Время смыслов. Глава 31

Начиная с тридцатой главы каждая незаконченная глава будет в файле под названием наброски. Таким образом те из моих читателей, кто хочет наблюдать процесс создания глав, могут сюда заходить сознательно, а не по недоразумению. А когда глава будет закончена она получит тот порядковый номер, который ей причитается.

1.В прошлой главе (глава 30) мы сделали смелое предположение, что Восленский в своем проницательном, но одностороннем обзоре эволюции советской элиты не заметил пожалуй главного, тех людей, которые вместе с массами и вынесли на своих плечах страну в критические годы первых пятилеток и ВОВ.Мы также предположили что эти люди вместе с частью самого народа как раз и были главными носителями этономного типа идентичности. Как я уже отметил, без них эта история просто необьяснима.Но есть ли у нас помимо чисто логического предположения какие нибудь свидетельства о том, что эти люди не наше изобретение, что они действительно существовали? Ни просоветская версия истории (хвала номенклатуре), ни антисоветская версия истории (проклятие номенклатуре)их как будто не замечают. Да, конечно,пожалуй почти каждый из тех, кто родился и вырос в Советском Союзе,покопавшись немного в собственной и семейной памяти обнаружит нечто на эту тему,но как насчет письменных свидетельств?

2.В конце лета 1932 г. в Советский Союз приехал молодой писатель и журналист Артур Кестлер. Кестлер родился в 1905 г. в Будапеште, в нерелигиозной еврейской семье, вырос в Вене и к моменту своего путешествия в СССР успел много повидать.В 20 лет он бросил политехнический университет и отправился в Палестину, тогда находившуюся под контролем Англии.Некоторое время жил в киббуце,бездомствовал,перебиваясь кое как случайными заработками, потом занялся журналистикой, став корреспондентом одной из известных европейских газет в Иерусалиме. Выдающиеся способности молодого журналиста были замечены и он получил приглашение работать в Париже,а затем в Берлине, в престижной газете, принадлежащей крупному немецко еврейскому издательству Ульштайн. Издательство даже послало его в экспедицию на дирижабле Граф Цепеллин к Северному полюсу (до полюса дирижабль правда не долетел).

3.По воспоминаниям Кестлера в тот самый сентябрьский день 1930 г.когда он приехал в Берлин нацисты на выборах получили больше ста мест в рейстаге(за них тогда голосовало 17 процентов немецких избирателей)увеличив свою фракцию в 8 раз.Европа была охвачена Великой Депрессией.Громадная быстро растущая безработица привела к политической радикализации, миллионы немцев голосовали за коммунистов и нацистов,которые устраивали сражения на улицах немецких городов.Либеральные партии в Германии практически перестали существовать, социалисты скомпрометировали себя своей нерешительностью. Для очень многих людей тогда речь шла о выборе между коммунизмом и фашизмом. 31 декабря 1931 г. Кестлер вступил в Коммунистическую партию.

4. Летом 1932 г. партия послала Кестлера в Советский Союз для того, чтобы написать пропагандистскую книгу о советском опыте.Обладавший хорошими способностями к языкам Кестлер освоил русский достаточно, чтобы обьясняться на нем без переводчика. Как коммунистический журналист он пользовался покровительством Коминтерна и за ним не очень следили,считая его более или менее своим. Иностранных коммунистов тогда было в Советском Союзе довольно много.

5.Зиму 1932/1933 г. Кестлер провел в голодном Харькове, где он периодичски замерзал в нетопленной комнате и в Москве. Затем он много ездил по стране, много с кем встречался и беседовал включая и высших партийных функционеров таких как Радек, старых коммунистов, таких как Бухарин, которые поразили его усталостью и упадком сил. Он видел новые заводы и стадионы, массы голодающих, далекую от реальности пропаганду, подавление свободной мысли, тотальный контроль государства над обществом.Обо всем этом он довольно подробно рассказывает в своих Воспоминаниях, особенно выделяя способность людей убеждать себя в том,что происходящее так или иначе оправдано государственной необходимостью.

6.Все это вызывало у него протест и после того как он уехал из Советского Союза летом 1933 г. он стал постепенно охладевать к коммунизму. Во время гражданской войны в Испании он сдружился с сражавшимися на стороне республики испанскими анархистами и демонстративно отказался осудить их, когда партия потребовала это от него после его освобождения из франкистской тюрьмы, где он провел три месяца, каждый день ожидая расстрела.

7. Московские процессы 1937/1938 г.были последней каплей. Среди арестованных были его личные друзья в невиновности которых он был убежден. Выйдя из партии Кестлер взялся за свой первый антикоммунистический роман Тьма в Полдень (русск. перевод Слепящая Тьма)частично основанный на рассказах чудом выживших друзей. Этот роман был опубликован в 1940 г. и произвел большое впечатление, создав Кестлеру репутацию одного из ведущих противников коммунизма на Западе. После войны он эту репутацию в полной мере подтвердил. В 1946 г. французские коммунисты скупали экземпляры романа и уничтожали их чтобы получить больше голосов на выборах. К 1953 г. когда Кестлер опубликовал свои воспоминания о поездке в Советский Союз никто не мог бы упрекнуть Кестлера в коммунистических симпатиях.

8.Но Кестлер всегда ревниво оберегал свою независимость не только от левых, но и от правых. Он был одним из немногих кого в обстановке Холодной войны всерьез волновала истина и обьективность. Тем интереснее то, что он пишет в этих Воспоминаниях о своих поездках и встречах в Советском Союзе.Это становится особенно интересным, если сравнить это свидетельство с нарисованным им в Слепящей Тьме портретом инструментальной/утилитарной эгономной CFD(точнее архономной HFD )политической идентичности характерной для командного компонента советской политической системы. Только вот одно обстоятельство: портрет нарисованный в романе, известен почти всем,кто так или иначе занимается сталинским режимом (включая конечно и Восленского), а свидетельство воспоминаний неизвестно почти никому. А ведь по замыслу Кестлера оба эти свидетельства дополняют друг друга.

9.Ниже я привожу оба эти фрагмента, вставляя между ними небольшой фрагмент из Воспоминаний Надежды Мандельштам, где рассказывается о беседах с Бухариным, прототипом главного героя романа Кестлера Рубашова .Таким образом первый фрагмент будет из романа Кестлера, второй из Воспоминаний Надежды Мандельштам,а третий из Воспоминаний самого Кестлера. Тот факт,что в начале отрывка из Воспоминаний Кестлера(который в самих Воспоминаниях помещен непосредственно за рассказом о встрече с Бухариным и Радеком) Кестлер, сравнивая описываемых им в Воспоминаниях людей с героями своего романа, показывает,что он хотел,чтобы его читатели задумались об этом сравнении и о том дополнительном, не затронутом в романе измерении советского опыта, о котором он пишет в Воспоминаниях.

10. Прежде чем я перейду к тексту Кестлера я должен сделать одно замечание. В тексте упоминается Макиавелли ( речь идет о его книге Государь). Как видим, мы не случайно перешли от анализа политической теории Макиавелли к сталинскому периоду. Однако этого аспекта теории Макиавелли (инструментальный анализ методов сохранения и укрепления власти в Государе,предназначенный для протономных тиранов типа Медичи) мы пока что не рассматривали.

11.Текст ниже это дневниковая запись размышлений арестованного Рубашова (мой перевод с английского варианта текста романа Слепящая Тьма).

Окончательная истина в своей предшествующей окончанию форме является ложью.Тот, кто будет прав в конце, представляется неправым и вредным до конца.Но кто же будет прав? Это будет известно только позже. А пока он должен действовать в кредит и продать душу дьяволу в надежде на то, что история его оправдает.Говорят,что номер один постоянно держит Государь Макиавелли вблизи своей постели.Он должен так делать: с времен Макиавелли ничего подлинно значущего не было сказано о правилах политической этики. Мы были первыми, кто заменил либеральную этику "честной игры" девятнадцатого века революционной этикой двадцатого века.В этом мы также были правы: революция, которую ведут по правилам игры в крикет, это абсурд.

Политика может быть относительно справедливой тогда, когда история предоставляет пространство для дыхания.На критических поворотах истории действует старое правило: цель оправдывает средства.Мы ввели НеоМакиавеллианство в этой стране,другие,контрреволюционные диктатуры ему неловко подражали.Мы были НеоМакиавеллианцами во имя универсального разума, в этом было наше величие, другие во имя национального романтизма, в этом их анахронизм.Вот почему мы будем в конце концов оправданы историей,а они нет…

И все таки в данный момент мы думаем и действуем в кредит.И поскольку мы выкинули за борт все условности и правила крикетной морали, нашим единственным принципом осталась неумолимая логика.Мы находимся под ужасным принуждением следовать в направлении хода нашей мысли и действовать в соответствии с ней вплоть до ее конечных выводов.Мы плывем без балласта,и поэтому каждое прикосновение к рулю решает вопрос о жизни и смерти.

Недавно один из наших ведущих агрономов Б.был расстрелян вместе с тридцатью своими сотрудниками,поскольку он считал,что азотные искусственные удобрения лучше чем поташ.Номер один полностью поддерживает поташ, поэтому Б и тридцать его сотрудников должны были быть ликвидированы как саботажники. В централизованном под контролем государства сельском хозяйстве, выбор между азотом и поташем имеет огромное значение: он может определить исход будущей войны.Если номер один был прав, история его оправдает и расстрел 31 человека будет просто игрушкой.Если он был неправ…(это и предшествующее многоточие находятся в самом тексте романа Л.Б).

Это одно только имеет значение:кто был обьективно прав.Моралистов крикета волнует другая проблема: был ли Б субьективно честен, когда рекомендовал азот. Если он делал это намеренно,тогда по их логике он должен был быть расстрелян,даже если впоследствии окажется что азот был все таки лучше.Если же он делал это по убеждению,тогда он должен был быть оправдан и ему должны позволить продолжать пропагандировать азот,даже если это разрушит страну.

Это конечно полная бессмыслица. Для нас вопрос о субьективной честности не имеет значения. Тот кто был неправ должен за это заплатить,тот кто был прав будет оправдан. Таков наш закон,закон исторического кредита.

История научила нас,что ложь часто служит ей лучше чем истина, ибо человек ленив и его нужно тащить через пустыню сорок лет до каждого нового шага в развитии. И тащить его нужно с помощью угроз и обещаний, с помощью мнимых ужасов и мнимых утешений,так чтобы он не сел отдохнуть преждевременно и не начал развлекать себя почитанием золотых тельцов.

Мы выучили историю лучше других. Мы отличаемся от других своей логической последовательностью. Мы знаем,что добродетель не имеет значения в истории, и что преступления остаются не наказанными,но что всякая ошибка имеет последствия и мстит до седьмого колена.Поэтому мы сосредоточили свои усилия на предотвращении ошибок и разрушили самые их семена.

Никогда в истории не было сосредоточено в столь немногих руках столько власти над людьми…Нас сравнивали с инквизицией, поскольку также как они, мы постоянно чувствовали в себе весь груз ответственности за супраиндивидуальную будущую жизнь.Мы напоминали великих инквизиторов в том,что мы преследовали семена зла не только в поступках,но и в мыслях людей. Мы не допускали никакой частной сферы,даже внутри человеческого черепа. Мы жили под принуждением довести мысли до их крайних последствий.Наши умы были настолько под напряжением, что малейшее столкновение вызывало смертельное короткое замыкание.Вот почему мы были обречены на взаимное уничтожение.

Я был одним из них.Я думал и жил,как должен был жить.Я разрушал людей, которых я любил и давал власть другим, которых я не любил. История поставила меня на мое место,она дала мне кредит,который я исчерпал, если я был прав, мне не в чем раскаиваться,если я ошибался я заплачу.

Но как сможет настоящее решить,что будет истиной в будущем? Мы делаем работу пророков без их дарования.Мы заменили видения логической дедукцией, но хотя мы все выходили из одной исходной точки, мы пришли к различным результатам.Доказательство опровергало доказательство, и в конце концов мы должны были обратиться к вере,аксиоматической вере в правильность собственного рассуждения.Вот где ключевая точка.Мы выбросили за борт весь балласт,один только якорь держит нас, вера в собственное "я".Геометрия есть чистое воплощение человеческого разума,но аксиомы Эвклида невозможно доказать.Тот, кто не верит в них видит крах всего здания.

Номер один имеет веру в себя,сильную, упрямую, не подверженную потрясениям.У него самая серьезная из нас всех якорная цепь. Моя износилась за последние несколько лет…Вот факт: я больше не верю в собственную непогрешимость.И вот почему я конченый человек. (Koestler 1941,97-100).

12. Этот замечательный отрывок заслуживает углубленного контекстологического анализа сам по себе, поскольку он в сжатой форме выражает главные принципы основной парадигмы идентичности,с которой работала большевистская революция. В терминах нашей матрицы мы назовем эту парадигму экзономикой DAF. Mы отложим полноценный контекстологический анализ экзономики в ее конкретном историческом выражении до будущих глав, поскольку начав такой анализ, мы не скоро вернемся к этономике. К тому же некоторые важные аспекты контекстной динамики,которые необходимы нам для такого анализа, мы еще не рассматривали.

Поэтому здесь мы ограничимся только базовым контекстным моделированием,которое позволит нам определить данную парадигму, как экзономику.

13. Герой отрывка определяет исходную точку своей парадигмы идентичности как "историю", т.е.исторически развивающийся мир (D)человеческих обществ с их конкретными нуждами и потребностями. Тот факт, что ход его действий, по его мнению отвечает глубинным нуждам и потребностям этого исторического мира,является для него решающим.Отсюда постоянные восклицания типа "история нас оправдает".Таким образом точка D, соответствующая в нашей матрице контекстному полю "мира" (в нашей терминологии диасфере),является исходной точкой этой парадигмы идентичности.

14.Следующей ключевой точкой этой парадигмы идентичности являются абстрактные категории и принципы (в нашей матрице это контекстное поле метасферы А),которые герой отрывка знает под именем "универсального разума". Он гордится тем, что большевики в отличие от своих контрреволюционных противников (под которыми он живущий в тридцатые годы имеет в виду фашистов,других политиков, практикующих Неомакиавеллианство)опираются не на архаический национальный романтизм,а на установления универсального  разума.

15. Рубашова волнует соответствие между развитием мира человеческих обществ (D) и принципами универсального разума (А), это соответствие в нашей матрице отображается номотетичeской линией DA.Но вот загвоздка,разные люди и разные концепции интерпретируют эти принципы и потребности по разному. Но власть F должна выбрать одну единственную интерпретацию,и поскольку все остальные интерпретации подрывают претензии власти на воплощение универсального разума, эти интерпретации и их представители вне зависимости от их субьективной честности или правоты с точки зрения экзономной власти F являются вредителями и должны быть уничтожены.

16. Однако, как разумный человек, Рубашов понимает,что претензии власти на то, что ее интерпретация принципов разума является единственно верной, не основаны ни на чем, кроме субьективного самоутверждения самих носителей этой власти.Их личное "я" (в нашей матрице "личность" С),в данном случае подменяется сверхличным властным "Я" господствующего субьекта власти F, т.е.в данном случае Политбюро или же непосредственно Вождя. Проблема в том,что основой этих претензий в конечном счете остается субьективная вера в собственную непогрешимость. Именно эта вера в критический момент покидает героя Кестлера, ср. его замечание о том,что "мы делаем работу пророков без их дарования",и это отсутствие веры в собственную непогрешимость, в право на исторический кредит,определяет его чувство обреченности.

17.Таким образом базовый контекстный анализ позволяет нам определить данную парадигму идентичности в качестве экзономики DAF. Эта экзономика смыкается с упомянутым ранее архономным компонентом FHD эгономной системы инструментального господствования CFD,где люди,включая порой и самих руководителей только ресурс, материал,часть покоренного и манипулируемого мира ,их можно при необходимости отправить в расход, когда они перестают быть нужными и становятся помехой для властной политики. Здесь действует логика общей у экзономики и архономики диспозитивной/распорядительной линии FD, которая в романе заставляет Рубашова признать и оправдать необходимость собственного уничтожения (лес рубят щепки летят, незаменимых у нас нет, революция не делается в белых перчатках).Вернемся теперь к другим документам,таким как Воспоминания Надежды Мандельштам.

18.Отрывок из первого тома этих Воспоминаний,который я привожу ниже, рассказывает об общении Мандельштама с Николаем Бухариным, бывшим, как известно, прототипом героя Кестлеровского романа Николая Рубашова,чьи размышления мы читали в первом отрывке.Как мы увидим, есть ряд точек пересечения между рассуждениями Рубашова и рассказом Мандельштам.Это подтверждает, что ход мысли Рубашова, не является плодом писательского воображения, а основывается на реальных рассуждениях тех участников коммунистического движения,которые задумывались над его исходными установками и их соотношением с действительностью.

19.Именно поэтому эти рассуждения,которые были для этих людей экзистенциальной необходимостью перед лицом смерти,могут быть использованы для реконструкции ведущего типа идентичности(не единственного, поскольку реальная парадигма идентичности всегда является сложной,подверженной динамическому изменению комбинацией разных типов идентичности),задействованного в большевистской революции.

20. Однако поскольку отношения Бухарина и Мандельштама, определялись не только Бухаринскими убеждениями, но также положением и убеждениями Мандельштама (который как мы увидим исходил не из большевистской  экзономики, а из заложенной в русской литературе,идущей от Пушкина этономной традиции,хотя, как ясно и честно рассказывает Надежда Мандельштам,под давлением советской действительности он и пытался найти компромисс между этой традицией и экзономной  логикой коммунистической революции, о пушкинских истоках этономики в русской литературной культуре речь у нас пойдет в отдельной главе)этот отрывок может также служить переходом к обсуждению иного типа идентичности, а именно этономики и  ее роли в жизни советского общества 1930х/1940х годов.

21. Ниже следует текст данного отрывка из Воспоминаний Мандельштам:


Мы "ходили" к Николаю Ивановичу с 22 года, когда О.М.хлопотал за своего арестованного брата Евгения Эмильевича. Всеми просветами в своей жизни Мандельштам обязан Бухарину. Книга стихов 28 года никогда бы не вышла без активного вмешательства Николая Ивановича, который привлек на свою сторону еще и Кирова.Путешествие в Армению,квартира, пайки, договоры на последующие издания, не осуществленные,но хотя бы оплаченные,что очень существенно, так как О.М. брали измором,не допуская ни к какой работе-все это дело рук Бухарина. Его последний дар-переезд из Чердыни в Воронеж.

В тридцатые годы Николай Иванович уже жаловался,что у него нет "приводных ремней". Он терял влияние и был,в сущности, в глубокой изоляции.Но от помощи О.М. он никогда не открещивался и только ломал голову,к кому обратиться и через кого действовать. А в зените славы-конец двадцатых годов-когда этот человек,едва достигший сорока лет,находился в самом центре мирового коммунистического движения,и к серому дому,куда приезжали представители всех рас и национальностей,подкатывал в черном автомобиле в сопровождении трех или четырех таких же черных машин,где ехала охрана, он говорил вещи,сквозь которые уже просвечивало будущее.

О.М. случайно узнал на улице про предполагаемый расстрел пяти стариков и в дикой ярости метался по Москве, требуя отмены приговора. Все только пожимали плечами, и он со всей силой обрушился на Бухарина, единственного человека, который поддавался доводам и не спрашивал:"А вам-то что?"Как последний довод против казни, О.М. прислал Бухарину свою только что вышедшую книгу "Стихотворения" с надписью:в этой книге каждая строка говорит против того, что вы собираетесь сделать...Приговор отменили, и Николай Иванович сообщил об этом телеграммой в Ялту, куда О.М.,исчерпав свои доводы, приехал ко мне.

Вначале Бухарин еще пробовал отбиваться от натиска О.М. и как то раз сказал: "Мы,большевики,относимся к этому просто:каждый из нас знает,что и с ним это может случиться. Зарекаться не приходится "...А для иллюстрации рассказал про группу сочинских комсомольцев, которых только что "пустили в расход" за разложение...О.М. вспоминал эти слова во время процесса Бухарина.

С какой стороны ждал удара этот не зарекавшийся большевик? Боялся воскрешения поверженных врагов или чуял грозу от своих? Мы могли только гадать:на прямой вопрос рыжебородый человечек ответил бы шуткой.

В 28 году в кабинете, куда сходились нити грандиозных сдвигов двадцатого века два обреченных человека высказались о смертной казни. Оба шли к гибели, но разными путями. О.М. еще верил, что "присяга чудная четвёртому сословью" обязывает к примирению с советской действительностью-"все,кроме смертной казни!"...а ведь замысел воспитать народ тоже герценовский, хотя Герцен и смягчил его формулировкой "путем законов и учреждений". Не здесь ли коренится изначальная ошибка нашего времени и каждого из нас? Зачем народу, чтобы его воспитывали? Какая дьявольская гордыня нужна, чтобы навязать себя в воспитатели! Только в России стремление к образованию народа подменили лозунгом о его воспитании. И сам О.М., очутившись объектом воспитания, одним из первых восстал против его сущности и методов.

У Николая Ивановича был совсем иной путь. Он ясно видел, что новый мир, в построении которого он так активно участвовал, до ужаса не похож на то, что было задумано.Жизнь шла не так, как полагалось по схемам,но схемы были обьявлены неприкосновенными и предначертания запрещалось сравнивать со становящимся. Теоретический детерминизм породил,как и следовало ожидать, неслыханных практических деятелей, которые смело наложили табу на всякое изучение действительности: зачем подрывать основы и вызывать лишние сомнения, если история все равно примчит нас к предсказанной цели.Когда жрецы связаны круговой порукой,отступникам нечего ждать пощады.Николай Иванович ни от чего не отступал, но уже предчувствовал неизбежность ямы, куда его приведут сомнения или горькая потребность хоть когда нибудь, хоть что нибудь назвать собственным именем.

О.М. как то пожаловался ему, что в одном учреждении (ЗИФ'е)не чувствуется "здорового советского духа"."А какой дух в других учреждениях?" спросил Николай Иванович "Как из хорошей помойной ямы! Смердит…" "Вы не знаете,как у нас умеют травить" в другой раз сказал ему О.М."Это мы то не знаем!" ахнул Николай Иванович и вместе со своим секретарем и другом П. расхохотался.

Основное правило эпохи не замечать реальности. Деятелям полагалось оперировать только категорией желательного и, взобравшись на башню из слоновой кости это они сидели в ней,а не мы! благосклонно взирать оттуда на копошение человеческих масс. Человек,знавший,что из кирпичей будущего не построишь настоящего, заранее мирился с неизбежным концом и не зарекался от расстрела.А что ему собственно оставалось делать? Все мы были  готовы к такому концу. О.М., прощаясь с Анной Андреевной зимой 37/38 года, скаяал: "Я готов к смерти".Эту фразу в различных вариантах я слышала от десятков людей." (Мандельштам 1982 т. 1,120/122)

22.Начнем с того, чтобы отметить наиболее важные точки пересечения между этими двумя текстами Кестлера и Надежды Мандельштам.В обоих случаях герои текста (Рубашов у Кестлера и Бухарин,в описании Мандельштам) проводят резкую грань между несовершенным настоящим (сущим)и совершенным будущим (должным).Если поезд истории на самом деле двигается от сущего к должному, от конкретного агонизирующего мира D ("слезами залит мир безбрежный") к абстрактным нормативным принципам истины и справедливости (А),от мерзкой действительности настоящего к сияющей правде и гуманизму будущего, то так ли важно, грабят ли проводники  пассажиров (ведь не вечно же им сидеть в этом поезде), воняет ли на станциях (сколько минут нам на них стоять?), говорить ли пассажирам правду о том, что крыша течет, окна разбиты и продуктов почти не осталось (ну перетерпят как нибудь,а не перетерпят,так следующее поколение приедет к желанной цели).

23.Тогда приходится главное внимание обращать на то, чтобы пассажиры не взбунтовались и не остановили поезд. Для этого их приходится систематически обманывать, недовольство подавлять, а попытки независимого критического анализа маршрута искоренять.

24. Отсюда центральная роль воспитания в обоих текстах, ибо организаторы поездки убеждены, что правильное идеологическое воспитание, внушение непоколебимой веры в поставленную цель, это лучшая профилактика возможного недовольства."...человек ленив и его нужно тащить через пустыню сорок лет до каждого нового шага в развитии.И тащить его нужно с помощью угроз и обещаний,с помощью мнимых ужасов и мнимых утешений,так, чтобы он не сел отдохнуть преждевременно, и не начал развлекать себя почитанием золотых тельцов" так размышляет Рубашов.Надежда Мандельштам со своей стороны видит "дьявольскую гордыню" в этом стремлении большевиков воспитать народ.

25.Мандельштам убеждена, что цель большевиков не существует,что это просто соблазн, что маршрут абсурден и ведет общество к коллективному саморазрушению.Поэтому главное для нее не мифическое будущее,а мучительное настоящее:"из кирпичей будущего не построишь настоящего". Бухарин/Рубашов,в отличие от Надежды Мандельштам продолжает верить,что цель была поставлена правильно "история нас оправдает", но начинает серьезно сомневаться в том, что избранный путь ведет к поставленной цели, что избранная номером один интерпретация и есть единственно верная,что используемые средства позволяют ее достичь. В терминах экзономики он ставит под сомнение не цель путешествия(А), а средства и интерпретации избранные субьективным, властным"я" вождя (F).

26.Если пользоваться религиозной терминологией, то в терминах религии коммунизма Мандельштам неверующая, а Бухарин,со своими сомнениями потенциально опасный еретик. Ведь пытаясь как то разрешить свои сомнения, он неминуемо нарушает табу,запрет на изучение преходящей действительности, того что происходит внутри поезда,и за его окном.По выражению Мандельштам у него появляется "горькая потребность хоть когда нибудь, хоть что нибудь назвать собственным именем". Эти сомнения и делают его опасным для режима и поэтому подлежащим уничтожению. И Бухарин в тексте Мандельштам и Рубашов у Кестлера прекрасно понимают эту связь между сомнениями и обреченностью.

27. "Но как сможет настоящее решить что будет истиной в будущем? Мы делаем работу пророков без их дарования" размышляет Рубашов. Заметим,что это почти дословно пересекается с размышлениями Мандельштам:"Из кирпичей будущего не построишь настоящего". В обоих случаях связь между настоящим (D) и будущим (A) ставится под сомнение,для большевиков, несмотря на проводимое ими принципиальное различие между настоящим и будущим, эта глубинная связь между настоящим и будущим была главным предметом веры, она и была тем рельсовым путем истории, по которому должен был двигаться поезд социалистического общества.

28.Но, если в обоих текстах осмысляется и ставится под вопрос та парадигма идентичности,которую мы в терминах нашей матрицы называем экзономикой, то во втором тексте появляется другое действующее лицо и носитель другого типа идентичности,собеседник Бухарина,Осип Эмильевич Мандельштам.Вот с него мы и начнем исследование этого нового для нас типа идентичности,а именно этономики. Мы сделаем это в следующей 32 главе.

Конец 31 главы.