Подаяние

Что-то много нищих стало кругом! Пока в московском метро переходил с одной станции на другую, встретил их не менее двух десятков. И кого среди них только нет! Цыганистые молодки, краснорожие вонючие бомжи, «афганцы» с ампутированными конечностями, бледные женщины с худосочными детьми, просящие «на лечение», подозрительного вида старухи с бегающими глазами и багрово-воспаленными щеками и носами, другие старухи  дряхлые, с трясущимися руками... Вначале я старался подавать, хоть немного, по возможности, особенно «афганцам», но когда их оказалось столько и многие из них подозрительны, у меня возникло чувство неприязни ко всем людям этого сорта, какая-то брезгливость и сознание собственного превосходства. И зря, потому что в этот момент вспомнился мне один забытый эпизод из собственной жизни.
Отец мой умер рано. Мы жили вдвоем с мамой бедно, почти скудно. Это были 60-е годы. Mама работала целый день, но получала гроши. Если бы не помощь ее доброй тетки (сестры моего деда), не знаю, как бы мы выкарабкивались. Время от времени тетя Маня присылала нам денежные переводы. Тогда наступал праздник. Мы разнообразили свой стол: покупали что-нибудь вкусненькое, и это по малолетству было для меня настоящим счастьем.
Нужно сказать, что я получил религиозное воспитание: знал многие молитвы, регулярно посещал храм, имел понятие о Священном Писании. В то далекое теперь время (по понятным причинам) в храмах почти не было детей, поэтому в той церкви, куда мы ходили с мамой, меня все
знали и любили: и священники и прихожане. На Пасху я даже стоял в алтаре во время службы, хотя, если б меня там обнаружили, у настоятеля могли быть серьезные неприятности. Однако он сам каждый год звал меня и, слава Богу, все обходилось! Очень любила меня староста храма. Ее звали Ксения Петровна. Это была седая старушка в очках и белом платке, тихая и ласковая. Люди старшего поколения помнят, какие были старосты в 60-70-е годы. Многие из них держали себя хозяевами церкви и распоряжались доходами, помыкая священниками. Ксения же Петровна была совершенно иным человеком, настоящим ктитором, то есть жертвователем. Когда она умерла, все ее имущество было завещано родному храму. Ее покойный муж служил в нем диаконом.
Тот момент был очень трудным для нас с мамой. Деньги кончились, кончились и продукты. Не было ни картошки, ни макарон. Мама заплакала и сказала, что ей нечего приготовить мне на обед. Это меня напугало, не потому, что я так уж хотел есть,  устрашило мамино отчаяние. Атмосфера в доме стала слишком тягостной и я, чтобы развеяться, пошел прогуляться. Раздумывая о последних событиях, я не спеша брел по улицам города и не знал, что предпринять. Настоящего голода я еще никогда не испытывал, но страшно жалко было маму. Я не знал, как ей помочь, а заработать денег я не мог - был слишком мал. И тут мне пришла в голову дикая мысль: что, если встать у церкви (конечно, не у нашей, где меня все знают, а подальше, в другом районе) и просить милостыню? Небось ребенку сразу подадут! Чем больше я раздумывал, тем более нравилась мне эта идея. Разумеется, маме я ничего не скажу. Принесу деньги, нашел, дескать, на улице или еще что-нибудь придумаю... И, считаю, по своему характеру я бы выполнил задуманное. Уж идти собрался, как вдруг слышу, кто-то меня зовет. Оглядываюсь и вижу Ксению Петровну. Не заметил, как достиг ее дома. Она меня увидела в окошко и машет рукой. Подхожу. А она улыбается и протягивает мне плетеную корзинку, полную яиц, штук 30, не меньше: «Передай своей маме». Каким образом это получилось? Никогда прежде она не делала нам подобных подношений. Господь ее послал! Когда совершенно счастливый я вернулся домой, оказалось, что пришел перевод от тети Мани, причем на сумму значительно большую, чем обычно...
Не всем так везет, не у всех есть такие тети мани и не всем доводится встретиться с такими людьми, как Ксения Петровна. Нет, не вправе я сторониться или осуждать нищих. От сумы, да от тюрьмы не отказывайся!


Рецензии