Радоница

               В начале 1990-х годов, тогда ещё молодой, отец Пётр Цветков служил на многоштатном приходе в небольшом городке. Промелькнула Светлая седмица с её пасхальной радостью, приподнятым настроением, счастливым удовлетворением после долгого периода Великого поста в ожидании Праздника. Наступил вторник втлорой седмицы после Пасхи – Радоница. В этот день после Божественной Литургии и общей панихиды в храме весь причт отправлялся на городское кладбище и там снова служилась общая панихида с чтением многочисленных записок о упокоении, после чего настоятель с диаконом и певчими возвращались в церковь, а рядовые священники по просьбе верующих ещё долго ходили по участкам и служили для желающих панихиды и литии приватным образом. Такая практика возродилась совсем недавно, после празднования 1000-летия крещения Руси в 1988 году. При коммунистах посещать кладбища священникам запрещалось.
                В том году Пасха случилась довольно поздняя, и было уже тепло. Погода стояла чудесная. По небу весело бежали белые кучевые весенние облака. Из-за старинного обычая сажать на могиле берёзку, старое кладбище со временем превратилось в настоящий лес, в котором помимо белоствольных красавиц, налившихся сладким соком, столь милых русскому сердцу, попадались и ярко-зелёные ёлочки, и клёны, и дубки. Они уже распускали первые нежные листочки, радующие глаз свежей зеленью после долгой зимней спячки и однообразия чёрно-белых тонов. Птичьи голоса неслись отовсюду, порою заглушая пение утомлённого причта. Зяблики, синицы, овсянки, скворцы и дрозды-рябинники – все находили здесь убежище и вносили свою лепту в общее радостное многоголосье.
                Пока диакон осипшим голосом (он прочёл сегодня вслух сотни записок с именами почивших) оглашал бесконечный список покойников, отцу Петру, как это частенько случалось с ним при посещении кладбищ, пришли мысли о собственной смерти. Он смотрел на свои мускулистые руки с крепкими толстыми пальцами, с розовыми блестящими ногтями, и силился представить, как он состарится, ослабеет и больше не сможет носить своё тело на обессиленных, распухших ногах (почти все священники к старости маются ногами из-за постоянного изнурительного стояния на службах, у них это профессиональная болезнь). Ему придётся опираться на палочку, как вон та старушка слева, а потом… Потом тело совсем перестанет ему повиноваться и, возможно, он сляжет и будет лежать беспомощно, как колода, и ждать, когда кто-нибудь перевернёт его на другой бок. Да и будет ли рядом такой человек, способный перевернуть столь большое и грузное тело? Отец Пётр вспомнил слова одного знаменитого проповедника: »Самым важным моментом в жизни человека является смерть». Как сказал! В самую точку! Святые отцы много рассуждают о смерти и о памяти смертной. Неоднократно ими приводится мысль, что сознание неизбежности кончины пресекает поползновение ко греху. Обычно молодые люди редко задумываются о конце. Им кажется, что впереди ещё уйма времени. С отцом же Петром всё было иначе. Однажды он поделился невесёлыми мыслями о собственной кончине с одним старым и совершенно одиноким протоиереем – вдовцом, предполагая найти сочувствие. Пожилой батюшка ответил следующее: «Да. Думаю, каждый человек опасается того же, что и ты. И меня посещают подобные мысли. Тогда я делаю вот что». Тут он подошёл к высокому шкафу с книгами и вытащил толстый том старинного издания с надписью: «Преподобных отцев Варсануфия Великого и Иоанна руководство к духовной жизни». Открыв тематическое оглавление и найдя нужное место, прочитал вслух: «Ответ 144-й. Некий брат, впадший в болезнь и боясь умереть в ней, просил с большим смирением Великого Старца о прощении ему грехов и о терпении, потребном в болезни до конца. Старец отвечал ему так: «Не скорби, брат: смерть без грехов  - не смерть, но переход от скорби к покою, от тьмы в неизреченный свет и жизнь вечную…»
                «Ну, отец Пётр, ты всё понял? Если увидишь эту книгу, не пожалей никаких денег, приобрети её. Здесь ответы на все вопросы и о жизни, и о смерти».
                После панихиды к отцу Петру приблизились две пожилые женщины и попросили посетить их кладбищенский участок. Подбросив угля в кадило и двинувшись в указанном направлении, священник услышал, как староста прихода, с которой у него не складывались отношения, довольно громко сказала ему в спину: «Ишь, пошёл калымить!» Он не показал виду, что услышал это колкое замечание, сколь грубое, столь и несправедливое, но старостиха эта управлялась на приходе ещё с советских времён и привыкла помыкать священниками. Её давно нужно было переизбрать, но настоятель медлил по каким-то своим причинам. Отец Пётр, имея маленьких детей, действительно нуждался в приработке, но он знал, что на кладбище много не заработаешь. Начиналось время пресловутых ельцинских «реформ» и народ обнищал. Ему просто было приятно доставлять людям радость. Ведь живые всегда чувствуют себя должниками по отношению к покойникам и всякая служба, помин усопших удовлетворяет это чувство. К тому же, ему было просто интересно наблюдать за людьми на кладбище, как они по-разному относятся к таинству смерти. И если он чувствовал, что скорбь велика, непременно говорил слова утешения, цитируя Священное Писание или высказывания святых. И иногда он видел, как осушаются слёзы, разглаживаются морщины и даже рождаются слабые улыбки на просветлённых лицах слушателей, как ценят люди не столько слова, сколько искреннее участие. Нет, он никогда не считал бесплодными эти часы, проведённые на кладбище.
                На этот раз, после перечисления довольно значительного списка покойников с большого огороженного высокой чугунной оградой участка, принадлежавшего пригласившим его женщинам, отец Петр отправился за маленькой сухонькой старушкой на одинокую могилу её погибшего сына и снова отслужил здесь панихиду, затем ещё две-три в разных уголках кладбища. Отец Пётр бродил по этому городу мёртвых и рассматривал могилы и памятники. Он с удовлетворением видел, что всё больше, особенно на недавних могилах, ставится православных крестов и меньше нелепых пирамидок с пятиконечными звёздами, а на памятниках реже возникают языческие надписи, типа «Зачем?» ,вот уж совсем не христианский вопрос, а всё чаще изображается всё тот же символ победы над адом и смертью – Животворящий Крест Господень. Эстетическое чувство, в высокой степени развитое у отца Петра, страдало лишь, когда он наблюдал изобилие искусственных аляповатых, грубых цветов на могилах. Их продавали у входа на кладбище и многие их покупали, хотя эти цветы, слишком яркие и безжизненные, вносили какую-то пошловато-карнавальную ноту в общую строгую и печальную кладбищенскую симфонию. «Живых цветов ещё нет, вот, они и украшают могилы, как умеют» - утешал сам себя священник.
                К нему подошла худенькая девочка лет двенадцати с длинной русой косой и кудряшками, выбивающимися из-под тонкого платочка. Взглянув на отца Петра большими серьёзными голубыми глазами, она произнесла тонким голоском: «Батюшка! Мой папа просит вас пройти к нам вон туда. Там похоронена наша мама». Священник поспешил на зов. У одинокой могилы, поверхность которой уже покрылась молодой зелёной травкой, стоял мужчина лет сорока с печальным лицом, держа за плечи мальчика лет 7-8, во все глаза рассматривающего подходившего иерея. Мужчина посторонился, давая проход к могиле. Отец Пётр привычно подбросил ладану в кадило и начал панихиду. Во время каждения могилы, украшенной красными горящими свечками, горкой крашенных яиц и посыпанной крошками кулича, он украдкой наблюдал за семьёй почившей и увидел, как по лицу вдовца скатываются слёзы, как на его руки капает воск со свечи, а он, не замечая ничего вокруг, смотрит куда-то вдаль. Девочка истово крестилась и кланялась, заботливо снимая, время от времени, наплывы растаявшего воска со свечей, своей и брата. Мальчик внимательно и немного испуганно смотрел на  отца  и сестру и иногда торопливо крестился, подражая старшим и как бы стараясь не отстать от них. Закончив пение, отец Петр пошарил в карманах подрясника, нашёл два крашенных яичка с переводными картинками и подарил детям. В ответ девочка протянула ему свой дар – яйцо, искусно покрытое разноцветными крапинками. «Это Симочка сама разрисовала» - пояснил отец, - «она у меня старательная, всё делает, как большая: готовит, моет, убирает. Ей Маша (покойная жена) перед смертью так и сказала: »Оставляю папу и Павлушу на тебя». Она от рака умерла. Вот мы ходим сюда часто, почти каждую неделю,  а послужить редко удаётся, так что спасибо вам батюшка».
«Приходите к нам в церковь. Панихиду послужим, а будет возможность, и на кладбище съездим» - пригласил священник.
                Отец Пётр закончил своё служение, когда солнце клонилось к закату и кладбище почти опустело. Голос охрип и ноги гудели от усталости. Он неторопливо шагал по песчаной дорожке между разнокалиберными оградами и оградками, меж высоких и низких крестов и памятников из камня, железа и дерева и думал о том, что завтра его очередь крестить в храме, как понаедут родители с младенцами, крёстными, бабушками, дедушками и прочей роднёй. И все будут кричать, суетиться, плакать, смеяться и радоваться. Жизнь продолжалась.
                Апрель 2005