Госпиталь

Меня выписывали из госпиталя и медсестра водила меня по отделениям сдавать анализы и брала всякие выписки. Приходилось долго ждать. В последнем отделении это было особенно долго. Медсестра разместила меня в палате и сказала ждать. Палата была белая, чистая, уютная, но я знал, что здесь уже не останусь и сегодня покину это заведение лекарств и процедур. Меня окружали больные в больничной бежевой одежде, в какой и я был. Оказалось, они тоже сегодня выписываются, так что настроение у всех было приподнятое. Вроде все хорошо, но мне было не по себе в их компании. Мне никто не хамил, не грубил, как это было раньше, но я видел их на сквозь и знал, чего стоят их улыбки. Прошедшие через боль, голод, напряжение с нечеловеческими усилиями, огрубевшие они стояли, теперь и весело щебетали. Страх! Постоянный страх в глазах, в сердцах, в голове, жертвы предательства и военных экспериментов. Все положило свой отпечаток на их лица, на поведение, на характер. Самое интересное, никто из них не радовался, что остался жив. Я прочувствовал на себе тот адреналин, который тянет в самую гущу событий, адреналин приходящий после страха во время бомбежки или обстрела, адреналин который излучает орудие во время стрельбы. Я их понимал! Это двоякое чувство: стыд за то, что живой и радость за родных, что живой. И они всячески это пытались скрыть. Их тянуло друг к другу, разговорам не было конца, тянуло выпить и я знал, куда они пойдут после госпиталя. Мне не хотелось смотреть им в глаза, я не был любителем выпить, поэтому хотелось сбежать и остаться наедине со своими мыслями и побыстрей свалить домой.
Я вышел из госпиталя, когда уже стемнело, последним. Горели фонари освещавшие остановку на повороте дороги. Трамвай уже стоял и задняя дверь призывно ждала. Я поспешил и вскочил на подножку. Потом я узнал, что он идет не в ту сторону куда мне надо. Я стал пробираться к середине трамвая. На задней площадке, где я заскочил на подножку, людей было не много. Скопление было больше к середине и я увидел почему. За сидениями на полу лежало тело. Растекающаяся под ним лужа говорила сама за себя. Он был пьян в хлам. Лежал он на спине в черном, недорогом костюме, выпатрашеная барсетка лежала рядом у ног. Противное зрелище, поэтому никто и не хотел ему помочь, а чем? Он пьян – ему надо проспаться, пусть спит. В середине трамвая, кондуктор обратилась ко мне. Я достал из внутреннего кармана удостоверение, она удовлетворилась и пошла дальше. Дедушка, стоявший рядом, увидел удостоверение и стал благодарить меня за мужество, за защиту Родины. Сыпал комплиментами, а мне было неудобно. Я поблагодарил его и вышел на следующей остановке. Подошел к маленькому ларёчку на остановке. Свет изнутри заливал мостовую, пахло кофе. Приятной наружности женщина в возрасте улыбалась мне как старому знакомому. Сидела она, сложив руки перед собой, как в сказке. Баба Маша, как выяснилось, торговала горячим кофе, чаем и сопутствующими товарами. Она рассказала мне, как попасть на вокзал. Улицу пришлось переходить на светофоре, везде были ограждения. Загорелся зеленый и люди гурьбой пошли по переходу. Мамаша с коляской была чуть сзади. Она пыталась управлять коляской и разговаривать по мобильному телефону. Её старшая дочь лет пяти – шести беспечно обгоняла толпу. Я ещё подумал: почему она не взялась за коляску и была рядом с мамой? В это время из – за поворота, по ходу движения пешеходов, выруливала машина, ИЖ – пирожок, маленький грузовичок. Водитель видимо спешил, он намеревался обогнуть толпу и проехать до прохода людей. Девочку он не видел, она только выбегала вперёд и намеревалась перебежать дорогу первой, как учили – быстро. Пирожок набирал скорость. Он точно её не видит – мелькнуло в голове. Я сделал усилие над собой и поспешил вперед, перед толпой, согласной остановиться перед наглой машиной. Водитель увидел меня выдвигающегося вперед и притормозил, нехотя. Его зубы так заскрежетали, что через лобовое стекло было слышно. Потом увидел девочку и обомлел. Глаза округлились, седые волосы, казалось, поседели ещё раз. Он с благодарностью или с пониманием глянул на меня. Толпа охнула и повалила дальше перед остановившейся машиной. Ни мамаша ни девочка так и не поняли, что могло бы произойти. А я побрел дальше на свою остановку. Чувства гордости не было. Все живы и Слава Богу!