Лучший рисовальщик 20 века - Анатолий Зверев

   У армян есть поговорка - "Гна меры, ори сирем", что в переводе означает - "Сперва умри, потом вернись и я тебя полюблю". А вспомнила я ее по той причине, что - в который раз! - не без удовольствия смотрела картины неповторимого Анатолия Зверева. Его судьба и судьба его богатого наследия - более 30-ти тысяч картин, среди которых - 300 портретов женщины, которую он любил  не понимаемой окружающими любовью, и три чемодана стихов, посвященных этой женщине.

   Пикассо считал его лучшим рисовальщиком 20 столетия, его называли русским Ван Гогом. Сегодня его картины стоят сто тысяч долларов. Зверева называют одним из самых знаменитых художников - шестидесятников, открывают выставки его богатого наследия, в музеях выставлены его работы, которые трудно переоценить.

   Счастливая судьба, не правда ли, но... Ах, как часто это маленькое "но" ставит все с ног на голову, повествуя о том, что не очень хотелось бы кое - кому предавать огласке!

   В жизни Зверева произошло все именно по упомянутой выше поговорке.

   Прожил Анатолий Зверев 55 лет, ненадолго пережив любимую женщину, с которой прожил 17 лет, до самой ее кончины. С Алисой, вдовой поэта Асеева и его Музой, Зверева познакомил случай. Но не бывает в жизни случайностей! Все закономерно: эти двое должны были встретиться и стать образцом любви необыкновенной, всепоглощающей, любви на века.

   У Зверева не было своего жилья, но были друзья, у которых он жил попеременно. Случилось ему с другом зайти в гости к Асеевой. Красивая женщина, умная, приветливая и гостеприимная сразу взяла художника в плен своего обаяния - он остался, и до конца был рядом с Алисой.

   Но как начинался художник Анатолий Тимофеевич Зверев? Никто не скажет лучше, чем он сам: - "Год рождения 1931. День рождения - 3 ноября. Отец - инвалид гражданской войны, мать - рабочая. Детство проходило дико, сумбурно. Желаний никаких не было. Художником я не мечтал стать, но часто хотелось, чтобы троюродный брат каждый раз, когда ему удавалось появиться у нас, рисовал мне  коня. У нас в комнате висел лубок - картина, на которую я засматривался и даже пытался по - своему сделать копию... Тем не менее, рисование у меня удавалось и впоследствии так или иначе прижилось. Сначала, на пятом году жизни - портрет Сталина. Затем, в пионерском лагере создал( не стесняясь, могу сказать) шедевр своего искусства - "Чайная роза, или Шиповник", Когда мне было пять лет, изобразил "Уличное движение" по памяти, в избирательном участке, где до войны детям за столиками давали цветные карандаши и бумагу".

   Начинался Зверев - художник сперва в узком кругу московских эстетов. Вторым шагом были западные эстеты, владельцы галерей. И, наконец, в третий раз - как вы догадались - уже после смерти художника - Зверев стал известен всем.

   Но вернемся к истокам жизни художника. Началась Великая Отечественная война, когда всех эвакуировали, кого куда. Маленький Толя с двумя сестрами и мамой оказался в Тамбовской области. После победы над гитлеровской Германией семья возвратилась в Москву. Здесь - карточки, пайки, нужда, холод, полуголодное, нищенское существование первых послевоенных лет. Но было и светлое пятно в той неуютной жизни. В детских городках парков "Сокольники" и "Измайлово" работали кружки, где дети могли заниматься рисованием, лепкой, резьбой и выжиганием по дереву, гравюрой по линолеуму. Здесь мальчик с удовольствием рисовал. Чуть позже продолжил рисование в двух домах пионеров.

   Следующий этап на пути к совершенствованию художественного мастерства - учеба в художественном ремесленном училище и периодическое, как он вспоминал, "мимолёт- ное посещение кое - каких студий для взрослых". Зверев мог бы закончить училище живописи на Сретенке, но его из - за внешнего вида почти сразу отчислили: малоимущая семья не могла обеспечить мальчику "приличную одежду и обувь".

   Но Зверев уже не мог не рисовать. Его приняли художником в парк Сокольники, но работал он маляром. Зверев писал в автобиографии, что везде ему не везло, но рисование и живопись остались неизменным его занятием на всю жизнь.

   Друг Зверева, работающий в Париже художник Валентин Воробьев, вспоминал: - "В 1957 году, от которого идет исторический отсчет нового русского искусства, Анатолий Зверев в свои 26 лет был легендарен и знаменит без казенной рекламы. В 1951 году он поставил крест на  академическом учении, изобразив натюрморт на оборотной стороне холста с портретом Сталина. Года через три за сына московского дворника передрались профессор танцев Румнев и могучий капиталами грек Костаки. Потом ему устроили первую в Москве "квартирную" выставку, о которой у нас не слыхали".

   А познакомился Зверев с Воробьевым опять же случайно, в 60-м году, в курилке Музея изящных искусств им. Пушкина. Воробьев говорил, что у него "задрожали коленки" - рядом стоял гений! Человек с дорогой сигаретой во рту пускал кольцами дым и рисовал, окруженный толпой зрителей.

   В том же году в "Лайфе" появилась статья - "Искусство России, которого никто не видит" с большим цветным разворотом, и мир узнал о существовании московского художника Анатолия Зверева.

   Зверев умел работать по заказу, на глазах у людей и за символичную плату. Это были не салонные портреты "а-ля Монмартр", а "взрыв дьявольского темперамента,  работа - спектакль в парке, на стадионе, в кухне дворника, на дачной веранде."

   Человек деревенской осанки, мало и с перерывами учившийся, Зверев невероятно чувствовал  культуру. Он не вписывался ни в одно из существующих сообществ, стоял особняком, оставался "свободным  художником." Зверев, рожденный в семье инвалида войны и уборщицы в общественных туалетах, был аристократом высшей пробы - и духом, и бытом. Размах его натуры ошеломлял. Он обходил людей, не имеющих совести. Они ответили ему "достойно" - они не поняли художника, и даже остались немы после смерти его.

   Инерция застоя делала свое черное дело: необходимо было время, чтобы все встало на свои места, чтобы злоба уступила место пониманию и адекватным поступкам.

   А Зверев не унывал. Его многозначительная усмешка вселяла оптимизм и надежду в друзей и собутыльников - таких же гениальных полубездомных изгоев, как он.

   Стараниями зарубежных меценатов состоялось второе рождение художника.Ежегодно, с конца 50-х выставки художника проходят в известных галереях США, и Европы. На Родине же - о, Боже! - все складывалось не лучшим образом. Зверев был одним из тех, на кого усилиями догматов и монополистов от искусства навешивались политические ярлыки представителей "неофициальной" культуры. Они автоматически попадали в немилость, дабы быть устраненными и не создавать конкуренции, "правильным" художникам.

   Зверев и его друзья творили, создавали полотна, которые  становились явлением, вызывали интерес признанных в мире знатоков,  специалистов и ценителей. И в то же время этого как бы не было. Ни выставок, ни рецензий, ни отзывов. Такие были времена: целые художественные направления, течения словно не существовали.

   Время равнодушно утекало. Ничего не менялось в судьбе Зверева, не менялся и сам художник. Избрав себе учителем Леонардо да Винчи, читая его, Зверев нашел много общего с великим итальянцем в выражении мыслей. 

 ...Любимым словом Зверева было "увековечить".  Порой он обращал это слово к понравившемуся шикарному букету цветов на дачной веранде, или с улыбкой произносил его, увидев  породистого пса, и, конечно,  - к Прекрасной даме. Но чаще всего Зверев предлагал совершенно незнакомому  прохожему: - "Хочешь, увековечу за трешник?"

   Понимал ли он, что все, чего касалась его талантливая, невероятно мощная кисть, увековечивалось? Истинные знатоки считают, что люди такого высокого градуса личной и духовной свободы, как Зверев, стоят целого поколения, ибо, уходя, они оставляют после себя иной, преображенный мир.

   Последним "Парнасом" Художника стал старинный, подлежащий сносу особняк, в одном из переулков Арбата. Ушел Зверев внезапно, в декабре 1986 года. За пару дней до кончины он написал на клочке бумаги:- "Искусство должно быть свободным. Хотя это и очень трудно. Потому что жизнь человека несвободна". Подумать только -  эти горькие слова написаны всего 29 лет назад!

   Как страшна закономерность: художественные ценности, которыми пренебрегает страна, нация, государство, оказываются по другую сторону границы. Не понять этого ни сердцем, ни разумом, и хорошо бы такому не повториться!

   Советские искусствоведы заинтересовались художником и его богатым наследием лишь спустя  три года после его ухода из жизни , когда была организована ПЕРВАЯ ПОСМЕРТНАЯ ВЫСТАВКА художника в 1989 году. Организовал выставку Советский фонд культуры, и надо сказать - с огромным трудом. Полотна Зверева пришлось буквально вырывать у недоверчивых и искушенных московских коллекционеров. Героических усилий стоило сотруднице объединения "Галерея" Наталии Шмельковой вернуть возвращение Звереву и другим опальным художникам доброго имени.

   Но труды этого стоили: успех выставки превзошел все ожидания! Толпа у входа, почти ежедневные телерепортажи, представители прессы от ведущих западных галерей, ажиотаж и, как следствие  - категорический запрет на вывоз картин Зверева за пределы страны. Наконец "заработало" наследие художника, "понятое и принятое государством", и занявшее свое, предназначенное ему историей место.

   История с организацией посмертной выставки Художника грустна и весьма поучительна. Как могло произойти, что НИ ОДНОЙ работы мастера кисти не оказалось в государственных собраниях?!?!

   И, тем не менее, давайте порадуемся, что открытие Зверева  состоялось и на Родине, что рано или поздно должно было случиться. Есть справедливость в мире! Есть Бог!