Тель-Шева

             


               
Из Ура уходя ко всем ветрам,
возненавидев быт патриархальный,
уже бунтарь, ещё не Авраам,
он не мечтал о Беер-Шевских пальмах.

Всё впереди. – Не вздрогнет Мория.
И Ицхак никогда не рассмеётся...
Ещё не рыл колодцев для меня,
но я-то знал, что будут мне колодцы.

* Тель – холм, курган; Шева – семь, Беер - колодец (иврит); Тель-Шева – место библейской Беер-Шевы, где обнаружен один из семи колодцев Авраама.


    Хрущёвская Оттепель вернула людям не только име-на уничтоженных советским режимом людей, но и их твор-чество. Появились и новые сопротивленцы, узники совести, диссиденты, барды… Оставшаяся власть имперского скудоумия и заносчивого отребья почувствовала себя голым королём. Железный занавес стал приоткрываться.

    Годы отказов, унижений в ОВИРе, кэгебешные пре-следования. Борьба за репатриацию, отказ от гражданства. Полуподпольное существование. Наконец, разрешение, считанные дни для сборов, и отъезд. Отъезд.., как много в этом слове!..

    На вокзале в Новосибирске нас провожали самые верные, самые смелые друзья и родные. Уже после тамож-ни, на перроне в Чопе меня с сыном остановил лейтенант-пограничник: "Куда ж ты его везёшь!? Ведь в Израиле он в армию пойдёт, а мы его и пришлёпнем".

    Вена. Аэропорт. Беер-Шевский ульпан… Всё в угар-ном тумане.

    Первая экскурсия – Тель-Шева. Развалины, еле обо-значенные кладки бывшего гостиного двора и жилых камо-рок, каменные ступы… И колодец. Колодец Авраама. То-гда, в 1981 году, территория древней Тель-Шевы не была ещё окультурена и обнесена забором. Камни. Камни. Пыль. По низким холмам – отары бедуинских овец. Два верблюда. Отсюда, через Хеврон, пошёл Авраам с Ицхаком на Храмо-вую гору, чтобы испытать власть своего Бога и свою веру в него.

Панорама исключала присутствие таможенных лей-тенантов. Уж слишком много света и воздуха было в мел-ких облаках.
Я стоял  среди  руин, растворяясь  в зное, в холмах, в
овцах и во времени. Я был Авраамом у своего колодца.

Потом я был резервистом-офицером. Случайно не было войны. Потом отслужил свой срок в Армии мой сын. Случайно не был задет пулей, стал взрослым отцом семей-ства. Отслужила внучка, заканчивает службу в боевых час-тях внук. Война и мир не чередуются, не соседствуют. Они сожительствуют.

Совершенно не случайно, возле монастыря в Латру-не, создан мемориальный музей танковых войск Израиля. Среди прочей бронетехники стоят там и трофейные совет-ские танки. В музее хранятся биографии всех солдат, по-гибших в Израильских войнах. Но сколько их погибло с библейских времён?..

В конце октября 2008 года в Ашкелоне проходил международный фестиваль фильмов, посвящённых еврей-ству. Среди восьмидесяти лент, одна заинтересовала меня особенно. "Куда направляешься ты, Моше?" Производство Канады и Марокко… Подумал, что кто-то ошибся в редак-ции: герой-то Шломо! А Шломо, когда марокканские евреи начали уезжать в Израиль, никак не мог решиться. Его удерживала не собственная забегаловка, а вся жизнь, про-житая бок о бок с арабами. Те уважали его, как человека и как верующего еврея. Шломо то и дело слышал от соседей-мусульман реплики, советы, напутствия: "Куда же вы, там же одни поляки!", "Чем вам здесь было плохо?", "Не давайте там себя провести – требуйте Натанию!" Шломо, простой смертный, так и остался в Марокко, продав любимый рес-торанчик, что бы помочь уезжающим. Моше был другой. Он не только потребовал: "Отпусти народ мой!", но и повёл евреев к земле обетованной. Вот только сам не удостоился ступить на неё. Но это уже его проблемы с Богом.

Культура  не  в голубой крови, не во многих знани-ях,
хотя и в них тоже. Я был в Марокко через многие годы по-сле тех событий. Но и теперь марокканцы, безошибочно распознавая туристов из Израиля, с оглядкой бросают на иврите: "Почему уехали? С вами было хорошо!"

Народы – овцы. Вожаки – волки.

В Израиле я немного завидую евреям из Марокко, их культурной цельности. Им не нужно было на бывшей роди-не искать свою национальную идентификацию. Советская Россия создала устойчивый гибрид овцеволка. Серого Че-ловека.

Архаическая память земли обетованной – гарантия выживаемости еврейских овец. Для этой гарантии не обяза-тельны высохшие колодцы. И не обязательно подтверждать раскопками то, что написано в Торе. Поиск соответствий – необходим учёным. Это их хлеб насущный.

Моя проблема психологическая: память и мораль… Когда-то я впитывал российскую культуру и, сопротивляясь советской серости, считал себя космополитом. Быть человеком мира – казалось мне высшей мерой бытия. Теперь, сомневаясь в этой ценности, я обнаружил в себе нечто более значимое: принадлежность к великой иудейской истории, с её духовными источниками, глобальными уроками и судьбоносной ролью в цивилизации.