Когда расцветёт сакура. Гл 3

На фото  Нэцкэ «Чжункуй  –  гроза демонов»


Глава 3.

***
Япония.  Остров Хонсю.1771 г.

             По впалым щекам Шизуко медленно стекали слёзы. Умирал её любимый муж. Горе навалилось на её хрупкие плечи. Казалось, оно мстило ей за все годы, прожитые в счастье. А счастье было. Но рано став самураем ушёл из дома их сын Хироши. Много слёз пролила Шизуко от неизвестности за своего мальчика. Где он решил искать своё счастье? Вернулся сын, как раз незадолго перед смертью Масао. Словно доброе его сердце почувствовало беду на расстоянии. 
       Как быстро жизнь меняет счастье на горе, радость на слёзы, надежды на беспомощность. Масао ушел в надежде, что всё сделал в своей жизни правильно.               
                – Хироши, сын мой, –  говорил Масао, еле шевеля губами. Теперь ты главный в доме. Ты мужчина. Ты выбрал свой путь. Я ухожу со спокойным сердцем за тебя. А теперь выслушай меня.
       Масао долго рассказывал Хироши о его появлении в их семье, часто прерывая свой рассказ, для того, чтобы удержать последние силы, уходившие от него. Говорил о женщине, принёсшей его на этот свет и о потери первого своего ребёнка. Рассказал и об оставленном кресте в шёлковом мешочке. Вспомнил Масао и слова Шизуко когда-то давно сказанные ему.
      – Живи с любовью в сердце. Тогда слеза на кресте, омытая кровью твоей матери, будет слезой счастья. Пусть крест останется напоминанием о ней, давшей начало твоему роду. Возможно, эта бедная женщина поплатилась за свою веру. Но наградой ей будет твоя счастливая жизнь. Когда настанет твой час, и ты пустишься в последний путь в другой мир, то передай этот крест своему сыну.               
     После смерти отца, Хироши надел на шею крест, переданный ему отцом, облачённый в шёлковый мешочек, и от чужих глаз спрятал его на свой груди.  Хироши предложил матери перебраться к нему в Осака, где у него имелся и дом и прибыльна работа.


***

Россия. Москва. 2010 г.  Февраль

И без того большой овальной формы стол в комнате Илоны Павловны был раздвинут и покрыт красивой белой шёлковой скатертью с вышитыми по углам большими кустами розовых пионов. По центру скатерти вышиты замысловатые иероглифы. С одной стороны стола лежали какие-то бумаги и стояли выстроенные в несколько рядов миниатюрные фигурки. С другой стороны стола также лежали бумаги и выстроенные в ряды нэцкэ.
В комнату вошла миловидная женщина нотариус и молодой человек, её помощник. Усадив нотариуса напротив бумаг, Илона Павловна не громко, но с долей торжественности в голосе, произнесла:
– Этим, я выполняю волю своего покойного мужа Дмитрия Петровича Карташова, который пожелал часть своей коллекции передать в музей Такаяма, расположенный в префектуре Нагоя, через японское консульство по культуре в России.  Перед вами лежит список передаваемой коллекции в трёх экземплярах. Это наиболее ценные экземпляры его коллекции. Чтобы ускорить процесс завещания, я расставила статуэтки по списку.

Когда  список передаваемых статуэток был проверен и все документы оформлены, Илона Павловна попросила нотариуса пересесть за противоположную сторону стола.
– А теперь я хочу оформить ещё одно завещание. Статуэтка «Чжункуй  –  гроза демонов», размером десять сантиметров. Он  изображен в военном халате, высоких сапогах, с пышной бородой. В одной руке  держит меч, в другой — демона. Статуэтка стоит на высоком постаменте имеет табличку с надписью японскими иероглифами: «Проблема изворотлива, хитра. Присела на колено, как овечка. Не дай ей вырасти до человечка. Реши её, пока она мала». Нэцкэ вырезана из бивня мамонта и имеет футляр из умимацу (вид чёрного коралла). Эту статуэтку, Дмитрий Петрович просил передать Александру Владимировичу Стрешникову, как и другие оставшиеся нэцкэ по списку.  А также после моей кончины, всё моё имущество: данная квартира, всё, что в ней находится, дача, счёт в банке на моё имя я завещаю также Стрешникову А.В.
Я внимательно слушала её, любовалась изящными статуэтками и удивлялась, откуда взялся этот Стрешников и кем он приходится чете Карташовых. При посторонних мне неудобно было спросить об этом Илону Павловну, но как только нотариус с помощником ушли и хозяйка стала складывать в специальную коробку, похожую на небольшой чемодан нэцкэ предназначенные для передачи японскому консулу,  я поинтересовалась,  кто это такой Стрешников А.В.          
– Маргарита, – таинственно улыбнувшись, ответила Илона Павловна, – в  следующий выходной я приглашаю вас на торжественный обед. Я  познакомлю вас с очень близкими мне людьми. Я знаю, нет, я уверена, что после этого вечера, вы подружитесь с моими родными, любимыми людьми. А я, когда настанет мой час, уйду навсегда, со спокойным сердцем, чтобы поделиться там, –  она подняла два пальца вверх,  –  долгожданной радостью с Дмитрием Петровичем.
– Что-то вы меня заинтриговали. Но не буду вас расспрашивать, пусть это будет для меня тоже неожиданной радостью, –  ответила я ей, сама боясь не дожить до следующей субботы, сгорев от любопытства.
– Вы знаете, Маргарита, с моей  души, как камень свалился. Так мне стало легко. И даже жить захотелось ещё больше. А то, в последнее время я что-то совсем расквасилась, – от внутреннего возбуждения у хозяйки появился румянец на щеках.
– Жить захотелось, а завещание написали. Смотрите, вы так возбуждены, чтобы давление у вас не подскочило.
– Риточка, к лешему давление, мы его сейчас с вами нормализуем, даже если оно есть. У меня припрятана бутылочка настоящего сакэ. Перед Новым годом я была  приглашена в посольство Японии, там проходила ежегодная  встреча с консулом с вручением новогодних подарков. Было очень мило, – улыбнулась она.
Илона Павловна усадила меня в удобное кресло, а сама вышла в другую комнату. Через несколько минут, её было не узнать. Облачённая в яркое красивое настоящее японское кимоно, она засеменила предо мною мелкими шажками, словно настоящая гейша плыла по полу.
– Ну, вот, можно сказать, что и я  побывла в Японии. Как вам идёт кимоно!
Илона Павловна, оценив комплемент поклоном, с улыбкой проплыла на кухню и через некоторое время выкатила небольшой столик на колёсиках, сервированный в японском стиле.
– Я не умею палочками, – я крутила палочки в руках, не зная как ими пользоваться.
– Не страшно, сегодня, я преподам вам мастер класс, это не так сложно,
как кажется, – успокоила она меня, взглянув на большие часы, стоявшие на комоде.
Внушительных размеров фарфоровые часы, на меня, собирающую и обожающую красивый и необычный фарфор, произвели неизгладимое впечатление. Они имели вид барабана, который стоял между ног щекастого широко улыбающегося фарфорового японца. Глухо, прозвучал звук от удара по барабану встроенной в руку японца палицей, подтверждающий, что настало семь вечера. В это время раздался звонок в дверь.               
– Маргарита, секунду, – хозяйка засеменила к входной двери.
В дверях стоял мужчина, с характерным разрезом глаз, в спецодежде японского ресторана  – ярком шёлковом одеянии поверх куртки, он казался  полным, совсем как толстячок с часами на барабане. Я невольно ухмыльнулась их схожестью. Передавая хозяйке две плоские коробки, он всё время кланялся. А уходя, взглянул на меня. Мне стало понятно, что он заметил мою ухмылку, а может это мне показалось. Но взгляд чёрных,  как бусинки глаз толстячка, был колким и холодным. 
– Вам помочь, Илона Павловна?
– Ни в коем случае, одну минуту и я вернусь.
Она вернулась, что-то тихо напевая. На красивом фарфоровом блюде были расставлены похожие на пирожные сасими и суши. Я догадалась, что это суши, но что они бывают такими красивыми, даже не предполагала.
– У нас пирожные так красиво не украшают. Как это можно есть? – восторгалась я. До этого мне не приходилось пробовать такое угощение.
– Вот так! – Илона Павловна, сделала мне поклон головой и начала мастер класс по употреблению маленьких произведений искусств японской кулинарии.               
В этот вечер я узнала много интересного об обычаях Японии. О правилах поведения в японском доме, на улице. Особенно меня поразил тот факт, что в японских домах принято входить в туалетную комнату снимая домашние тапочки и одевая другие, специальные для этой комнаты, а при выходе из неё, обратно необходимо переобуваться в домашнюю обувь. Или ещё. Ни в коем случае не освобождать нос прилюдно. Это понятно и для нас. Но даже при насморке, у них не принято прилюдно вытирать нос платком, и не осуждается шмыганье носом. Да, в каждой стране есть обычаи, которые другим народностям кажутся нелепыми и странными. 

В таком радостном возбуждении мне ни разу не приходилось видеть свою пожилую приятельницу.  Я бы слушала разошедшуюся и переполненную воспоминаниями Илону Павловну ещё и ещё, но от её приятного голоса или выпитого сакэ, меня стало клонить в сон, и я засобиралась к себе. Перед моим уходом хозяйка, достала из шкафчика заранее приготовленную коробочку и протянула её мне.
– Маргарита, сегодня такой день! Мне очень хочется оставить вам память о себе. Пусть эта нэцкэ принесёт вам удачу, – я стала отказываться от дорогого подарка.
– Не обижайте меня, я пожилой человек, в любое время наша встреча может быть последней. И очень важно здесь, на этом свете, сделать всё, что хотелось. А мне очень хочется оставить о себе частичку памяти, напоминание. Мне будет очень приятно, когда глядя на эту статуэтку, вы будете вспоминать свою старую приятельницу. Это  Нэцкэ Васю. Она символизирует  попутный ветер удачи.  Васю любимец всех богов и людей. Быстр, легок  и всегда доволен судьбой. И главное помогает исполняться самым заветным желаниям, избавляет от печали и горести. У него  веселый характер и шаловливый нрав. По характеру просто ваша копия, Маргарита. Я буду надеяться, что он принесёт вам счастье и удачу во всех начинаниях и делах. Знаете, Риточка, как писал Басё? – «О, ветер со склона Фудзи! Принес бы на веере в город тебя, Как драгоценный подарок». Вот Васю и принёс мне вас, как драгоценный подарок судьбы. Я очень рада нашему знакомству и тёплой дружбе.               
После таких слов, отказываться от подарка было неудобно, да и силы мои были уже на исходе. Отвыкшей от крепких горячительных напитков, это «настоящее сакэ»  быстро вскружило мне голову.
– Риточка, весной, когда расцветёт сакура, мы обязательно все вместе соберёмся и пойдём на ханами, посмотрим на эту красоту, вот тогда у вас по-настоящему закружится голова. У вас от красоты, а у меня от ощущения полного счастья.
– Я очень рада за вас. Мне так приятно видеть вас такой восторженной и весёлой, – сказала я Илоне Павловне.
Тепло расставшись с хозяйкой чудесного вечера, я ушла к себе. Выходя из квартиры Илоны Павловны, я чуть не наступила на лежащую веточку оранжевой лилии.
– Японец! Илона Павловна, это точно он – японец! Я ещё заметила, он так на меня смотрел, вот паразит, такой вечер испортил! – стала я громко возмущаться.
– Да нет, это не он, – но я заметила, как она расстроилась, – ерунда, всё это условности и дурной тон. Забудьте Маргариточка. Скоро этот «инкогнито»  о котором я догадываюсь, перестанет нервировать меня этими несчастными лилиями. Хотя, цветы, совсем не причём, – она покрутила веточку в руках.
– А вы уже знаете кто этот негодяй? И где он их только берёт эти лилии?
– Потом, обязательно всё расскажу.
Пожелав спокойной ночи друг другу, мы разошлись по своим квартирам. Даже холодный душ не отрезвил меня и не прогнал сон. Но, то, что я легла в постель без четверти одиннадцать, мне запомнилось отлично. Меня разбудил резкий звук дверного звонка. От неожиданности я соскочила с постели и сидела, успокаивая внутреннюю дрожь, наверное, несколько минут, так ничего не поняв, что произошло. Мне стало казаться, что звонок пригрезился во сне. Я хотела продолжить сон, но услышав пронзительный лай Баси, встала и тихо подошла к двери. На лестничной площадке слышались чьи-то голоса. Посмотрев в глазок, я увидела, нескольких мужчин. Кажется, их было трое или четверо. Один звонил в двери Илоны Павловны. Другой мужчина держал руку на звонке Лориной квартиры. Третий отошёл от моей двери к лифту и сказал своим товарищам:
– Да нет его здесь, что он совсем дурак, а соседи ментов могут вызвать. Пошли отсюда, – внешность молодых людей очень смахивала на вышибал из новомодных клубов.
– Странно, как пропустил их дежурный по подъезду, что у нас за охрана?  –  подумалось мне.
Лифт застрекотал, спуская непрошеных гостей вниз, но никто из соседей не спешил открывать свои двери. 
  – Григория Аркадьевича, допустим, нет на месте, он в Сокольниках. Но что же так воет Бася? – Я набрала на мобильнике номер Илоны Павловны, – странно, почему она не отвечает?
Оставив страхи позади, разумно рассчитав, что раз вышибалы в приличных костюмах ушли, а наверняка они приходили по Денисову душу, то мне опасаться нечего, я открыла дверь и вышла на лестничную площадку. Я нажала на звонок квартиры Илоны Павловны, но в ответ услышала, только громкий лай Баси. Тогда я набрала номер местного отделения полиции. Объяснив случившееся и услышав, вялое согласие дежурного прислать наряд для проверки, я с недобрым предчувствием стала ждать их приезда.
– Что это Бася так развылась? – я ещё и ещё набирала номер мобильного Илоны Павловны. Тишина, – может ей плохо? Поднялось давление, и она не может встать и подойти к двери?               
– Илона Павловна, – прокричала я в закрытую дверь, надеясь, что она меня всё же услышит.
Прошло ещё некоторое время, когда из лифта вышли двое полицейских, держа в руках по автомату. Выслушав мой сбивчивый рассказ, они стали сами звонить в двери к соседям.
– Может эти молодчики напугали пожилую женщину и у неё случился приступ! Ломайте замок и скорую помощь вызывайте, – беспокойно командовала я.
           – Женщина, пройдите к себе в квартиру, когда надо, мы вас позовём. Быстрая вы. Кто это разрешит просто так замки ломать, двери  вскрывать?
                У меня не было желания спорить с полицейскими. Они вызвали дежурного слесаря, разбудили соседа с нижнего этажа и попросили его и меня быть понятыми при вскрытии двери. Слесарь с красными, видно после хорошей попойки, глазами что-то манипулировал с замком. Бася, неистово заливалась лаем за дверью.
– Бася, Бася, –  говорила я скорее машинально, чем для того, чтобы она меня услышала.
                Моё сердце боялось биться, так страшно было входить в квартиру к Илоне Павловне. Повторяя постоянно про себя как молитву: пусть всё будет хорошо, я вошла в прихожую. Когда все зашли в большую комнату, я сразу заметила, что на столе нет чемоданчика со статуэтками - нэцке. Но мало ли, может Илона Павловна убрала его в другое место.
                Полицейские вошли в спальную комнату. На застеленной вышитым шёлковым покрывалом кровати лежала Илона Павловна. На ней было кимоно, которое она одела накануне. В руках она держала веточку с оранжевыми лилиями, которую м с ней нашли нынешним вечером. Лилии красиво расположились на груди у Илоны Павловны и казались дополнением к её наряду.
                – Скорая уже не понадобится, вызывай криминалистов, – полицейский обратился к прибывшему оперативнику, –  странно она как-то лежит. Одетая… с цветами в руках… – тихо произнёс он.               
                – Владимир Иванович, пройдите сюда, – обратился оперативник к мужчине с папкой в руках, в котором я узнала следователя задержавшего Лору.  Я с нетерпением кинулась вместе с ним в спальную комнату.          
                – Ей эти цветы кто-то приносил и оставлял на пороге квартиры. Какой-то негодяй, – сквозь слёзы объяснила я появление лилий в доме соседки.
                – Интересно, может влюблённый старичок приносил? – ухмыльнулся оперативник.
                – Такие женщины нравятся не только старичкам, молодой человек, – раздражённо заметила я, – Илона Павловна узнала, кто приносил эти цветы с таким постоянством, но должна была рассказать об этом нам в субботу, – признав во Владимире Ивановиче главного, я пыталась рассказать ему о последних событиях.
                – Кому это «нам»?
                – Вот этого я сама не знаю. Мне, точно, так как я была приглашена и на встречу с нотариусом и на субботний вечер. К тому же я знаю всю эту историю с подношением цветов с самого начала. Кстати, вы в курсе, что по восточному поверью, эти цветы обозначают ненависть и угрозу мщенья, смерть?
                – Ну, вот, договорились, – рядом стоявший оперативник усмехнулся и отошёл в сторону, в отличие от Владимира Ивановича, который посмотрел на меня с удивлением и явным подозрением.
                – А что, было за что мстить?
                – Я не буду ничего сочинять. Не знаю. Мне самой было интересно кто он, или она этот любитель лилий. Я сначала думала, что это наш электрик. Его, кстати,  Александром зовут, не знаю его фамилии. Но она категорически отрицала это. Потом,  я подумала на японца. Тоже кстати тип, скажу я вам.
                – Подождите, подождите, японец? Какой ещё японец? Откуда он взялся?
                – Вот на этого похож, – я показала на часы, стоящие на комоде, – фарфор отличный, старинный, я в нём разбираюсь, поверьте мне, – я подвела Владимира Ивановича к красивому комоду, на котором стояли часы.
                – Господи, фарфор причём? – удивился он.
                – Не причём, я просто его собираю.
                – Японец тогда причём?
                – Слушайте, молодой человек, что вы всё  причёмкаете? Чего вы меня путаете. Садитесь и пишите протокол осмотра места происшествия и опрос свидетеля.
                – А свидетель кто?
                – Вы что, не выспались, в конце концов? Я, я свидетель!
                – Обалдеть, вы что юрист?
                – Архитектор я. А вообще, пенсионерка!  – тихо добавила я.
                –  Хуже нет иметь дело с добровольными свидетелями, да ещё архитекторами, – устало произнёс Владимир Иванович, – пенсионерками, – добавил он, с усмешкой посмотрев на меня. Но за стол сел, и стал что-то писать, заполняя форму протокола.
                – Да? Учту. Вы ещё за мной побегаете, – мне показалось обидным его высказываение.
                – Не обижайтесь, так, кому она хотела ещё рассказать о цветах?
                – Она мне сказала так: ничего, скоро он, этот инкогнито, перестанет носить цветы. Я догадываюсь, кто это может быть. А когда я спросила её о ком это она, то Илона Павловна сказала, что всё нам скажет в субботу. Я поняла, что в субботу будет и этот Стрешников А. В., которому она завещала всё своё имущество. Не может быть… только вечером… я от неё ушла почти в одиннадцать ночи, с ней всё было в порядке, – спазмы до слёз пережали моё горло.
                – Так, так! Завещала, говорите? Интересно,  – Владимир Иванович  кивком головы пригласил меня присесть, – теперь, давайте без слёз и всё по порядку. 
                Часа два я рассказывала, а он записывал и все, переспрашивая меня о последних событиях, о завещаниях, обо всём, что было мне известно. 
                – Она вчера и мне подарила нэцкэ, – неожиданно прорвались душившие меня слёзы. Я разревелась ещё больше, – мне кажется, она предчувствовала, что с ней что-то случится. Но знаете, такой весёлой я её никогда не видела.
                – Вот как, а свидетели у вас есть?
                – Какие свидетели? Чего свидетели? –  я не поняла сути вопроса.
                – Свидетели вручения вам подарка? 
                Но тут вышел из спальной комнаты криминалист и сказал, что смерть наступила путём удушения.         
                – Так, как следов борьбы на кровати не обнаружено, скорее всего, её задушили, – криминалист прошёл в просторный холл квартиры, –  да, скорее всего, здесь. Вот сброшены журналы, перевёрнута ваза для цветов. Она открыла дверь и на неё кто-то набросился. В силу своего возраста, она не смогла дать достойного отпора нападавшему.
             – Как! Получается, её убили? – с ужасом спросила я.               
                – Как вы понимаете, сама она до кровати дойти не могла.
                – Ищите коробку с нэцкэ. В ней самые дорогие статуэтки, приготовленные для передачи в музей нэцкэ. А убийца тот, кто таскал ей эти злосчастные лилии, и кто стащил коллекцию нэцкэ,  – высказала я свои предположения.
                – Ну, всё! Преступление раскрыто, осталось найти убийцу,  –  издевательски ухмыльнулся Владимир Иванович, – и, кстати, вы последняя кто с ней виделся, так может мы и убийцу уже нашли?
                – Издеваетесь? 
                Отключив сигнализацию в стеллаже со статуэтками, оперативники, в потайном ящике нашли какие-то бумаги, завещания, заверенные нотариусом и блокнотик – еженедельник. Открыв его на предыдущем дне, Владимир Иванович прочёл:
          – Встреча с нотариусом. Маргариту пригласила. Преподнести ей нэцкэ Васю.
– Не Васю, Васю – ударение на последней букве, – я поправила следователя.
– Понятно, Васю, так Васю, только вот никакого чемоданчика специального в квартире нет, – подытожил он. 
                Марго ничего не понимала. Не мог же пусть небольшой чемоданчик испариться. Хотя, чего ему испаряться. Кто-то же убил Илону Павловну. Вот убийца и испарился вместе с ним.
                До самого рассвета все находились в квартире Илоны Павловны.  Была осмотрена и моя квартира, на предмет обнаружения чемоданчика с нэцке.
                – То, что у вас ничего не нашли, подтверждает версию о сообщнике, –  продолжал издеваться следователь. Ему явно нравилось видеть на моём и без того испуганном лице страх и недоумение.
                – Вы мне голову мне не морочьте, и стращать меня не надо. Лучше не отвлекайтесь на безумные версии, а ищите настоящего убийцу, – может, меня ещё арестуете, как Лору? Вам, как я смотрю, нравятся идиотские версии, –  моему возмущению не было предела.
                Моя голова уже не воспринимала никакую информацию. Да и до моего сознания ещё не доходил тот факт, что Илоны Павловны уже нет в живых. Я еле сдерживала постоянно набегавшие на глаза слёзы. Взяв на руки бедную Басю, измученную наплывом в квартиру чужих людей, я как могла, успокаивала, то скулящую, то лающую собачку.
                Страшно. Ужасное чувство. Несколько часов назад разговаривать, веселиться, шутить с человеком и вдруг, осознать, что его уже с тобой никогда не будет. Я видела, как вносят в большой лифт запакованное в чёрный клеёнчатый мешок тело Илоны Павловны, но всё равно, было ощущение, что это кто-то другой там лежит, а не она.
                – Маргарита Сергеевна,  если что вспомните, позвоните мне, по этому номеру, –  Владимир Иванович, передал мне свою визитку, а в это время  оперативник опечатывал квартиру Илоны Павловны. 
                – Так, что, решили меня не арестовывать? – съязвила я, и наконец, мы с Басей закрылись в квартире от чужих посторонних глаз.
                – Ну, что Бася, теперь мы одни. Иди, выбирай себе местожительство.
                Собака посмотрела на меня своими умными грустными глазами и словно поняла моё предложение, пошлёпала в уголок между большим мягким креслом и диваном.
                – Ну, что, я тебя понимаю. Не сквозит, свет не мешает и обзор прекрасный. Умела бы ты говорить, ведь ты, Бася, единственный свидетель убийства. Кого же ты  с хозяйкой впустила в квартиру такой глубокой ночью? Ушла я от вас в половине одиннадцатого. Разбудили меня в половине первого ночи,  – размышляла я, гладя по шерсти бедную Басю, запрыгнувшую ко мне и  положившую на мои колени свою лохматую широкую мордашку.
                Два часа хватило убийце. Этот кто-то был тем, кому бедная женщина не побоялась открыть дверь так поздно и впустить в квартиру. Мои мысли скатывались скомканным клубочком, но сил разгадывать эту загадку уже не было.
                Утром я выгуляла Басю. Вернувшись, закуталась в плед и прилегла на диван. Постоянно прокручивая в голове все последние события, я провалилась в тревожный сон с какими-то кошмарами. Проснулась, не сразу сообразив, что это в моей квартире лает Бася и во всю трезвонит дверной звонок.
                – Иду, иду.  Бася успокойся,  – пыталась я угомонить и звонившего в дверь и лающую собаку.
              На пороге стоял расстроенный Григорий Аркадьевич.
              – Маргарита Сергеевна, ничего понять не могу. Вышел из лифта, смотрю, квартира Илоны Павловны опечатана, к вам звоню, слышу лай. Я догадался, что это Бася. Что произошло?
             – Проходите, сейчас, я в себя приду. Вы будете со мной завтракать?
             – Завтракать? Уже ужинать пора. Что случилось?
             Я глянула на часы. 
–  Пять вечера, ничего я поспала. Убили нашу соседку. Пропала коллекция нэцкэ, которую она собрала для передачи в музей в Японии. Вот такой ужас. Вы не могли бы выгулять Басю, а я сейчас приду в себя и соберу, что нибудь перекусить и всё подробно расскажу вам.
             Я быстро привела себя в порядок и приготовила ужин, выгрузив из холодильника всё съестное, что было в нём. Так захотелось есть, будто неделю сидела на диете. Наверное, это на нервной почве. К возвращению Григория Аркадьевича уже был накрыт стол. Помянув бедную подругу, мне пришлось повторить весь рассказ о происшедшем. 
                Внимательно выслушав, Григорий Аркадьевич, не удивился тому, что кто-то приходил и искал Дениса.
                – Он сбежал из больницы. Как раз вчера во второй половине дня. Вы представляете? Моя девочка сидит в этой омерзительной камере в СИЗО, а этот мерзавец сбежал.
                – Говорите, вчера сбежал?
                Мы переглянулись, удивившись осенившей нас догадке. Мне сразу вспомнилось, как искавший меня Денис, зашёл к Илоне Павловне и, увидев коллекцию нэцкэ, интересовался ценой коллекции.
                – Вы думаете, он способен на это, – всё-таки что-то не давало мне поверить, в то, что этот хлюпик, мог решиться на убийство Илоны Павловны.
                Только  я хотела успокоить обескураженного предположением Григория Аркадьевича, как опять раздался звонок в дверь.
                На пороге стоял следователь Владимир Иванович: 
                – Добрый вечер, вы не знаете, где может быть хозяин этой квартиры, –  кивком головы он показал на соседские двери.
                – У меня, – спокойно ответила я, заметив, что он как-то странно посмотрел на меня, – проходите. Садитесь с нами и помяните Илону Павловну.
                – Да? Вообще-то я ещё на работе. Думал к вам забегу по дороге…,  – стал он оправдываться перед нами, – мне надо снять с вас показания, где вы находились прошлым вечером.
                – Раз надо, значит надо, – Григорий Аркадьевич, услужливо придвинул стул нежданному гостью, –  я в курсе последних событий. Вы по поводу бегства Дениса из больницы?
                – И по этому поводу и по второму. Документация, понимаете, Всё надо записать, кто, где, когда…
                – Я понимаю, понимаю.  Находился на своей даче, где проживаю постоянно.
                Быстро заполнив формуляр, гость отложил свою папку в сторону, и с удовольствием потирая руки, помянул нашу соседку.
                – Вы думаете, что это Денис её убил? – осторожно спросил Григорий Аркадьевич.
                – Денис? Какой Денис? А, понял, ваш зять? А кстати, вы не знаете, где он может быть? Мне, сами понимаете, надо его опросить. Зачем к нему приходили, кто?  Так, что вы не скрывайте его местопребывание, так сказать.
                – Скрывать? Я его скрывать?! Да если встречу – убью,  –  разошёлся Григорий Аркадьевич.
                – Понятно, вы не знаете, где может находиться муж вашей внучки. Ладно, ладно, если узнаете, сразу мне позвоните. Да, вот такие дела. А убийцу вашей соседки мы взяли. Да, да. Сегодня днём, и нашли вещественное доказательство. Так сказать подтверждение того, что он убил свою почти приёмную мать.
                – Что? Мать? Какую мать?  –  Я даже не поняла о чём идёт речь.
                – О, эта такая история, скажу я вам, целый сериал. Вот такая наша работа. Что не день, то сериал.
                – Да вы толком объясните, – меня стал раздражать этот человек, со своим слащавым голосом и манерами. Но я сдержала своё раздражение и стала класть на его тарелку закуску, пока он наливал в бокал виски.
                – Я вам скажу так, –  начал он, опустошив бокал, –  мы стали проверять завещание, а там, как вы помните, дорогая Маргарита Сергеевна, всё имущество…
                – Да, завещано Свешникову А.В. –  уточнила я, пока он пережевыал закуску.
                – А Свешниковым А.В. оказался, кто бы вы думали? Александр…
                – Не может быть,  –  меня пронзила догадка.
                – Правильно, электрик, которого вы подозревали.
                – Подождите, подождите! Минуточку, Илона Павловна не один раз говорила, что она знает точно, что это не он. Вы что-то не то говорите, – возмутилась я.
                – Всё бы было так, если бы не одно «но», как говорится, – он опять плеснул виски  в бокал.
                – Вы хорошо помните текст завещания?
                –  А чего его помнить? Там перечисляются все нэцкэ, подробно описываются со всеми изъянами.
                – Правильно, только вспомните, с чего начинается завещание?
                – А, ну, да… по просьбе Дмитрия Петровича она передаёт в наследство нэцкэ со сложным названием. Идёт его описание… Помню на постаменте и в футляре из морской сосны.
                – Правильно, вот именно эта нэцкэ и была найдена в квартире убийцы.
                – Так может Илона Павловна сама её подарила, как и Маргарите Сергеевне, –  предположил всё это время внимательно слушавший  Григорий Аркадьевич.
                – Может быть. Но почему-то ваша приятельница вашу нэцкэ не вписала в завещание, но в еженедельнике указала, что готова её отдать вам именно в этот день. Поэтому к вам никаких претензий не может быть. Значит, эту нэцкэ она хотела ему передать только после своей кончины. Но молодой человек, пожелавший отомстить вашей соседке, не утерпел и взял понравившуюся ему игрушку.
                – Ну, да. Убил старушку, потом отключил сигнализацию. Нашёл и прочитал завещание, забрал игрушку и пошёл ждать вступления в права наследства. Конечно, всё ясно, чего там, можно сказать убийца сам в лапы правосудия вляпался.
                – Не иронизируйте, Маргарита Сергеевна, –  продолжил уже изрядно захмелевший Владимир Иванович, –  не надо иронизировать.  Он её ненавидел,  – шёпотом произнёс он, – он ей мстил.
                – Господи, ну что вы говорите! Закусывайте, пожалуйста.
                – Нет, вы послушайте. Он таскал ей два раза в месяц эти лилии. В аванс и получку… Так, чтобы настроение ей испортить. А вообще, они когда-то хотели усыновить его – Стрешникова. Но что-то не получилось, и они драпанули в Японию. И вот, столько лет прошло, Стрешников узнал убитую. Решил отомстить.
                – Уж лучше бы вы японца проверили. Что-то не сходится ваша версия, – мне  совсем не понравился этот Владимир Иванович, я стала заваривать ему крепкий кофе.
                – Да, вы лучше нашего мерзавца проверьте. Вот он точно драпанул из больницы. Зачем? Зачем Лорочку в тюрьму упёк? Вот, что вам надо хорошенько проверить, – стал возмущаться Григорий Аркадьевич. Мне показалось, что ему тоже не понравился этот человек.
                – Проверим и вашего мерзавца, – пообещал следователь, выпив кофе, и попросил нас, на прощание, позвонить, как только мы узнаем, где прячется Денис.