Поход Хмельницкого в Галицию

Страшный Пилявецкий разгром фактически сделал Хмельницкого вершителем судьбы Речи Посполитой.
Он открыл Богдану Хмельницкому путь на запад.
Вздумай он тогда двинуться со своими полками вглубь Польши, то до самой Варшавы не встретил бы никакого сопротивления...

Как пишут историки, если бывают в жизни народов минуты, от которых зависит всё их будущее, то такой минутой для Украины было время после победы под Пилявцами 13 (23) сентября 1648 года.

 Избавление от польского гнёта, полное национальное освобождение – всё было возможно и достижимо в тот миг.

 Народ это чувствовал и горел желанием довести до конца дело свободы.
К Хмельницкому со всех сторон неслись призывы:
«Пане Хмельницкий, веди на ляхив, кинчай ляхив!».

Однако Богдан всё ещё не помышлял о том, чтобы вовсе разрывать с Польшей.
Хмельницкий знал, что Речь Посполитая ещё достаточно сильна. И что, почуяв смертельную угрозу, она окажет яростное сопротивление.

 А если даже удастся справиться с ней, к чему это приведёт?

Не посадят же паны на королевский престол казацкого гетмана.
Полный разгром Польши казаками и крестьянами легко мог повлечь за собой вмешательство соседних государств.
Паны могли пообещать корону московскому царю.
 И он оказал бы им поддержку. Тем более, что московские бояре немало тревожились, как бы волнения не перекинулись с Украины на их холопов, не забывших ещё о временах Ивана Болотникова.
Наконец, папа римский побудил бы вмешаться католическую Австрию. Может быть, даже Францию.
К этому примешивались и другие соображения.
Было очевидно, что нанесённые полякам удары заставят их удовлетворить казацкие требования.
А подрывать социальный строй Польши и Украины Хмельницкий вовсе не собирался.
«Посполитство» всё ещё оставалось для него на втором плане.

Хмельницкий решил дать полякам возможность пойти на уступки и примириться.

Но как остановить неукротимое стремление стотысячных масс народа, упоённых победой, мечтающих отомстить панам и поживиться их несметными богатствами?

 Надо было обладать необычайной решимостью, твёрдостью, уверенностью и ловкостью, - словом, надо было быть Богданом Хмельницким, чтобы без колебаний взяться за осуществление этой почти невозможной задачи…

На первых порах он просто не стал противодействовать стремлению масс.

Увлекаемый внутренней логикой восстания, и, слыша крики казаков: «Веди на ляхов!», гетман двинулся во главе своей огромной армии на запад.
 Только вот Хмельницкий повёл свои войска не на Варшаву, а на Львов.
По пути к нему гетман не встретил никакого сопротивления.
 Всюду его приветствовало население.

Сначала встретился на пути городок Константинов.
Взял его без боя.

Затем направился к вотчине Вишневецких - Збаражу.
 Овладел и этим городом. И тоже без боя.

И 26 сентября (6 октября) 1648 года подступил ко Львову.
Там находилось меньше двух сотен солдат и масса добропорядочных горожан, мало пригодных к боевым действиям.
Понятно, что серьёзного сопротивления это воинство из торговцев и ремесленников оказать не могло.
И, при желании, Хмельницкий мог бы без труда взять Львов…

В этот же день татары и отдельные украинские подразделения атаковали окраины города.
 28 сентября (8 октября) подошли основные силы Хмельницкого.
29 сентября (9 октября) начались бои за городские укрепления.
Как показывают его действия, гетман не собирался занимать город.
Он  ограничился взятием опорных пунктов на его подступах: укреплённых монастырей Святого Лазаря, Святой Магдалены, собора Святого Юра.

Казаки отвели от города воду и всё теснее смыкали железное кольцо осады.
Во время одного штурма, когда натиск был особенно силён, жители Львова, вопреки коменданту, выкинули белый флаг и послали делегата с просьбой о пощаде.
Несмотря на это, густые толпы осаждавших продолжали со всех сторон атаку.
 Тогда Хмельницкий, предвидя, что если его войска ворвутся во Львов, начнётся страшное кровопролитие и город будет разорён дотла, совершил необыкновенный поступок.
Он бросился в самую гущу сражавшихся и, размахивая своей шапкой, хорошо известной  войску, надетой на длинный шест, бегал под градом пуль и кричал:
 - Згода! Згода!
Ни опасность, ни глухие угрозы жаждавшей добычи толпы не могли заставить его остановиться. В конце концов, штурм прекратился.
Город был спасен…

• Современная книга «Наш город – Львов» (её школьники столицы Галичины теперь изучают на уроках «львовознавства») утверждает, что гетман:

 «Не был заинтересован во взятии Львова, хорошо понимая, что этот старинный украинский город будет, не только ограблен, но и разрушен, и первыми жертвами станут, конечно, украинцы».

Но Денис Зубрицкий в своей книге «Хроника города Львова» (издана в 1844 году) обрисовывает картину куда колоритнее.
Он считает, что судьба украинцев-львовян интересовала Хмельницкого ничуть не больше, чем поляков, армян и евреев. Иначе с их помощью он легко бы захватил город. Но тогда армия гетмана попросту ограбила бы город, перепилась и, утратив стимул воевать, разбрелась бы по домам.

Как мудрый вождь Хмельницкий поступил иначе.
Он взял со Львова контрибуцию (выкуп), предпочитая делить кассу лично, а не пускать такой интересный исторический процесс на самотёк.

Сначала в качестве аргумента для завязывания переговоров, Хмельницкий разрешил отрядам восставших крестьян и казацкой голоты, которыми руководил Максим Кривонос, и донских казаков, штурмовать Высокий Замок. Это – крепость на высоком холме.
Восставшие захватили ранее неприступный польский замок.
Это случилось 5 (15) октября.

• Согласно реляции львовского купца Андрея Чеховича:
 
«Казачество немедленно туда ворвалось и, будто хищные волки в овчарне, без уважения и исключения, до последнего вырезали, поубивали и истребили молодых и старших годами, взрослых и малых людей обоих полов, не щадя ни седобородых старцев, ни невинных детей. Опустошив замок и окрасив кровью его стены и траву, густо забросали башни трупами, они покинули его и отошли».

Львовяне – не дураки.
 Они сразу же смекнули, что ждёт их в случае несговорчивости.
И потому немедленно отправили депутацию для переговоров.
Католиков представлял пан Вахлевич, русинов (так назывались тогда  украинцы) – пан Лаврисевич, а армян – пан Зухнович.

• Очевидец пишет:

«Допущенные к Хмельницкому, мы встретили радостный и человечный приём, он сам угостил нас горелкой. И мы долго говорили с ним, прося иметь уважение к столичному русскому городу… Он заплакал на нашу речь и выложил все обиды, которые претерпел и он, и Войско Запорожское от разных особ, но от указанной суммы выкупа никоим образом не хотел отступить».

А потребовал казачий вождь не много, не мало – миллион!
По другим источникам - 200 тысяч злотых. По некоторым версиям — 700 тысяч.
Ну а для убедительности гетман пригласил на переговоры Тугай-бея – своего татарского союзника. Тот с таким пылом попенял львовянам за несколько подстрелённых ими татар, что те сразу же, от греха подальше, тут же согласились на все условия.
3 недели собирали контрибуцию наличными и товарами. Платили все – и поляки, и украинцы, и армяне, и евреи.
 Кроме того, Хмельницкий лично получил 20 000 злотых одеждами и, так сказать, «сувенирами».
5000 получил Кривонос.
Простые же повстанцы и казаки «перепили в городе горилку большими бочками, мёды – полубочками, вино – полукубками, а мальвазию – баклагами».

 Удовлетворившись этим, повстанческая армия 16 (26) октября сняла осаду и ушла из-под стен Львова.

• Как пишет очевидец:

 «Великою толпою, в окружении захваченных в неволю пленников, а следы неисчислимых лошадей и рогатого скота покрыли окрестные поля на восемь миль, глаз не мог охватить такие густые полки».

После Львова Хмельницкий, верный своему плану, думал было повернуть обратно на Украину.
Однако весть об этом произвела в его войске целую бурю.
И он был вынужден уступить.
  Хмельницкий со своим войском, не спеша, двинулся к старинной польской крепости Замостью.
По тому времени это была почти неприступная твердыня.
Следует отметить, что сновная часть татар в это время ушла в Крым.
 С Хмельницким остался только Тугай-бей со своим отрядом.

Начальник гарнизона, узнав о приближении войск повстанцев, приказал сжечь предместье.
Осада при таких обстоятельствах могла затянуться надолго.
Гетман понимал, что штурм Замостья потребует колоссальных жертв, с его точки зрения совершенно ненужных.

 Подойдя к крепости, Хмельницкий предложил городским властям уплатить выкуп. А также  попытался переманить на свою сторону немецких наёмников, находившихся в городе. Но получил отказ.

 Гетман долго осаждал Замостье, не позволяя взять штурмом.

И в его войсках снова возник ропот.
 Хмельницкого открыто обвиняли в поблажках полякам, в робости и бездеятельности.
Авторитет Богдана стал быстро падать.
Даже самые надёжные его соратники заколебались.
Но Хмельницкий не растерялся.
Через несколько дней состоялась общая атака крепости.
Гетман назначил в первую линию те отряды, которые наименее охотно повиновались ему и особенно рьяно обвиняли его в сношениях с поляками.
Осаждённые встретили приступ жарким огнём.
Не привыкшие к штурму крепостей люди гибли во рвах.
Штурм окончился полной неудачей.
То был жестокий урок. Оппозиция присмирела.
Тогда Хмельницкий приказал уплотнить осаду.
 Когда же под Замостье прибыли полковники Максим Кривонос и Петро Головацкий, а украинская армия начала готовиться к новым штурмам, осаждённые стали более уступчивыми.
В конце концов, начались переговоры между повстанцами и городскими властями.

В ходе переговоров с комендантом Замостья Хмельницкий достиг соглашения: город давал осаждавшим 20 тысяч злотых контрибуции, после чего осада снималась.
Хмельницкий получил выкуп и снял осаду Замостья.

Радикальные элементы, состоявшие из людей, разделявших интересы широких крестьянских масс, пылавших страстной ненавистью к польской шляхте, продолжали требовать похода на Варшаву.
Но эти элементы не были достаточно организованы. Влияние их упало после неудачи под Замостьем. И они не умели противостоять искусным манёврам гетмана.

Сам же Хмельницкий по-прежнему считал, что лучше не пускаться в бурные авантюры вроде похода на Варшаву, а заключить мир. Мир, который обеспечит привилегированное, привольное житьё казачества, улучшит положение посполитства и уничтожит унию.

Варшава на тот момент была, в сущности, беззащитна. И если бы Хмельницкий в этот момент действительно двинулся на неё, он, вероятно, легко мог бы овладеть городом.
Тем более, что в самой Польше уже начались вспышки крестьянских восстаний против помещичьего гнёта.
 Начали подниматься против ляхов также Галиция и Белоруссия. И там уже оперировали повстанческие отряды, которых поляки презрительно называли «бандами».
Однако Хмельницкий не использовал этот благоприятный момент.
Вместо этого, во время стояния под Замостьем (в начале ноября), Богдан Хмельницкий начал переговоры с польским правительством.

Возникает вопрос:
 
Перемирие под Замостьем – это что: продуманный шаг или же фатальная ошибка Богдана Хмельницкого?
И какие факторы повлияли на решение гетмана и окончательно определили его выбор?

Украинский историк Александр Дмитриевич Бойко считает, что заключение перемирия под Замостьем было результатом взаимодействия сложного комплекса факторов.

Он называет такие факторы:

• Прогрессирующая  утрата боеспособности казацкого войска.

Произошло резкое сокращение казацкого войска после битвы под Пилявцами. 
Это объяснялось тем, что часть полков по приказу гетмана в это время начала действовать самостоятельно.
 А определённая часть повстанцев, захватив добычу, просто сбежала. 
Свою роль сыграли и оторванность от баз поставок.  И голод.  И вспыхнувшая эпидемия чумы.
Остро ощущалась нехватка коней и пушек, боеприпасов и провианта.
Сказывалась общая усталость вооружённых формирований повстанцев.
К тому же надвигалась зима. А к ведению боевых действий в зимних условиях казацкое войско не было готово. 
Вследствие всего этого Богдан Хмельницкий мог рассчитывать только на 30 - 40 тысяч воинов.

• Ослабление поддержки со стороны татар.

 После осады Львова основные силы орды во главе с калга-султаном возвратились в Крым.
А с Хмельницким остаётся лишь незначительная часть формирований Тугай – бея.

• Реальность усиления Польши вооружёнными формированиями Литвы и Австрии.

Гетман должен был учитывать то, что ещё отнюдь не исчерпанными были военные силы Польши.
А также то, что существовала реальная угроза нападения на Киевщину и Черниговщину литовской армии.
Кроме того, после заключения в октябре 1648 года мира в Мюнстре, зафиксировавшего окончание Тридцатилетней войны, Польша могла рассчитывать и на поддержку своей союзницы Австрии.

• Выход войск повстанцев на этнографические границы Украины.

Переход польской границы мог внести новые акценты в сам характер войны. Создавалась целиком реальная угроза перерастания Национально-освободительной борьбы в несправедливую, захватническую войну.
К тому же, если на украинских землях гетман мог рассчитывать на поддержку населения, то на польской территории местные жители оказывали бы сопротивление, вели бы партизанскую борьбу.

• Защита старшиной собственных узкосословных интересов.

Казацкая старшина, чувствуя, что завоевала уже достаточно сильные позиции, боялась дальнейшего неконтролированного раскачивания маховика народного гнева.
Ведь он, выйдя из-под контроля, мог бы существенно зацепить и интересы зажиточного казачества. Поэтому в своём большинстве старшина требовала немедленного заключения перемирия.
Сам гетман прекрасно понимал, что у него за спиной расбалансированное, неспокойное общество, которое вышло из равновесия.

• Отсутствие чёткой программы дальнейших действий. Отстаивание гетманом и его соратниками идеи «казацкого автономизма», неспособность казацкой элиты увидеть реальность перспективы создания независимого украинского государства.

Бурное развитие событий, беспрерывное противостояние привели к тому, что почти вся энергия и разум казацкой верхушки были сосредоточены в военной, а не в политической сфере.
Эти обстоятельства, а также природный консерватизм старшины не дали возможности ей увидеть в тот момент новых перспектив. Перспектив создания независимого украинского государства.
Б. Хмельницкий и его соратники в это время твёрдо стояли на позициях традиционного «казацкого автономизма».
Поэтому и цель у них была не радикальная – основание собственной государственности. А сравнительно умеренная – реформирование государственного строя Речи Посполитой. То есть утверждения абсолютизма и предоставление Украине такого же статуса и прав, как и Литве.
С оглядкой на это целиком понятной становится поведение казацкой верхушки:
-   Поддержка избрания на трон короля Яна Казимира.
- Отказ от контроля над западным регионом (а это - третья часть освобождённой территории Украины с высокоразвитым производством и значительным людским потенциалом).
Всё это  абсолютно логично вытекают из идеи «автономизма».
Её сторонниками были в то время, как сам гетман, так и большинство его сторонников.

Взвесив всё это, Богдан Хмельницкий заключил перемирие с новоизбранным польским королём Яном II Казимиром.

Получив от вновь избранного короля обещание восстановить справедливость в отношении его лично, а также начать переговоры с восставшими, 14 ноября 1648 года Богдан Хмельницкий со своими отрядами повернул на восток и возвратился на Поднепровье.
 На Волыни и в Подолии были оставлены только небольшие гарнизоны...

Почему Хмельницкий так поступил?
Зачем дал полякам возможность создать новый плацдарм для наступления на Украину?
Зачем дал им собраться с силами?

Многие историки пытались и пытаются ответить на эти вопросы. Но истину мы вряд ли когда-нибудь узнаем…

Мне лично думается, что в ноябре 1648 года Б. Хмельницким, всё-таки, была совершена фатальная ошибка.

• Вот что, к примеру, пишет по этому поводу Олесь Бузина:

«После победоносной кампании 1648 года гетман мог двинуться прямо на Варшаву и в полном смысле отсечь Речи Посполитой голову. За его спиной лежали поля под Жёлтыми Водами, Корсунем и Пилявцами, усеянные выщипанными крыльями польских гусар, а впереди аппетитно благоухала кухонными дымами беззащитная польская столица.
Стоял ноябрь – всего только пять месяцев назад Хмельницкий был лишь жалким изгнанником, преследуемым польским правосудием. А теперь всё складывалось, как в приключенском романе, когда у противника неожиданно ломается шпага. Польша увязла в выборах нового короля вместо умершего Владислава IV. Каждый тянул за своего кандидата – ни о каком организованном сопротивлении и речи быть не могло!
Несколько последних переходов уставшего, но закалённого в боях казачьего войска, и слово «блицкриг» навсегда вошло бы в военные словари мира в благозвучной славянской упаковке. Какой-нибудь Наполеон на месте Хмельницкого так бы и поступил.
Но Хмельницкий не был Наполеоном! Вместо того, чтобы обратиться к армии с простыми словами, понятными сердцу каждого казака: «Хлопцы, завтра все варшавские девки – ваши, а грехи беру на себя!» - он, как растерянный медведь перед зимней спячкой, топтался у стен второстепенной крепости Замостье, дожидаясь финала комедии выборов.
Почему же гетман не решился разорить Варшаву?
Да потому, что психологически это была и его столица! Полвека он служил ей верой и правдой – с тех самых пор, как отец младенцем посадил его по казацкому обычаю на коня. Именно сюда он ездил с депутациями Запорожского войска  и как вербовщик казаков для заграничных походов. Именно отсюда шло казакам жалование, приказы и отсюда же та сабля, которой наградил Хмельницкого Владислав за войну с московитами под Смоленском и о которой после Переяславской Рады гетман не любил вспоминать.
Но до Рады ещё долгих пять лет, а сейчас в кружащейся от неожиданных успехов голове Хмельницкого просто не укладывается его изменившееся положение. А потому вместо передовых отрядов он высылает к Варшаве послов на избирательный сейм, требуя отдать престол брату умершего Владислава – Яну Казимиру. Поляки говорили тогда о Хмельницком: «Бог наказал его слепотой!»
…Никакие последующие усилия гетмана – его исключительная хитрость, красноречие, умение управлять толпой – не вернут ту неправдоподобно благоприятную расстановку фигур, которой он не воспользовался. Ибо независимость Украины рухнула не в день Переяславской Рады, а холодными ноябрьскими вечерами 1648 года под Замостьем.
По-видимому, гетман и сам понимал, что совершил ошибку. Вернувшись из похода, он, то благочестиво постился, то впадал в пьяный разгул и пел думы собственного сочинения, то молился, то советовался с гадалками. Завеса страшного будущего приоткрылась ему, ибо сознание подсказывало – недорубленный лес всегда вырастает».