Цыганочка с выходом

- Уже уходишь? Побудь ещё немного. Куда тебе торопиться? Чай жена не ждет, дети не плачут! – Настя сладко потянулась, как сытая кошка.
- Дети не ждут, а вот мать  ночь не спит  дожидается!
- Она у тебя привычная!  Первую ночь  ей дежурить? Ты, Илюшка, как кот блудливый, где на теплый угол набредешь, там и заночуешь! Али не так?
- Чья бы корова мычала! Может скажешь, что ты святая! Я тебе в сынки гожусь, а ты со мной путаешься!
- Можно подумать! Коли к мамке ходишь, значит, сиська требуется!
 Настя засмеялась. Смех получился вынужденный, с хрипотцой, выдававший её с головой. Уже давно её сердце прикипело к этому шалопаю, Илье, так сильно, что отрывать его теперь с мясом придётся.  Думать об этом не хотелось, но думай, не думай, а  разрыв уже не за горами. Нужно пользоваться пока он рядышком. Настя прижалась к плечу Ильи, вдыхая терпкий запах крепкого мужского пота:
- Или мало показалось? – насмешливо спросил Илья, отодвигаясь от подруги, – устал  я что-то: днем на стройке мантуль, а ночью ты, как прорва ненасытная, силы сосешь! Мне и для других что-то оставить нужно!
- Это для кого же для других,  кого мне взамен готовишь?
- А хотя бы Райку твою! Она ведь десятый класс кончает?  Значит, скоро поспеет! Я к тому времени нагуляюсь и женюсь на свеженькой! Чистенькой! – казалось, что Илья сознательно издевается над своей жертвой. 
Лицо Насти сделалось каменным:
- Да я с тебя за Раиску, шкуру сдеру! Ишь, что надумал! – Настя движением ноги ловко столкнула  Илью с кровати, - а ну, забирай свои портки и проваливай по добру – поздорову! Чтобы и духу твоего здесь не было! Кобель паршивый!
Илья, не ожидавший от любовницы такой реакции, зло огрызнулся:
- Сказать, от кого я такое слышу? Вот то-то и оно! А насчет Раиски, я крепко подумаю: если будет в постели такая же горячая, как матушка, то о чем ещё мужику мечтать? Я  знаю, что будет: яблоко от яблони далеко не падает! Я терпеливый – подожду!
Настя слышала, как хлопнула входная дверь, а затем и калитка:«Ушел. Будет знать, как языком молоть! Посидит недельку–другую, попостует, а там и одумается, на пузе приползёт, как собака голодная! А я ещё  подумаю, принять его или выгнать!»
Рассуждая так,  Настасья уже знала, что все будет ровно наоборот: это она станет искать встречи с молодым любовником, изобретая веские причины для примирения. И болтовню его простит, и кураж, и слова его в отношении Раиски. Разве что не забудутся эти слова, что черной тревогой заполнили  сердце. Стоит ли продолжать встречаться с ним? Теперь каждое его движение будет приправлено этой горечью! Ответов на эти вопросы у Настасьи не было. Как не было уверенности в том, что она сумеет оградить свою единственную дочь от рук этого похотливого кобеля! Лучше  ей держать Илью рядом: так легче  контролировать, где он и с кем. Это решение, принесло ей временное облегчение. Настасья перестелила смятую постель и легла с целью уснуть, но думы шли волна за волной, не давая ей сомкнуть глаза. Сейчас ей тридцать пять лет – по народной поговорке, скоро будет  – ягодка опять! Но это не про неё: старой Настя себя никогда  не чувствовала! Она пошла в свою бабушку, цыганку: такая же смуглая, большеглазая и статная!   В их поселке  не было ни одного мужика, который бы при встрече  не провожал её масляным взглядом. Первый муж Настасьи, отец Раиски, был человеком грамотным и уважаемым – председателем райсовета. С ним здоровался за ручку сам первый секретарь райкома партии. И жили они с мужем дружно, любили друг друга.  Муж был старше Насти на шесть лет, и это была хорошая разница: мужчина должен быть опытнее своей молодой жены. Когда родилась Раиска, они начали строить свой  дом. Настасье не повезло со здоровьем:  до замужества она работала на стройке маляром, работа тяжелая, вот  и надорвалась.  Едва выносила первого ребенка. Потом случились два выкидыша и больше дети не завязывались. Настасья, будучи замужем, окончила  двухгодичные курсы медсестер,  стала работать в районной больнице.
   Когда Раиске шел десятый год, погиб её муж. Поехали с проверкой по хозяйствам, высокое начальство везде  встречали, угощали, была, конечно, и выпивка. У райкомовского  шофера, оказалась слабина  на спиртное, пока начальство занималось проверкой, он тайком позволил себе пропустить несколько рюмочек. Подгулявшему начальству было некогда проверять водителя на трезвость: лишь бы добраться домой. Возвращались поздно, дорога по над горами опасная. Водитель не справился с управлением и совершил аварию: опрокинул машину в речку, с очень крутого берега. Из троих проверяющих в живых остался только секретарь  райкома, получивший тяжелую травму головы. А  муж Насти и инструктор райкома погибли. Причём, сам  шофер почти не пострадал, отделался переломом бедра и многочисленными ушибами. Его судили, дали пять лет. Тюрьма не могила – посидит и выйдет, а погибших людей не вернешь!
    Вот и осталась Настасья одна, в тридцать два года! Бабе в эту пору только любить, да радоваться жизни, а ей досталась вдовья постель и заботы о хлебе насущном. Хорошо, что они с мужем успели построить свой дом, а то пришлось бы ей по квартирам скитаться. Год, как положено, Настасья промаялась в одиночестве, а потом стала присматривать себе нового мужа. Хорошие, да свободные в семьях живут, а по обочинам только всякая пьянь своей доли дожидается. Подруга её, Женька, такого подобрала по доброте душевной, потом год прогнать не могла: пригрелся, уходить не хотел. Вот и подумаешь! А тут ещё и бывшая свекровь мозги прочищать взялась:«Ты гляди, Настасья в оба, у тебя девка растет. Отец Райке  найдется или нет, а  нарвешься на какого, он, того и гляди, руки к твоей дочке тянуть зачнёт!»  Каркает ворона! По праздникам  одной хоть волком вой! Уже на прохожих мужиков сама заглядываться стала.  Генка в её жизни появился как раз вовремя.
    С Генкой она познакомилась случайно, если честно сказать, то никаких иллюзий на его счет Настя  не питала.  Он привез жену в больницу, корова ударила копытом и раздробила коленную чашечку. Бледная, измученная, женщина стонала, не в силах переносить боль. Генка, недовольно морщась, пытался утешать жену:
- Ну, будет, будет тебе! Потерпи!  Троих рожала – ничего, а тут корова удар не рассчитала – охаешь!
Настя видела, как женщина, закусив до крови дрожащую губу, промолчала. Она отвернулась от мужа, чтобы скрыть слезы, выступившие на глазах. Настя подкатила каталку и, обращаясь к мужу женщины, скомандовала:
-  А ну, клади больную на каталку!
Мужчина, увидев смазливую медсестру, тут же преобразился: куда исчезла его недовольная гримаса, он заулыбался, попытался острить, чтобы произвести на Настю должное впечатление и все это при страдающей от боли жене! Настя вспылила:
- Я долго буду ждать твоей помощи! Глазки строить будешь потом, а сейчас давай, за дело!
Окрик на мужчину подействовал, он подхватил свою худенькую супругу и, водрузив на каталку, победно посмотрел на Настю: вот, мол, пожалуйста! Просили – получите!
Настя, окликнула санитарку и попросила её отвезти больную в процедурную. Геннадий, удержав  руку Насти, шепотом произнес:
- Так я могу надеяться на встречу?
Настасья отняла свою руку и поспешила догнать каталку с больной! Помогая врачу, она вынуждена была признаться, что прикосновение руки Геннадия, не оставило её равнодушной. Жену Геннадия врач оставил в стационаре, до полного выяснения картины полученного увечья:
- Настенька, будь любезна, скажи супругу больной, что мы оставляем его жену у себя.
- Хорошо, Дмитрий Иванович, - откликнулась Настя, отчего-то смутившись, - сей момент скажу!
Геннадий ожидал, сидя на скамейке, у входа в лечебный корпус, увидев выходящую Настю, радостно осклабился, поднявшись навстречу:
- Меня Генкой зовут, рад познакомиться с такой красивой женщиной!
- А меня Настасьей Павловной величают!  И вышла я не ради того, чтобы познакомиться с тобой Генка, а сказать, что нынче вечером, корову придется доить тебе самому. И хорошо, если бы она дала тебе копытом по зубам, чтобы не скалил их на другую бабу при больной жене!
- Вот так краля! Как отбрила! Уважаю таких колючих – их обламывать интересней! – Генка с нескрываемым восхищением уставился на Настю, - вот теперь, полагается дать адресок!
- Районная больница, хирургическое отделение, палата № 4, имя своей жены, надеюсь, ещё не забыл!?
- Кармен! Можешь  съесть меня без соли, если сегодня же вечером я не прижму тебя к своему сердцу!
- Господи! – воскликнула Настя, - вот навязался на мою голову! Я ему - брито, а он мне - стрижено!
 Она резко развернулась и поспешила в больничный корпус.
  Вечером, она отправила Раиску ночевать к бабушке, сказала ей, что уходит на ночное дежурство, подменить заболевшую сотрудницу:
- Разве врачи  болеют? – удивленно осведомилась Раиска, - я думала, только старенькие бабушки болеют, да ещё детки.
- Болеют, болеют, ещё как болеют: что они не люди что ли? Ты беги, пока не стемнело!
  Весь вечер, Настасья прислушивалась к каждому шороху за окнами, но там ничего  не происходило. Она неспешно прибрала в доме, поменяла постельное бельё, замочила  белье на стирку.  За окном совсем стемнело, летняя ночь, вступала в свои права:  в соседнем саду несмело защелкал соловей, вначале негромко, будто пробуя голос, а затем всё громче и заливистей. Настасья села ужинать, налила себе стакан ряженки, отрезала от принесенной булки горбушку. Только она откусила от горбушки, как в проеме двери возникла смеющаяся физиономия Генки, в руках новоявленного кавалера была охапка оранжевых ноготков, где-то наспех сорванная:
- Здравствуй, красота! Извини, что без стука! Я же сказал, что сегодня увидимся, вот и пришел: слов на ветер не бросаю! Видишь, и цветочки для тебя прихватил, правда, какие под руку попались! У соседки наскоро надергал!
Настя ничего не ответила, спокойно продолжала уплетать хлебную горбушку, запивая  ряженкой. Если бы Генка, оскорбившись холодным приёмом, собрался и ушёл – она бы его не остановила. Но он, уходить не собирался, придвинув свободный стул к столу, отломил себе от булки здоровенный кус и, не найдя стакан, стал пить ряженку прямо из бутылки.
« Чёрт с ним, – думала про себя Настя, - охотку собью и прогоню в три шеи!» А Генке, управившемуся с ряженкой, сказала:
- Детишек на кого бросил? Одних?
- Не, они у меня уже самостоятельные. Старшая дочка за малыми присмотрит, накормит и спать уложит, а к утру и я дома появлюсь.
- А с чего  ты решил, что я тебя  до утра оставлю? – Настя собрала грязную посуду, стерла крошки с новой клеёнки. – Вот возьму и прогоню взашей!
- Не прогонишь, я это ещё в больнице понял!
- Это, по каким таким признакам? – Настя смерила Генку взглядом, в котором читалось любопытство:
- По глазам твоим понял: голодные они у тебя! – усмехнулся Генка, - так что пользуйся, пока я не занятый!
   Ранним утром, из калитки, выскользнула мужская фигура, и растаяла в утреннем сумраке.  Эти визиты стали частыми, похоже, что  охотку Насти не так просто было насытить. Вскоре о том, что Настя разбивает чужую семью, заговорили в поселке. Факт Генкиной измены обрастал все новыми подробностями, которые часто были просто фантазиями досужих кумушек, охочих до чужих тайн. Настя жила, словно плыла по течению, её устраивало то, что Генкиного внимания ей вполне хватало, чтобы не чувствовать одиночества. А что касаемо пересудов, так они всегда были и будут. Из семьи Генку она не тянет, уйти не подбивает: нравится она ему – вот и ходит в гости. Генка работал водителем пассажирского  автобуса, возил людей в город, в близлежащие поселки, свободное время было ограничено, но он все же ухитрялся проводить с ней ночку-другую. Приходил всегда не с пустыми руками: выпивка была необходимым дополнением к их свиданиям. Настя не отказывалась: под рюмочку все, что происходило между ними, приобретало иную  окраску: всё оказывалось дозволенным, а пьяненькая совесть, мирно засыпала. Раиску, в тот день, когда приходил Генка, Настя отправляла к бабушке: нечего ей дурного набираться, успеет ещё! Свекровь не преминула укорить бывшую невестку:
- Коли валандаешься с мужиком, так о семье не забывай! Им-то каково? Жене, детям? Да и мне людям в глаза смотреть стыдно! Нравится – так сходитесь и живите!
    Но о том, чтобы им сойтись, Генка никогда не заговаривал. Однажды Настя, после любовных утех, сама задала ему этот вопрос:
- Ген, сколько нам с тобой по углам прятаться? Хорошо нам вместе: давай сойдемся, будем жить открыто! И так ведь все знают о наших свиданках!
- Разве я тебе обещал, что  из семьи уйду? Бросить детей, чтобы им всякий мог поперек дороги встать? Безотцовщиной их сделать? Не-ет, дражайшая моя, Кармен!  Таких, как ты у меня ещё много будет, а вот дети – одни. Так, что извини, если обманул твои ожидания! Я и сам уже думал, что нужно нам заканчивать наши посиделки: жену жалко, извелась уже вся из-за меня, кобелины! Да и дети всё понимают, что в семье неладно.
- Ну, что же, вольному воля! Проживу и без твоих объятий! – Настя досадливо поморщилась, - подумаешь, дефицит! Только бровью поведу, мужики, как воробьи, слетятся!
- Не сомневаюсь! Ты девочка приметная, в постели горячая, а те, кому захочется поклевать  дармового зерна, всегда найдутся! Только воробьи, они больше мякину любят, обмолот легкодоступный! Ну, так я пошёл? Если сильно заскучаешь, дай знать – приду утешить! – Генка наклонился, чтобы поцеловать Настю на прощание, но та, поспешно отстранилась.
   С тех пор она опять осталась одна. Зачастила в гости к своей давешней подруге Женьке. Женька жила весело: каждый выходной в её доме собиралась теплая компания, пили, пели, плясали и все вместе ночевали, кто с кем. Обид и ревности не было, все были на равных условиях. Настя часто оставалась ночевать у подруги, возвращалась домой опустошенная бурной гульбой и похмельем. Выпивка для неё перестала быть редкостью. Раиска, больше находилась у бабушки, оттуда приходила, осведомлённая обо всех материнских грехах. В школе ей так же приходилось краснеть за неправедную жизнь, которую вела её мать. На работе Настю держали за высокий профессионализм. Главврач предпочитал закрывать глаза на доходившие до него нелестные отзывы, считая, что за личную жизнь, каждый человек должен отвечать сам.
Здесь же, у Женьки, она  встретилась с Ильей. Молодой, красивый, он словно сошел с афиши зарубежного кино. Гитара в его руках, казалась живой, голос покорял. Когда объявили цыганочку с выходом, Настя, собрав все свое цыганское наследие, вышла в круг и, пройдя павою, остановилась перед Ильей, приглашая на танец. Он вызов принял. В этот вечер они не остались, как все, ночевать у Женьки, а тихонько ускользнув, ушли к Настасье. Уже позже она узнала, что Илья один сын у матери, недавно вернулся домой. Сразу же после службы в морфлоте, остался работать на рыболовецком судне, в качестве матроса. Ходил уже на две путины и вот теперь приехал к матери. На вопрос Насти надолго он приехал в их края, ответил уклончиво:
- Посмотрим! Как мать себя будет чувствовать. Может быть, ещё  порыбачу, а может, и мать с собой увезу, что ей тут одной делать!
-  А там что? Ждать, когда ты наплаваешься и на месяц к ней приедешь? Там ей   среди чужих людей жить придётся. Здесь хоть знакомые помогут, если что случится.
- Поживем,  увидим… - опять уклонился от прямого ответа Илья.
В Илью она влюбилась отчаянно с первого взгляда. Настя забыла обо всем: о разнице в возрасте, о том, что Илья, ей так же, как и Генка, ничего не обещал. Настю подхватило бурное течение и понесло: с такой страстью она встретилась впервые, она сама не подозревала до этого времени, что способна на такие сумасбродства. Выпивка помогала расслабиться, чтобы сильнее удивлять молодого любовника. Когда уходил Илья, наступало отрезвление и раскаяние:"Зачем она все это делает? Забыла о том, что она - мать! Раиска учится в десятом классе, ещё полгода, и она уйдет из дома, девчонке  нужно приобретать профессию, она мечтает стать учителем. Вот и дочь  выросла, а мать все не угомонится: любовь ищет! А, где её искать, если не знаешь, где потерял?"
Илья устроился на работу, на стройку, у Насти вновь затеплилась надежда: осядет здесь, женится. Мало разве таких браков, когда жены старше своих мужей?
Когда она поделилась своими мечтами с Женькой, та подняла её на смех:
- Очнись, подруга! Да за такого, как Илья, любая девчонка пойдет!  Весь десятый класс,  где  твоя Раиска учится,  в очередь к нему встанет!
- Тогда зачем ему ко мне дорожку топтать? Шел бы к школьницам!
- У тебя он отъедается! А как придет пора подругу выбирать, так и упорхнет! Только ты его и видела! Ты не строй планов на его счет, чтобы не больно было терять!
Это же самое она услышала и от самого Ильи. Услышала и впервые испугалась: боялась, что не сможет примириться с тем, что однажды он уйдет от неё, уйдёт навсегда. Для себя Настя твердо решила: "Убью!  Сначала его, а потом и себя! А другой не отдам! Скоро Новый год, вот и помиримся. Нужно придумать, как бы привлечь его посильнее, привязать покрепче! Платье сшить красивое что ли?"
Настя подошла к шифоньеру, достала два отреза крепдешина: один нежно-сиреневый с белыми, некрупными цветочками, второй малахитового цвета, черными узорами. Взяла к выпускному вечеру Раиске и себе. Ну и что, сошьют к новогоднему празднику! А там можно и на выпускной одеть, кто запомнит, в каком платье, кто сколько раз выходил.
На следующий день она, взяв с собой Раиску, отправилась в ателье. Платья к Новому году были заказаны. Илья, после того, как Настя его прогнала, не появлялся ни в её доме, ни на сборищах у Женьки. Настя сколько могла, терпела его отсутствие, а затем отправилась на его розыск. Самое надежное было встретить самого Илью, подкараулив, когда он будет возвращаться с работы. Нужно только придумать приемлемый повод для встречи. Повод вскоре нашелся: Илья, покидая её, в спешке забыл на столике наручные часы, а без часов жить, конечно же, неудобно работающему человеку.  Настя решила, что отнесет Илье, его потерю, заодно и помирится с ним. А что примирение произойдет, в этом она не сомневалась. Не впервые им: после ссоры – жарче любится!
Илья возвращался с работы не один, рядом с ним шел незнакомый Насте мужчина, они о чем-то оживленно разговаривали, обсуждали достоинства какого-то мотора. Настя, выступив на тротуар, поздоровалась:
- Добрый вечер! Илья, можно тебя на минутку? – Илья кивнул утвердительно, а его попутчик, увидев Настю, восхищенно присвистнул:
- Ну, Илюха, не завидую я твоей будущей жене! Ишь, какие дамочки к тебе на свидание бегают!
- Это так, Никола, просто знакомая. Видно, зачем-то я ей понадобился!  Ну, бывай, до завтра! Привет семье!
Затем, повернувшись к Насте, насмешливо спросил:
- И что ты за мной таскаешься? Расстались по-хорошему, полюбовно, что ещё!
Настя не могла поверить своим ушам, что её любимый Илюша заговорил с ней так грубо!
- Я виновата перед тобой, Илья, не сердись, сама не знаю, что на меня тогда нашло. Я готова язык себе откусить! – Настя старалась поймать взгляд Ильи.
- Ну, этого не требуется, - засмеялся Илья,- язык тебе ещё пригодится, новых кавалеров зазывать. И с чего ты взяла, что я на тебя обижаюсь? За что? Ну, встретились, расстались – велика потеря! «Мы странно встретились» - всё,  как в песне, - «И странно разошлися!»
- Так ты что же больше меня не любишь? – Голос Насти дрогнул, выдавая едва сдерживаемые слезы, - Быстро же ты меняешь свои пристрастия, как в кино!
- Я тебе когда-то говорил о любви? Нет! Обещал золотые горы? Нет! Так чего ты от меня хочешь? Если ты за этим сюда шла, значит, напрасно! У меня,  на мою  жизнь  другие планы имеются.  Тебе, это понятно?  Покуролесили и будет! Выяснили?
- Вот, -  Настя, покопавшись в кармане, достала часы, - возьми, забыл у меня давече.
Она сунула ему в руку часы и, не прощаясь, пошла прочь. Слезы застилали глаза.
Илья поморщился: «Вот связался на свою голову! Приклеилась, как банный лист!»
     Последние два месяца прошли для Насти, как в тумане: все что она делала, было неким механическим действом, без участия разума. Все её мысли вертелись только вокруг Ильи, который упорно не желал  приходить к ней. А тут еще Женька, добавила масла в огонь:
- Я слышала, подруга, что зачастил твой Илья, к Новиковой Наташке. Не знаю, правда или нет, но поговаривают, что жениться он на ней собрался. Про то в магазине Наташкина мать бабам говорила. Вроде и руки её у родителей просил. Говорит, что женится  на ней, а  весной  заберет мать и Наташку с собой на Дальний Восток. Вот, как оно  получается, говорила же я тебе: "Не присыхай к нему сердцем", - так нет же, уцепилась за него, как клещ! Выходит, что с тобой он развлекался, а Наташку для семьи берег!
- Ну, если это правда, то он у меня ещё сто раз пожалеет!
-Больная что ли?! – Женька с жалостью посмотрела на подругу, - и что ты ему сделать сможешь?
- Сказала – значит сделаю! – Глаза Насти зло блеснули, - Век меня помнить будет!
     В канун Нового года, Настя наготовила всякой вкусной еды, до блеска выскоблила дом, нарядила маленькую елочку. Раиска, прибежав со школы, радостно воскликнула:
- Ой, мамочка, как хорошо у нас стало! Жаль, что мне сегодня нужно вечером уйти: у нас в Доме культуры бал-маскарад будет для старших классов. Наш класс ведущий, так что быть нужно всем, обязательно! Может быть, ты к бабушке пойдешь? Или её к себе пригласишь? - Раиска с надеждой посмотрела на мать, ожидая положительный ответ.
- Вот ещё! Когда это я к бабушке ходила, да ещё на Новый год? А ты, иди и за меня не волнуйся, мне не в первой одной праздновать. Одной даже лучше – никто думать не мешает! Я вон и коньячку себе к празднику бутылочку припасла, не заскучаю!
Ты вот что, лучше сделай для меня доброе дело: отнеси записку, адрес я тебе скажу, отдашь её Илье, тому, что к нам приходил. У меня к нему одно дельце есть. После бал-маскарада иди ночевать к бабушке, тебе из Дома культуры до бабушки ближе идти. Не ходи одна ночью. Обещаешь?
Раиска понимающе кивнула: «Что же непонятного? Опять её сплавляют к бабушке!»
Она отнесла записку, правда отдала её матери Ильи, того не оказалось дома. По дороге не удержалась и прочитала мамино послание, в котором было написано: «Не придешь, сегодня вечером – пожалеешь!» Раиска пожала плечами: «Как же обжалеется!» Слух о женитьбе Ильи дошел и до неё. Она даже обрадовалась: наконец-то им с матерью никто не будет мешать! Таскаются, всякие, в собственном доме места для неё нет.
Как только она вошла, мать тут же спросила:
- Ну как, отдала? - Раиска кивнула, – а он что?
- Да ничего взял, да и всё! – Раиска скрыла от матери, что записка не попала прямо к адресату:  «Ничего, отдадут. Только толку с того!" – подумала она.
Наскоро поев, Раиска оделась. В новогодний праздник школьницам разрешалось подкрасить губы и ресницы:
- Мам, можно, я твою помаду возьму, губы накрашу?
- Бери! Только не больно ли яркая она для тебя будет?
- Ничего, сегодня можно – Новый год ведь!
Раиска, собралась уходить. Мать,  проводив её до двери, вдруг крепко прижала Раиску  к себе и всхлипнула:
- Какая ты у меня уже большая выросла! – Настя пристально посмотрела на дочь, будто запоминая её надолго. – Ты не сердись на меня, доченька, если что-то не так было, прости!
- Ты чего это, мама, будто прощаешься навек со мной? Не пугай меня, пожалуйста, а то я никуда не уйду, останусь с тобой! Платья новые оденем, вокруг елочки кружиться станем.
- Нет, нет, доченька, ты иди, иди, нечего меня старую караулить! – Она коснулась губами щеки дочери, - поспеши, а то опоздаешь!
Раиска, вспомнив содержание записки, отнесла настроение матери, на её счет, и еще раз, глянув на себя в зеркало, вышла.
     Настя допивала бутылку коньяка, почти  не закусывая. Слезы, не переставая, бежали по щекам, она разговаривала сама с собой, адресуя свои обиды Илье:
- Значит, не посчитал нужным прийти и объясниться со мной, ну, что же, значит, так тому и быть! Это хорошо, что Раиска будет ночевать у бабки. – Воспоминание о дочери вызвало новый поток пьяных слез. – Буду ложиться спать, пора в путь-дорогу! Хватит, надоело, все надоело! Всю душу изломала об эту жизнь! Не хочу больше, не могу!
Настя подошла к печи, заглянула в топку, прогоравший уголь отдавал последние волны жара. Задвинула вьюшку до упора, тем самым полностью перекрыв трубу, словно одним движением  подписала себе смертельный приговор, который был окончательным и обжалованию не подлежал!  Пошатываясь, прошла к кровати и, как была одетая, так и легла на кровать.
    Весь вечер Раиске было неспокойно, она и сама не могла бы объяснить, что мучило её, не давая полностью отдаться веселью. Она ушла домой, не дожидаясь окончания праздничного  вечера. К бабушке не пошла, ноги сами понесли её к дому. Улицы были полны гуляющей публики, слышались шутки, смех. Идти было не страшно. Подойдя к дому, увидела в окне свет, определила - это на кухне. На крыльце отрясла снег с бурок.
Открыв двери, почувствовала, как в нос шибанул кислый воздух, перемежающийся со спиртным духом. Раиска хотела оставить двери открытыми, проветрить комнату, но передумала: на улице стоял крепкий мороз, а печка уже почти прогорела, к утру будет холодно. Мать проснется, будет ругать её за самовольство. Она разделась, подошла к кровати, на которой спала мать, сильный спиртной дух, объяснил ей, почему мать так громко храпела. Есть не хотелось, Раиска убрала со стола недопитую бутылку коньяка, почувствовав слабость, быстро постелила себе постель и легла. Заснула она сразу же, будто провалилась.
   Настя не вышла на работу. Узнать, что послужило причиной её прогула, послали санитарку тетю, Саню. Та вернулась ни с чем: двери закрыты изнутри, на стук никто не отвечает.  Позвонили в милицию, оповестили родных. Когда удалось открыть дверь, все замерли от увиденного: около самой двери лежало окоченевшее тело Раиски. Было видно, что у неё не хватило сил доползти до двери, чтобы открыть крючок и тем самым спастись хотя бы самой. Рука девочки была вытянута в направлении двери. Тело самой Насти обнаружили лежащим на кровати. Страшная весть тут же облетела весь поселок, к дому Насти потянулись люди. Следов насильственной смерти на телах не было, а установить причину смерти предстояло судмедэксперту.
Экспертиза показала, что мать и дочь стали жертвами угарного газа. Никому бы и в голову не пришло думать, что все это было сделано намеренно,  а не произошло случайно. В то время, обогревались печами и такие случаи были не редки. Была ещё одна душа, которая могла бы пролить свет на случившееся – это мать Ильи. Она, прочитав записку,   не сочла нужным отдавать сыну послание от этой "бесстыжей  шалавы", присушившей её сыночка. Записка была тут же сожжена, Илья так никогда и не узнал, что она была. Не узнал он и том, что мать своим решением, спасла жизнь ему, единственному сыну. Как знать, не откликнулся бы он на зов любовницы? Тогда бы лежать им неразлучно вместе, на что и рассчитывала Настя. Яма рылась неверному Илье, Раиска, сама того  не ведая, заняла пустующее место.
     Два гроба несли на руках. Мать и дочь в новых  крепдешиновых платьях отправлялись в свой последний путь, уходили туда, где не было безжалостного людского суда, и жестокости. На улице стоял десятиградусный мороз, который старательно отбеливая лица усопших, словно спрашивал: «Тепло ли вам, девицы?» «Девицы» молчали, а он  всё более крепчал, не получая никакого ответа. Шедшие за гробом бабы перешептывались: «Сама ушла и девчонку за собой потащила. Самой-то поделом, а вот дитё за какие  грехи пострадало? Видно, правда, что дети  за родителей  расплачиваются!»
Все, как один, винили в случившемся Настю, и никому, в голову не пришла мысль,
что, может быть, судьба им уйти вместе? Не захотела  яблоня расстаться со своим  единственным  яблочком, вот и забрала его с собой! Только знала ли куда и зачем?