Случайный попутчик

         
                В купе скорого поезда «Одесса – Москва» мы с женой поначалу были одни. Затем на каком-то полустанке к нам подсадили двух попутчиков. Один из них был самого обычного вида работяга лет 35, другой же… Когда я взглянул на его лицо, несмотря на жару, озноб вдруг пробежал по спине: лица не было, остались одни глаза, всё остальное – сплошной ожог. Вместо носа – две дырки, от ушей – крохотные искромсанные лепестки. Волосы на голове сохранились лишь фрагментарно, страшные розовые шрамы уходили под воротник рубашки, заставляя предположить, что и туловище тоже изуродовано. Встречая на улице такого несчастного, невольно стараешься отвести взгляд, боясь оскорбить человека неуместным любопытством. Однако, в тесном купе просто некуда девать глаза и я невольно глядел на попутчика. Тем более, что он сел напротив меня. Признаюсь, нам обоим: жене и мне, приходилась делать усилия, чтобы вести себя естественно. Впрочем, в глазах нашего соседа я не заметил ни скрытой боли, ни раздражения – спокойный сосредоточенный взгляд без злобы и смятения. Сам уж не знаю, как, но очень скоро мы разговорились, и новый знакомый как-то очень буднично и просто рассказал о своём несчастье. Ему 35 лет. Он работал на заводе. Произошла авария, во время которой на него вылилось несколько десятков литров соляной кислоты. Теперь уж не помню технических подробностей, но какое-то время никак не удавалось перекрыть доступ этой смертоносной жидкости и всё это время Иван (так звали попутчика) испытывал невыразимую боль, не теряя сознания. Врачи его спасли. Умереть не дали. Делали операцию за операцией, но у них ничего не получилось, если б не семья Ивана. Супруга и двое детей не оставляли пострадавшего ни на минуту. Каждый раз, когда мученик открывал глаза после очередного наркоза, он видел рядом любящее лицо. На момент нашей встречи Иван перенёс 23(!) операции и предстояли всё новые и новые. Я спросил, не думал ли он о самоубийстве. «Никогда не задерживался на этой мысли» - ответил тот. Но видно, она всё-таки приходила и лишь самоотверженная любовь близких, и поддержка друзей спасли человека. Изумляли его спокойствие и выдержка, не поколебленные месяцами и годами жесточайших физических и духовных мучений.
                Попутчики ехали с нами очень недолго. Часа через два они сошли на маленькой станции. Многое для меня осталось невыясненным, но ясно было самое главное: Ивана нельзя назвать несчастным, раз он любит и любим. Пусть подумают об этом те, кто считает себя страдальцем: больным, бедным, униженным и т. п. Пусть поразмыслят об этом те, кто лелеет в душе намерение покончить с жизнью (а таких всегда достаточно). Каждый встречный, даже случайный попутчик может нас чему-то научить. Иван из поезда «Одесса-Москва» дал мне лично хороший урок.

                1986