Севастополь

Аркадий Захаров

Я вернулся домой, в Севастополь родной…

Отец мой, ветеран Великой Отечественной, последние годы на пенсии доживал в Севастополе. Я навещал  его  периодически. В одну из последних встреч, он мне пожаловался: «Я теперь гражданин незалежной  Украины». «Да как же ты согласился?»- удивился я. «Да хохлы меня обмишулили. И не меня одного. Собрали паспорта в домоуправление, как бы для проверки прописки, а возвратили их обратно уже с трезубцем и записью о смене гражданства. И некуда идти жаловаться. Севастополь перед их хитростью пал. А Ельцин нас предал. Хотя именно мы Севастополь освобождали.» Я понимал, что это не стариковское брюзжание и вот почему.
В Севастополе, на Сапун-горе в музее военной техники на высоком постаменте застыл торпедный катер тюменской постройки, принимавший участие в его освобождении.  И это совершенно не случайно.
До начала войны производство торпедных катеров типа Г-5 было сосредоточено в основном на предприятиях Крыма. С началом войны производства из Камыш-Буруна, Керчи, Херсона, Николаева, Рыбинска и Ленинграда с оборудованием и кадрами были перебазированы в Тюмень. Где на базе судоверфи был создан завод по строительству и ремонту торпедных катеров №639. За годы войны на нем было построено 165 катеров. Часть из которых вернулась воевать на Черное море и освобождала Крым. В марте 1944 года 10 катеров приняла первая Севастопольская бригада Черноморского флота, 14 катеров приняла Вторая Новороссийская бригада. Катерники внесли большой вклад в освобождение города от фашистов. С 9 апреля по 11 мая 1944года торпедные катера потопили 18 транспортов противника водоизмещением более 18000 тонн и повредили 6 судов общим водоизмещением 1100 тонн. Тоннаж поврежденных ими судов равен тысяче ста двадцати шестнадцатитонным железнодорожным вагонам. Сколько при этом было уничтожено вражеских солдат и боевой техники  установить сложно. И стало это возможно благодаря замечательной военной технике созданной тюменскими рабочими – судостроителями. Кстати, мало кто знает, что первые ракетные катера принимавшие участие в освобождении Севастополя, созданы переоборудованием  торпедных под установку на них ракетных установок  типа «Катюша».
Сами же севастопольцы, независимо от национальности, своей славы не забывают.
Сидим мы однажды  на скамейке  у памятника Нахимову с соседом отца по лестничной площадке , прапорщиком  Украинского флота  Володей Одноробом. Однороб настоящий украинский вояка, с выправкой старослужащего и гвардейскими усами. И непременный патриот незалежности. Что не мешает ему сохранять благодушие при общении со мной, как он должен был понимать «москалем». Свое отношение ко мне он выразил не задумываясь: «Який же ты москаль? Когда ты сибиряк! А это две большие разницы. У вас в Сибири наших хохлов дюже богато – и ничего, не жалуются. И ты, будь ласка, к нам завсегда приезжай –ласкаво просимо. Добра нам не пережить…»
В этот момент из конца улицы показался взвод рослых солдат в камуфляже.
«Побачь, як гарно наши гвардейцы идут.» - возгордился передо мной Володя.
Через минуту  взвод поравнялся с нами и обнаружилось, что это не украинские гвардейцы, а наши морские пехотинцы. Что подтверждали эмблемы и нарукавные нашивки. Чем я и подколол  своего собеседника. На что Однороб  мне возразил: « Я же не сказал, что это украинцы. Я казав, что это наши хлопцы, севастопольцы. Они всегда будут наши и никому нас не разделить, как ни старайся». Я молча с ним согласился.   
Через минуту Однороб продолжил беседу: «Тильки делиться все едино приходится. Безпека заставляет. Я служу в штабу украинского флота, а жинка моя - мичман  в штабе русского черноморского. Одному из нас со службы надо увольняться. Наверное мне придется».  «Почему не    жинке уволиться?» - удивился я. «Жинке не можно, - сокрушенно пояснил Володя.- У нее оплата за службу в четыре раза больше моей. И гражданство российское. Если уволится – на работу ей не устроиться. А я, может, куда и сгожусь. В той же России  заработаю..»
Разговор этот состоялся не вчера. А жаль. Если бы это случилось вчера, у Володи Однороба  не возникло бы такой проблемы : присягнул бы на верность Крыму и России и остался  служить родному флоту и Севастополю, не сворачивая с прямого курса. В том, что он так нынче и  сделал, я почему-то не сомневаюсь.