Приговор своей рукой. Ирина Ратушинская

   Уважаемые читатели, пусть Вам не покажется странным  начало моего повествования: Вы легко поймете причину, побудившую меня начать именно так.

   Напомню небольшой эпизод из великолепного фильма С. Ростоцкого "Доживем до понедельника". Идет урок истории, на котором речь заходит о Петре Петровиче Шмидте, и самоуверенный ученик Батищев( его играет Игорь Старыгин) излагает - весьма скупо - свои знания о Шмидте, упрекая его в близорукости и политической наивности. Илья Семеновмич Мельников (учитель, которого блестяще сыграл Вячеслав Тихонов) просит дополнить рассказ, на что Батищев отвечает, что о Шмидте в учебнике всего 15 строк.

   Мельников резонно замечает, что в его возрасте люди читают не только учебники. Что последовало после этого, я почти уверена, помнят многие: учитель говорит о Шмидте - умнице, русском интеллигенте, блестящем офицере, артистичной натуре, который играл на виолончели, рисовал, был блестящим оратором, и, главное, обладал
редким талантом - умел воспринимать чужую боль сильнее, чем свою. Заканчивает Мельников утверждением, что именно этот дар рождает бунтарей и поэтов.

   А вспомнила я именно этот эпизод, когда днем раньше прочла в интернете материал о поэте, сценаристе, диссиденте Ирине Борисовне Ратушинской и рецензии читателей. Рецензии эти меня возмутили и подтолкнули написать о Ратушинской. Рецензенты, которые ничего не знают о жизни и непростом жизненном пути Ирины Борисовны, читают только пресловутые 15 строчек, берут на себя смелость что - то писать! Именно их знания хочется мне пополнить и сказать - не рубите с плеча, читайте, узнавайте больше!

   Смотрю на фотографию 26-летней давности в пожелтевшей от времени "Комсомольской правде" и перечитываю - в который раз! - статью "Тогда судили за стихи".  На фотографии - улыбающиеся Маргарет Тэтчер и молодая симпатичная девушка в короткой стрижке, с милой родинкой чуть ниже губы. Девушка эта - Ирина Ратушинская.

   Так хочется привести статью полностью - от начала и до конца! Она большая, на всю страницу, читается с неослабным интересом. Позволю себе небольшие сокращения, которые не нарушат общей канвы повествования. Написали ее журналисты А.Савенко и А.Конеченков. Собственно говоря, статья эта - интервью, которое провели авторы с Ириной по телефону, связавшись с Лондоном, где тогда она жила с мужем.

   Напомню, что статья появилась в начале 90-го года, когда мы многое узнали и поняли, когда стали возвращаться к нам имена, к сожалению только имена, а не люди, которых совсем недавно клеймили как диссидентов, отщепенцев,антисоветчиков.

   В момент интервью Ирину знал весь мир, а мы - ее соотечественники - не знали почти ничего.
   
 - Ирина, вы и особенно ваше творчество известны только определенной, к тому же не очень большой части советских людей; для большинства же вы - незнакомка ...
 - Все, что я могу сказать о себе как о личности, содержится в моих книгах.
 - Пока ваших стихотворений у нас не густо ...
 - Я начала сочинять стихи, когда еще не умела писать. Мне тогда было лет пять от роду, но я уже была популярной во дворе, в моей родной Одессе, потому что мгновенно придумывала считалки и дразнилки. Это был мой этап номер раз: я удивлялась, почему это взрослые утруждают себя записями всего, что они сочиняют - ведь писать казалось мне тогда(сам процесс), так тяжело, а просто сочинять - легко.


   Второй этап начинается лет с 19-20. Я была очень застенчивой и никому не показывала, что писала, в том числе и в семье. Но поэт не может держать все в себе, и для друзей - студентов в университете мое творчество перестало быть тайной. У меня был принцип: никому стихов не предлагать. Но, если кто - то просил почитать - никогда не отказывала, да и не требовала, чтобы мне их возвращали. Друзья их собирали, "сортировали", сочиняли песни. Благодаря этому я получила свой первый литературный приз на фестивале туристической песни в Ташкенте.

   Результатом третьего поэтического этапа стал арест. Мои произведения были названы "клеветническими документами в стихотворной форме". Меня судили за пять стихотворений, о них говорится в приговоре. Это был главный пункт обвинения. Рассматривались и другие мои "преступления" - правозащитные письма, протест против преследования Андрея Сахарова, но это уже так, второстепенно.

   После приговора меня уговаривали написать просьбу о помиловании. Я должна была отказаться от своих произведений, и тогда мне бы, вероятно, "скосили" срок.

   Немного отступлюсь от интервью и скажу, что журналисты  пытались ознакомиться с делом Ирины, но им этого сделать не удалось. В одном случае на запрос им устно ответили, что  в архивах этого дела нет, во втором - что дело не пересмотрено, поэтому ознакомлению не подлежит. Журналистам пришлось довольствоваться фотокопией приговора, которую им показали родственники Ратушинской. Приведу выдержки из приговора: "... в октябре 1977 года Ратушинская, проживающая в г. Одессе, с целью подрыва и ослабления Советской власти изготовила в стихотворной форме документ, начинающийся словами: - "Ненавистная моя родина!...", в котором возводит клевету на советский государственный и общественный строй, в частности, она утверждает, что наша страна является якобы "убогой", "плодящей верноподданных холопов" и что в ней будто бы существует террор против инакомыслящих".

 - "...13 февраля 1980 года Ратушинсая изготовила документ под названием "Обращение к Советскому правительству", в котором заявляет, что в Советском Союзе якобы имеет место нарушение прав человека, при этом восхваляет противоправную деятельность отщепенца Сахарова".

   В августе 1981 года Ирина была предупреждена - официально,- что в случае продолжения правозащитной деятельности будет арестована. 17 сентября 1982 года  ее арестовали. За освобождение Ирины выступили Р.Рейган, М. Тэтчер, Ф, Миттеран, ПЕН - клуб, различные общественные организации Запада.

   Эти факты привожу для тех, кто впервые узнал о Ратушинской в наши дни.

   Но вернемся к интервью. Вопрос журналистов:
 - Поэзия стала главным средством вашей борьбы, она же стала и главным обвинением против вас. В удушливых условиях тогдашней действительности вы не могли не понимать, к чему приведет выбранный вами путь?
 - Я не считаю поэзию средством политической борьбы. Она была для меня средством самовыражения, единственной ниточкой, связывающей с чистым воздухом свободы, единственным счастьем. Как говорил Мандельштам, "счастьем детей, играющих с отцом". Поэзия для меня - это что - то вроде диалога с Богом.

   Конечно, я знала, что меня ждет. Всем известно, каково у нас отношение к неугодной поэзии. Но, несмотря на все преследования, издевательства, "неугодные" продолжали творить во все времена; и, несмотря на все ухищрения и замалчивания, люди знали Ахматову, Цветаеву, Гумилева, Мандельштама...

   Приведу еще несколько слов из приговора Ратушинской. Ее обвиняли, что она на принадлежащей ей машинке "изготовила не менее 10 экземпляров документа в стихотворной форме под названием "Письмо в 21 год". В этом так называемом стихотворении клеветнически называет нашу страну "жестокой", где будто бы "гибнет поэзия", а поэты подвергаются преследованию".

   На вопрос журналистов: Даниэль, Бродский, Аксенов, Сахаров...вы - одно из звеньев цепи преследования за инакомыслие. Как сегодня вы относитесь к нашему обществу, в котором судили за мысли, где остракизму поддавалось искусство, не укладывающееся в рамки официальной идеологии? Ирина ответила:
 - Я никогда не считала наше общество этаким единым конгломератом, который то и делает, что "единодушно поддерживает". Есть народ, который я люблю, уважаю, и за который болею душой, и есть тоталитарная система, обратившая свой народ в рабство. Считаю, что любая однопартийная система автоматически является тоталитарной, подавляющей все, что ей не подходит. На всех уровнях системы есть люди честные и бесчестные, порядочные и негодяи,  принципиальные и приспособленцы, словом, любое общество - это слоеный пирог. Я уважаю и люблю первых и презираю и борюсь против других.

 - Каким вам запомнился суд и как вы его оцениваете?
 - Я его помню. Суд проходил с большими нарушениями законности. Меня лишили права защищаться самой, возможности выбрать адвоката, в котором я была бы уверена, что он будет меня защищать, а не исполнять роль защитника.  Защищать себя мне не разрешили, мотивируя тем, что у меня нет юридического образования, и нельзя дать отвод адвокату, т.к. я должна получить полноценную защиту. В конце концов все проходило  именно так, как должно было пройти: адвокат Л.П. Корытченко за весь процесс практически не сказал ни слова. На суд не были приглашены люди и свидетели, которые могли бы дать показания в мою пользу. В зал заседания не пустили никого из тех, кто меня хорошо знал, даже родственников. Были только свидетели обвинения и "приглашенные". Когда я окончательно убедилась, каким будет этот суд, я заявила, что признаю его незаконным и что я в нем не участвую.

   Еще одно небольшое отступление. Василий Аксенов в предисловии к сборнику стихов Ратушинской написал: -""Молясь за  эту чистую душу и неповторимый талант, я не только желаю Ирине обрести волю, я желаю моей родине избежать очередного позора".

   9 октября Ратушинскую досрочно освободили из заключения, сказав, что "насовсем - освобождают вчистую" и даже вернули паспорт без отметки о судимости". Этими словами начинается книга Ирины "Серый - цвет надежды". Книга повествует о лагере ЖХ- 385/3-4 для особо опасных государственных преступников в Мордовии. К слову, книга переведена на все  европейские языки  и на Японский. Она заняла первое место  в списке бестселлеров  в Швеции и третье - в Англии. Британский книжный клуб включил ее в число 30 -ти книг, которые ежегодно вручаются королеве. В США она признана лучшей религиозной книгой года.

   Возвращаясь к интервью:
 - Как бы тяжело  ни складывалась жизнь человека, в ней не может быть только черный цвет. Трудно объяснить в двух словах тем, кто не читал вашей книги, почему именно черный цвет стал цветом надежды. Какое самое "черное" и самое "белое" воспоминание о тех днях?
 - Самое "черное"...Более полугода я не знала, что с мужем. Во время следствия ко мне в камеру посадили "наседку", которая все время твердила, что сейчас в киевской Лукьяновской тюрьме у Игоря "выворачивают потроха". Это было ужасно. Позже я получила от него письмо, страхи оказались напрасными. Но все равно, мысли о родных, о любимом, о том, что из-за меня их может постичь та же участь, были самыми черными за все 4.5 года заключения.

   Самое светлое - рождество 1985 года, когда и в Лагле Парек вернулись из очередного карцера, а соузницы встретили нас в бараке рождественским ужином. Ни молока, ни мяса, конечно, не было. Из засоленных летом лебеды и укропа, черного хлеба они чудом сделали праздничный стол, да еще украсили его самодельными свечками и бумажными фонариками. После СИЗО, где по нам ползали мокрицы и бегали мыши, мы, казалось, попали прямо в рай... Была даже веточка елочки принесенная смотрителем. Я была счастлива, что все вокруг тоже счастливы...

 - В 1987 году вас лишили советского  гражданства. Извините за, может быть, некорректный вопрос: как можно объяснить, с вашей точки зрения, что опального Сахарова возвращают из горьковской ссылки в Москву, а вас немногим позже объявляют персоной нон грата?
 - Есть такая горькая шутка:"О новостях на Руси мы узнаем по Би-би-си", В отношении меня это точно. Меня пригласили закрыть Всемирный фестиваль поэзии в Роттердаме. И вот за несколько минут до выступления меня позвали к телефону, и корреспондент Би-би-си спросил, что я думаю по поводу лишения меня гражданства. Это была полнейшая неожиданность. Скорее всего это естественное проявление алогизма тоталитарной системы. Поэтому Андрея Дмитриевича возвратили из ссылки, а меня выбросили из страны.

 - Вас досрочно освободили, хотя вы не просили о помиловании, не отказались от своих убеждений. Но условия вашей сегодняшней жизни и деятельности иные. В чем видите смысл жизни, за что боретесь?
 - Главный смысл моей жизни не в борьбе, а в радостном творчестве. Если бы в нашей стране не нарушались права человека, я бы с удовольствием была домохозяйкой, а не занималась правозащитными делами. Это тяжелая, угнетающая и жизнь, и творчество работа. Но я вынуждена этим заниматься, потому что я гражданка своей страны и никакие указы не могут лишить меня этого гражданства, не могут оторвать меня от проблем моего народа. В нормальных, идеальных условиях в нашей стране я бы писала стихи, прозу для детей в своем родном доме в Киеве.

   P.S. За все время следствия, пребывание в лагере и за границей после лишения гражданства родственники Ратушинской регулярно вносили  квартплату за ее "проживание" в киевской квартире мужа. Только недавно, в январе 1990 года, кто - то спохватился  и дал распоряжение о перерасчете. Так что отныне на жительницу Лондона с трехлетним стажем в Киеве не будут больше выдаваться талоны на сахар.

   Так закончили журналисты интервью с Ириной Ратушинской. Дальнейшая судьба Ирины освещена в интернете. Я же хочу пожелать ей здоровья, мирного неба, душевного покоя, творческого долголетия и неизменного успеха у читателей.

   Вам же, дорогие читатели, настоятельно рекомендую познакомиться с творчеством этой необыкновенной женщины и поэта. "Серый - цвет надежды"  должен прочитать каждый, кому дорога наша история.