Гусиная охота продолжение Бельмондо 3

«ГУСИНАЯ ОХОТА»

Август был в разгаре. Заканчивалась хлебная страда. Словно по заказу самого министра сельского хозяйства на улице припекало солнышко…
Андрей Свиридов — директор районного объединения «Сельхозхимия» — все же выкроил утреннюю зорьку, чтобы съездить поохотиться. Может быть, так бы и не собрался, да уговорил родной братец Микола, как две капельки похожий на него, только что двумя годами постарше. Такой же высокий и худой, словно штакетина. Оба чернявые, с ранней сединой в шевелюре жестких, не совсем послушных волос. Андрей Семенович, в отличие от брата, носил усы и очки в тонкой золоченой оправе.
Микола давно агитировал младшего Семеновича съездить на охоту:
— Поехали, братуха! Немножко отвлечешься, развеешься на воздухе. Мой приятель Валик, ты его знаешь, на открытии шестнадцать уток на лужках да канавах настрелял. Он будет у нас проводником.
Андрей Семенович цокнул ртом и с выдохом выронил:
— М-м-м-да… — Затем он хлопнул ладонями по крышке стола и сказал, словно отрезал: — Уболтал! Хватит работать без выходных! Завтра воскресенье — едем!
С самого раннего утра они втроем отправились на охоту, так сказать, по «боевым» местам Валентина.
«Бельмондо» как знающий дело охотник по приезду на лоно природы заявил:
— Так, мужики, делаем по «сотке» и в путь! Здесь должно быть уток протьма!
— Вижу, что протьма, — как-то вяло отозвался Андрей Семенович, вытаскивая из багажника автомобиля зачехленное ружье. — Две лысухи на болотянке — это ты считаешь много?..
— Будут, Семенович, утки! Еще не вечер, от души настреляешься! — заверял Валентин, забирая у него из рук оружие. — Пока отбой, уток только распугаем. Перекусим, тогда и пойдем.
Перекус несколько затянулся — выпили бутылку водки, взялись за вторую…
— Нам случаем не пора? — как-то неуверенно спросил приятеля Микола. — Кругом канонада стоит, а мы еще ружей в руки не брали.
— Наши утки будут нашими! — разливая водку по стаканам, засмеялся «Бельмондо». — Не дрейфь! Давайте лучше выпьем за охоту. Я как сто граммов не приму, так частенько мажу по цели.
— Мы уже по двести приняли, — с открытым недовольством высказался Андрей Семенович.
— Ничего страшного, там, где сто, двести никогда не помешают!
Шутка сказалась на настроении охотников: они дружно захохотали и выпили. Когда вторая бутылка была пуста, мужчины стали готовиться к охоте. Первым собрал ружье Андрей Семенович. Зарядив в стволы старенькой, еще дедовой курковой «тулки» две «четверки», он, крадучись, направился к пруду. Утки заметили охотника и поднялись на крыло, когда тот не дошел до воды метров двадцать. Семенович с досады не удержался и пульнул им вдогонку оба заряда. С противоположной стороны водоема тут же не замедлили взлететь потревоженные выстрелом четыре кряквы. Пока Андрей Семенович, чертыхаясь, перезаряжал ружье, утки были уже от него далеко.
— Раздолбай ты покровский! — с досадой крикнул ему «Бельмондо». — Никакого понятия охоты в тебе нет! И впрямь, наверное, в последний раз был на охоте еще при Пете Первом! Окружили бы тихонько втроем это болотце — куда бы утки от нас подевались?! Так нет — поперся какого-то рожна вперед батьки в пекло! Не понимаю таких людей!..
Охота как вначале незаладилась, так бесславно и завершилась. Троица прошлась вдоль нескольких каналов, однако никто из них уток не поднял. Лишь только единожды выпорхнули откуда-то из камышей три чирка, но стрелять по ним было бессмысленно — далеко. На развилке канав пути охотников разошлись: Валентин пошел дальше, а братья Свиридовы решили возвращаться к машине…
— Где этого Валентина свиньи носят?! — раздраженно брюзжал Андрей Семенович. — Пора ехать домой, а этот хвалько где-то болтается!
— Да вот же он! — воскликнул лежащий в траве на бугорке Микола. — Смотри… Кажется, это он полем в нашу сторону идет?
Андрей Семенович вскинул бинокль.
— Ого! — воскликнул он с восхищением. — Он! И даже с трофеем, прохиндей!
— Дай-ка мне взглянуть! — переворачиваясь на бок, попросил брата Микола. — Послушай, он, случайно, не аиста ли за шею тащит? — уже наблюдая в бинокль, предположил старший Свиридов.
— Мне показалось, лебедя или гуся…
— Какие, Андрей, здесь гуси?! Они же давно на севере. Весной над нашими краями пролетали, осенью снова на юг лететь будут. А лебедей стрелять запрещено. Валик с виду только баламут, но такого себе не позволит и другим не даст. Я его знаю…
«Бельмондо» действительно принес убитого гуся… только, правда, домашнего.
— Как дичь?! — весело спросил он братьев, бросая птицу на траву. — Какой здоровяка, килограммов шесть точно будет!
— Где ты его взял?! — заволновался Андрей Семенович, воровато посматривая по сторонам.
— Не трусись, Семеныч! Все по-честному! Я его купил.
— Как купил?.. — с недоумением и завистью вопросил тот.
— А так, запросто — взял и купил!.. Метров пятьсот отсюда, недалеко от того высохшего дерева, — Валик указал рукой в сторону высокой липы с обломанной кроной, — есть небольшой водоемчик. Дай, думаю, крутнусь к нему, может, там дикие утки разом со свойскими паруются. Подхожу, а на лужке седенький дедок рыбу удит. Я — к нему, поинтересоваться уловом. Слово за слово — спросил, чьи это гуси плавают. Их там десятка полтора было. Говорю деду: «Продай, Михалыч, одного». Тот: «Всегда рады угодить доброму человеку! Ложи червонец и выбирай любого!» Я с ним потолковал немного, и дед согласился на трояк. Одним выстрелом гусака срезал! Кажись, самого жирного выбрал. А вы убили кого-нибудь?
— Сегодня только ноги, — поднимаясь с земли, ответил Микола. Он хотел поднять птицу, но брат его опередил.
— Слушай, Валентин, дед больше гусей не продаст? — полюбопытствовал Андрей Семенович, взвешивая трофей в руке.
— А я знаю?! — пожал плечами «Бельмондо» — Сходи и спроси.
— И я с тобой! — напросился в попутчики Микола и, не услышав ответ, пошел вслед за братом.

Дед, как и говорил Валентин, сосредоточено, с невозмутимым видом ловил рыбу.
— Т-с-с-с! — поднося палец к губам, цыкнул он на братьев, когда мужчины вплотную приблизились к нему. — Ух, ты! — вдруг вскрикнул Михалыч, подсекая небольшого золотистого карасика. — Есть рыбешка! — последние слова он произнес с такой гордостью, словно вытащил из пруда огромного сома или щуку.
— Мы… — несмело начал Андрей Семенович.
— Что, за гусятиной пришли? — с улыбкой и понятием поинтересовался старик.
— Да! — почти в один голос чуть не выкрикнули братья.
— Гоните по десятке и выбирайте любых двух!
— Нам сказали, что по три рубля… — растерялся Микола.
— Да! По три, а ты, наверно, шкуру с нас содрать хочешь! — поддержал брата Андрей Семенович.
— А-а-а! — протяжно заакал дедок, «припоминая» проданного гуся. — Звиняйте, хлопчики, склероз одолел, будь он неладен. Запамятовал я чего-то… Зараз что-то припоминаю… Да, припоминаю… Точно так дело было. Продал тут одному гуся. Так та птица больная была. Нога хромая, шея кривая… Этот гусь сам бы через день-два сдох, а так человек освежует его и зажарит в духовке с яблоками…
— Ну, дед, ты и юморист! — захохотал старший Семенович. — Значит, говоришь, доходягу за трояк всучил?!
— Так и было, — кивнул головой Михалыч. — Обглодок — худющий, что селедка после нереста. А эти, глядите, какие красавцы — большущие да жирные, как бочки! Аккурат раза в два крупнее за того! Сила!
— Так говоришь, гусь больной был? — не переставая сам гоготать, словно гусь, переспросил Андрей Семенович.
— Больной, мой кумок, совсем больной! Жучок, в то время пес неразумный, правую ласту ему повредил. С тех пор и хромал, бедняга. Царствие ему небесное! — Дедок переменил руки на удочке и, грустно вздохнув, коротко перекрестился.
— По десять что-то много, — попытался сбить цену Андрей Семенович.
— Бог с тобой, незнакомец, давай за пять! Больше не уступлю! — торговался дед.
— Давай, Михалыч, сойдемся на четырех рублях? Мы же не по одному, а по нескольку, оптом гусей будем брать! — с запалом предложил Микола.
— По четыре не могу, соколики, баба заругает. Скажет, продешевил, старый хрыч! Почему за гусей столько мало денег выручил?! Будет потом меня до самого Нового года клевать…
— Ладно, не ной! — прервал его Свиридов-старший. — По пять так по пять! — Он смешно притопнул и протянул Михалычу смятую красноватую бумажку — замусоленный за период длительного обращения червонец. — Беру два!
— И я два возьму, — шаря в карманах брюк, поспешил озвучить свое желание Микола.
— Правильно, сынки! Вот это дело! — одобрил их решительность рыбак, рассматривая купюры на свет. — Я говорю, свеженькая гусятинка завсегда лучше всякой дичи! Дичи-то небось не густо настреляли?
— Не настреляли, так сейчас оторвемся, — сквозь зубы процедил Микола, заряжая ружье. Подстрелив гусей двумя выстрелами, он на радостях заорал так громко, что и без того напуганные птицы загоготали и сбились в кучу у противоположного берега, поросшего высоким камышом.
Андрей Семенович сделал пять выстрелов.
— Я, Михалыч, кажется, трех завалил… — виновато произнес он.
— Ничего страшного, хлопче! — успокоил его тот, сматывая лесу. — Я тебе его дарю. Некогда мне с вами лясы точить…
— Возьми у деда на пару минут удочку, а я гусей попробую выловить! — крикнул старшему брату младший.
Андрей Семенович оглянулся на крик и некоторое время наблюдал, как его брательник тоненькой хворостиной, забытой на берегу местными пацанами, пробует «причалить» к берегу убитого гуся. Когда он вновь обернулся, деда на месте уже не было. Охотник поднялся на высокий берег и только тогда увидел резво убегающего от них дедка.
Вдруг относительную тишину прорезал громкий женский ор:
— Паразиты! Гусей моих стрелять вздумали!
В нескольких десятках метров от Андрея Семеновича ковыляла старушенция с вилами наперевес. Тот вздрогнул от неожиданности и внезапного приступа страха, неприятным холодком пробежавшего по спине. Мозг лихорадочно забился в мыслях о выходе из постыдной ситуации.
— Андрей! — отвлек его крик брата. — Андрей, беги же, дурень! Не то сейчас тебя бабка вилами заколет!
Вначале младший Семенович, словно нехотя, медленно стал ретироваться, затем, смешно выбрасывая высоко вперед ноги, побежал вслед за убегающим от греха подальше братом по недавно перепаханной стерне.
— Паразиты! — продолжала угрожающе кричать бабка. Желание немедленно рассчитаться с убийцами ее птиц, было написано на лице этой пожилой женщины. Обида, захлестнувшая цунами всю ее природную добродетель, проявлялась в ее облике разъяренным зверем. — И ты, гад печеный, — отпустила она уже гремучую тираду вслед Михалычу, — миленький соседушка, на моих гусей поквапился! Чтобы тебя качки стоптали! Снова, ирод, моих… — Бабка, запыхавшись от быстрого бега, запнулась на полуслове и остановилась. — Это ж надо — за старое, гусекрад, взялся?!. — вновь принялась ругаться она.

После «гусиной охоты» Андрей Семенович перестал здороваться с «Бельмондо», ссылаясь на непорядочность того в отношении к товарищам и нарушение устоев охотничьего братства.
— В жизни больше не поеду охотиться на пернатых, как бы кто ни звал! — высказал он однажды брату за рюмкой и, словно пытаясь оправдать былую свою наивность, продолжил: — Ну вот, что толку от этих птичек? Тьфу, а не охота! То ли дело — кабан!..
— Так я и говорю, — перебил его брат, — Валик нас с тобой на кабана приглашал…
Уловив недобрый взгляд Андрея Семеновича, Микола вдруг запнулся, но было уже поздно. Старший Свиридов пришел в ярость и отшвырнул от себя в угол кухни вилку. Полминуты спустя он громко хлопнул за собой дверью…

08 июня 2006г., Минск