Певчий Гад. Генофонд

Генофонд

Крещён был Великий. И вдруг сказался выкрестом. Как это? А так, запросто: стал однажды – по пьяне – уверять, что еврей…
Я обалдел:
– «Как? Ты ж русский был всегда!..»
А он попивает себе из горла «бармалея» и бубнит:
– «Еврей, еврей… русский всегда еврей… мессианский… русский… еврей… только не знает… а я знаю, я знаю…»
Разозлил, гад, надоел – шары залил, врубил белибирдень. Спрашиваю у его матери:
– «Он что, правда еврей?»
– «Правда» – говорит.
– «И отец еврей?»
– «Отец русский»
– «А вы?»
– «И я русская».
 Тут уж я распсиховался, ору:
«Так какой же он тогда еврей?»
Мать, переворачивая оладьи, спокойно так отвечает:
– «А вот такой… отец русский, я русская, а он – еврей…»
И всё без малейшей усмешечки.
– «Да хрен вас поймёт, всю вашу семейку!..» – вскричал я тогда молча,  и молча же себя успокоил:
 – «Выкрест ты, хамелеон, вот ты кто… и всё…»

***
О многом задумывался Великий. Но вот беда – систематичности в его разрозненных записях не было. О чём и пришлось высказать. Высокомерный надул губы, выкатил карий глаз и презрительно пропел:
« – А Розанова ты читал?.. А не он ли самый великий русский философ?..»
Пришлось промычать нечто невразумительное, типа: на Розанова всякий дурак сослаться ныне горазд, прикрывая малообразованность, эклектичность свою, образованчество своё.
Ответ был дивно лаконичен и убедителен:
– «Сам дурак!..»

***
Из записей и планов Великого:

«Относительный герой». Сумасшедшая мысль о таком герое, который как бы есть, и в то же время его как бы и нет. Ну вот, например – движется повествование, основные (настоящие) герои действуют,  влюбляются, конфликтуют и т.д.,  в общем, совершают всё то, что положено обычным героям. Но иногда возникает сквозь ткань романа некая отвлечённая, добавочная, придуманная  фигура, как в математике принцип дополнительности, что ли.
Это чудище, этот «относительный герой» начинает  нести  свою ахинею,  вмешиваться в сюжет, вякать свои «квак-чвяк», «хурр-муррр», «правая-левая поло¬са», «Небо сильное-сильное», «гу-гуу» – и т.д. То есть, это воет-подвывает абсурдная природа, подспудный, задавленный временем мир пращуров?..
В этом вое просматри¬вается иная, тайная правда, которую не в силах вы¬разить основные герои. А может только этот «относительный», допол¬нительный герой, возникающий как бы со стороны...

***
…выглядит «относительный герой» примерно так: белая полу-лягушка, полу-тритон. Он умеет воз¬никать из ничего (по ходу действия),  вписываться в сюжет, и – тут же отчуждаться,  исчезать на глазах.  Вроде бы нечто чуждое, ненужное человеку…
Ан нет. Тут просматривается какая-то хтоническая тяга – некое ОНО тянется к человеку, благо¬волит ему, основному герою. Особенно тянется к дураку,  к ребёнку и великану… «корректирует» их…»

***
« Семь рыбаков. Все – Рыбаков…»

* * *
Из фантастических проектов Великого:

«Собрать всех гениев земли, отправить на необитаемый остров и создать из них суперчеловечество… какой кайф!
А что? Пусть даже гениальных баб меньше, чем мужиков. Ничего. Перетрахаются, а там, глядишь, народится новая раса...
Ага! Народилась…
Миллионы генов  решат по-своему.  Не по-гениальному, а – по Памяти. Родится из двадцатого поколения бандит…  из десятого жулик… из второго чёрт знает кто...
 Память – вещь загадочная. Знаем, что душа бессмертна. Почему знаем? Почему о  Памяти ничегошеньки-то не знаем? ..

***
… в итоге ни супергениев не вылупится, ни обычных… так,нечто среднестатистическое. Комбинацию гениев  создать может лишь Тот, Который создал мир. Но почему же не создал гениальных и красивых людей сплошняком, подряд, соседа к соседу?
… да читали мы всякое разное… «банки спермы», лауреаты какие-то...
 Ну и что, где они, супергении? Да ни фига! Из обычных и то чаще феномены рождаются. Почему? А потому что так, наверно, нельзя… но как можно?
А вот так: отстрадать. Всем своё отстрадать. Здесь, на земле, в этой, а ни в какой иной субстанции. 
Отстрадать своё. Да, вот таким вот –  «корявеньким», как ныне, а не каким-то 
«грядущим», «супергениальным», из пробирки вынутым, штампованным на «спецпотоке»… или, как там… – «спермопотоке»…

***

«…некто,
Некогда,
Кое-никак,
То есть, кое-нигде
Понял, что это –
И то, и так,
Так как всегда –
Везде…»
(Перл Великого под названием «ВСЁ»)


* * *
Много, очень много думал о себе Великий. Возможно потому, что был так велик, что не мог «разлепить» в себе самом несколько своих Я, и всё путался в них, всё путался, и не мог до конца распутаться… а, впрочем, кто смог? Хотел бы я поглядеть на такого, распутавшегося.
Нашлись среди бумаг отрывочки о поисках Великого… назовём их так – о поисках
 САМОГО СЕБЯ. Наиболее внятное восстанавливаем здесь:

«Чёрный ящик. Эта механика и в человеке скрыта, и от человека. Ящик записывает всё тайное (что когда-то станет же явным!). Фиксирует все разгово¬ры души с людьми, с Богом, с самим собою. В отличие от ящика, скрытого в самолете,  этот  не подлежит предварительной расшифровке в «полномочном»  ведомстве.  Этот прямиком – ТУДА. 
Но в глубине-то души каждый ведает, где вильнул хвостом, где был  низок или, напротив, благороден…»

***
     «…по земной резьбе донёсся ржавый скрип,
     Там выкручивался тяжко свежий гриб,
     И натужась, двинув дюжее плечо,
     Вышел весь – растелешился горячо,
     И красуясь свежей мощью, белизной,
     Ослепил весь помрачённый шар земной,
     И увидел посрамлённые века,
     Белобокие раздвинул облака,
     Сдвинул Бога!..
     И увидел –  грибника...»

***
             Великий о поверьях:               
«Хорошего человека надо съесть»

И комментарий:

«Это – доброе поверье, хорошее поверье. Народ зря не скажет. 
Да,  именно так, не скажет.

* * *
«… а вообще высказать своё тайное самому себе очень трудно. «Чёрный» ящичек мотает плёночку, «пишет»… а на поверхность не выдаёт. Нарушения принципа крайне редки, и случаются, разве что, в творчестве – здесь, во взлётах души иногда выдаётся некая предварительная информация из секретного ящичка. Но даже у гениальных творцов она полностью не рассекречивается, лишь кое-что всплывает, выплывает, видится…
Но – в нарушение общепринятых правил.
Правил приличия м.б.?»


Из «Выкликов» и «грезофарсов»:

 «Судят в основном за инстинкты. То есть, за неумение их сдерживать. То есть, за искренний порыв  вер¬нуться  к   е с т е с т в е н н о м у  состоянию человека, самой  натуры его? Нет, здесь что-то не то...»

***
«…Россия – сборище душевнобольных. Очень души болят у людей.
Наверное, нигде так не болят, как в России…»

* * *
«Молчуны в эпоху гласности,
Тугодумы, чьё словцо
Не к лицу парадной ясности,
Пьют дешёвое винцо…»

***
«…некоторые – урчат».

***
«Я жизнь свою провёл под идеалом,
Как монумент, покрытый одеялом.
Его сорвут, когда придёт пора,
И грянет площадь дикое «Ур-ра!..»»

***
«…добрых – больше…»

***
«…– Мужеловка!..
– Мыщелка!..
– Пережабинка!..
– Чмо!..
…………………………………….
           – А ты почему меня ударил?
           – А потому, что ты дура!..»

***
Дивные, дивные перебраночки…


***
. .. и возопил Великий, любимец знаменитой пивной, и даже затопал ногами, когда  ему не налили положенные по обычаю пары пива за очередную лекцию:
«Да, меня любят!.. Таких,  как я,  всегда  любят. Только почему такие, как я, всегда платят за всё и за всех? И почему так редко платят таким, как я?..
Платони¬ческая любовь не в счет...»
Вопль был стратегический. Великий успел понять: публика уже настолько привыкла к нему, и даже полюбила его выступления, что не сможет устоять перед тем, за что особенно полюбила. А именно за корявенькие, но предельно искренние вирши о спиртном. Куплетик подходящий был заготовлен, и он провыл:

« Я – не истукан!
И полный стакан
Я поднять хочу
И выпить.
Он ведь нам по плечу?
Выпить хочу.
И вы ведь?..»

Вопль был удовлетворён. Выпивка оприходована. Здоровье поправлено.