Первое возвращение

Метафизические раскопки

ЛКН

Еще раз, очевидец и участник драматических событий, он же политик,
мы менялись, = концентрированное изложение духа времени, но теперь чуть поподробнее. Сначала месяцы, потом недели, время сжималось, уплотнялось, откуда такая уверенность? За считанные недели столько событий, раньше такое количество событий умещалось в несколько десятилетий. Время измерялось целыми десятилетиями. Эти десятилетия? начинали их одни люди, завершали, как правило, совсем другие люди.

1.
Нелишне подчеркнуть, речь идет о количестве событий.
Да, только о количестве событий. Раньше, за десятилетия, к чему-то придем, что-то да накопится. Теперь немногие недели, пришли, к чему? Головы крутятся, потому как кружатся, не могут остановиться. Тогда несколько иной ракурс, за десятилетия могли прийти? Если перейти на высокий язык экономистов, к всенародной выгоде, могли, но не пришли. На деле, мы ограничились групповой выгодой, некоторые дошли до утверждения, не мы ограничились, это групповая выгода нас ограничила. А тут месяцы, потом недели, свершилось, что? кто подскажет? Страна переживает тот самый момент, когда невозможно сказать, к чему мы пришли. Но ведь что-то свершилось, в этом уверены все. Что именно? нужно время, понять, осмыслить. И все же нечто свершилось, мы ушли, и мы знаем, от чего мы ушли. Политик, уже на первом плане, когда только успел, значит, преуспел.
Говорит, конечно, о прошедшей эпохе, мы прощались с той эпохой, с какой?
Можно подбирать эпитеты, найдутся в избытке, но чувства диктуют иное. Ушли из эпохи, возврата в которую не будет, очень хочется верить, не будет, почти заклинание. На то ты и политик, чтобы возврат, чтобы возвращение не случилось. Ну да, уйти из той эпохи, кому он был известен, только близкому кругу подчиненных, смежникам по делу партии, руководителям предприятий в городе, фактически его не было, как публичного политика. А если говорить о популярности. Кто знал его, о нем? за пределами служебного положения, спроси, пожмут плечами, сколько их, всех не упомнишь.
Мы прощались, мы менялись.
Политик пережил, смену эпох, конечно, пережил. Помимо этого, пережил собственное изменение, если верить его словам. Приятно должно быть, измениться, конечно, в лучшую сторону, обновиться. Войти в хаос, выйти, не просто благополучно, успешно. Вместе с ним, за ним бесконечная вереница лиц, событий, оценок. Уцепились, не оторвать. Невозможно отделить политика от событий, от оценок, от чувств. Впрочем, присных тоже трудно отделить от успешного политика, каждый бравый имеет право, успех есть? надо разделить этот успех, сколько рук потянулось. Волна хаоса накрыла всех, в этой сумятице, воленс-ноленс, каждый попытался осознать, где я? очень конкретный вопрос, дальше, с кем я? не столь очевидно.
И уж вовсе туман, когда подобно Гамлету или Раскольникову спрашивают, кто я?
Здесь исходный пункт, дойдет ли до него сознание, конечно, если пытается дойти. Чтоб свершилось, сознание должно стать сознанием политика, под политиком в данном случае, понимается любой человек сохраняющий трезвость суждений, то есть независимость мышления, хотя бы толику. Чем же отличается сознание политика, оно начинает с последнего вопроса, где я? фактически это означает, сознание как будто отделилось от самого себя, ты, где человек. Человек отделяется от самого себя и спрашивает себя, ты где? Человек слышит голос со стороны, и начинает отвечать, я здесь, на земле. Но если я уже здесь, тогда с кем я? кажется, я с ними, вот это мои товарищи, все как один, издольщики. Автоматически, переход к ответу на вопрос, кто я?
потенциальный бунтарь, каково это, поставить себя перед фактом, я бунтовщик.
Но можно поставить себя и перед другим фактом, я конформист.
Что касается нашего политика, он поступил несколько неожиданно, именно для политика. Он начал с вопроса, кто я? и сам же ответил, я противник полумер. Выходит, сторонник драки, заявили оппоненты, он тут же согласился. Конечно, эта та драка, когда в ход идут не кулаки, а аргументы. Драка как возможность, не подготовить ли тогда убийственные аргументы. Понятно, теперь кто будет со мной? полетели записки. Буквально дождь записок, вот теперь ясно, где я? в точке отсчета. Это я начинаю отсчет нового времени, звучит гордо, бывают такие счастливые моменты в жизни отдельных людей. Скажем, юный Петр, вдруг почувствовал себя всемогущим, не ввести ли мне новый праздник, и ввел. А наш политик, не выйти ли мне из тени, и вышел. Конечно, нужно вывести народ, лучшие умы человечества мечтали, он не стал повторять их грустный опыт. Как ни печально, он повторил опыт не лучших, а успешных умов, тех самых, которые водили свой народ сорок лет по известной местности, отсюда и успех.
Количество событий, перешло в качество?
На мой взгляд, некоторое качество собрало нужное количество событий. Это позволило? Одному человеку перейти в новое качество, успех кружит голову, а что может кружить успех. Но если говорить о массе, шедшей на мессу, местами почти дошедшей, никакого перехода не было, не повезло. В самом деле, какой переход, если критическое количество событий вернуло нас к прежнему качеству. Но разве мы не хотели стать равными, на пути к этому было только одно препятствие. Одни называли его эксплуатацией, другие индивидуальным эгоизмом, одолеть его, и снизойдет равенство, которое называется распределением по потребностям.
 
2.
Теперь слово философу, самое время раскрепостить творческую энергию.
Предмет его размышлений, конечно, человек. Достаточно глянуть в окно, такая вещь, = плоды древа познания, устраивается даже из башни слоновой кости. Предмет размышлений стучится в ворота, хорошо, не в окно, открывай, и сам открывайся. Выходи, и открывайся. Что может быть лучше души, открытой свету. Наверное, только душа, открытая народу. И народ торопится, лезет с парой вопросов, можно ведь и опоздать. Ну, как тут откажешь, говори, народ, выскажись. Как всегда, мнутся, как всегда, подбадриваются, наконец, кто-то решается. Скажите, а у вас хватит сил на собственную отставку? Не дождутся! Добавляет пару фраз, тонут в овации. Но это к слову. Раскрепостить можно указом, декретом, гарантией безопасности. Меня же интересует другой случай, когда раскрепощение дается словом, как всегда, вначале вопрос.
Звучит он примерно так, как восхищение перерастает в слепоту?
Наше восхищение, сначала надо чем-то восхититься, становится нашей слепотой, неужели и здесь, слепота предстает как возможность. Одно из предположений, тому виной лень, хотя бы и умственная лень. Мы все на рельсах стереотипов, устроились, закрылись. Катимся, и хорошо катимся, вот известный пример. Чей-то голос разъясняет, на земле есть обездоленные, чтобы помочь им, их ведь хватает, нужно преодолеть немалые трудности. В ответ голоса, их много, установлен действенный порядок, это наша цивилизация. Введем наш порядок в той далекой стране, и через три года нищая страна забудет о своей нищете. Что-то весьма знакомое в этом, через три года? В три года станет самой хлебной страной, так говорилось в одной бедной стране. Что-то здесь очень простое, это что-то можно обозначить как самый короткий путь. На одном его конце, восхищение, чем? Разумеется, возможностями человека. Понятно, здесь поминаются не возможности как таковые, сами по себе, а возможности, которыми мы наделяем, хотя бы самих себя. Нечто вроде, чей там спутник? Палец устремляется в небо, не слышу, повторите, спор окончен, широкая спина закрывает горизонт, росточком, правда, подкачал.
На другом конце? война есть самый короткий путь, знать бы еще, к чему.
Как выбраться из этой дилеммы, остановить войну, лучше всего перенести ее, куда-нибудь подальше. Перенесли, и человек уже счастлив, почему? Есть возможность получить, или даже заполучить?.. средство решения его проблем, трудных проблем, но особенно проблем из разряда вечных. Нам удалось! С помощью диамата или посредством принципа разделения властей, не столь важно. Ибо объявляется результат, наш путь есть единственно возможный. Как-то само собой, из самого короткого пути наш путь превращается в единственно возможный путь. Как только мы слышим, нам дана всего одна возможность, мы выходим, куда?.. на поле выводов. Стоя по колено в болоте необходимости, мы доходим до осознания возможности, которая у нас, в наших руках. Как назвать такую возможность, что она нам позволяет? Эта возможность в данном случае выступает как наша свобода. По крайней мере, как расширение поля свободы. Так почему бы не обобщить,
возможность связана со свободой, всегда.
Тогда наша несвобода, напротив, связана как раз с отсутствием возможностей, хотя бы одной такой возможности, до которой можно дотянуться. Теперь обычная инверсия, свобода есть возможность, нужно только осознать ее именно как нашу возможность. А чтобы осознать? Конечно, нужно установить, вернее, поставить себя перед запретом. Поэтому, если речь не о творении, а о пробуждении сознания, вначале был Запрет. Странное это переворачивание, для пробуждения сознания используется запрет. Как его трактовать, неужели буквально, запрет есть возможность нарушения. Надо, правда, додуматься до этого. Вот здесь и порожек, надо же где-то споткнуться, нужно ли додумываться до нарушения запрета? Если способность к нарушениям уже дана, тогда остается создать возможность для проявления такой способности.
Я слушаю философа, наверное, он создает, уж не намеренно ли?
возможность спора с ним, что-то да родится. Какую возможность он оставляет мне в данном случае, предлагает послушать другого философа. Всего-навсего, пусть выскажется еще один участник вечной дискуссии. Тот категоричен, свобода связана с возможностями. Надо бы поблагодарить, ведь мог бы опять отправить в болото необходимости. Чей-то смех, бородатый человек, заходится, а так ли вам важно, за счет чего вы сможете развязать себе руки! В результате? возникает небольшая цепочка, природа человека – далее развилка. На этой развилке две фигурки, возможность и необходимость, за одной из них свобода. И тут выясняется нечто не совсем приятное. Мы можем поместить свободу за любую из них, по желанию, зачем? Чтобы осознать свободу тем или иным способом, их оказывается два. Свобода как продолжение нашей же природы, зависит от возможностей нашей природы. Или свобода как продолжение внешне данных условий, зависит от ограничений внешнего мира. А самое неприятное? Мы можем поместить свободу за ту или иную фигурку, но мы не можем воспользоваться для освобождения каким-то одним способом. Неужели и здесь мы вынуждены следовать диалектике, чертить спираль, или чернить. Потом частить, потом спрямлять, как это сделал отец-основатель? На мой взгляд, мы должны качаться, как говаривал один странный философ, колебаться. Ибо колебание!
…
В самом деле, если возможность нам не дана, это значит, не дана и свобода.
Чуть злее, нам не развязать наши грубые руки, по отношению к чему? Философ улыбается, свободы требует наша природа. Чтобы ее воплотить в реальность, требуется хоть небольшое, но поле свободы. Это значит, нам не изменить нашу человеческую природу, можем только следовать ей, это необходимость. Но следовать ей, открыть дверь ее возможностям, скажем, послушности. Наша природа становится для нас внешним условием, которое мы стремимся преодолеть. По крайней мере, воображаем, следует бросок в одну сторону. Есть преодоление, мы торжествуем. Тут обнаруживается, следом за непослушанием в дверь входит агрессивность, или трусость, или растерянность. Следует бросок в другую сторону. Выбраться из ловушки своей же природы, мы можем только с помощью колебаний.

Примечание
Все так, но наша собственная практика обнаруживает, иногда обезоруживает, чаще обескураживает.
Есть нечто, лежащее глубже свободы, как бы грустно это ни звучало, это? пока небольшое уточнение. Человек – это исчерпание своих возможностей перед неограниченными возможностями внешнего мира. Кто бы спорил, но данное утверждение может быть построено в обратном порядке, мир – это исчерпание его возможностей перед неограниченными потребностями человека. Рано или поздно, наступит исчерпание, мира или человека? мы не знаем, и это незнание позволяет предаваться иллюзиям. Как всегда, вначале эти иллюзии служат делу спасения. Применительно к нашему времени, это выглядит примерно так.
Я есть цель для себя, сам себе цель, вы будете моим средством, радуйтесь.
Я есть цель для всех, следуйте мне, моей жизни, делайте свои жизни.
Имя мое будет сохранено веками, живите в моей тени.