Полярная 7а

 Я сегодня нашел на своем столе салфетку — белую и мятую. На ней написано шариковой ручкой:
1. ОЛЕНЬ – ЧУЧЕЛО – НА ГОЛОВЕ СИДИТ ПОВАР.
КУКЛА НА – НА КАЧЕЛЯХ ПТИЧКИ.
КИНЖАЛ С КОНЬЯКОМ.
ГРУЗИН ТАЩИТ БУТЫЛКУ.
КРЫЛЬЯ. ЦВЕТЫ БЕЗУМНЫЕ.
АРЛЕКИН СИДИТ НА КИНЖАЛЕ.
СУМАСШЕДШАЯ ВАЗА.
 
 Три дня назад я вышел на улицу. Просто так.
Вернулся назад с салфеткой, уже вечером. Веселый. Погулял.
 Правда, выйти удалось не сразу. Мелкая, одна на этаж, кнопка лифта умерла. Теперь свободные, все четыре грузоподъемника зажили своей, личной жизнью. И плевать они хотели на меня и на мой двадцать шестой этаж. Дверь на пожарную лестницу заперли пугливые соседи — ключа мне не дали. Телефона лифтеров у меня нет. Иду в интернет, звоню в лифтовое… или лучше сказать лифтерское центральное управление (хозяйство). Пообещали разобраться.
 Наш дом — труба. В нем двадцать восемь этажей и один подъезд. На каждом этаже по семь квартир — толпа жильцов неисчислима. Она бродит туда-сюда каждый день, тыкая много сотен раз всего по двум кнопкам — лифт, подъезд.
 Кнопкам плохо, кнопки дохнут.
 Часто ломается входная дверь, сыпется запорное устройство.
 Через полчаса я обнаружил на площадке двух лифтеров. Один из них лупил молотком по кнопке вызова.
— Работает?
— Вызывает, — услышал я сердитый ответ.
 Салфетку я попросил у барменши Нино, в кафе «Ласточка» чтобы переписать содержимое четырех полок висящих сразу за ее затылком
 Зачем? – не знаю.
 В кафе много пили и курили, поэтому воздух был тяжелым и липким, как в старом плацкартном вагоне. Этот воздух гнал прочь, на улицу, в объятия жухлой толпы:
— Водку? Какую? Конечно "Путинку".
 Соленый огурец мне выдали в ларьке через дорогу.
 Там же, в глубине квартала, возле трансформаторной будки копошились люди. Черный, толстый электрический кабель мертвой, затоптанной, змеей крутился у всех под ногами.  Ее голова — большой киношный фонарь жег всем глаза.
 Я подошел, хрустя огурцом.
 Кино?
 За будкой, в лучах софита, у всех на виду, прятался омоновец в маске и с "калашом".
Костюмер поправлял актеру головной убор. Тот смотрел на костюмера безумными глазами сквозь две вязаные дырки, нервно щелкая курком.
 Сериал о бандитах.
 Бандитах, ворах, грабителях...
 О грязи.
 На сером небе не было ворон. В кустах, через дорогу, опухшие мохнатые бомжи жевали грязную колбасу, теребя шкурки синими губами.
 Плохо вам друзья?
 Плохо.
 Я знал, что за этой трансформаторной будкой, совсем рядом, голубятня. Голуби в России символ свободы — свободы воровской. Бандиты, воры, грабители, голуби…
 Дальше, за голубятней, ржавые трубы — торчат из земли. На них висят провода… кабели и провода — целая жменя. Тянут тебя за нервы, вдаль… прямо к магазину по замерзшей траве, по собачьим какашкам.
 Магазин, остановка, жигули — устойчивое здесь сочетание. Магазин свирепо (прямо по плитке) закрашен грубой зеленой фасадной краской. Сразу за остановкой жигули… черные жигули. В жигулях дагестанцы: таксуют по-тихому – больше до метро. На остановке по утрам вырастает очередь. У пассажиров хмурые лица.
 На прошлой неделе я покупал в этом продуктовом магазине хлеб. Ко мне подошла завернутая в целлофан женщина, с нервным лицом и принялась просить деньги.
 Я дал.
 Она бросилась меня обнимать.
 Пришлось увернуться.
 Увернулся неудачно — задел затылком полку.  Теперь ношу синяк — память о добром поступке.
 Я выпил водки и съел соленый огурец на улице Полярной. Мне сейчас станет хорошо. Буду радужно улыбаться посреди этой замшелой трущобы… самому себе. Может быть, посмеюсь — пьяно посмеюсь. Обрадуюсь, прижатый автомобильным железом к старому панельному бетону, мокрому и злому брошенному псу.
 Наш район имеет пышные формы. Формы барочные. Наше барокко задумано прямолинейным, но в реальности оно дугообразное и кривое. Обилие бессмысленных, идущих в разные стороны неровных линий в виде обходных путей, ненужных столбов, неожиданных квадратных, но все же гнутых железных будок, дырок в заборах, тропинках и бесконечных труб и проводов. Трубы рассекают землю; провода воздух. На проводах иногда сидят голуби и срут на капоты машин.
 Сейчас они срут на припаркованный во дворе экскаватор.
 В стальном ковше лежит пузатый монитор. Вот она радость, вот он чистый заливистый смех.
За спиной останавливается черный джип:
— Нравица? – в окне мелькает золотая улыбка.
— Очень.
— Мой компьютер, бери за тысяча, — смеется Ахмед.
— Шутишь?
— ХА- ХА- ХА!! ХА-ХА-ХА!! – заржал черным конем Ахмед, давя на газ.
 Ну и я тоже ХА-ХА-ХА, ХА-ХА-ХА — побрел домой пьяный и веселый.