Морозные узоры

   Осень была очень теплая. Да и в декабре температура не опускалась за нулевую отметку, а в солнечные дни ртуть уверенно ползла вверх, днем часто останавливаясь на десяти градусах. Тема потепления активно обсуждалась на телевидении и в соцсетях. Однако накануне Нового года зима словно вспомнила о своих обязанностях, и закружились редкие снежинки, в воздухе почувствовалось дыхание мороза. К вечеру пушинки превратились в большие хлопья, и город облачился в белые нарядные одежды.

   Как обрадовалась детвора! Уже на следующий день с утра двор, окруженный бетонными многоэтажками, кишел малышней с санками. Татьяна послала мужа в гараж. Словно в стойле лошадь, там надежно покоился их железный конь и где-то на полке – Егоркины санки. Когда саночки перекочевали в коридор квартиры, сын вопросительно поглядывал то на них, то на родителей. А услышав долгожданное: «Егор одевайся, пойдем гулять!», мигом натянул комбинезон и шапку, замешкался только, завязывая шнурки теплых ботинок. У подъезда тут же оседлал санки и повелительно крикнул: «Но!». Таня быстро повезла сани по двору, затем по улице и повернула в незнакомый переулок.

   Там лежал почти нетронутый девственный снег. Его еще не успели осквернить шинами автомобили, и только витиеватый орнамент человеческих шагов разрисовал снежную пушистость редкими вмятинами. Многие отдыхали после праздничной ночи, не покидая свои уютные жилища. Избалованные теплой погодой взрослые не спешили погружаться в морозную действительность.

   Переулок оказался тупиком. Егор побежал назад, лихо притопывая, и тянул за собой сани, которые выписывали немыслимые зигзаги. А Таня шла медленно, рассматривая фасады незнакомых домиков. Надо же! В лоне кирпично-бетонного многоэтажья укрылся островок частных построек. Небольшие компактные строения выглядели ухоженными, радовали своими веселыми красками. Но вдруг взор зацепился за старый неказистый домик. Окна в нем были украшены морозным узором. Почему на других окнах нет этих тонких и искусных рисунков? – подумала Таня, – ах, да стеклопакеты. Они не знают, что такое прикосновение морозной кисти. В памяти всплыли картины детства. Они с мамой с наступлением холодов тщательно заклеивали белой бумагой оконные рамы. Сначала их конопатили, помещая в щелочки вату, затем разводили мыльный раствор, смазывали им бумажные полоски и прилаживали к окрашенной белой раме. Утеплялись. В морозы оконные стекла непременно покрывались мудреными узорами, напоминающими ветки причудливых сказочных деревьев или перья диковинных фантастических птиц.
 
– Егорушка, – позвала сына Таня, – иди погляди, какие чудные картины Дед Мороз на стекле нарисовал. Ты никогда еще такой красоты не видел. Сын подбежал и уставился на окошко старенького дома.
– А почему Дед Мороз на наших окнах ничего не нарисовал? – поинтересовался мальчик.
– Раньше он на всех стеклах рисовал, а теперь только на окошках старых одноэтажных домов оставляет свои художества. Трудно ему старенькому лестницу ставить да на нее взбираться, чтобы на верхних этажах рисовать.

  Надо будет в деревню съездить, тетю навестить, – подумала Таня, – и Егора с собой взять, ведь и печи никогда ребенок не видел. Недавно читала ему сказку о Емеле, что на печи валялся. Сын спрашивал, что такое печка, объясняла ему, да лучше один раз увидеть, чем описание выслушивать. Да и уютное потрескивание поленьев, и танец языков пламени разве опишешь? А хлеб какой вкусный из печи! А каша!
Цивилизация принесла комфорт в современные дома, но взамен забрала узорчатую красоту морозных окон и неповторимый вкус пищи, что млеет и томиться в котелках в утробе печи. Тане немного взгрустнулось, когда вспомнился неповторимый аромат бабушкиных пирогов из печи, и под ложечкой засосало.

Егорушка, давай-ка домой возвращаться, аппетит мы уже нагуляли, – окликнула сына. Когда Таня отворила дверь, ноздри защекотал запах жаркого, которое, уходя, поставила в мультиварке. Ели дымящееся блюдо, даже за ушами трещало, и показалось не хуже, чем в русской печке. Или только показалось?