Ансандор. Глава 1

***Пролог***

     Уже третий месяц я шёл по дорогам, ведущим от южных границ земель Арнайрима. Из столицы с одноимённым названием я перебирался по небольшим городам и деревням, следуя на север-запад. Обширные никем не занятые просторы верхней части Арнайрима манили меня воспоминаниями юных лет. Бескрайние леса, изрезанные реками и цепями гор не так давно начали сниться мне по ночам, тогда-то я и решил вернуться на Кипери-Каустин-Грост-о-Илломинариэль, что в переводе с древнего священного языка означало, Земля Хранимая Илломинариэлем, проще говоря, Северный материк.
     Много лет, проведя в скитаниях между городами Южного материка, я не задерживался ни в одном из них, так и не найдя в них утешения. Я не видел в них ничего привлекательного, ничего, что могло бы удержать меня хотя бы ненадолго. И чем больше мест я посещал, тем больше мне хотелось обратно на Северную землю, которую я когда-то покинул, обещая себе никогда сюда не возвращаться. Я допустил ошибку, и расплатился за неё десятилетиями, проведёнными на так и оставшейся для меня чужой земле. Надеюсь, моё возвращение не было очередным промахом.
     Место, куда я стремился, находилось почти в центре Северной земли. До заснеженных границ Июньяра его отделяли более полугода дорог по лесам и горным перевалам, примерно столько же заняло бы путешествие до границ с землями Розмадера, расположенного на берегу Исиенского моря, разделяющего два материка.
    
     Напевая песню про спасшихся во время шторма моряков, которая засела в моей голове много лет назад, я подходил к каменным хребтам, дугой уходящим на север. Вдали через разрыв гор я увидел лес на другом берегу реки Риодории. До деревянного моста оставалось часа три пути.
     Я дошёл до развилки, где дорога уходила на север. Лес, где я надеялся встретиться со старой знакомой, стоял меня на востоке.
     Я ждал встречи с этими местами, с тех пор как вновь спустился с корабля, но всё никак не мог найти возможности совершить такое путешествие. Это было моим оправданием, которое я придумывал каждый раз, чтобы даже не начинать дорогу. Я испытывал страх, который не мог преодолеть. Страх оказаться в тех местах, с которыми связано множество воспоминаний. Воспоминаний о городе Ансандор.

     Оставив поворот на восток позади, я продолжил дорогу на север, шагая по долине Енифа, укрытой огибавшей её с запада горной грядой. Заснеженные макушки хребта виднелись из-за высоких зарослей появившейся вдоль дороги буйной растительности. Где-то рядом с горами зеленели холмы. По мою правую руку оставался Носфарский лес, с высоты птичьего полёта выглядевший необъятным тёмно-зелёным пятном с выщипанными местами опушками.
     В этих краях уже давно никто не жил. Люди перебрались отсюда в надежде начать всё с начала там, где огромные каменные стены городов могли защитить от набегов захватчиков с востока. Я слышал об этом, пребывая на юге, думая, что меня это не касалось, но сейчас, когда я вернулся в свой родной край, оставленный опустошённым, осознал, как сильно я был не прав.
     Поработители со временем были отброшены армией Арнайрима, освободившими города, вернув границы своих земель, но обратно в Ансандор люди так и не вернулись. Кто бы мог подумать, что за три-четыре десятилетия славная долина превратится в забытое людьми место.

     Впереди виднелись стены города.
     Я шёл, пытаясь рассмотреть окрестности. Раньше здесь стояли дома крестьян. Затем войны сравняли их с землёй, оставив лишь пепелища, но и они теперь ушли в прошлое. Густые деревья захватили большую часть полей, оставив остатки территории всевозмодным сорнякам.
     Ворота, обросшие вьющимся плющом, остались гостеприимно распахнутыми. Я словно вернулся в прошлое, ступив на каменную дорогу, проросшую, как и весь город травой. Наверное и городской дворец позеленел с годами.
     Городская улица вела меня мимо опустевших, разграбленных домов. За вторым я свернул направо. Пройдя ещё пару сотен шагов, остановился около знакомой мастерской. Серые стены уже не выглядели как прежде. Я прикоснулся к двери, и она, словно, напомнила мне, кто жил за ней. Я не стал заходить, не желая разочаровываться внутренним убранством, вряд ли пережившим нашествие мародёром.
     Пройдя дальше, я дважды свернул налево, оказавшись на параллельной улице. Впереди виднелась осыпавшаяся стена, кольцом взявшая, городскую площадь. По тёмной улице мимо опустевшего рынка, я вышел через арку на самое освещённое место в городе. 
     На севере площади на возвышении стоял дворец. К нему вела широкая парадная лестница, по которой я медленно поднимался, шаг за шагом, переступая через свой страх.
     Двери были закрыты, но не заперты. Никто не стал пытаться укрывать богатства залов. Люди словно исчезли в мгновенье, оставив всё на своих местах. Наверняка армия Ансандора держала наследие города до прихода армии из столицы, сумев выполнить эту задачу.
     Время не тронуло красот Дворца, лишь только на белых стенах серым покровом пыль укрыла собой узоры. Огромные залы и коридоры удивили меня своими размерами, хотя я бывал и в более больших Дворцах других городов, но здесь оказался впервые.
     Неторопливо прогуливаясь, я подошёл к дверям просторной переговорной. Один человек давно дал мне совет зайти в этот зал, если я когда-нибудь вернусь в Ансандор. Тогда я был уверен, что города для меня больше не существует. Как сильно изменилось моё мнение со временем. И вот я снова здесь. Теперь смогу узнать, что он имел ввиду.
     Усевшись на одном из стульев за огромным столом, я разглядывал скульптуры, стоявшие вдоль стен. Одни были созданы местными мастерами, другие привезли из дальних земель. Передо мной стояли и величественные воины в доспехах, и прекрасные богини в лёгких одеяниях. Я рассматривал каждую, пока мой взгляд не остановился на скульптуре лежащей девушки. Увидев знакомое мне лицо, я тотчас подошёл ближе, зная её историю так, как никто другой. Юная и забытая, она прожила жизнь, в которой произошло не мало всего, и если бы я был не один, то мог пересказывать своему спутнику каждый день всё, что знал о ней. Но, к сожалению, я путешествовал в одиночестве.
     Если бы я мог описать свои чувства, то, скорее всего, это было бы волнение, но, увы, я уже совсем забыл, как оно ощущается.
     Казалось, что ещё вчера я был рядом с ней… но с момента нашей последней встречи прошло уже слишком много лет.

*** Часть 1-1 ***

     - Никола, зови лекаря скорее! Скорее, чтоб тебя! - прокричал Ильнарий, надрывая горло.
     Крепкий мужчина с густой бородой на его квадратной челюсти склонился над своей женой, бившейся в агонии. В слабом свете масляной лампы было видно, как блестело в поту лицо женщины. Ильнарий не боялся, чего нельзя было сказать о Фарии, его супруге. Ей предстояло родить ребёнка.
     Схватки начались неожиданно. Ещё недавно Фария хотела выйти прогуляться перед сном, а сейчас лежала на кровати, боясь худшего, что могло произойти.
     Стиснув зубы, она простонала, после пытаясь отдышаться. Снова и снова. Боль захлестнула её, и она громко прокричала.
     В спальню вбежал молодой худощавый парень, поправляя на себе рубаху, которую ещё не успел надеть. Он спал в соседней комнате, где Ильнарий сделал мастерскую часов. Пару лет назад стал он бродягой, дома лишившись из-за долгов родителей умерших. Нечаянно заглянув в лавку, попросил хозяина работу дать ему хоть какую. Поверил ему мастер, дал задание, разнести часы починенные, и не обманул его Никола, получив работу. А как узнал часовщик, что ночует парень, где придётся, так и впустил его в дом свой. Привязался он к Ильнарию с Фарией, да и они его уже родным считать стали. Теперь и помогал по дому, да относил обратно к хозяевам починенные механизмы. В самой работе он пока ничего не смыслил, зато шустро бегал, вовремя выполняя указы мастера Ильнария.
     - Началося? - пробормотал он, проглотив последний слог. Его напуганный взгляд бегал, то на лицо Фарии, то на Ильнария.
     - Ага, - лишь коротко ответил мужчина, держа в своей ладони ладонь своей супруги.
     Никола также быстро испарился, как и показался в двери, с грохотом пробежавшись по лестнице. Лекарь жил не далеко, и в это время он точно было дома, так что не стоило волноваться.
     Статистика же вопреки всему была не радостной.
     Из десяти младенцев, трое умирали, не увидев глаз своей матери, ещё четверо не доживали и до дня следующего. Лишь троим доставался шанс прожить подольше остальных. Да и матерям жизнь не всегда давала шанса на удачу. Двум из десяти предстояло увидеться со смертью, не закончив роды.
     Злые болезни не давали покоя людям этих земель, держа в страхе население. Лекари искали способы борьбы со смертью, а пока ситуация оставалась печальной, о чём не могла не думать Фария.
     Супруга Ильнария была не из крупных женщин, что ещё больше усложняло её задачу. Она давно хотела ребёнка, но судьба никак не желала исполнять её желание. Эти роды были уже вторыми. В первый раз младенец родился мертвым, чуть не убив и свою мать. Второй раз терять ещё одну жизнь она не хотела.
     Дверь открылась, и в спальню торопливо вошёл седой старик в очках, аккуратно, но быстро повесив свой мокрый плащ на дверь. Следом появился и Никола, притащив мешок лекаря.
     Не проронив ни слова, старик опустился на колени к Фарии, бегло осмотрев её.
     - Давай мешок, - произнёс он, не поворачиваясь к Николе. Парень тут же выполнил поручение.
     Ильнарий продолжал держать ладонь жены, чувствуя, как сильно она сжимала его руку.
     - Времени у нас не много, - промямлил лекарь, разложив перед собой нужные снадобья, иголку с нитью и острое лезвие. - Скоро закончим! - успокаивающе произнёс он, взглянув на Фарию.

*** Часть 1-2 ***    
    
     Тучи сгустились над Ансандором, заливая город водой. В шуме дождя доносился монотонный звон с церковной колокольни, предупреждающий округу о наступлении полуночи. Так было изо дня в день, и после двенадцатого удара, стража закрывала городские ворота. В это время все жители уже были в своих домах, прячась от тех слухов, что ходили по долине. Мало кто видел своими глазами ту злую силу, что уносила жизни неосторожных, зато все были о ней наслышаны.
     Даже в такую погоду Брут должен был вернуться в свой дом. Его сестра, пару лет назад потерявшая рассудок не могла столь долго оставаться в одиночестве. Приступы страха могли захлестнуть её в любую минуту.
     - Брут, а Ты уверен в своих этих, как их там… исследованиях? Может, произошло что? С чего такое быть-то может?
     Голос Ильнария тревожно дрожал.      
     Роды прошли успешно. Фария осталась в спальне со своей дочерью. Брут же после появления на свет младенца, взял несколько капель крови новорождённой, чтобы провести свои исследования. Обычное дело лекаря, не более. Если ребёнок появлялся здоровым, кровь ничего бы и не сказала, а тут…
     Лекарь тяжко вздохнул, на мгновение задержав дыхание. Он ещё и сам не понимал, что увидел. Также тяжело выдохнув, старик посмотрел в глаза Ильнария.
      - Ты уж прости меня за слова мои. Хотел бы их не говорить, да что толку? Обманывать тебя я не хочу, но и новость эта не радостная. Это же ваш второй ребёнок-то
     Старик волновался не меньше самого отца новорожденной. Конечно, его переживания не были такими же, как и у Ильнария, но всё же он такое увидел, что и сам до сих пор не понимал, как быть-то такое могло. И болезнью-то это не назвать, и даже не проклятьем.
     - Вы же ждали его столько… Я и так посмотрел, и эдак, веришь мне? Но ничего не могу поделать. Не бывает такого, а не тут-то было…
     Ильнарий ждал, когда договорит лекарь, но во взгляде его виднелась такая печаль, что и слушать он уже не мог. Счастье было так близко, да напасть пришла за ним. Опустил бы руки, да и упал бы на землю, проклиная всех. Но Ильнарий верил в глубине души, что слова лишь это, и пройдёт беда дом его стороной.
     Брут снял очки, и протёр вспотевшее лицо рукавом.
     - Мне очень жаль вас… Тайну я эту никому не расскажу. Ты же друг мне. Не из тех я, кто треплет о бедах чужих. И обещаю тебе, сделаю я всё, что в моих силах, чтоб помочь семье вашей.
     Ильнарий был благодарен лекарю за то, что тот был рядом каждый раз, когда приходила беда, и знал, что мог рассчитывать на своего старого друга и в будущем..
     - Спасибо, - прошептал Ильнарий.
     Бруг замолчал, с сочувствием посмотрев на приятеля. Таким поникшим он его ещё не видел.
     - Иди к Фарии. Сейчас и ей помощь нужна. Что я мог, я сделал для неё сегодня. Завтра зайду.
     Покинув дом часовщика, Брут оказался под проливным дождём, торопливо побежав к своему, что стоял в пол сотне шагов отсюда. Выйдя на крыльцо, Ильнарий провожал его взглядом. Капли воды потекли по его лицу. Его одежда промокла насквозь, он продрог от продувающего улицу ветра, но продолжал стоять, терзая душу переживаниями.

     В эту же ночь, Ильярий рассказал супруге, что их дочь рождена с недугом не человеческим. Кровь её необычная всему виной. Застывала она, словно в лёд превращаясь, но чем больше наблюдал за ней лекарь, тем страшнее ему учесть новорожденной казалась. В конце концов, капли крови её камнями становились, грозясь дочь Ильнария обернуть тем же. И не знает он, когда час её настанет. Жить со смертью теперь придётся притаившейся. То ли Демоны над ней посмеяться решили, то ли согрешили в чём родители её перед Ангелами. Брут и не слыхал от лекарей с земель ни дальних, ни соседских о подобных случаях, и уж тем более не знал, чем и лечить дитя от такого недуга. Первым он столкнулся с болезнью этой, увидев её своими глазами.

*** Часть 1-3 ***

     С трудом открыв дверь, держа на руках настольные часы размером больше своей головы, в лавку вошёл Еникрив, городской портной, живущий рядом с рынком. Тощий, словно скелет, обтянутый кожей, как ему вообще удалось дотащить до лавки эти часы, ещё и, пройдя через лужу на пути? Ильнарий обратил внимание на промокшие до колена штаны портного.
     - Ну и дождина пролился этой ночью, - поставив часы на прилавок, проговорил он, стирая пот со лба.
     Мастер сразу же подвинул ближе к себе своё же изобретение с неподвижно висящим маятником.
     - Вот за помощью пришёл к тебе, - пробормотал он, глуповато улыбаясь.
     Рядом с могучим часовщиком, Еникрив чувствовал себя неуютно, ощущая преимущество хозяина лавки, поэтому каждый раз вёл себя довольно странно.
     - Оставляй, я посмотрю, конечно же.
     Ильнарий мог бы уже сегодня разобраться с причиной поломки, всё же мысль о дочери не давала ему покоя. Он выглядел слишком напряжённым, не собираясь давать обещания о сроках.
     - Не торопись особо, - махнул рукой Еникрив, - Будет время, сделаешь. Я к тебе зайду дня через три.
     Оставляя за собой мокрые следы, в лавку вошёл ещё один гость, широкоплечий с пышной шевелюрой на голове, переходящей в бороду. Это был лесоруб Зилих с деревни, не частый гость в городе, и тем более лавке Ильнария.   
     - Здравствуй Ильнарий, Еникрив. Зашёл поздравить тебя с рождение дочери.
     Словно близкий друг, лесоруб похлопал мастера по плечу. Неожиданное поздравление немного взбодрило часовщика, заставив его наигранно улыбнуться, ещё раз убедившись, как быстро разносились слухи. Рад был за мастера и Еникрив.
     - Тогда и я присоединяюсь, раз не поздравил ещё. Не знал, не знал.
     - Должно быть, ты единственный такой, - тихо пробормотал Ильнарий, подняв брови от удивления.
     - А ты думал, все про всех всё знают в городе, да и в деревне, - усмехнулся Зилих.
     - Ты какой-то подавленный. У тебя дочь родилась ведь, а ты словно и не рад.
     На месте Ильнария, Еникрив бы уже лежал пьяным у себя же под столом в куче разных тканей.
     Вместо того, чтобы отдохнуть, Ильнарий сегодня вновь открыл лавку, и что он получил в итоге? Куча не нужных слов от не нужных гостей. В любой другой день, он бы не смел так подумать, но сейчас ничуть не стыдился своих мыслей.
     - Последние дни вымотали меня, - признался он, скрыв истинную причину под видом усталости.
     - Это, наверное, из-за грозы ночной. Говорят, демоны спускались.
     По деревне всегда ходило много слухов, чтобы запугать горожан. Ильнарий лишь насмешливо фыркнул носом, в отличии от напугавшегося словами дровосека Еникрива.
     - Да ну? Над Ансандором демонов видели?
     Он выпучил глаза, будто перед ним сейчас стоял демон. Нет, это был всего лишь бородатый Зилих. Быть может, под одеждой он и был похож на зверя, покрытый вьющимися зарослями, но не на демона.
     - От них у Кулина и Квалы крыша протекла. Всю спальню им залило.
     Зилих недовольно посмотрел на насмехавшегося над его словами Ильнария.
     - Противная баба, - сморщил нос Еникрив.
     Мало кто мог сказать хорошие слова в адрес этой семьи, уж больно неблагодарными они были всегда.      
     - Так пускай в деревню сходят, наймут плотника, он им быстро всё и сделает.
     Ильнарию предложение Зилиха не понравилось. Не любил он к деревенским ходить за помощью, хоть они ему ничего и не сделали пока плохого. 
     - Я бы сам делал. Ты уж прости, да не люблю я деревенских.
     Зилих только и усмехнулся, не думая обижаться на слова часовщика.
     - С чего бы это? Думаешь мы за стеной там другие?
     - Не нравится мне, как там слухи распускают. Напридумывают там историй разных, а дураки наивные потом им верят, да по домам прятаться будут от страстей услышанных.
     Ильнарий подумал о своей дочери. Ведь если узнает кто о её беде, не видать ей жизни после этого. Возможно, ей и могли бы помочь целители, да лекари, но говорить о болезни той он и не собирался, и страха своего не показывал даже Фарии.
     Люди побаивались подобного, думая, что злая кара переметнётся и на них, будь они рядом. Никто не хотел, чтобы с ним, или с его близкими случилась беда, от того все и держались подальше от всякого рода напастей. Суеверие. Потому сообщать о такой редкой болезни в стенах города было тем же самым, что запустить оборотня за ворота, позволив ему разгуливать по домам горожан, и под луной забирать души всех, кого он пожелает. Хорошо ещё если бы просто страху навели, а то сожгли бы дочку у Ильнария, и горевал бы он дальше с Фарией.
     - Ты про демонов что ли? Так это не слухи ведь. Мы-то слышим почаще, чего происходит в округе. Хоть и посмеиваемся над вами, чего вам-то в стенах бояться, но всё же чушь городить не станем.
     - А я и не боюсь.
     - Я вот всего боюсь, - признался Еникрив, не спав всю ночь прошлую, пока стучал по крыше его дождь, - Видел я сколько народу у церкви собралось сегодня. Не я один такой.
     Ильнарий покачивал головой из стороны в сторону, дивясь, насколько запуганными были горожане.
     - И зря. Умирают-то только смельчаки всякие, что в глушь суются. Там за лесом в деревне таких полно, мрут как мухи. Недавно ещё один не вернулся домой. Где теперь искать его?
     Хоть Зиних сам и не сходил с дороги лесной, слышал многое от охотников, кто рискнул уйти поглубже. Не так далеко от дома происходило не мало жути. Прошлой весной в лесу пропали охотники с соседней деревни, только кости их и нашлись обглоданные через месяц. В тот же год на их же полях крестьянку кто-то изувечил, да кровь всю выпил из неё. Привезли её отпевать, а у неё, сатаны, клыки ночью-то и прорезались. Вбили ей кол в сердце, да и сожгли. А этим летом на озере ночью утопленники пару любовников на дно утащили, поиграли с ними, да и выбросили потом на берег мёртвыми. Жалко бедняг, а те только о свадьбе недавно заговорили.
     - Зачастила сила злая что-то в края наши.
     Еникрив был действительно озабочен этим, иногда часами обсуждая всякие страсти, в которые он без сомнения верил. Люди боялись демонов, что насылали несчастья.
     - Это не сила, а дураков любопытных много стало, как местный Иан. Он твердит, что из глуши живым вернулся, да видел дом у гор, мол духи из земли у дома того вылезают. Вот пока все не перемрут, и будет всем казаться, что Тьма не дремлет. Лес всегда был опасным местом, не зря же его в честь Носфара, умершего там, и назвали.
     Зилиху уже самому надоел этот разговор, который пора уже было заканчивать. 
     - Слухи, не более, - вновь отрицал Ильнарий, не желая признавать действительности.
     - Думай, как хочешь. В общем, я ещё раз тебя поздравляю, да пора мне уже.
     - Странные они деревенские-то, - пробормотал Еникрив, дождавшись, когда Зилих покинул лавку.
    
*** Часть 1-4 ***

     Вьюга накрыла Ансандор снежным покровом, превратив ещё недавно тёмный осенний город в белеющий зимний. Ветер завывал уже третий день подряд.
     Никола целый день провёл за прилавком, так и не встретив ни одного гостя. Полупустые улицы города не обещали ему посетителей, но вопреки погоде, парень не собирался затворять дверь.
     Впустив порыв ветра, вошёл Брут, принеся в лавку снега на одежде. Никола смотрел на покрасневшие от мороза щёки лекаря, радуясь, что сам находился в тепле.
     - Здравствуй Брут. Сегодня ты первый, кто осмелился дойти до нас.
     - Неудивительно, - прокряхтел старик, закрывая за собой дверь.
     На первом этаже ни в лавке, ни на кухне не было ни одного окна, поэтому Никола даже представить себе не мог, насколько разбушевалась стихия.
     Не заглядывая на кухню, Брут сразу же направился к лестнице, оставляя мокрые следы за собой. 
     - Заходи, Брут, - проговорил Ильнарий, по звуку шагов узнав поднимавшегося по лестнице лекаря.
     - Погляди-ка! - повернулся он к старику, показав недавно собранные настенные часы.
     Брут подошёл ближе, внимательно осматривая изобретение. В доме лекаря уже было несколько часов Ильнария, и он всегда интересовался новыми идеями мастера, всегда говоря правду, если ему что-то не нравилось.
     - Должен признаться, отличная модель, - пробормотал Брут, поджав губы.
     - Ещё бы! Я два дня потратил. Никак узор не мог выдумать, пока его во сне прошлой ночью не увидел, - похвастался Ильнарий.
     - Часы, всё-таки отличные. Такие быстро найдут хозяина… если погода угомонится.
     Подняв глаза, Брут взглянул в окно. Даже в свете уличного фонаря, покачивающегося на ветру, соседний дом был плохо виден из-за летящего снега.
     - Раз ты пришёл, придут и другие.
     Ильнарий откинулся назад на стуле, сложив руки за головой. Довольная улыбка натянулась на лице мастера.
     - Я вообще пришёл проведать дочь твою, да и узнать как у Фарии здоровье.
     - Всё хорошо, слава Небесам. Зайди, посмотри.
     Пока он трудился в мастерской, за стенкой в спальне Фария  не оставляла ни на минуту маленькую Илену в одиночестве. Уже прошло три месяца с её рождения, но страх разлуки всё не покидал мать.         
     Старик не громко постучался перед тем, как войти. В комнате, еле горели четыре свечи. Две стояли на подоконнике, ещё две на высокой тумбе у кровати. Чуть дальше у второго окна стоял стол и пара стульев, один из которых своей спинкой подпирал дверцы шкафа у стены, чтобы те не разбудили маленькую Илену скрипом.
      Фария сидела на кровати, глядя, как у неё на руках спит дочь. Дома она распускала свои длинные светлые волосы, лежащие на плечах её серой пижамы. Когда в спальню вошёл Брут, женщина подняла взгляд на него. В её глазах лекарь прочитал радость, смешанную с усталостью.
     - Ты опять мало спала. Я говорил уже, надо сил тебе набираться, - поучительно прошептал старик.
     Супруга мастера виновато отвела глаза, не став ничего отвечать. Она знала, что Брут был прав, всё же спокойный сон Илены был для неё важнее собственных сил.
     Лекарь подошёл, склонившись к девочке.
     - Крепко спит.
     Мать смотрела на дочь, радуясь тому, что она рядом, но в глубине души, она боялась. Боялась, что в любой момент, с ней могло что-то случиться.
     - Хотела бы я, чтобы излечило её время.
     Брут до сих пор чувствовал свою вину, что сказал правду Ильнарию, но ещё сильнее он бы корил себя, если бы они с Фарией потеряли свою дочь, не услышав от лекаря тяжких слов, которые он должен был им сказать.
     - В любой момент смерть может забрать каждого из нас. Твоя дочь родилась живой и продолжает жить. Полагаю, мы должны верить, что некая сила, таящаяся в ней, способна бороться с этой бедой.
     Фария не отрывала глаз от спящей Илены. Брут заметил слезу, покатившуюся по щеке матери. Он мог бы бесконечно повторять слова утешения, но ни одни из них ничего не изменили бы. Ту боль, что чувствовала Фария, Брут не мог себе даже представить.
     В спальню вошёл Ильнарий, сонный, но улыбающийся. Фария быстро вытерла глаза рукавом пижамы, не желая показывать слёзы мужу.
     Малышка, будто почувствовала его, проснувшись. Большими голубыми глазами она смотрела на отца, иногда переводя взгляд то на старика, то на мать.
     - А какие глаза-то у неё! Глазища! Как у её матери, красивые! - громко проговорил радостный Ильнарий.
     Фария заулыбалась словам мужа.
     - Пожалуй, я оставлю вас, - прокряхтел Брут, не желая мешать Ильнарию и Фарии побыть вместе.
     Илена выглядела здоровой, будто отрицая факты исследований лекаря. Никаких признаков нездоровья он не замечал с самого её рождения. С их семьёй было всё в порядке, чего нельзя было сказать про его сестру, требующую всё больше внимания, и оставляющую всё меньше надежд на выздоровление.
     - Я к вам зайду послезавтра.
     - Спасибо тебе, Брут.
     Ильнарий похлопал уходящего старика по спине.
     - Я испеку имбирное печенье, - пообещала Фария.
     - С нетерпением буду ждать нашей встречи, - посмеялся старик.

*** Часть 1-5 ***

     Несмотря на несчастье, доставшееся ей не по её воле, Илена встретила свой первый день рождения, получив подарки от родителей, Николы и Брута. 
     Ей уже был знаком мир за пределами спальни, открывший для неё множество новых образов, звуков, запахов, но сегодня впервые она оказалась в центре внимания. Ничего не понимая, она выслушивала горы тёплых слов, лишь приветливо рассматривая каждого, кто зашёл в лавку поздравить дочь Ильнария. Мастеру было приятно видеть, как знакомые лица заходили с самого утра, уже зная о празднике в его семье. Он был рад, но в то же время напуган, как быстро мало что значащая новость облетела округу.    

     Ильнарий спустился в лавку, где грустил от безделья Никола. Витрина с утра заставленная новыми моделями изрядно опустела, что принесло хороший доход мастеру.
     - Никола, сегодня попрошу я тебя до Клауса сходить, - проговорил Ильнарий, почёсывая бороду, - Хочу отметить всё-таки год рождения Илены, а то как-то это не по-нашему. Суеверие-суеверием, болезнь-болезнью, а ведь у ребёнка же праздник. Должен же я выпить хмеля да вина за это?
     Старик Клаус жил в таверне за лесом. Все его знали, хорошо и он сам знал Ильнария, можно сказать близкими друзьями они были.
     - Так ведь уж четверо дней прошло, как годик Илена отметила? - удивился Никола.
     До этого такие дела устраивались на следующий день, не позже, поэтому-то парень и не мог понять, для чего мастер затевает это застолье.
     - Тут ты прав, да ведь говорю же, мы толком-то и не отметили сами. Всё боялись, как бы чего не сглазить этими празднествами, а сейчас уже четыре дня прошло, и всё хорошо. Сядем мы вчетвером да Брута позовём… Хорошо бы ещё и Клаус сам пришёл. Давно я старика не видел. А так хоть порадуется за меня. В общем, надо! Надо отмечать! - махнул он рукой.
     - Дело это ваше. Я тогда скоро и пойду, а то обратно вернуться по лесу тёмному не хочется.
     Каждый день крестьяне ходили из деревни в деревню через лес, и ничего не случалось ни разу, если не сходили они с дороги, но после историй всех рассказанных, мало кто решался в тёмное время там оказаться.
     - Конечно. Ты, давай, не тяни с этим делом. Сейчас и иди. Кто знает, какого беса принесёт эта ночь.
     Ильнарий достал из мешочка на поясе четыре серебряные монеты и, дав их Николе, подмигнул парню. За три такие монеты Клаус бы отдал пять бочонков, да крестьян бы нанял с кобылой, чтобы довезти Николу до города.
     - Тебе тут останется погулять. Бери всё.
     Никола вытянул благодарную улыбку, и довольный выскочил из дома, хлопнув дверью. У него было не так много причин, чтобы потратить теперь уже свою монету, всё же на городском рынке было полно всего, что могло заставить парня расстаться с ней.
     Ильнарий остался один в лавке, почёсывая затылок.
     - Сходить, да с Фарией пообниматься что ли, пока никто заходить не собирается? - промямлил он себе под нос.
     Заперев на засов дверь, Ильнарий направился наверх по лестнице.
     Когда он вошёл в спальню, Фария дремала. Илена лежала рядом.
     - И будить-то их не хочется, - подумал Ильнарий.
     Чуткая девочка медленно открыла глаза, увидев перед собой отца. Потягиваясь после сна, она заулыбалась, издавая радостные возгласы. Проснулась и Фария. Увидела Ильнария, и медленно поднялась с подушки.
     - Знаешь, что мне приснилось?
     Она улыбалась, повернувшись к окну, где за ним стоял светлый осенний день.
     - Дай угадаю, - ответил Ильнарий, наигранно состроив задумчивый вид, - Наверное…..
     Не успел он и договорить, как раздался кашель Илены, словно дитя подавилась. Испуганным взглядом, смотря на отца, пыталась она вдохнуть хоть глоток воздуха, да не удавалось ей.
     Фария подняла её перед собой, но и это не помогло. Лицо ребёнка побледнело. Затрясло её всю, глаза медленно закрываться начали.
     Ильнарий выскочил из спальни, поспешив за Брутом.
     Не знала, что происходит с дочерью, а мысли уже затаились дурные у неё.
     Прижала она Илену к себе, пытаясь её успокоить, зашептала молитву, чтобы Ангелы защитили дочь от силы нечистой, но всё продолжало дрожать дитя. Зарыдала мать, потекли слёзы крупные по её щекам, оттого, что не знала как помочь доченьке своей.
             
     С грохотом ворвавшись в спальню, Брут опустился на колени около кровати. Фария положила дочь, от страха увиденного прикрыв ладонью рот. Кожа Илены серой стала, холодной.
     Немедля лекарь растёр пальцами над головой Илены засохшую траву, растерянно глядя на дочь Ильнария. Шелуха упала на кожу девочки, издав едкий запах, такой, что у Фарии закружило голову, а разум очистился тотчас от всех мыслей. Помутнел её взор. Размытый образ мужа подошёл ближе, наклонившись к ней. Вокруг звучали чьи-то голоса, будто насмехаясь. Видела она, будто время остановилось, и надвигалась темнота, смыкаясь над Фарией, как над затухавшей свечой.
     Щелчок пальцев, и вернулось всё к обычному состоянию. Перед Фарией стоял Бруг, водя рукой около её лица.
     - Вот и пришла она в себя, - спокойно проговорил он.
     Убедившись в этом, лекарь выпрямился.
     Рядом стоял Ильнарий, а на его руках сидела Илена, испуская лучезарную улыбку.
     - Хорошее средство, - пробормотал Брут, нюхая пальцы, ещё пахнувшие волшебной травой.
     Не успев восстановить все свои мысли, Фария выглядела спокойной, вытирая мокрые от слёз глаза.
     - Тебе надо было разум очистить. Я и не рассчитывал тебя отравить, да ты сама вдохнула запах трав моих. Но ничего, тебе полезно было отдохнуть часик.
     Брут бормотал не свойственно быстро для себя. Действие запахов зацепило и его.
     - Час? - подняв брови, удивилась Фария, - А Что произошло с Иленой?
     Отрывки воспоминаний пугающе всплывали у неё перед глазами, но сейчас на руках Ильнария сидела довольная дочка.
     - Проявилась болезнь её. Кожа стала серой и холодной, как камень, но сердце её продолжало биться, не дав застыть крови. Не знаю, что и сказать, - развёл руками старик, - Сама Илена справилась. Не при чём тут травы мои, они лишь ей разум очистили от страха, остальное всё сама сделала, поборов беду.
     - А я всегда знал, что дочь моя справится с недугом этим, - гордо проговорил Ильнарий, глядя на Илену, - Ещё покажет она себя в жизни нашей! Запомните слова мои, покажет обязательно! И день сегодняшний отметить нужно как следует, а то год прошёл, а мы и не сидели за столом. Так, может, мы и виноваты сами, что не стали праздник устраивать? Завтра же исправим! Брут, готовься! Пускай видят демоны проклятые, как мы празднуем день рождения дочери нашей, и не боимся мы злой силы ихней. Пусть только придут к нам ещё раз!

*** Часть 1-6 ***

     Брут узнал всё, что только мог, написав стопку писем лекарям, что разлетелись по дальним городам. Не упоминая ни одного имени, он описал уже умершего мальчика, до смерти испытывавшего синдромы точь-в-точь схожие с Илениными. В посланиях он просил поделиться опытом лечения подобных отклонений. Ответы Брут получил в течении нескольких месяцев, не узнав ничего, что могло бы помочь в его проблеме. Не сталкивался никто с подобным, выразив только предположения борьбы с недугом. Да и личные наблюдения за девочкой не дали ему по большому счёту ничего. Закономерности в проявлении приступов он так и не вывел, уже трижды видя, как Илена сама вырывалась из лап смерти. То ли Ангелы хранили её, то ли жизнь наделила её нечеловеческим упорством к выживанию.
     Шёл пятый год её жизни.
 
     Сегодня в церкви праздновали возвращение теплого солнца, и собирались просить у Творцов Небесных урожайного лета. Это был особенный праздник, пропустить который, означало навлечь на себя и свою семью беду.
     Рядом с домом Илена бегала в кожаных башмаках по ручейкам, стекавшим от таивших сугробов снега, в ожидании своих родителей. Фария разрешала ей гулять одной, лишь бы та далеко не убегала, оставаясь на виду.
     На ближайших улицах друзей у неё не было, а дальше из окна Фария уже и не увидела бы, куда дочь её убежала, поэтому и не хотела, чтобы с кем-то там её дочь начала водиться. Погуляла и домой. Тем более и по дому нужна была помощь. Не всё же гулять, да друзей себе заводить. Так Илена и росла, то матери поможет на рынок сходить, то с отцом детальки пособирает, то с Николой по городу прогуляется, разнося часы хозяевам. Он-то и был её другом единственным, когда свободен оказывался. Как поручит ему Ильнарий сходить куда, Илена тотчас за ним увязывалась.

     На праздник собралось много народу. Давно такого не было. Только раз в году и получалось людей с мест тёплых согнать. Даже сам Правитель Ваданор времени нашёл, да свиту свою прийти заставил. Уважил он обычаи народа своего. Не стал беду называть. А то, как бы это было-то, если народ просил у Покровителей Небесных сжалиться над ними, да простить за все дела не хорошие, а их правитель бы мимо прошёл, да не замолвил бы ни слова?
     Бедняки радовались больше остальных. В такой день только самые жадные не давали им монету, стараясь не пересекаться с грязными бродягами взглядом. Не осталась в стороне и Илена, положив в ладонь беззубого босого старика медяк, пока её родители ещё оставались в церкви. Он сидел здесь каждый день, заслужив доверие и симпатию маленькой девочки. Уже не раз она подходила поговорить с бедняком, но монету выпросила у отца впервые. Вильм хорошо знал добрую Илену, не брезгавшую компанией бродяги.
     - Здоровья вам и вашей доброй дочери, - прокряхтел Вильм, обратившись к Ильнарию, подошедшему к Илене, - Не каждый готов поделиться своим временем с таким как я.
     Старик излучал неподдельную радость, сжимая в кулаке монету.
     - Должно быть, я и вам должен быть благодарен за подать.
     Не сказать, что Ильнарий был доволен тем, что его дочь оказалась рядом с перепачканным бродягой. Он не презирал его, как это делали некоторые жители города, и даже не жалел монету, не обратив на неё внимания, он лишь хотел уберечь свою дочь от несчастий. Бездомные жили, где попало, и умирали там же, становясь жертвами различных болезней, сами того не зная, принося их с собой в стены города.
     - Благодарю.
     Ильнарий видел, как довольна была и Илена. Она ещё не понимала, чем ей могло это обернуться, но и оттащить дочь от старика Ильанрий себе не мог позволить. Только то, что перед ним сидел на земле человек, не имеющий всего того, что было у часовщика, не могло стать оправданием высокомерия и призрения по отношению к бездомному.
     - Сегодня славный день, не правда ли? - прищурив глаз, Вильм посмотрел в небо.
     Он был готов говорить часами на любые темы, лишь бы не оставаться в одиночестве с протянутой рукой. Пользуясь возможностью, он пытался уделить себе ещё немного времени.
     Мастер не горел желанием долго оставаться рядом с бродягой, желая ещё успеть встретиться со своими старыми знакомыми.
     - Отец, Вильм сказал, что раньше он был стражником.
     - О-о-о, это правда.
     Вильм заулыбался, увидев на лице отца Илены удивление.
     - Как ты оказался на улице? - спросил Ильнарий, с затаившимся сомнением.
     Вильм мог бы пересказывать эту историю вечно, вспоминая счастливое время, когда он проходил, не глядя на таких, кем сейчас был он сам.
     - Когда богачи разрывали нашу крепость на части, перетягивая власть в разные стороны, я усомнился, что служу правильному человеку. За мою верность мятежнику, единственному законному Хранителю, я был изгнан с родной земли.
     - Что это за земли?
     Ильнарий был не силён в картах, но слышал несколько историй, возможно среди них могла оказаться и та, что ему рассказывал бродяга.
     - На юге Июньяра стояла наша заснеженная крепость Кеонери. Оттуда я и родом. Теперь греюсь в лучах Ансандорского солнца.
     - Не слышал о такой.
     - Уже двадцать лет о ней ничего не слышно, - усмехнулся бродяга, - Она осталась только в памяти таких как я.
     Мастер ещё раз взглянул на редеющую толпу, рискуя пропустить намеченную встречу.
     - Прости меня и мою дочь…
     Ильнарий хотел попрощаться со стариком, но не знал, как к нему обратиться.
     - Зовите меня Вильм.
     - Нам пора, Вильм. Надеюсь, моя монета поможет тебе.
     - Не сомневайтесь, - улыбнулся бродяга.

     Ильнарий с Иленой вернулись в собравшуюся компанию Фарии, Брута, Клауса, сапожника Кирена и рыбака Фарика с супругой Лоэртой. Раньше все они часто виделись, пока в какой-то момент не ощутили, как день за днём начали пролетать, не предоставляя им возможности для встречи.
     Илена сидела на руках у отца, внимательно слушая сапожника.
     Кирен, активно жестикулируя, рассказывал одну из своих историй, которых у него набралось больше, чем сапог в его мастерской. Рассказывал он про охотников, наткнувшихся на спящего медведя.
     - … Они думали дать дёру, медведь же и проснуться мог. Сожрал бы их, да и не вспомнил бы о них никто. Но Вахаген, герой, чтоб его, решил зарубить зверя. Подошёл к нему, замахнулся, а у самого поджилки трясутся. Надо рубить уже, а он всё думает, с какой стороны лучше, чтобы наверняка. Феадор всё шепчет и шепчет, мол, надо уходить уже, пока беда не случилась, а Вахаген уже всё. Встал как вкопанный. Ни туда, ни сюда. И ударить боится, и уходить не хочет. Тут медведь проснулся. Увидел над собой охотника с топором, да как зарычит. Вахаген только хотел рубануть, а медведь как махнёт лапой когтистой. Хорошо не достал его. Только рубаха в клочья, да пару ссадин оставил на животе. Тут и вернулся рассудок к Вахагену. Бросил топор, да и бежать быстрее Феадора. Хорошо медведь спросонья был, не стал догонять их, а так бы… -
     - Странно, странно, - раздался голос статный, - Я слышал у этой истории другой конец.
     Кирен, увидев Правителя Ваданора, покраснел от стыда. Появление столь величественной фигуры поставило каждого в неловкую ситуацию. Правитель, да так рядом, а все стоят ещё и смеются. Никто и не заметил его. А ведь уже и народ расходиться начал, не хотели путаться под ногами у него.
     Но это нисколько не смущало самого Ваданора. Он был не из тех, кто требует кланяться при своём появлении. Наоборот, поднимал за шкирку каждого, кто такой жест выкидывал. И советникам своим запрещал властью пользоваться, чтобы не зажрались они. К счастью, они его верными друзьями были, следя и за своими Исполнителями. Кто хотел ходить, нос задрав, того Ваданор быстро с поста скидывал, да за стену городскую высылал, а там уже не его проблема была, куда деваться провинившемуся. Хочет, пусть в деревню идёт устраивается, хочет, за горы уходит в города соседние. Поэтому и не было во Дворце его богачей зазнавшихся, вокруг сидели только те, кому доверять он мог.
     - Мне Вахаген до сих пор обещает принести лапу того медведя, да всё не несёт что-то. Теперь-то я над ним посмеюсь, - усмехнулся Правитель.
     Улыбка не могла не появиться на лицах остальных, как бы её не пытались сдержать.
     - Да как же. Может, не будете говорить-то ему, а то он меня, а я … не так я хотел рассказать-то… - начал оправдываться Кирен.
     - Ладно тебе, - засмеялся Ваданор, - Знаю я и так всю правду. Трепло твой Вахаген, ещё каких поискать надо. Наказать бы его, да кто ж смешить-то народ будет? Шут, да и только. Но не подслушивать ваши истории я пришёл. Просить я тебя хотел, - обратился к Клаусу Правитель, - Хорошо, пришёл ты в Ансандор, путь такой проделал. А я уж хотел к тебе гонцов посылать. Выручай. Приедут ко мне скоро соседи, за хребтом горным которые, а угостить мне их и не чем. Придётся им ужин устраивать, да выпил я всё, что брал у тебя в прошлом году. Поручи-ка виноделам, да пивоварам, которых ты знаешь, чтобы поработали на меня, а я им, да и тебе отплачу.
     Клаус был добрым стариком. Все его любили не за таверну, что стояла за рекой и лесом, а за душу его человеческую. Поговорить с ним можно было, поделиться бедой своей. Выслушает всегда, советом поможет, опытом своим богатым поделится, а если сможет, так и выручит.
     - Чего ж не помочь-то? - согласился старик, - Попрошу я их потрудиться во благо. Я и сам хотел запастись к осени, погреба свои заполнить. Много ко мне кто заходит, а всем налить надо. Попробовать хотят. А запасы-то не бездонные.
     - Ну и договорились. Ты мне только скажи, я к твоим ребятам повозки прикажу подогнать.
     - Принесёт голубь весточку, - усмехнулся Клаус.
     Ваданор уже хотел было уйти, но заметил, как любопытно на него смотрела маленькая девочка с большими голубыми глазами. Приглянулся ей широкоплечий Правитель. Жилет его кожаный, да плащ лиловый. Да и волос таких длинных как у него не видела Илена ни у своего отца, ни у Николы. Бурые. Ниже плеч.
     - Красивая дочь у тебя будет, - заметил Ваданор, обратившись к Ильнарию, - Жениха ей пора искать, - усмехнулся он.
     Фария благодарно кивнула в ответ, посмотрев на Илену.
     - Спасибо за слова ваши, Правитель Ваданор, - ответил Ильнарий, почувствовав гордость за дочь свою.
     - Когда ж и вы-то наследником обзаведётесь? - спросил Клаус.
     Ваданор засмеялся.
     - Не надо мне этого. Семья только время моё истратит. Не могу я лишить себя женского окружения, променяв красавиц земных на одну единственную, что потом ещё мне и ненавистью отплатит, когда я буду на других поглядывать. У меня, к счастью, брат позаботился о нашем роде. Он в совете большого города обосновался на западе, дела Правителя тамошнего решает. Вот он пусть и отдувается. Растёт сын у него, наверное, постарше дочки твоей будет.
     Засмеялись все вокруг от слов Правителя. А ему это и нравилось, когда с людьми посмеяться можно было, а то стоят как истуканы все при виде его. 
     - Ладно, пора мне. Дела не терпят отложения, и копить их тоже не хочется. Я к тебе, Ильнарий, за часами зайду на днях, а то Послы твердят, что надо бы мне за временем следить, а где ж за ним уследишь, когда стены голые. Вот повешу везде часы твои, да и пусть только мне ещё раз напомнят о времени. Лишу их жалования, вот и будут знать, как подгонять меня, - улыбаясь, сказал Ваданор.
     Любил он пошутить. Иногда казалось, что правду говорит, озлобился, а потом раз и смеётся. Добрый он был мужик. Простой. Не своё будто место он занимал. Народ любил его и ему служил верностью.
     Уже хотел он уйти, как вспомнил что-то, остановившись.
     - Ильнарий, - обратился он.
     Мастер застыл в ожидании. Знал он, что Ваданор плохого не скажет, всё же неудобно было как-то. Ни разу он Правителя не видел так близко, впрочем, как и почти все, кто стоял рядом.
     - А чего ты не хочешь дочь свою отправить к преподавателям? Там её научат рукоделию, манерам всяким. Я-то вот сам не бывал там в годы детские, негде было, а сейчас мне уже и разницы нет в какой руке вилку держать, да за говором своим следить, а дочь-то твоя красавицей вырастет, должна знать о таком. Пусть научат её. Да даже бы чему вы не сможете научить, ей покажут. Мир на картах увидит, много чего интересного.
     Ильнарий и хотел бы, да не знал, что такое есть в Ансандоре. И стоило это, наверное, не мало. А Ваданор как раз и планировал открыть залы для занятий. Насмотрелся он у соседей, какие все умные ходят, вот и в своём городе решил не отставать.
     - Так, а куда же? Разве есть у нас учителя?
     Ваданор усмехнулся.
     - А ты не слышал что ли? Сидишь там в лавке своей, да в церковь ходишь только. Привёзу я знающих людей. Умниками себя считают. Сейчас построим им залы знаний к весне, да и приводи дочь свою. Как её зовут?
     - Илена, - сама ответила девочка, заставив Правителя ещё больше заулыбаться.
     - Молодец, какая. Перед ней Правитель, а она и не струсила, в отличие от вас всех. Не съем я никого. Приходи к учителям, чего нового узнаешь, - сказал он Илене.               
     - А вот и приду, - ответила она ему.
     - У-у-у, какая, - ласково потрепал он её по волосам, - Ну, будьте здоровы.

*** Часть 1-7 ***
         
      - Рановато ей ещё идти к преподавателям этим. Пускай ещё годик дома посидит. Тут и мы её научим всему, что знаем, да и сама она подрастёт уже, - говорил Ильнарий Бруту, не желая отпускать свою дочь.
     Они сидели за столом, держа по кружке хмеля, а Фария нарезала жареное мясо.
     - Так, а чего ж ты тогда пол зимы-то радостный ходил, что дочка твоя-то теперь читать, да писать научится? А как пришла весна, появились новости, что открыли залы знаний, да ждут всех желающих, так сразу, рановато ей ещё? - Брут передразнил Ильнария.
     - Радостный-то я ходил, потому что гордость брала за неё, а отпускать совсем не хочется её одну туда. Вдруг что с ней случится, а мы и не узнаем.
     - Чего ты боишься-то, Ильнарий? Ты ж всю зиму за неё каждый день вино пил! Говорил мне, что теперь-то не пройти силе злой. Фария, подтверди слова мои, ты же видела, да слышала это! - сказал лекарь, рукой взмахнув. - Ведь жизнь-то её не стоит на месте. Не будет же она вечно у вас под глазами.
     Брут чувствовал всю ответственность за свои слова, и понимал опасения мастера, но в то же время знал, как тяжело Илене в дальнейшем будет, если сейчас она не научится уживаться с бедой своей. Хоть дома за ней смотрели всегда, всё же никто и помочь-то толком не мог, если захлёстывали её приступы. Так чего тогда держать её на привязи?   
     Фария не желала вступать с ними в разговор этот. Хотела она, чтоб дочь её счастлива была, да здорова. Если преподаватели жизнь ей лучше сделают, то так тому и быть, но тревога за неё не покидала.
     - Да знаю я и сам, что говорил. Раз говорил, значит, так и было! Но отпускать её не хочу, - сложил на груди руки Ильнарий. - Я без этой помощи вырос, и мужик я толковый! Пусть пишу я коряво, и что с того? Много мне это где пригодилось? А читать, считать, да на часы смотреть я уже её научил.
     - Вот сегодня зайдут к тебе Послы Ваданора, да так им и скажешь! - засмеялся Брут.
     Фария поставила на стол тарелку с мясом, после чего отошла на крыльцо посмотреть, не видно ли Илену поблизости.
     - А ты не смейся, - проговорил Ильнарий, пытаясь ухватить побольше кусок с тарелки, - Знаю, что должны зайти сегодня. Просто так Илену я не отпущу. Посмотреть мне нужно сначала на всё это самому. Пока солнце светит, пойдём, со мной прогуляешься! - предложил он старику.
     - А давай, и сходим, только сначала до сестры моей дойдём. Чувствую, не долго ей осталось мучаться, - проговорил Брут голосом тихим.
     - Жаль мне тебя старик. Столько сил ты отдал сестре своей, да так она и не стала прежней, - посочувствовал Ильнарий.
     Брут опустошил залпом кружку и, поставив её на стол, облизал пену на губах.

     Уже к вечеру Ильнарий успокоился. То ли Брут его уговорил, то ли место ему понравилось.
     Пришли к нему домой Илену записывать, он и согласился, не стал спорить. Разрешил дочке к учителям ходить.

     Новость эту Илена с радостью встретила, прыгала всё утро, не веря в счастье своё. Давно ей уже хотелось узнать что-то новое, увидеть детей других да, может, подружиться с ними.      
     Ещё с утра Фария собрала два мешочка Илене. Один с хлебом и мясом, другой с медными монетами. На руку дочке подвязала нить оберега белую. Было принято, что защищают они своего хозяина от злых духов, когда не дома тот. Платьице серое вычистила с вечера, и помогла надеть его аккуратно. Волосы русые в косу заплела. Поясок дала кожаный.
     Оставшись на крыльце, проводила она Илену, а как та скрылась за поворотом, ушла в дом.

     Илену встретила старушка у входа.
     - Как тебя зовут, красавица? - спросила она, наклоняясь к гостье.
     - Илена.
     - А-а-а, ты, видать, дочь Ильнария, не так ли? - поинтересовалась старушка, уже зная список записавшихся.
     Илена лишь кивнула ей в ответ, и протянула мешочек с медяками. Старушка заулыбалась.
     - Это ты не мне отдать должна. Вот увидишь учителя своего, вот ему это, - пробормотала она, - Проходи, - указала она рукой на коридор, ведущий к единственной закрытой двери с цветным узором.

     В просторном зале стоял стол круглый и пятнадцать стульев за ним. Илена уселась поближе к камину, уже прогревшему зал.       
    Помимо неё, за столом сидело ещё трое ребят.
     Стул учителя был массивнее остальных, и стоял у входа, как раз напротив Илены. Слева от него сидел высокий парень, подпирая голову кулаком. Он спал.      
     Свободное место разделяло его и девочку, что смотрелась в зеркальце, то и дело поправляя свои ярко-рыжие локоны.
     Слева от Илены сидел парень, потирая ссадину на ладони. Словно побывав в зарослях кустарника, он принёс на коричневой кофте несколько колючек, похоже, не замечая их присутствие.
 
     Скрипнула дверь. С хохотом в зал вошли, как две капли воды, похожие друг на друга кудрявые мальчишки. Сели они между рыжей девочкой и Иленой, не замечая остальных.
     Следом женщина вошла в кофте серой, до пола. В руках несколько свёртков держала и большой завязанный мешок. За ней паренёк прятался, крепко мешочек свой к груди прижимая. Вид был у него напуганный. Его учительница посадила рядом с собой.
     Последней девочка зашла. В кофте белой, с косой до пояса. Заняла место рядом с напуганным парнишкой.
     Некоторые из учеников выглядели так, будто оказались здесь на последние деньги родителей, решивших подарить своим детям шанс прожить более достойную жизнь.
     Когда все собрались, учительница заперла двери на засов.      

     - Здравствуйте, - громко произнесла преподаватель, ожидая ответа.
     Илена кивнула головой.
     - Здравствуйте, - прошептал паренёк в колючках.
     Женщина удивилась, состроив не довольное лицо. Похоже, перед ней собрались куда менее воспитанные ученики, чем те, с которыми ей доводилось встречаться прежде в родном городе. Здесь же она была гостьей, работавшей по контракту.
     Она положила перед собой скрученный лист, достала баночку с чернилами и перо.
     - Каждое новое занятие мы должны начинать с приветствия. Знаете ли вы об этом?
     В зале продолжилась тишина, лишь изредка нарушаемая хихиканьем двух близнецов.
     - Запомните, и в следующий раз, мы начнём именно с этого, - строго предупредила она. - Сегодня я бы хотела познакомиться с вами, и познакомить вас друг с другом.
      Закончив говорить, женщина, опустила перо в чернила.
     - Меня зовут Сонияна, - представилась она, - Каждую вторую неделю месяца я буду с вами проводить занятия. Каждую первую неделю с вами будет кто-то другой.
     Сразу ясно стало, кто не понял, о чём сказала Сонияна. Задумчивость на лицах близнецов выдавала их.
     - Давайте начнём по часовой стрелке, - предложила она, указав рукой в нужном направлении.
     - Ты будешь первым, - посмотрела она на высокого парня.
     Он выпучил глаза, не ожидая, что ему придётся участвовать в этом процессе.
     - Я представилась, теперь твоя очередь, - спокойно проговорила она.
     - Здэавфтвуйте, - с трудом выговорив это слово робким голосом.
     Двое братьев покраснели, еле сдерживая смех, что ещё больше смутило ответчика.
     - Я, Доэофей.
     Сонияна внимательно слушала ответчика, пытаясь ему помочь почувствовать себя более открыто.
     - Сколько тебе лет? - спросила она, заметив, что он выше остальных.
     - Дефять, - ответил Дорофей.
     Учительница наблюдала и как реагируют остальные. Их очередь ещё не пришла, но уже было понятно, с кем могли возникнуть трудности.
     - Хорошо, Дорофей, - благодарно кивнула Сонияна, позволив Дорофею спокойно наблюдать за другими.
     Рыжая девочка не стала дожидаться, когда её попросят представиться.
     - Я, Ака, мне ше…
     - Подожди! - недовольно остановила её Сонияна, - Я ещё не разрешила тебе говорить.
     Ака испуганно посмотрела на женщину, ожидая какого-то наказания.
     - Не нужно отвечать, если вас ещё не спросили, - предупредила она, подняв указательный палец вверх. Она посмотрела на каждого, ожидая, что все усвоили этот урок.
     - Теперь, пожалуйста.
     Когда Ака поняла, что наказания не последует, она снова заулыбалась.
     - Я, Ака, мне шесть лет, - вновь произнесла рыжая девочка, отложив своё зеркальце в сторону.
     - Дальше, - указывая рукой на близнеца, попросила Сонияна.
     - Меня зовут Рувенир.
     Сонияна посмотрела на него. Она хотела узнать, сколько ему лет, но он молчал, то ли прослушав ответы предыдущих учеников, то ли не знал.
     - Рувенир, сколько тебе лет? - напомнила учительница.
     Он задумался, что привело в ярость его брата.
     - Глупец, тебе шесть! - прокричал он и толкнул брата в плечо.
     Рувенир хотел ответить обидчику, но Сонияна ударила по столу ладонью так, что все замолчали, выпрямившись по спинкам стульев.
     - Рувенир, так сколько тебе лет? - вновь спросила она.
     - Шесть, - ответил обиженный на брата близнец.
     Сонияна осуждающе посмотрела на проказника, ожидая ответа от него.
     - Меня зовут Руведир, мне шесть лет, - гордо ответил он, единственный посмотрев в глаза Сонияне.
     Его нисколько не смущало своё поведение, и он в отличие от Рувенира нисколько не испугался, когда она ударила по столу. За этими двумя сорванцами Сонияне предстояло пристально следить.
     - Меня зовут Илена. Мне пять лет, - улыбчиво ответила она, дождавшись своей очереди, что вызвало ответные эмоции у Сонияны.
     - Я, Адрий. Мне семь лет, - уверенно ответил парень в колючках.
     Дальше сидела Полли.
     - Мне шесть лет, - сказала она, широко улыбаясь.
     Последним сидел парнишка, теребя в руках свой мешочек. Надеясь, что о нём забудут, он притаился, опустив лицо.
     - Теперь твоя очередь, - обратилась Сонияна, повернувшись к нему.
     Он молчал. Женщина заметила, как дрожали его руки.
     - Не бойся. Все остальные уже представились. Скажи теперь и ты, как тебя зовут.
     Он продолжал смотреть на стол, что-то тихо шепча себе под нос.
     - Тебе что, язык отрезали? - выкрикнул Руведир, грозно посмотрев на молчуна.
     В ответ на непозволительное поведение, Сонияна так сильно ударила кулаком по столу, что Ака выронила из рук своё зеркальце. С края стола оно упало на каменный пол. Зазвеневшие осколки разлетелись по углам.
     По поверьям, ходившим по деревне и городу, разбитое зеркало притягивало проклятье всем, кто увидит себя в отражении осколков. Не все в это верили, не все об этом и знали, но проверять никто не решался.
     Рувенир и Руведир в ужасе соскочили со стульев.
     - Проклятье! - прокричал Рувенир и бросился к выходу. Он попытался отворить дверь, но ему не хватило сил. Тогда он забился в угол, рядом со своим братом, закрыв глаза руками.
     - Успокойтесь, - кричала Сонияна, пытаясь остановить панику.
     Ака расплакалась, в страхе, боясь пошевелиться. Дорофей замер, выпучив глаза. Полли зажмурилась, не издавая ни звука. Парень, что напуган был, и вовсе молитвы читать начал. Только Илена и Адрий сидели спокойно, удивлённо глядя на происходящее.
     - Хватит! Это просто зеркало! - кричала преподавательница.

     Первый день оказался на гране срыва. Сонияна была не из суеверных, и не ожидала она, что так её работа начнётся. Силой она усадила всех на свои места, обещая защитить, если вдруг появятся бесы. В подтверждение свои слов, она показала амулет, назвав его волшебным. Дети поверили ей, хоть это и был обычный подарок от возлюбленного. Сонияна сказала, что ни одна нежить не пройдёт мимо, сгорит тотчас, если амулет увидит этот. Хитростью она навела порядок.
     Продолжив, ей пришлось прибегнуть к нелюбимому правилу трости. 
     - Если кто-то из вас вновь сорвёт занятие, получит десять ударов по спине, - предупредила близнецов Сонияна, положив перед собой трость для воспитания.
     Братья испуганно переглянулись, мысленно примерив это правило на себе.
     Пока Сонияна всех усаживала, парень, чья очередь была, успокоился, смирно дожидаясь, когда попросят его представиться.
     - Меня зовут Серентий, - почти шёпотом произнёс он, когда Сонияна попросила представиться его. - Мне исполнилось семь лет, - договорил он, не поднимая глаз.
     - Вот и хорошо, - улыбнулась она, - Теперь все знают друг друга.
     В этот день братья больше не нарушали тишину, и Сонияна смогла рассказать о городе Ансандоре, о котором ей самой пришлось узнать совсем недавно. Развернув на столе карту, она показала другие города и деревни, реки и долины, горы и леса, все, что находились на материке и за его пределами. Обо всём этом невозможно было рассказать за время одного занятия, и Сонияна, закончив первый день, обещала продолжить в другой, ожидая за этим столом всех, с кем она познакомилась сегодня. 

*** Часть 1-8 *** 

     Когда Сонияна всех отпустила, уже начало темнеть. Серентий и Полли быстро убежали. Ушёл и Адрий. Остались у залов лишь близнецы, Ака, да Дорофей с Иленой, все стоят по одному, но и не расходятся. Только близнецы смеются вместе.
     - А кто не струсит на кладбище пойти? - предложил Рувенир, хитро глядя на оставшихся.
     Никто не ответил, но каждый призадумался, с опаской представив каково сейчас там. Даже взрослые побаивались захоронений в тёмное время, что притягивало духов и другую нечистую силу.
     - Я так и знал, что трусы вы все, - засмеялся он.
     - А сам-то ты каков? - обиженно спросила Ака, - Небось, нас зовёшь, а сам пойдёшь вряд ли.
     - Чего-о-о? - нахмурившись, спросил близнец, - Думаешь, боюсь я, а вот и нет! Вот там кладбище, туда я и пойду, - указал он рукой на восток, - А вы трусы, тут оставайтесь.
     - Иди, иди, - промолвил Дорофей, - Только кладбиффе-то на западе, - усмехнулся он.
     - Умник какой, - возмутился Руневир, - Вот ты меня и проводи тогда, раз знаешь всё! Или только и можешь, что фффекать?
     Дорофей озлобился на выскочку. Захотел проучить кучерявого парня за его слова обидные.
     Тут Руведир у него на пути встал.
     - Не бей его, лучше покажи нам дорогу, раз сильный и смелый такой! - попросил он, глядя снизу вверх на Дорофея.
     - Нитего я вам не буду показывать! - грозно проговорил Дорофей, - А будете фмеятьфя, так вообще финяков вам навефаю!
     - Ну и иди домой тогда! - прокричал Рувенир из-за спины брата.
     - Ну и пойду! - ответил Дорофей.
     Развернувшись, он направился в глубь города.
     - А вы чего стоите? Тоже домой струсите? - спросил Рувенир Аку и Илену.
     - А вот и не струсим, - ответила Ака, топнув ножкой, - Правда ведь, Илена? - посмотрела на неё Ака.
     Илена не хотела вовсе на кладбище, но раз дело такое, честь свою отстоять нужно, то придётся идти к могилам. Отец ей всегда говорил, что кроме слухов нет там ничего страшного, тогда чего бояться-то?

     Вышли они через ворота северные, да оказались в деревне. Не была тут Илена ни разу. Пошли мимо домов крестьянских, по дороге неосвещенной. Из темноты глаза горят кошачьи, птицы ночные кругом летают, страх только наводят. Оборвалась дорога, в поле приведя детей. Скрылись они по пояс в траве. По пути близнецы начали страсти рассказывать, про упырей, про мертвецов ходячих, про призраков. Страшно было Аке, да и Илена всё больше о словах отца забывала.
     - Давайте вернёмся, - попросила Илена, остановившись.
     Ака её поддержать уже хотела, но вмешался Рувенир.
     - Идите, идите, а мы на кладбище, чего трусить-то, уже пришли почти, - ответил он, указав рукой на дерево, стоявшее в начале захоронений.
     До кладбища ещё сотни три шагов оставалась. Близнецы и Ака вперёд уходили, ведомые своей идеей. Посмотрела Илена назад, тьма кромешная опустилась на землю, луна только и освещала просторы. До домов далеко одной идти было, боязно, после того, как наслушалась о нечисти здешней. Пойдёт одна назад, да и схватят её тут же.
     Испугалась Илена, побежала за ними.
     - Вот и пришли, - проговорил Рувенир, встав у одной из могил - А трусы домой разошлись. Теперь и самим можно назад пойти.
     Руведир усмехнулся над словами брата.
     - Как же? Пошли вглубь! Говорят, есть тут могила старика одного. Так вот его заживо похоронили, и теперь кричит он по ночам из-под земли, скучно ему там одному в могиле. И кто с ним заговорить не побоится, того он желания исполнит! - рассказал Руведир.
     Рувенир насторожился. Такой истории он не знал, но говорить с мертвецом на кладбище ему точно не хотелось.
     - Да слухи всё это, пора уже обратно, а то глядишь, и совсем поздно будет, влетит нам от отца, - произнёс он, надеясь изменить мнение брата.
     Руведир нахмурил брови, пристыдив взглядом брата.
     - Не хочу я вас видеть! Трусы вы проклятые, а ты, ты не брат мне больше! - толкнул он Рувенира.
     Обиделся близнец его и полез в ответ с кулаками. Повалил Руведира на землю, и сцепились они, как собаки. Катаются по земле, обзывают друг друга, да никто сдаваться не хочет.
     - Хватит вам уже! - прокричала Илена, да что им слова её были, они её и не слышали в порыве ярости.
     Вдруг раздался вой в темноте со стороны могил. То ли собака какая, то ли волк, а может, и вообще, оборотень учуял мясо-то человеческое. Встали Илена и Ака как вкопанные, братья замерли на земле. Смотрят в темноту, да понять не могут, откуда беда-то к ним идёт. Слышно шаги, а не видать никого.
     Из-за могилы вышел парень с псом. В капюшоне, на голову наброшенном, встал и стоит, не подходит. Собака рядом у него бродит, землю обнюхивает, огромная, на волка похожая.
     - Вы чего тут? - раздался голос его.
     Шагнул он вперёд, да сняв капюшон, Адрий это оказался. 
     - Напугал я вас? Я тут каждую ночь гуляю с псом отцовским.
     Близнецы поднялись с земли, отряхиваясь от грязи и веток, будто уже решили, кто из них оказался поверженным.
     - Ну, ты гад, - произнёс Рувенир, - Напугал нас до смерти. Провожай нас теперь до деревни!
     Адрий усмехнулся.
     - Пойдёмте, а то случится ещё чего с вами.
     Пёс его побежал рысцой вперёд, мимо девчонок замерших.
     Тут Илена почувствовала, как голова у неё закружилась от страха-то пережитого. Рухнула она на землю, и дышать не может, словно ком встал у неё в горле, задыхается. Затряслось от боли её руки и ноги, закатились зрачки за веки. Близнецы глаза выпучили от страха. Переглянулись, и бросились бежать отсюда. За ними и Ака кинулась. Только Адрий и остался рядом с Иленой. Сел он землю, к ней, да не знает, что и делать, как помочь ей. 

*** Часть 1-9 ***

     Светло было. Открыв глаза, Илена оглянулась кругом, узнав свою спальню. Рядом отец её спал на стуле. Не поймёт она, руки все в земле её, платье грязью измазано, но не помнит, что случилось с ней. Поднялась она с кровати, отца разбудив. Схватил он дочь свою, прижал крепко.
     - Ты прости меня, - прошептал он, раскаиваясь, - прости, что не успел я прийти за тобой.
     Илена только ночь, да поле помнила, не понимая, как дома оказалась.
     - Что случилось со мной, отец? - спросила она.
     Ильнарий взял за плечи дочь, посмотрел ей в глаза.
     - Ты всю ночь так пролежала, как тебя охотник с деревни принёс, - ответил он, - Ждал, когда же ты проснёшься. Опять проклятье твоё забрать тебя от нас пыталось.
     - Не пойму я тебя. Откуда проклятью-то взяться? - удивилась она, затаив страх в мыслях.
     Неужели не знала она о чём-то? Ильнарий отвернулся, выдохнув печально.
     - В венах твоих течёт кровь, силой злой наделённая. Уже несколько раз тебя приступы брали, да ты и не помнишь ни одного из них. Только мы с матерью и видели мучения твои.
     Прижал Ильнарий к себе Илену, но она и слушать не хотела о таком. Прожила она жизнь не долгую, а теперь узнала, что не такая она, как все. Вырвалась из объятий отцовских, да кинулась прочь. В двери мимо матери пронеслась, даже словом не обменялась. Выскочила на крыльцо, побежала по улице к реке. Кого не встретит на пути, все к домам прижимаются, отворачиваются от неё. А кто трусливее был, те и вовсе разбегались, словно, не Илена перед ними, а нечисть ходячая. Не поймёт она, что и происходит с людьми.
     Добежала до учебных залов она, хотела за стол сесть круглый. Прошла мимо старушки, в дверь закрытую постучалась. Дверь Сонияна отворила ей. Уже впустить хотела, да как закричали все, кто увидел в дверях Илену. Быстро весть облетела город про дочь часовщика. Рассказали всем близнецы, да Аку заставили, что видели они вечером прошлым, как Илена в упыря превращалась.
     - Демон! Демон пришёл за нами! - закричал Рувенир.
          
     Выйдя на крыльцо, не знал Ильнарий, куда дочь его убежала. Нужно было найти её раньше, чем беда могла с ней снова случиться.
     На пути встретил он соседку Варену. Вешала она штаны мужа на веревку. Увидела часовщика, и отвернулась, перекрестившись.
     - Фу, ты! - проговорил он, плюнув с ней рядом.
     Всё произошло, как он и думал. Слухи облетели город быстрее, чем можно было его обойти.
     На встречу ему вышли Кулин, что рядом с рекой жил, да жена его Квала. Оба наморщились, только увидели мастера.
     - Как мог-то ты нам беду такую подкинуть? - закричала Квала на Ильнария, - Ты же всех тут и погубишь с дочкой своей ненормальной! Ведьму нам родила жена твоя. Утопить её надо было!
     - Да чего ты несёшь-то такое, гадина?! - разозлился Ильнарий, да пошёл к бабе мерзкой с кулаками, - Я вам ни зла не принёс, ни бесов, а вы меня убить готовы. Как у вас горе-то было, вы ко мне плакать бежали. Не схватила вас зараза в доме моём. А надо было вас вышвырнуть.
     Вступился за жену Кулин.
     - Иди, давай! Ещё кричать тут вздумал.
     Не до ссор Ильнарию сейчас было, а так бы по-хорошему, проучил бы обоих.
     По улицам он блуждал в поисках, пока крики не услышал. Поспешил он на площадь у залов знаний, а там уже толпа собралась. Растолкал он зевак, да вышел к дочке, у здания окружённой. Рядом с ней женщина стояла в кофте серой длинной, да паренёк какой-то с псом огромным. Остальные все ругали, да смеялись над Иленой. Только пёс и не подпускал никого, клыки оскалив, а так бы и забили бы насмерть дочь его.
     - Ну-ка брысь все отсюда, - прокричала Ильнарий, махнув рукой, - А не-то каждого сам придушу, кто над дочерью моей издеваться вздумает.
     Крики затихли, превратившись в редкие возмущения. Ильнарий не шутил, и связываться с ним никто не думал.
     Илена сидела на земле, вытирая слёзы. Из толпы вышел мужик кучерявый, щуплый. Лицо у него хитрое было, гадкое.
     - Ты зачем свою нежить к детям моим подсадил? - спросил он.
     Недовольство в толпе снова возросло.
     - А ты кто такой, чтобы мне тебя спрашивать? - возмутился Ильнарий, подойдя к обидчику, которого он был на голову выше.
     Мужик затрусил, но не замолчал.
     - Завела твоя дочь сыновей моих, да на кладбище их сожрать хотела! - обвинил он Илену.
     - Да как ты гад… я тебе, - схватил он за горло мужика этого, да сдавил так, что глаза у того выпучились, и язык вылез.
     Схватил он Ильнария за запястье, а сделать ничего не может. Видно было, как отступился народ, не хотел никто вмешиваться. Отпустил мастер мужика, посмотрев на него с презрением, не стал его убивать, не дурак был Ильнарий. Упал тот на землю, отдышаться пытаясь.
     - Вы тут все собрались, да над дочерью моей издеваетесь! Как ко мне все ходили за часами, да в церкви мне благодарности развешивали, никто из вас, собак, не умер после этого. Разве заразился кто от неё? Не знали бы вы ничего, и жили бы спокойно дальше. Так чего же вы сейчас взбунтовались, да открещиваться стали, если вам зло не угрожает? Вам Илена плохого чего сделала? Я не знаю таких! Да-а, беда к ней пришла. Плохо ей, и мне, и семье моей. Горе у нас. А вы, злодеи, вам бы лишь поиздеваться. Лучше бы помогли чем, да детей своих помощи научили, а то только те смеяться и умеют. У меня дочь одна, и в обиду я её не дам никому. А кто посмеет к ней прикоснуться, тому я кости переломаю, - пригрозил он.
     Видел он взгляды злые среди собравшихся, чувствовал он злость их.
     - Пойдём домой, доченька, - протянул он руку Илене.
     А она напуганная и пошевелиться боится, стоя у стены.
     Посмотрел он благодарно на женщину, что заступилась за дочь его, да на парнишку, чья собака не дала дикарям городским покалечить Илену. Остались же ещё люди в городе, кто не верил сплетням. Жизнью им обязан теперь был Ильнарий.
     Взял он девочку свою за руку, и повёл её прочь отсюда к дому. Каждого ему хотелось придушить, кто стоял тут. Каждый заслуживал всех мучений, что Илене достались. Расступилась толпа пропустить изгоев. Осуждающе смотрели на него тётки, да мужья их, но пока шли они по площади, не осмелился им никто вслед ни слов колких крикнуть, ни камнем швырнуть.
     Довёл он до дома дочь невредимой, остался сам на крыльце, глядя по улицам. Сжимались его кулаки, колотилось сердца в груди, гнев разгоняя, и выплеснуть ему не на кого было пыл свой. Махнул он рукой, и выбросил всё из головы. Вошёл в дом, вздохнул грустно, и запер дверь на засов.