Борджиа. часть 2 глава 10

ДАЛЬШЕ, ДОЛЬШЕ, БЫСТРЕЕ



Знайте, что есть такой предел позора в сознании
собственного ничтожества и слабосилия,
дальше которого человек уже не может идти,
и с которого начинает ощущать в самом позоре своем
громадное наслаждение.

Ф.М. Достоевский
«Идиот»




***



Еще была жива свирепая доктрина Средних веков, цепко держалась за умы и души людей, не желая сдавать свои позиции. Люди устали от бесконечных войн, разорения, насилия и унижений, уже мало кто воспламенялся идеей Крестовых походов, несмотря на постоянные призывы из Ватикана. Кровавый бог Средневековья, бог, не знающий жалости, был низвергнут на землю. Он приблизился к мыслителям и творцам нового времени, и обрел человеческие черты. Это был великий прорыв в истории человечества, глоток свежего воздуха, словно кто-то открыл окно в душной комнате. На заре истории христианства никто не мог предположить, что эта жестокая религия на полторы тысячи лет ввергнет человечество в пучину раздоров и страданий, где здравый смысл будет попран и раздавлен, а естественную потребность человека мыслить объявят ересью. Все, что с позиций современной концепции мира, общечеловеческих и законодательных принципов нам кажется ничем не объяснимой и неоправдываемой дикостью, тогда было нормой.

Церковники в своей идеологической войне призывали на головы христиан все кары небесные, но уже все труднее становилось удерживать христианский мир на той ступени уничижения человеческого достоинства, на которую когда-то были поставлены целые нации. Страдания чреваты раздумьями, что неизбежно ведет к реформированию целей. Люди обратили свои взоры в давно минувшие языческие времена, на великие древние цивилизации Рима, Греции, Египта и Вавилона. Наконец, было положено начало эре здравомыслия.

Оглядываюсь на года былого:
Их бег мои развеял помышленья,
Смел пламень леденящего горенья,
Смел след покоя, горького и злого.
Любовным снам я не поверю снова:
Разбиты оба жизни утоленья:
То - в небесах, а то - добыча тленья;
Приятью мук утрачена основа.
Я потрясен и зрю себя столь нищим,
Что в зависть мне нижайшая судьбина:
Сам пред собой я в жалости и страхе.
Звезда моя! Судьба моя! Кончина -
И белый день над жалким пепелищем!
Низринут вами, я лежу во прахе.*

* Франческо Петрарка. Сонеты. Ф. Петрарка (1304–1374) – итальянский поэт, родоначальник гуманистической культуры Возрождения.
 

***

Рим на всем протяжении своего существования был Вечным городом, но называться Святым городом права не имел. Это был центр беззакония, откуда, как метастазы распространялась идеология темных веков. Но не только от жестокости и мракобесия страдали люди той эпохи. Опустошительные эпидемии и пандемии инфекционных болезней волнами прокатывались по Западным территориям. Чума. Жуткое, пугающее слово, резкое, как удар хлыстом, быстрое, как сабля сарацина. Настоящие карнавалы смерти, где число жертв превышало потери в ходе боевых действий. Печальная и зловещая страница в истории Западной Европы, где особенности социально-экономического и культурного развития феодальных государств благоприятствовали распространению заразных болезней.

Средневековые города в Западной Европе возникли в IX - XI веках, но канализацию и водоотводы стали сооружать лишь несколько столетий спустя. Мусор и пищевые отходы горожане выбрасывали прямо из окон домов, отбросы и испражнения текли вдоль улиц, узких и кривых, недоступных для солнечных лучей, где сновали крысы, а воздух был ядовит от тяжелых гнилостных испарений. Осенью и в период слякотных приморских зим улицы превращались в непроходимые болота, а в жаркие дни в городе нечем было дышать из-за едкой, смрадной пыли. Широкому распространению заразы способствовали и так любимые папами крестовые походы. В таких условиях инфекционные заболевания не прекращались. Эпидемии вспыхивали часто и внезапно, и повсюду вызывали панику и ужас. В такие периоды именно в городах была самая высокая смертность. Во многих местах причиной чумных вспышек объявили кошек, «слуг дьявола», являвшихся в мир, чтобы заражать людей. Массовые истребления кошек привели к неимоверному увеличению численности крыс, и вот тогда впору было бить в набат.

Когда «черная смерть» тяжелым катком прошлась по Европе, забрав с собой 25 миллионов человеческих жизней, многие ничтожные разумом в отчаянии воздевали руки к небесам, моля бога о пощаде, питая безумную надежду облегчить свои страдания. С середины лета 1346 года в Европу поползли странные, настораживающие слухи с Востока. Но были они столь неправдоподобны, что поначалу в них никто не верил. Источником тревожных сообщений оказались купцы, ведшие дела с караванщиками, что доставляли пряности и чай из Индии и Китая. Негоцианты с Востока рассказывали о том, как «между Китаем и Персией пошел сильный дождь из огня, падавший хлопьями, подобно снегу, и сжигавший горы и долины со всеми жителями», и что в небе стояла черная туча, которую «кто бы ни увидел, тот умирал в течение половины дня».

Рассказы торговцев слушали с интересом, но особого значения им не придавали, жизнь текла в обычном режиме, до весны 1347 года, в которую все изменилось, и никогда уже больше не возвращалось в прежнее русло. Вскоре появились реальные очевидцы какого-то ужасного мора, смертельной, необъяснимой угрозы, бежавшие из Скифии и Византийской империи. Они утверждали, что началась «казнь от Бога», что мор поразил генуэзцев в колониях на берегах Черного и Азовского морей, что люди покрываются язвами и в страшных муках умирают в три дня, а трупы их чернеют и разлагаются сразу, как только больной отдаст Богу душу. В октябре 12 генуэзских кораблей пришвартовались в сицилийском порту Мессина. На их палубах вповалку лежали матросы и пассажиры, умершие «от моровой язвы, проникшей до самых костей». Умирающие, обезображенные страшными язвами, издавали столь мучительные стоны, что у поднявшихся на палубы, кровь стыла в жилах. Те, кто видел эту страшную картину, могли только пасть на колени и смиренно молиться Господу, взывая к его милосердию…

К этому моменту чума уже опустошила Азию, свирепствовала во Фракии, Македонии, Сирии, Египте, Золотой Орде, Месопотамии и Персии, куда болезнь занесли беженцы, спасавшиеся из охваченного чумой Константинополя. Вслед за Генуей, черный чумной флаг подняли Венеция и Неаполь, за ними – Милан, Флоренция, Рим, Сицилия, Греция, Франция, где бушевала Столетняя война, Англия, Испания, раздираемая внутренними конфликтами, Германия, Польша, Российское государство, находящееся под монголо-татарским игом – все терпели ужасные бедствия. Бесконечное передвижение огромных армий, не менее огромных толп беженцев из разоренных войной территорий и опустошенных вспышками мора зон, паломничество ради спасения душ, голод, нищета, бродяжничество и оживленная торговля способствовали мгновенному распространению пандемии.

В городах пылали чумные костры, горожане сжигали имущество зараженных, тут и там скрипели похоронные повозки, и живые не успевали хоронить мертвых. Те, кто заболевал, погибали в течение нескольких часов после заражения. В Неаполе умерло около 60 тысяч человек, в Генуе – 40 тысяч, в Венеции – 100 тысяч. Лондон потерял девять десятых населения. В Кессарии в живых не осталось никого. Многие монастыри совершенно обезлюдели. Над немыми католическими крепостями как черный дым вились вороньи стаи, во дворах выли бродячие псы, а за каменными стенами разлагались непогребенные трупы, потому что некому было придать их земле. День и ночь тоскливо бил колокол. По улицам в черных плащах из вощеной материи, в широкополых шляпах и масках с клювом, изрядно походя на зловещих птиц, с клюками в руках ходили чумные доктора, наводя еще больший страх и тоску на верующих.
Входя в дома зараженных, они вряд ли могли чем-то помочь. Единственной дельной практической рекомендацией было спасение бегством. Бежать следовало «дальше, дольше и быстрее».* Как можно быстрее. И оставаться вдали от зараженного города достаточно долго, пока не исчезнет угроза. Заразившись, следовало, прежде всего, исповедаться, затем причаститься святых тайн, и лишь потом заниматься потребностями тела, ибо спасение души важнее выживания физического. А врачу строго вменялось в обязанность не оказывать помощи до тех пор, пока больной не исполнит свой религиозный долг.

** По преданию, присказка придумана персидским философом и врачом Абу Бакром Ар-Рази.

В те времена медицина тесно переплеталась с магией, а совершенное непонимание причин болезни и, соответственно, того, как ее лечить, предлагало средневековым эскулапам самые причудливые средства, на какие только гораздо было их воображение. Например, в состав одного из чудесных снадобий входила патока10-летней выдержки, вино, измельченные змеи, и иные компоненты в количестве 60-ти наименований. При лечении чумы рекомендовалось прикладывать к телу больного сушеных жаб, которые должны были вытянуть яд. Вытягивать болезнь, по мнению врачей, должны были и сильные магниты. Согласно еще одному методу, больной по очереди должен был спать на левом боку, затем на правом.

Когда пришел «черный мор», медицина (тогда ее называли физикой) в христианской Европе пребывала в глубочайшем упадке. Это объяснялось примитивными религиозными изворотами, применяемыми в отношении всех сфер знания. Медицина считалась второстепенной наукой, поскольку ее задача - «излечение бренного тела», была куда как менее значима, чем спасение души.

Анатомирование трупов строго запрещалось, не одобрялось и всякое хирургическое вмешательство, поскольку фарисействующие клирики заявляли, что «церкви противно кровопролитие». Медики только в крайнем случае решались вскрывать гнойные бубоны пациентов. Наиболее мудрые и талантливые врачи в своем стремлении покорить окружающий мир, познать тайный смысл существования, постоянно рисковали попасть в поле зрения Всевидящего Ока – святой инквизиции, карающего меча на страже интересов коррумпированного духовенства. Удачливые врачи пользовались авторитетом и уважением у сильных мира сего, получая вознаграждения и милости. Это вызывало наибольшее возмущение клира.

Один из медиков того времени, пожелавший остаться неизвестным, писал: «Клирики по обыкновению толпятся у изголовья больных, из всех сил тщась доказать великую действенность своего вмешательства, воззвания к святым, реликвий, освященных свечей, обеден, милостыни, пожертвований и прочего благочестивого шарлатанства. Случись врачу одержать победу над недугом, это приписывается заступничеству святых, обетам и молитвам клириков. Случись же ему умереть, виноваты в этом, конечно же, врачи».*

* Неизвестный средневековый врач

Время шло, и чума собирала свой ужасный урожай. Не помогали ни блюдца с молоком, расставленные в зараженных помещениях, дабы они поглощали миазмы болезни, ни пауки, способные абсорбировать витающий в воздухе яд, ни ароматные окуривания, ни прогон скота по улицам города, ни козлы, живущие в комнатах, ни даже вдыхание зловония отхожих мест. Повсюду жгли костры, без устали звонили в колокола и палили из пушек – чума не отступала.


***

«Черная смерть» свирепствовала в течение 6-ти лет, начиная с 1347 года по 1353. Столь длительное время эпидемию поддерживали социальные условия. Невероятно высокая плотность населения в грязных, стиснутых со всех сторон крепостными стенами городах, невообразимая скученность людей в жилых помещениях, не имеющих понятия ни о профилактике заболеваний, ни о личной гигиене. К слову, и в отношении личной гигиены также видим разрушительное вмешательство церкви.
 
Верующим внушалось, что забота о теле – греховна, мытье и созерцание собственного обнаженного тела вводят в искушение, а искушение есть открытые врата в ад. Об «опасности» предупреждал отец монашества Бенедикт Нурсийский: «Здоровым телесно и в особенности молодым по возрасту следует мыться как можно реже». Некоторые короли и королевы принимали эти абсурдные наставления так близко к сердцу, что вообще отказывались от всяческой гигиены. Бывали случаи, когда дипломаты раздробленной Руси, находясь в Европе по делам государственной важности, посылали своим князьям донесения, в которых жаловались, что «его величество смердит, как пес».

Религиозный фанатизм, подогреваемый духовенством, достиг невероятных вершин. Люди клялись, что видели на улицах старца в плаще с капюшоном, под которым не было лица. Другие уверяли, что лицо было – кости человеческого черепа, пустые глазницы и дьявольская усмешка. Смерть – безглазая, беспощадная, белая, жадная, костлявая, лютая, обманная, мрачная, холодная, ясная – безраздельно хозяйничала в Европе. Но, смерть превращает жизнь в судьбу, и многим она определила роль безымянной жертвы темной, как январская ночь, эпохи.

Когда Самаэль, Ангел Смерти, раскрыл над Европой свои черные крылья, и Ниацринель, демон из Могильной Ямы подал ему нож с тремя каплями яда, церковь возвестила конец света и то, что сбываются пророчества Христа и апостолов. И народы, потрясенные эпидемией, уверовали в это. В войне, голоде и болезни виделись им всадники Апокалипсиса. Чума была всадником, чей «конь блед и имя ему — Смерть».

Папа Климент VI, в миру Пьер Роже, в послании от 26 сентября 1348 года назвал чуму «тайным судом Божьим», болезнью, «которой Бог поразил христианский народ за грехи его». С эпидемией боролись с помощью молебнов. Храмы были наводнены верующими. Наилучшим лекарством церковь считала «страх Божий, ибо Всевышний один может отвратить чумные миазмы». Вопрос, что вызвало столь страшный гнев Божий, был одним из главных. После жарких дебатов теологи нашли, наконец, ответ. Причина столь колоссального несчастья заключалась в новой моде на ботинки с длинными высоко загнутыми носами. Именно эта бесовская обувка так рассердила Всевышнего, что он наслал на людей чуму, чтобы раз и навсегда побороть это зло.

В самый разгар эпидемии, в 1350 году, Климент VI объявил Святой год * и приказал ангелам немедленно доставлять в рай любого, кто скончается на дороге в Рим или же, возвращаясь обратно. На пасху в Вечном городе собралось более миллиона паломников, на троицу в зараженный город стеклось два миллиона фанатиков, ищущих защиты от страшной болезни. В этой спрессованной, липкой, заразной человеческой массе чума свирепствовала с такой силой, что из города вышли менее одной десятой части уцелевших. Но разве ж это потери, когда за один только Юбилейный год прибыль римской курии от пожертвований богомольцев составила фантастическую сумму в 17 миллионов флоринов! В тот год в Риме ходило высказывание какого-то остряка: «Господь не желает смерти грешника. Пусть себе живет и платит далее».

* Святой год, или Юбилейный – год, в течение которого допускалась возможность особого отпущения грехов.

А в это время его святейшество находился вдали от охваченного чумой Рима. За сотни верст, в своем авиньонском замке. Проконсультированный личным врачом, Ги де Шолиаком, он прекрасно осознавал опасность заражения. «Пленник Авиньона» не допускал к своей дряхлой персоне никого. Сидел, как паук между двух жаровен, где постоянно поддерживался огонь.

Между тем, находиться в Риме было равносильно самоубийству. В городе бесчинствовали банды мародеров. Из опустевших домов выносилось все сколько-нибудь ценное. Людей грабили на улицах, головорезы врывались в дома, где еще кто-то оставался. Проституция даже в таких чудовищных условиях не сдавала свои позиции. И каждый день умирали сотни римлян. Но церкви и светской власти ничто не мешало бороться за господство.

Даже такое потрясение не смогло объединить Италию. Пять государств: Венеция, Милан, Флоренция, Неаполь и Рим по-прежнему делили сферы влияния. Каждое из этих государств поддерживалось независимыми мегаполисами, где правили аристократические семьи, гордые своими корнями, уходящими в стародавние века. Расслабляться было некогда. Нельзя было забывать и об угрозе внешнего вторжения. Государи Франции и Испании следили хищным взглядом за всем, что происходило в Италии. К тому же, рукой было подать до мусульманских территорий.
   


***

Чума опустошила Европу и покатилась к Москве и северным островам. …Над обезлюдевшим Римом занимался рассвет. Огромная базилика Святого Петра купалась в лучах восходящего солнца, ее массивный купол возносился в небо, быстро набирающее цвет и плотность. Когда-то на этом месте располагались сады цирка Нерона, от которых остался обелиск из Гелиополя, привезенный в Рим императором Гаем Юлием Германиком, больше известным под своим  агноменом* Калигула. Обелиск и теперь стоит на площади Святого Петра, и всякий раз, когда в мир возвращается свет, от него протягивается длинная, беспокойная тень, всегда движущаяся по кругу.

 *Агномен – личное прозвище в римских именах.   
 
«Черная смерть» отступила. Над Римом еще поднимались черные дымные столбы, но уже свежие ветра дули с Тирренского моря. Но, это не было завершением бедствий, чума вернется через семь лет, как это было до, и будет еще после. В Венеции, Милане, Падуе, Болонье, Пьяченце, Палермо, Вероне снова заговорят о «конце света». Но, что есть смерть? Всего лишь «зачерненная сторона зеркала, без которой мы бы ничего не увидели». *

* Сол Беллоу – американский писатель еврейского происхождения, лауреат Нобелевской премии по литературе за 1976 год, прозаик, эссеист, педагог.

Прошло почти полтора столетия. Наступило время великих открытий в мире науки, философии, медицине, в мире искусств, где художник брал на себя роль творца. Переход от суровой религиозности и фанатичного стремления к спасению души – к пониманию красоты и величия мира, к возможности обрести награду не за гробовой доской, а в мире живых, мире, наполненном воздухом и светом, к понятию чести, достоинства, гордости, к общечеловеческим ценностям, дался нелегко. За все приходилось платить. И на все была одна цена – человеческие жизни.

В конце XV века Европу охватила эпидемия сифилиса. Матросы на кораблях Колумба привезли не только золото Нового Света, но и смертельную заразу, полученную в награду за зверства от индейцев из Вест-Индии, с острова Эспаньола (ныне Гаити). Затем многие из этих матросов поступили на службу к французскому королю. В 1494 году Карл VIII вторгся со своей интернациональной армией на Апеннины. Это положило начало Первой итальянской войне. Летом 1495 года войска Карла осадили Неаполь, но среди его солдат  внезапно началась эпидемия люэса. По этой причине, а так же из-за опасений быть отрезанным от Франции, король покинул Неаполь, чтобы 6 июля встретиться с армией Венецианской лиги в битве при Форново-ди-Таро, и, потерпев поражение, уйти во Францию. Разбитое, раздробленное войско, сотни деморализованных солдат, возвращаясь в королевство Карла, способствовали распространению инфекции. В 1496 году эпидемия охватила  Францию, Италию, Германию, Швейцарию, затем список зараженных территорий пополнили Австрия, Венгрия и Польша, а спустя 4 года эпидемия вышла за пределы Европы. Люэс унес более 5 миллионов жизней. В первой четверти XVI века эта болезнь была основной причиной смерти европейцев.

Сифилисом был поражен и Цезарь Борджа. Закрывая глаза и тяжело дыша, страдая от болей и изнуряющей горячки, он представлял себе темно-зеленый остров, черные скалы и белые паруса над маслянистым спокойствием тропических морей…