Записки маразматика. продолжение 8

                Человечество, в лучшем случае,               
                представляет собою жалкое Панургово
                стадо овец, слепо идущее за водителем,
                попавшимся ему в данный момент.
                Человечество – во всяком случае   
                большинство его – не хочет само думать.
                Е. П. Блаватская


                Этот мир – место страданий. Это знает
                каждый. Но люди одурачены так
                называемыми лидерами, вождями.
                Шрила Прабхупада



                Ваш отец диавол, и вы хотите исполнять
                похоти отца вашего; он был человекоубийца
                от начала и не устоял в истине, ибо нет в
                нем истины; когда говорит он ложь,
                говорит свое, ибо он лжец и отец лжи.
                Евангелие от Иоанна               


       В 1959 году, не помню уже какими судьбами, я ночевал на железнодорожном вокзале в городе Семипалатинске. Коротая ночь, я разговаривал с таким же, как сам неприкаянным странником, и он мне посоветовал устроиться в Скотимпорт гонщиком, уверяя с каким-то даже воодушевлением, что можно неплохо заработать. Для убедительности он даже поведал, что некоторые за два - три сезона зарабатывают на машину. Может быть – не знаю.

       Наперед скажу, что заработал сам за два месяца без выходных, при рабочем дне, равном световому; и еще прихватывали ночь, деля ее на троих, поочередно дежуря возле баранов. После того, как с меня вывернули аванс, полученный при поступлении за проживание в общежитии в ожидании отправки, 35 рублей за овчинный полушубок, выданный мне в качестве спецодежды, который я не стал сдавать, оставил на память; и за питание за время пути, мне выдали на руки немногим больше семидесяти рублей. Это меньше чем получала уборщица за месяц – ее оклад 90 рублей.

       Навряд ли кто-то страдающий корыстолюбием, после такого заработка согласился бы вновь сесть на коня и проделать путь в 900 км, подгоняя бредущих впереди баранов. Может быть мне просто сильно не повезло, но как помню, я не был так уж сильно расстроен. Собственно, сообщение моего случайного вокзального собеседника не вызвало у меня повышенного интереса; привлекло мое внимание это обстоятельство, что работа гонщиком была для меня занятием новым и вносило в мое довольно серое существование некоторое разнообразие. К тому же, я не мог оставить без внимания, что работа эта была временная, и если она не оправдает моих надежд и мне будет очень плохо, то этому «плохо» был положен изначально предел в недалеком будущем.

       Но главным, повлиявшим на мое решение последовать совету, была лошадь. Наверное, я отношусь к последнему поколению, которое еще помнит время, когда это животное было еще необходимо людям, и его можно было видеть не только в сельской местности, но и на улицах города. И в моей душе сохранилось еще чувство, хотя и слабое, может всего тень того, что должен был испытывать человек к этому животному в прошлом – к помощнику, партнеру, другу.

       Короче, утром я отправился в контору, написал заявление, оставил трудовую книжку в отделе кадров, получил аванс в размере 35 рублей, довольно скромный, даже учитывая те цены, как говорилось тогда – достаточный лишь для поддержки штанов; вселился в общежитие.

       И контора и общежитие находились на противоположном от города берегу Иртыша в поселке Жана Семей. Здесь же находилась товарная железнодорожная станция, и местные знали, где, при нужде, следует искать дешевую рабочую силу, приходили в общежитие с предложением разгрузить вагон или погрузить машину.
Утром, после завтрака в ближайшей рабочей столовой я возвращался в общежитие, некоторое время ждал клиентов, и если никого не было, шел на берег Иртыша, купался, загорал. Обедать ехал в город. Потом мог сходить в кино на дневной сеанс, который был дешевле вечернего, и остаток дня проводил в читальном зале городской библиотеки.
 
       Однажды утром за нами пришла машина Урал ЗИС бортовая. Мы разместились в ее кузове и поехали. Ехали два дня, с ночевкой в каком-то поселке, в частном доме на полу. К концу дня снова вселились в общежитие и несколько дней жили в ожидании. Жаль, забыл название поселка.

       В конце жизни, оглядываясь назад, в прошлое, я часто вспоминаю его, испытывая тягостное сосущее чувство сожаления, что по легкомыслию молодости, в погоне за каким-то неясным, неведомым счастьем, прошел, может быть, мимо него. Может быть, именно там бы обрел душевный покой. Тихий, чистый, залитый солнечным светом поселок.

       Был август, и стояли ясные, солнечные дни, но осталось в памяти, что чуть ли не каждый день, во второй половине дня, к вечеру, из-за горы выползала черная туча с ослепительно белой по краям опушкой; гремел гром, сверкала молния, роняла крупные капли, как бы предупреждая, и вдруг обрушивалась ливнем, гоня мутные ручьи. Но спустя полчаса снова сияло солнце, сверкая в каплях на листьях деревьев, а туча уже деловито погромыхивала за другой горой, словно совершала вечерний обход своих владений, смывая дневную пыль, смачивая подсохшую за день землю.

       Благодатный уголок земли, затерянный среди гор на окраине страны, почти у самой границы, вдали от суеты и грязи больших городов с их страстями, пороками, грязью. С их, ставшей привычной настолько, что почти незаметной, жестокой борьбой из-за дарованных Богом благ. Кто были те, открывшие это укромное, тихое местечко вдали от прелестей цивилизации, словно губка влагой, насыщенная злом, ненавистью, страданием, болью. Может староверы, бежавшие от мирских и церковных властей, чтобы здесь обрести свободу и право свободно исповедовать свою религию, жить в согласии с ее законами и обычаями? Уже не узнать мне, и остается лишь досадовать, что не обнаружилось во мне в то время простого, естественного любопытства.

       Спустя несколько дней я навсегда покинул это славное местечко.

       Мы получили лошадей, седла, и уже верхом тропой отправились до конечной базы.

       Продолжение следует...