Лапландия

- Стоп! Снято!

Санта облегченно выдыхает и рывком снимает с головы ярко-красную шапочку. На полу змеями вьются провода и кабели от камер, так что ему приходится двигаться неровными прыжками, постоянно переступая с ноги на ногу. Как в детстве, когда между стульями была у кого лава, у кого – бездонная пропасть.

Парнишка в джинсовке обхватывает голову руками и устало садится на стул.
- Эй, Санта, завтра не опаздывай: будем снимать сцену с массовкой. И выучи, черт возьми, песню, а то у нас много желающих спеть её вместо тебя.

Рождественский дед сворачивает пальцы в неприличный жест. За такие-то деньги? Он залпом выпивает стаканчик растворимого кофе, тихонько кладет в карман куртки чей-то «Сникерс» и не спеша направляется к выходу.

Глаза, за день привыкшие к яркому свету прожекторов павильона, не сразу могут различить что-то в темноте. У дверей, оперяясь на стену, курит охранник. От него пахнет одеколоном и мятными пастилками от кашля. Когда глаза привыкают к потемкам, Санта узнает Тольку. Из-под расстегнутого воротника куртки выбивается яркий вязаный шарф, а в кобуре, вместо рации, торчит большая праздничная хлопушка. Ну да, точно он.

- Что, не повезло, Толик? Дежуришь в Сочельник?
- А сам?
- У меня, брат, ненормированный рабочий день. Знаешь, люди искусства… – Санта смеется своим каркающим, хриплым смехом и опускается на корточки. Он нащупывает в кармане пачку «Бонда», щелкает зажигалкой, затягивается.
- Должны же были к праздникам закончить.
- Да, у них какие-то запарки были с помещением. Никто не хотел освобождать нам кусок павильона под домик в Лапландии.
- Актеры, блин.
- Актеры.

На светофоре как раз загорается зеленый свет.
До дома идти минут двадцать, если поспешить – пятнадцать. Санта выбрасывает окурок, размазывает его тяжелым носком ботинка по асфальту и протягивает Толику руку. И тебя с Рождеством. Спасибо.

Это в центре города сейчас огромная елка, гирлянды на окнах и яркие билборды. Спальные районы же словно и не знают про праздник. В спальных районах все еще ноябрь. Проезжающая мимо маршрутка подпрыгивает на кочке, а из-под колес вырывается фонтан грязи, талого снега и песка. Пешеходы недовольно морщатся, чертыхаются и грозят водителям кулаками. Смотри, мол, куда едешь.

Санта сворачивает с главной улицы и растворяется в темноте пустынного квартала. Одинаковые блочные дома времен Никиты Сергеевича встречают актера заброшенными качелями и воем бродячих собак. В этом месиве одинаковых подъездов мужчина находит свой и, открыв двери, ныряет внутрь. В подъезде темно, душно, но тепло. Санта поднимается на второй этаж и останавливается перед оббитой дермантином дверью. Шелестит пакетами, достает дешевую искусственную бороду, закрепляет резиночки за ушами и только после этого нажимает на обгоревшую кнопку звонка. Где-то за стеной раздается противная трель, затем – шаги и мелкий топот.

Мужчина открывает двери и заходит.
- Папа? – кучерявый мальчишка лет пяти выглядывает из-за угла и недоверчиво хмурится.– Па-а-апа!
Санта вздыхает, раскидывает руки и в следующую секунду чувствует, как на шее, словно обезьянка, повисло маленькое существо в зеленых носках и свитере с машинкой.
- Какой же это папа? Милый, это Дед Мороз.
Женщина в цветастом халате улыбается краешком рта и заправляет за ухо прядь неестественно рыжих волос. У нее на ногах разные тапки, а в руках – поварешка. Женщина обменивается с Сантой долгим взглядом и с одобрением кивает.
- Мам, а это правда Дед Мороз? Самый всамделишный?
Мужчина приседает, опускает в карман широкую ладонь и нащупывает случайно оказавшийся там батончик.
- Хо-хо-хо, конечно настоящий! – «рекламным», «рабочим» голосом сообщает Санта и протягивает мальчишке «Сникерс». – Вот, смотри, что тебе Зайчик передал. Вкусный, наверное.

Мальчик, смеясь, чмокает «Деда Мороза» в щеку и убегает в комнату. Мужчина сбрасывает с ног ботинки, стягивает фальшивую бороду и улыбается уже по-настоящему. Усталой, вымученной улыбкой, которая теряется среди морщинок у рта.
- Тань, что на ужин?