Поворот. Глава 23

                Глава 23.
         Через час я все-таки попала домой. Дом! Как же хорошо дома, только он уже не был надежным пристанищем. Пора объятий и рассказов о моей задержке в Москве закончилась. Николай Ильич вел себя как обычно, весело дурачился, ухаживал за мной, будто бы ничего не произошло. Позвонила Ануш Рубеновна, но беседы не получилось, сквозь пелену накатывавших на меня слез, говорить не хотелось. Мы договорились встретиться на работе и обо всем поговорить. По ее же голосу было понятно, что она волнуется. Как ударом по голове меня осенило от кого Николай узнал о моей поездке. Все было ясно, как день. Я доверяла Ануш Рубеновне, она была первым человеком, которому я стала доверять после моего бегства из Москвы. Её внимание к моим проблемам, понимание психологии одинокой, обремененной детьми женщины, плюс желание оказать помощь благодаря своему устойчивому положению в обществе.
      Но мне стало больно, почему все, кто мне был дорог предавали меня. Тася возилась на    кухне, а я ушла в спальню, объяснив всем, что устала от дороги. Тася проводила гостя и уложила детей, мы остались одни. Перед ней я то же не стала раскрываться, кто знает, как ее умотала жизнь и тот ли она человек, которого я знала когда-то.  Так, наедине со своими горькими мыслями, отдохнув на своей кровати, я рано утром стала собраться на работу.
        Николай появился на моей работе ближе к обеду. Он шутил и восхищался красотой и молодостью служивыми барышнями, а Ануш Рубеновна бегала возле него, предлагая то чай, то бутерброды. На обед мы все пошли в заводскую столовую, где по приказу Николая уже накрыли директорский стол. Все шумно расселись, только Николай остался стоять. Он поднял стакан с компотом и объявил, что мы решили пожениться и наша с ним свадьба состоится в ближайшие выходные. Он пригласил присутствующих всем составом со своими мужьями и женами. Я сделала улыбающееся лицо, но дабы не выдать своего реального состояния опустила взгляд к столу, прикрывшись напускным смущением, как спасением.  Всё! Из одной тюрьмы я добровольно согласилась попасть в другую.
  То состояние, в котором я находилась невозможно теперь объяснить, да и нужно ли? Беготня, суета, магазины, где по записке Николая меня обслуживали как принцессу, уборка дома, договоры, разговоры, переговоры, подготовка к свадьбе…, все прошло. И свадьба прошла. По обоюдному решению я приняла фамилию мужа и стала Решетниковой, «за решеткой». Он усыновил моих детей. Они-то же стали Решетниковыми и за них я не беспокоилась. Николаю нужна была полноценная семья и он ее получил. Почему я тогда не сбежала? По прошествии лет я нашла ответ. От себя не убежишь. Получила то, что хотела, стабильность. А любовь? На эту тему был один ответ. Кроме Григория мне никто не был нужен. А его я вычеркнула из своей жизни и стала приспосабливаться к этой.
    Николай, я и мои дети остались жить в заводской квартире. Тася с девочками переехали в квартиру Николая. Мне стало сложнее. Теперь всю домашнюю работу приходилось делать самой. Но Николай занимался детишками и этим мне облегчал жизнь. Дети любили моего мужа, он отдавал им все свое свободное время. Дима стал лучше читать и считать, и маленькая Саша не отходила от него ни на шаг, поминутно взбиралась к нему на колени, тянула играть в куклы, которых в доме становилось больше и больше. Как мужчина Николай меня не напрягал. Супружеские обязанности выполнялись без изменений, и я привыкла два раза в неделю уделять несколько минут своего времени на мужа. Во всяком случае я привыкала к этой жизни, пока не омраченной проблемами.
  Письма от Сергея Степановича и Дарьи Ивановны я получала из рук Николая уже вскрытыми. Мои названные родители не приехали на свадьбу, объясняя свое решение посевной. О Григории новостей не было, но вскользь, как бы между срок было известно, что он работает в одном из отдаленных районов Сибири, стал выпивать и женой пока не обзавелся. Старики жили так же, держали скотину, выращивали свои урожаи и мечтали встретиться со мной и детишками. Май близился к концу, мы стали задумываться об отпуске. Мы с Николаем думали о море, и он стал просить путевку в один из санаториев Крыма на начало августа. Таисия с дочками тоже наладила свой быт, много работала санитаркой в больнице и вскорости должна была получить документ об окончании курсов медицинских сестер. 
       Но как обычно бывает совместного отпуска не получилось. Мужа вызвали в Москву, ну а я с детьми получив разрешение от него уехала в Астрахань, к своим старикам.
    Нас встретили с бурной радостью. Старики конечно постарели, но были бодрыми, и казалось, что ничего другого в моей жизни не происходило, мы так и жили все это время под одной крышей. Объятья, слезы, рассказы детей взахлеб о школе, о дяде Коли, которого Сашенька после моей свадьбы стала называть папочкой. Вечер затянулся по полуночи. Дарья Ивановна как-то незаметно убрала со стола и постелила постель. Дети не отходили от стариков, а я нежилась в тепле и уюте, лишенная этого после смерти моих родителей.
-Бабушка Даша, расскажи сказку! - дети повисли на Дарье Ивановне, не отпуская ее.
-Ну хорошо, расскажу, только ложитесь поудобнее и закрывайте глаза. Жили были в одном царстве государстве царь со своими тремя сыновьями. И вот однажды…- сказка текла размеренно и уже ласковый голос рассказчицы замедлялся и на глаза накидывал сон свое покрывало, а она все продолжала
-Встал Иван-царевич на перепутье трех дорог, а там столб стоит, где написано: «Налево пойдешь, коня потеряешь, направо пойдешь жизнь потеряешь, прямо пойдешь – счастье найдешь.
    Интересно на какую дорогу мне идти, может я всегда не тот поворот выбираю, подумалось вдруг мне.
    Утро 22 июня 1941 года наступило. К конторе совхоза уже подтягивались люди с тревожными лицами. Весть разнеслась быстро и уже в 12 часов дня из громкоговорителя голос Молотова передавал новость, ставшую для советских людей роковой:
«Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбёжке со своих самолётов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причём убито и ранено более двухсот человек. Налёты вражеских самолётов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территорий. Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством».
      Это было страшно, страшно от того, что мы все не знали, что будет дальше. К вечеру приехал представитель военкома и мужчины понимали, что за этим последует. Лица людей выражали разные чувства. По ним можно было прочитать всю их искренность. Некоторые плакали, кое-кто опускал голову, для того, чтобы никто не заметил кривую улыбку радости, многие мужчины крепко сжимали губы и это было показателем внутреннего убеждения борьбы с врагом до конца. Дети не понимали эмоций взрослых и немного притихли, не мешая старшему поколению предвидеть ужас предстоящей войны. Но все знали, еще до того, когда пройдет мобилизация, что потеряют кормильцев, а женщины, как много веков назад, при каждой войне, опять станут тягловой силой. Знали, что теперь уже не будут радоваться весне и первому урожаю, что опять сядут на весла и будут опять пропитаны солью слез и солью для рыбы. Знали, что у детей уже не будет детства. Я и сама растерялась. За два месяца замужества, мне внушили, что решения по всем вопросам будет принимать муж. Странное это слово «замужество», то ли медаль за мужество, толи быть за мужем. Как бы оно не воспринималась мною и многими другими женщинами, было в нем мужество быть женщиной.
 Ехать ли домой, оставаться ли здесь? Связаться с Николаем не получалось. Но он нашел меня сам. Я терпеливо ждала возле телефона в конторе сельсовета. Но все равно междугородний звонок застал меня врасплох. Николай командирским голосом дал мне указания
-Тоня, оставь детей у стариков, а сама возвращайся в Свердловск, там решим. Меня призвали, адреса не знаю, напишу потом, когда определюсь. Целуй детей. До свидания! – всё, гудок. Приказ старшего по званию. А как мне добраться до Свердловска?


Рецензии