Увидеть звёзды

Писал для конкурса СССР 2061. Думал делать эту историю длиннее, но нет ни времени, ни желания :(

                ***
Мечта. Для меня это всегда было самым главным словом в жизни.
 Мне часто говорили, что все, во что я верю – полная чушь. Самое тяжелое, что я нередко и сам в это верил. Я помню это время как сейчас. Тяжёлые времена, я знал о них не понаслышке. Ещё до того, как красное знамя снова возвышалось над каждым государственным учреждением, до того как тысячи людей снова поверили в идею светлого будущего, я смотрел на звёзды.
Я смотрел на небо, на эти звёзды, и  мечтал увидеть нашу планету с другой стороны, хотел стать отважным космическим бродягой, который бы открывал новые планеты, и находил бы что-то невероятное. Каждый раз я думал о том, как буду открывать новые миры, получать новые знания. Но всегда это оставалось лишь мечтами.
   Даже сейчас, когда наше процветающее советское государство, казалось-бы стоит в шаге от покорения космоса, я думаю, это никогда не станет больше чем фантазией.
   Космос это наша мечта. Космос – это решётка в тюремной камере. Звёзды – это тонкие лучики света, пробиваемые из маленьких дырочек в стене. Космос – это вечное напоминание того, насколько далёк наш муравейник от солнца. Космос - это что-то вроде самой красивой девушки в школе, которая встречается с совершенно другими парнями, а ты такой, стоишь и мечтаешь, как ты покоришь эту вершину, и когда она будет тебе принадлежать. Я и сейчас мечтаю, что бы кто-то прилетел и спас нас всех, но, увы, всегда мы будем смотреть на звёзды лишь снизу вверх, потому что невозможно постичь то, что по своей сути превосходит тебя.
Тёплый и свежий воздух заставил меня отогнать мысли. Мы уже там. Я почувствовал, как кто-то направил на меня взгляд.
-Не беспокойтесь, товарищ, вы быстро оправитесь. Операция займёт около часа.
-Я всё помню, спасибо.- Я невольно улыбнулся.
   Кушетка остановилась, и я почувствовал, прикосновение холодной пластмассы к рёбрам. Я невольно вздрогнул.
-Не переживайте.-  Тут же, невозмутимым тоном произнёс доктор.- Сейчас аппарат подготовит вас к операции.
   Он кашлянул.
-Хотелось бы отметит, что операцию вам будет проводить с применением совершенно новой технологии лазерной пересадки…
   Мне тяжело было собраться и понять смысл всех его слов. Отдалённо я понимал, что вся эта его ненужная болтовня создана  только что бы попросту, отвлечь меня от собственных мыслей. Он не учёл только того факта, что человек находящийся постоянно только лишь наедине с собой не умеет отвлекаться.
-Одним словом, товарищ, можете не беспокоиться, и расслабиться.
-Спасибо, доктор. Делайте то, что должны.- По моему лицу прошла смущенная улыбка.
   Я почувствовал, как в мою кровь вошла игла. Разорвав кожу, она впилась в мою вену, выплеснув туда свой яд. Виски пульсировали, а всё моё тело тяжелело, постепенно аппарат, в котором я лежал, куда-то пропал, всё растворилось, и я…
 
                ***
 
Ох, как я люблю запах мокрого асфальта. Он чудесен. Я люблю улицы после дождя. Вот сейчас, я брожу по тёмной улице, сквозь толстый слой тумана, по бокам я вижу огромных кирпичных гигантов, улица была очень узкой, я знал этот маршрут как наизусть, так что без труда пробирался сквозь этот туман. Ох, этот туман! Я в жизни не видел ничего мрачнее и привлекательней чем он. Иногда он рассеивался и приоткрывал занавес, на котором виднелось небо. Когда-то давно, когда я был ребёнком, у моей мамы было красивое жемчужное ожерелье, ей его подарил папа. И вот однажды оно порвалось. Отец тогда с ней поссорился, и схватил её за это самое ожерелье.  До этого я никогда не мог предположить, что отец может быть таким взбешённым. И ожерелье порвалось. Я стоял, плакал, мама с папой ссорились, а жемчужинки одна за другой падали на пол.
И вот сейчас, небо, на которое мне на несколько секунд посчастливилось лицезреть  как раз и походило на тот жемчуг, рассыпанный на полу. Звёзды переливались, а Луна светила на меня этим завораживающим холодным светом. Затем туман стал более густым, и снова скрыл от меня небо.
 
Мне пятнадцать. В руках я сжимаю большой кусок дерева, на котором лежал большой белый лист,  справа от меня стоит три баночки с краской, найденные у отца у отца в гараже. Когда я с ними ссорился, я часто сбегал на эту поляну и думал о звёздах, я помнил дорогу наизусть, хотя всё же иногда врезаясь в стены, цепляясь палкой за что либо. Я прибегал сюда и начинал рисовать.
 Одну за одной.
Каждый раз всё лучше и лучше.
Картины были разнообразными. Всевозможные деревья, квартиры, звери и … звёзды. Тогда-то у меня и появились эти первые навязчивые идеи.
   Мне нужны были  звёзды, я хотел их увидеть так, как не видел их никто другой.
   А собственно как это было?
   Казалось бы, тонкая нить, которая треснула, и вот моя жизнь порвалась по шву.
   Мне двадцать. Моя первая выставка. Все ахают. Говорят, это невозможно. Одна за одной, моя рука вырисовывала новые созвездия, планеты, среди них я, такой обычный для себя, но такой великий для всех.

                ***
   -Ей, вы приходите в себя. Скажите, вы слышите мой голос?
    Конечно, я слышал его голос. За эти годы я научился распознавать самые тончайшие звуки, например хруст челюсти, или шорох сухой кожи на пальцах. Нужно было ответить на вопрос, всё болело, а думать… было больно.
-Да, я вас слышу, доктор. Как всё прошло?
   Очевидно, доктор ждал этого вопроса, по этому, начал тороторить своим звонким добродушным голосом, заранее отрепетированную речь.
-Всё прошло как нельзя лучше, вы не поверите, но при проведении этой операции риск был настолько минимален, что её мог проводить даже интерн, а то и студент. Насколько же я люблю наше оборудование, понимаете, ещё до образования Союза, когда я работал в российской клинике, я тогда был интерном, молодым и весёлый, мы даже не могли мечтать о таких технологиях в нашей стране и….
   И дальше по тексту, да, да, да. Неужели он думает, что я это слушаю, скажи мне лучше другое.
-Доктор? А когда повязку снимут?
-Через пару часов. Но вам всё равно придётся психологически к ним привыкнуть, ибо вы  давно ими не пользовались.
   Я попытался поднять голову. Доктор мгновенно меня положил на место с лёгкими возгласами:
-Лежите, лежите. Через два часа вам станет легче, и вы сможете нормально передвигаться. А сейчас я бы советовал вам чуток отдохнуть.

                ***
   Говорят после таких операций пациентам  очень трудно привыкнуть к тому, без чего жили очень долгое время.  Я в ожидании.
   Машина, не смеша двигалась вперёд. Тихо играла какая-то детская музыка. Вероятно, внучка снова включила свою любимую детскую передачу.
-Люсь, выключи, дедушка отдыхает.
 
   Я невольно кашлянул.
-Ну вот, разбудила! Неужели трудно слушать музыку в наушниках?
 -Оль, всё хорошо, я не спал. Ты забрала мою мазню?
  Оля на секунду промолчала, видимо пытаясь понять, что я подразумевал под словом «мазня».
-Ты про ту картину, которую ты написал в больнице?
-Именно.
-Да, конечно пап.
-Сейчас приедем, дашь её мне, не будем снимать повязку, пока я её не закончу.
   Оль смутилась.
-Но…разве ты не этого так долго ждал.
-Оль, как только я сниму повязку, я больше никогда не притронусь к краскам…
    Оля замолчала. Я знал, что она хотела продолжить разговор, и спросить почему именно я не хочу больше писать картины, но поняла что я всё равно не отвечу.

                ***
   Когда я был маленький, мой отец рассказывал мне о своём счастливом детстве и, наверное, благодаря этому я всегда испытывал какие-то тёплые и нежные чувства к стране, в которой я никогда не жил.
   Мы приехали домой. Дверь тихо открылась. Включился свет.
-Добро пожаловать домой, Роман. – Зазвучал голос домовой системы «рубин». Её обычно ставят для инвалидов, для комфортного пользования.
-Включи режим гостей. Набери ванну. И открой дверь в мастерскую.
-Хорошо, Роман.
   Оля с внучкой о чём-то тихо разговаривали. После чего Оля обратилась ко мне.
-Пап, можно было и не включать эту штуку, мы и сами можем всё сделать.
- С ней будет удобней. Я сейчас пойду в мастерскую, а вы располагайтесь.
    Я любил работать в тишине. Включив классический рок, вроде Pink Floyd или нашей Агаты Кристи, которую уже мало кто знает, я вырисовывал неровные линии, постоянно меняя ракурс. Меня часто спрашивали, как можно так рисовать, в моём положении, видя только чёрную пустоту. Но я никогда не видел чёрную пустоту. В те моменты я видел космос, я видел, как движутся планеты, как созвездия сменяются другими. И именно это я и отображал на полотне. Я присел на свою любимую плетёную кресло-каталку.
                ***
   Мне семнадцать. Я стою на улице. За плечами рюкзак, в руках балончики с краской. Ещё одно движение, и ещё одно, и старая стена завода превращается в часть моей большой картины. Вечер, на улице ни души, тёплый весенний ветер гоняет мусор по асфальту…

                ***
   Всё было готово. Последние штрихи были завершены. Я вытер со лба выступивший пот. Пять часов непрерывной работы. Последняя. Она должна быть идеальной. Передо мной крутиться образ. Планета, вокруг которой пролетает метеорит, справа большое облако космической пыли, где-то вдали за миллиарды лет от планеты крупное созвездие. Маленькие частички космического мусора.
-Отец, ты уже закончил? Тебе нужно сделать перерыв. –Это был Олин голос.
-Да. Сейчас. Можете входить.
                ***
    Я услышал его не сразу, это был охранник, вероятно, хотел пошутить надо мной, или испугать. Впрочем, второе получилось у него даже слишком хорошо.
    Крикнув  мне в спину: «Что ты тут делаешь» он погнался за мной. Резко прыгнув, я отскочил в сторону и побежал к забору, я точно помнил эту дорогу.
-От меня не уйдёшь, ответишь за свой беспредел…
    Втаптывая траву и мусор в землю, я бежал вперёд, пока что-то не встало у меня на пути. 
                ***
 
-Пап, это что-то невероятное.
   Я усмехнулся.
-Знайте, сейчас снимут повязку, и я всё увижу. Если вы мне врали, я сильно обижусь. Поставьте картину к окну, пожалуйста.
  Я взялся за конец бинтов. Это будет странно и страшно. Возможно, сейчас я даже ничего и не увижу. Врач говорил что сначала я всё увижу, потом будет снова темнота, а только потом в течении нескольких дней зрение вернётся на сто процентов.
   Я начал отклеивать бинт, слой за слоем. Пять секунд. Четыре секунды. Сейчас всё закончиться. Навсегда.

                ***
   Мне попался под ноги обычный кирпич, споткнувшись я летел вниз, а впереди видел гору таких же кирпичей, вперемешку с камнями. Я закрыл глаза. Далее страшная боль. Множество швов, и постепенное потеря зрения. Две попытки суицида.
   А затем я снова начал рисовать. Никто не понимал как я это делаю, и наверное не поймёт никогда. Но вот со временем они нашли этому применение. Я стал настоящей легендой своего государства, стал символом человеческой воли и таланта. И я не скажу, что не горжусь этим.

                ***
   Я открыл глаза. Темнота расползалась.  Я увидел свою комнату. Небольшая, с бежевыми стенами, и круглыми стенами, напоминающую башню. Моя семья: высокая рыжая женщина, одетая в красное платье – Ольга. Рядом  маленькая, улыбающаяся девочка – Люся, внучка.  Я посмотрел в окно. Всё осталась таким же прежним, бескрайним и загадочным. Я посмотрел на свою картину, какой же она была бледной, по сравнению с тем, что я видел за окном.  Я услышал, как Оля и Люся вышли из комнаты, оставив меня наедине. Сегодня, спустя сорок лет мне снова довелось увидеть звёзды.