Короли... Главы 7 -7 прод

                Глава 7


               Некоторые подпольные слухи, которыми так и кишит, так и множится всякое обособленное общество, Андрей раньше других членов поликлиничной тусовки мог изучить, что называется, изнутри. Когда пошли разговоры о шикарной четырехкомнатной квартире главврача, он, как всегда, больше половины списал на обычные в таких случаях побочные эффекты, вроде бабских кривотолков и пересудов, сдобренных изрядной долей банальной зависти. Он и думать не думал, что в ближайшем времени ему придется принять самое деятельное участие в обустройстве апартаментов своей начальницы. Началось всё издалека.

        С Трухновой после переезда он виделся редко, а потому каждый вызов к ней он воспринимал как ещё одну досаднейшую потерю времени. Прошли уже больше полутора лет, и каждый час, не отданный главной цели пребывания в поликлинике, воспринимался им весьма болезненно. Андрей буквально изнурял себя многочасовыми бдениями в подвале, в его затхлой, пыльной атмосфере. Гуляющие по просторам техэтажа сквозняки поднимали в воздух огромное количество взвеси из цемента пополам с гипсом. Выбираясь на улицу, Андрей после таких локальных бурь долго не мог прокашляться. По ночам же, не желая будить жену, он глухо и натужно выдавливал из лёгких в подушку остатки грязно-серых комков слизи.
       
        Наладка станков забирала всё свободное время. В деле его экономии Андрей очень быстро стал невероятно изобретателен. Он не мог по своей натуре халтурить на работе, но методы Зины Ивановны заставляли его применять ответные меры. Разложив инструменты в каком-нибудь кабинете, где требовался ремонт, он объяснял врачу, что ему требуется для починки изготовить кое-какие детали и исчезал у себя в мастерской на пару часов. Врачи не возражали против такого ритма работы.Так как прием больных велся сменами по-полдня, им было всё равно, как и когда будет произведен ремонт. Они только просили, чтобы Андрей до окончания их сменыустранил досадную протечку или поправил заевший замок.

        Для него главным было легальность отсутствия на месте работы.Когда истомленная желанием отдать какой-нибудь приказ Зина Ивановна желала его видеть, ей объясняли, где его можно найти. Зина Ивановна была женщиной тёртой и потому, чтобы застать этого лентяя на месте преступления за каким-нибудь посторонним занятием, как на крыльях летела в подвал. Но, к её великому огорчению, этого ей никогда не удавалось сделать. Каждый раз пред её светлые очи предъявлялась нужная по работе деталь, которой требовался срочный ремонт. При этом Андрей пускался в многословные сентенции, что будь у него целое изделие, то ремонт был бы выполнен мгновенно.

        В Зине Ивановне тут же просыпалось чувство самосохранения.Она, не в силах противостоять этому инстинкту, согласно кивала головой. Ей легче было свыкнуться с мыслью с бесконечными жалобами на сломанные дверные замки, водопроводные краны и прочими многочисленными брешами во вверенной её заботам недвижимости, чем расстаться хоть с малой толикой наличности, регулярно выделявшейся на эти нужды. Как следствие таких противоречий между долгом и карманом, каждый завоз купленного добра превращался в маленькое торжественное шествие, растянутое во времени на целых полдня. Поликлиничный пикап, распахнутый всеми дверьми, освобождался от груза, словно Ноев ковчег. Вынимались из него вещи и ставились тут же, загромождая сход с вестибюльной лестницы. Зина Ивановна, пересчитывала каждую упаковку и только потом разрешала вносить в вестибюль, к лифту, постоянно сверяя уносимые и приносимые свертки, коробки, ящики...

        Всё это сопровождалось выразительной мимикой со следами озабоченной усталости на её маленьком личике. Когда кто-нибудь из врачей, проходя мимо, сочувственно интересовался, чем же она вновь осчастливила родные стены, Зина Ивановна этаким скрипуче-севшим голосом молвила: - "Ах, да знаете, вот так каждую неделю, привожу, привожу, а куда только все девается, не приложу ума...". И всем сразу становилось понятно, как трудно ей, и что все эти лихие изверги вокруг не ценят её заботы о них же, неразумных.

        К этому моменту сбегался технический персонал в надежде урвать малую толику из привезённого имущества. Причём, как странное свойство таких заездов,тут же присутствовали лица, никак не могущие быть сейчас в данном месте. Объяснялось это всё элементарным чувством солидарности пролетариата. Как только свежая новость облетала находящихся в поликлинике работников совка и метлы, они бросались лихорадочно названивать своим товаркам о счастливой оказии. Все прекрасно понимали, что только сообща они могут добыть что-нибудь из купленного Зиной Ивановной техинвентаря. Вот и сбегались бедолаги в напрасной надежде на милость царицы!

        Но их упования пропадали втуне. Редкий случай выпадал им в такие моменты, и только лишь потому, что Зине Ивановне почему-либо в этот раз было сильно недосуг. То ли её ждал любовник, то ли ещё по какой надобности, - кто знает... Такие проколы запоминались её подданными надолго и впоследствии часто служили некими памятными точками в разговорах между собой: "А, да-да, помню. В тот день Зина Ивановна аккурат выдала мне тряпки и порошок, которые привезла...".

        В общем, в кульминационный момент, на лестничной площадке перед вестибюлем собиралось такое значительное количество народу, гудевших на разные голоса, что издали это собрание можно было запросто принять за небольшой митинг в честь какого-нибудь знаменательного события.
Ах, Зина Ивановна, Зина Ивановна! Лукавила она с сослуживцами. Никто из них не мог и догадываться о том, что свои парады, как талантливый режиссер, хитрая Зина Ивановна готовила загодя, продумывая каждый ход последующих событий. Что там знаменитые стратеги по сравнению с её замыслами! Попробовали бы они на пустом месте организовать что-либо подобное! С вечера наш завхоз подгоняла машину к одной из дверей на дворе поликлиники. Под покровом сгустившихся сумерек Зина Ивановна загружала в салон машины несколько объёмистых мешков, сквозь ткань которых проступали углы и выпуклости неких предметов, сильно смахивающих на коробки.
   
        Как-то, через некоторое число поездок в магазин, Андрей, разносивший весь закупленный скарб по подсобкам и кладовым, обратил внимание Зины Ивановны на тот факт, что одни из мешков он кантует уже в пятый или шестой раз. Она оборвала его на полуслове сердитым окриком: "Неси, неси, любопытный больно...".Заперев кочующую туда-сюда кладь, добавила: "Ты работай, а не ворон считай. Был у нас уже один такой счетовод... Понятно?".

        Андрей понял, что опять наступил на любимую мозоль своей начальницы. Без этого балласта все её закупки можно было унести в одной руке. Вот почему раздача "слонов" никогда не происходила в тот же день. Ему также стало ясно, почему Зина Ивановна, шагу не могущая ступить без услуг Андрея, в эти поездки старалась обходиться без него. Перед отъездом Зина Ивановна строго наказывала ему никуда не отлучаться, но никогда не брала его с собой в сам магазин. И ещё стало понятно Андрею, почему надёжный и обязательный водитель был срочно уволен и на его место, не очень-то и хлебное приняли сына Зины Ивановны. Все тайны "мадридского двора" должны были оставаться в семье!

        Бдительность, которую Андрей ощущал постоянно, утроилась после одного памятного случая. Попав однажды впросак в отношениях с Ливадией Васильевной, Андрей уже не смог вновь завоевать её расположение. Оно было и так понятно, исходя из соображений корпоративности интересов "серого люда". Ливадия Васильевна с тех памятных пор не то, чтобы не выносила Андрея, - она его ненавидела всеми фибрами своей оскорблённой души. В её голову с тех пор закралось сильное подозрение, что дело вовсе не в её женских достоинствах и статях. Нравились же они другим, и притом весьма значительному количеству мужчин! Она почему-то не могла отделаться от навязчивого чувства, что этот очкарик не из-за этого элементарно брезгует вступать с ней в какие бы то ни было отношения, помимо служебных, а потому что он сам наверняка из породы любителей себе подобных!

        Поскольку она являлась его непосредственной надзирательницей и вдобавок вела табель работы, Ливадия Васильевна не упускала такой исключительной возможности повлиять на комфортность пребывания Андрея в стенах его "галеры", к которой он был прикован своим имуществом сильнее цепей несчастного галерного раба. График его выхода на работу зиял многочисленными "отсутствиями"и в конце месяца, получая котом наплаканные деньги, Андрей хронически недосчитывался премиальных выплат. После многочисленных протестов по этому поводу, он понял бесполезность своих усилий. Ежедневные визиты на шестой этаж к Зине Ивановне по приходу на работу и после обеда, соответствующие отметки в заявочных журналах никакого результата не дали. Ответ на его усилия был весьма скорым и катастрофическим.

        В один прекрасный день Андрей поднялся наверх. Сегодня он пришел немного рановато и поравнявшись с открытой дверью приемной он, увидев Татьяну Израилевну, спросил:

        - Зина Ивановну у себя?

        Татьяна Израилевна махнула рукой в сторону кухни и сказала:

        - Обедают они все, сейчас закончат.

        Андрей поблагодарил и не спеша направился к диванам, стоявшим в небольшом холле напротив кухни. Весёлый перестук приборов о посуду, оживлённый гомон и соблазнительные запахи, доносившиеся до Андрея, рождали в его животе скуку и томление. Не в силах более переносить чувства голодной собаки у обеденного стола, он совсем было собрался уйти,чтобы вернуться попозже. Внезапно дверь в кабинет Зины Ивановны открылась и на пороге появилась Ливадия Васильевна. По её поведению Андрею стало ясно, что ей не хотелось, чтобы кто-нибудь видел её визит в кабинет завхоза. Высунувшись, Ливадия Васильевна, осторожно озираючи коридор, взглянула сначала в сторону, противоположную от Андрея и потом, поворотив голову, увидела сидящего чуть ли не напротив самого нежелательного свидетеля. Лицо её вспыхнуло и забагровело, как будто её свеклой намазали.Но Ливадия Васильевна, быстро собравшись с духом, моментально приняла решение:

        - Зину Ивановну ждёшь? Пойдем, я её позову.

        Андрей ответствовал в том смысле, что не стоит прерывать столь полезное для здоровья занятие. Но Ливадия Васильевна была настойчива и потащила недовольного Андрея за собой.

        - Зин, тебя тут Андрей спрашивает. Он сидел около твоего кабинета. Может, чего срочное ему надо. Выдь, спроси...

        - Потом, потом, - донесся до ушей Андрея недовольный голос Зины Ивановны. - Я всегда всем нужна. Пусть ждет.

        - Слышал? Сиди, жди, - с усмешкой произнесла Ливадия Васильевна.

        - Да нет, чего уж ждать-то. Если бы у неё была бы ко мне заявка, она вышла бы, а так я отметился, мне больше ничего не надо. Дел полно, пойду я.

        - Правильно, нечего протирать штаны. Надо будет, найдет тебя сама. Иди, работай.

        Сказав это, Ливадия Васильевна повернулась и, не удостаивая Андрея больше вниманием, тяжелой поступью направилась по коридору к своему кабинету.

        "Вот корова! И она туда же, - в начальнички мылится! Господи, как же они осточертели, захребетники хреновы... Интересно, с чего бы это вдруг этот монумент сегодня пропускает кормёжку?".

        Ответ на свой вопрос он получил на следующее утро. Ничего не предвещало ему неприятностей; и сон был спокойным, и чёрная кошка не перебегала дорогу, и ни из одного окна по дороге на работу не выбросили ему на голову пустую бутылку, - словом нечего из того, что у людей зовётся дурными приметами. Андрей на сегодняшний день запланировал кучу нужных дел. Оставалось только приступить к реализации задуманного, чему благоприятствовало отсутствие записей во всех журналах для заявок. Он хотел было пройти сразу же в мастерскую, но, подумав, не стал отступать от заведенного распорядка, решив заскочить на шестой этаж.
Приотворив дверь, Андрей просунул голову и спросил у сидевшей за столом завхозихи:

        - Доброе утро, Зина Ивановна, у вас что-нибудь ко мне есть?

        Та, продолжая разбирать какие-то бумаги, хранила тяжёлое молчание. Андрея это обстоятельство не удивило. Такая манера общения была характерна для Зины Ивановны. Выдержав некоторую паузу, он повторил свой вопрос. Зина Ивановна отбросила листки бумаги и, не глядя на Андрея, с плохо скрываемой злобой сказала:

        - Андрей Васильевич, я вас прошу отдать мне кошелёк, который вы вчера взяли с моего стола.

        Ничто так не поразило бы слух Андрея, как те слова, которые он только что услышал. Выпучив глаза, он стоял как вкопанный, даже не пытаясь что-либо ответить. Потом до него дошёл смысл сказанных слов и он, с интонацией нашкодившего мальчишки, сумел только произнести:

        - Какой кошелёк? Не брал я никакого кошелька!

        Прозвучало это, по меньшей мере, беспомощно и глупо, но в этот момент Андрей не нашелся что сказать. Зина Ивановна, почувствовав растерянность Андрея, истолковала её в свою пользу. Вперив неподвижный взгляд куда-то ему в переносицу, она процедила несколько слов с убеждённостью человека, фанатично уверенного в истинности своего мнения:

        - ВЫ ЕГО ВЗЯЛИ, - и затем, видимо, чтобы придать весомость своим словам, добавила: - Мне сказали, что вы заходили в кабинет во время обеда. Кошелёк пропал после этого.

        Андрей уже пришёл в себя после такого безапелляционного и беспардонного заявления. Он дождался, когда Зина Ивановна закончит и сказал уже спокойно, без излишних эмоциональных интонаций в голосе:

        - И кто же вам такое сказал? Уж не Ливадия Васильевна? Я как раз видел, когда пришел к вам во время обеда, как она выходила из вашего кабинета. Я сидел на диване, когда она вышла из кабинета и позвала вас.

        - Можешь не говорить мне всякую чепуху! Она мне и сказала, что видела, как ты выходил из кабинета...

        Андрей заметил, что Зина Ивановна в состоянии крайнего возбуждения перешла на "ты". Он удивленно спросил:

        - Что, так и сказала?

        - Да, так и сказала! - шлепнув по столу ладонью, проорала Зина Ивановна. - Мне все равно, что кто сказал, но если не вернёшь мне кошелёк немедленно, как только придёт Тамара Витальевна, пойдем к ней и будем разбираться там! Сколько лет мы работаем все вместе, а что б такое случилось! Это ж надо! И всё после того, как ты здесь появился...

        - Зина Ивановна, вы подождите волосы рвать. Позовите Ливадию Васильевну и пусть она при мне скажет, что видела меня выходящим из кабинета.

        - Чего её звать, чего звать... - Истерично причитая, Зина Ивановна сорвала трубку телефона. - Лида, иди ко мне! Тут рабочий пришёл!..

        Сопя, она бросила трубку назад и упала на стул. Не прошло и нескольких секунд, как в комнату вошла Ливадия Васильевна.

        - Лид, он говорит, что видел тебя здесь.

        Ливадия Васильевна, усмехнулась и, хотя багровые пятна на скулах выдавали её волнение, сказала твёрдо:

        - Мало ли что он сказал. Я видела, как он выходил из кабинета. Я ещё удивилась, что у тебя не закрыто и подумала, что ты здесь и заглянула. Тебя здесь не было, и я позвала тебя с кухни. Вот так!

        Андрей заглянул в глаза Ливадии Васильевны. Увидев в них насмешку и торжество, всё сразу понял.

        - Хорошо, давайте будем разбираться у Тамары Витальевны. Позовете, когда она придёт. Я пошел работать.

        - Иди, иди, и не вздумай куда-нибудь уйти. Я написала докладную и заявление в милицию. Там с тобой разберутся.

        "Боже, вот сволочь, какая сволочь...", - только и вертелось в голове Андрея, пока он спускался в мастерскую. На фоне разнообразного мата, которым непроизвольно Андрей отводил душу, подспудно сверлила мысль о том, как ловко этот рябой скифский истукан обделал это дельце. Теперь стал понятен и её принесённый в жертву обед, и наглая ложь, которой она только что, как дерьмом, обмазала его с ног до головы. И главное, что чтобы он не говорил, её слова всегда первее его будут. Она учла всё и то, что Зина Ивановна без колебаний и тени сомнения поверила её словам, было ярким доказательством точности всех её расчётов. Она мстила. Андрей много раз уже ощущал её мелкие уколы, но такую атаку надо было долго готовить. Создать ситуацию, когда он вынужден был бы ходить на отметку к завхозу, подгадать момент с открытой дверью, да так, чтобы Зина Ивановна оставила на столе казённые деньги. Да и сама Зина Ивановна вполне могла сотворить такую подлянку.Ведь то, что он ей здорово мешает, Андрею к сегодняшнему времени стало вполне очевидным. В конце концов, они могли сговориться. Хотя побудительные мотивы у них были разные, цель эти остервенелые бабы преследовали одну. В таком положении ему оставалось только одно - заткнуться наглухо и играть в молчанку, пока не перебесятся. Доказать они ничего не смогут, равно так же, как и он. Поэтому такая стратегия ему представлялась наиболее подходящей.

        Ждать вызова ему долго не пришлось. В дверь забарабанили, и когда Андрей открыл дверь, уборщица с третьего этажа сообщила ему: "Там, это... Зинка тебя зовет". Заперев подвал, Андрей, мысленно укрепив себя в своём решении, не спеша направился наверх. Его уже ждали в полном консилиуме. Помимо пострадавшей и её свидетельницы, в кабинете Трухновой, на шикарном чёрном кожаном диване разместила свои телеса вальяжная Надежда Сидоровна. За столом с деловым видом сидела непременная участница всех общественных мероприятий, наперсница хозяйки кабинета, Любовь Семёновна.

        По царившей в кабинете атмосфере, Андрей сразу понял, что ничего хорошего ему сейчас ждать не придётся. Трухнова, едва Андрей вошёл, без предисловий сказала:

        - Зина Ивановна, вы говорите, что кошелёк у вас пропал, после того, как там побывал Андрей Васильевич. Вы это сами видели?

        - Нет, я не видела сама. Я обедала. Лида мне сказала.

        - Ливадия Васильевна, это точно?

        - Что точно? - встрепенулась сестра-хозяйка.

        - Ну, вы говорите, что видели, как рабочий входил в кабинет в отсутствие Зины Ивановны?

        - Да, я видела.

        Трухнова повернулась к Андрею.

        - Что вы на это скажете?

        - А что я могу вам сказать? Зашёл в кабинет, взял со стола большой, серо-буро-малиновый в крапинку кошель и ушёл.

        - Тамара Витальевна, что он за ерунду тут несёт! - Зина Ивановна аж подскочила на месте.

        - Не больше, чем та лапша, которую вы вешаете на уши. Я все время, после того, как поднялся сюда, сидел на диване напротив кухни. Я думал, что Зина Ивановна вот-вот выйдет и потому хотел встретить её сразу же у двери, что бы потом её не искать. Мало ли, может быть, она уедет куда.

        Андрея перебили сразу несколько голосов. Поморщившись, Трухнова, повысив голос, сказала:

        - Ну всё, тихо! Зина Ивановна, скажи мне, у тебя дверь кабинета была не заперта?

        - Ну конечно, а то как же он зашел бы туда!

        - Хм, - покачала головой Трухнова. - И ты хочешь сказать после этого, что у тебя что-то пропадает?! Он, - Трухнова кивнула в сторону Андрея, - или не он, - какая теперь разница, если у тебя все нараспашку, - заходи, кому не лень! Ты же знала, что сегодня с утра был приемный день, и здесь была масса народу. Мало ли кто мог зайти к тебе! Предъявлять претензии к одному человеку теперь просто смешно. Сама виновата! Доказать, он взял деньги или не он невозможно, и нечего после руками махать. Я не могу сомневаться в честности кого-то только потому, что вы вообразили себе бог невесть что. Ещё раз говорю - сама виновата.

        - Тамара Витальевна, но ведь раньше не было такого никогда. Что ж теперь и доверять никому нельзя, - недовольно пробурчала в поддержку Зины Ивановны со своего места Надежда Сидоровна. - Иногда нужно выскочить на пару минут, так что же, каждый раз дверь запирать?

        - Да, теперь каждый раз запирать! Раз не было, так случилось, нам всем наука. Всё, на этом закончим.

        - Тамара Витальевна, я могу идти, - спросил Андрей и, получив утвердительный ответ, вышел в коридор.

        Но ситуация, которая так благополучно разрешилась для него, имела продолжение совсем с другой стороны, о которой Андрей не мог даже иметь представления. Несколько дней прошло, прежде чем оскорбленная во всех своих лучших чувствах Зина Ивановна, смогла общаться с Андреем в рамках служебных отношений. Даже бесстыжая Ливадия Васильевна смогла гораздо быстрее войти в этот режим, сделав вид, что она обозналась, когда якобы видела входившего Андрея в кабинет завхоза. Так, по крайней мере, она объяснила ему свои действия. Теми же мотивами она обосновала свое присутствие в вышеозначенном кабинете, когда не нашла там Зину Ивановну, которую, так же как и Андрей, искала по делу. Так или иначе, всё вошло в скором времени в русло и накатившаяся волна других проблем, начисто стерла из его памяти это неприятное событие.


Слухи и разговоры про царские апартаменты уважаемой Тамары Витальевны, наконец-то, получили реальное воплощение в виде завозимых в подвал материалов и прочего оборудования. Вот когда Андрей познал настоящий размах и объём истинного "евроремонта". Он никогда не заблуждался насчет доброты Тамары Витальевны, но то, что ему пришлось перенести в последующие три с лишним месяца, иначе, чем рабством назвать было нельзя. До него постепенно стало доходить, в чём же собственно состояла корысть владетельной госпожи Трухновой в отношении его персоны. Первоначальные наивные предположению по поводу нежелания выносить сор из избы развеялись как дым в первые же две недели после памятной местечковой разборки по поводу кражи кошелька.

        Несколько дней спустя после этого Андрей был вызван Зиной Ивановной наверх и отправлен в кабинет Трухновой. Тамара Витальевна встретила его с необычной для последнего времени любезностью. Поинтересовавшись, много ли у него на этот день заявок, она попросила его помочь ей в доставке с тор говой базы паркета и кафельной плитки, которые надо будет привезти в поликлинику. Сделав серьезное лицо,Трухнова посе-товала на то, что её мужу трудно будет за всем уследить и его помощь будет очень кстати. Если он будет так любезен.

        Андрей, конечно же, был сама любезность и сказал, что всё будет сделано в наилучшем виде. Расшаркнувшись, он чуть ли не добавил: "не извольте беспокоиться", но решил, что это будет уже перебор, а сердить Трухнову Андрею сейчас не хотелось. Тамара Витальевна осталась довольна. Она только добавила, что муж подъедет часам к трём и они смогут поехать на базу.

        Муж Трухновой, Аркадий, человек с круглым, маловыразительным лицом, и несколько вялой манерой общения, приехал с большим опозданием, где-то около шести часов. Андрей всё это время просидел в мастерской и потому не был к нему в претензии, но так как рабочий день уже закончился то Тамара Витальевна, принимая во внимание это обстоятельство, всё же попросила Андрея съездить на базу. Придав голосу немного шутливой интонации, на полуулыбке, она пообещала ему отгул к ближайшим праздничным дням. Судя по тому, как она это сказала, Андрей понял, что его праздник будет несколько омрачён тщетными ожиданиями обещанных царских щедрот.

        Следующие два часа протекали по всем известному сценарию. База есть база,- оформление, отгрузка материала, а перед этим его отбор и оплата съели немало времени. А если добавить приличный хвост из очереди разнокалиберных автомашин, неспешную перебранку грузчиков, которые в перерывах между ней немного занимались и погрузкой, то можно сказать о некоторой доли везения, что они к поликлинике подъехали ещё засветло.

        Но страдания бедолаги Андрея на этом не закончились. Аркадий, сославшись на крайнюю необходимость сделать несколько звонков, исчез наверху, предоставив Андрею великолепную возможность поднакачаться к очередному чемпионату бодибилдинга. Двести килограммов кафельной плитки и чуть менее трехсот с половиной килограммов увесистых упаковок с паркетом,- это, знаете ли, путь чуть ли не к чемпионству в этом виде спорта.

        Аркадий появился минут через сорок, в сопровождении какого-то амбала. Андрей как раз к тому времени вытаскивал последние две упаковки из кузова газели. Остальные он уже успел перетащить в подвал. Увидев такое состояние дел, Аркадий издал несколько невразумительных звуков, разводя в стороны свои холеные, пухлые ручки. Что касается его спутника, то тот, уставившись на пустой кузов, пару минут соображал, что бы это значило. Когда до него дошло, что в его услугах не нуждаются, он повернулся к своему работодателю и сказал:

        - Ну ты чё, в натуре, мужик, ты меня с работы сдёрнул, посмеяться, что ли? Так не пойдет! Плати неустойку...

        После краткого препирательства, Аркадий вытащил полсотни и протянул их амбалу. Ни слова больше не говоря, тот сунул их к себе в карман и, пробурчав что-то, удалился.

        Андрей, расценил сей момент, как весьма благоприятный для своего кармана, но не тут-то было. Аркадий отозвал в сторону водителя, который всё это время просидел в кабине и после короткого разговора отпустил его. Оставшись наедине с Андреем, Аркадий рассыпался в благодарностях. Затем, припомнив слова, сказанные накануне его благоверной он выразил свое пожелание хорошо провести так удачно подвернувшийся отгул. На сём, расценив свою миссию вполне законченной, Аркадий пожелал Андрею всего хорошего и отбыл восвояси.

        - Вот те на! - разочаровано сплюнул Андрей,- Хлыщ - на морде прыщ!

        Выразив таким образом свое отношение к личности Аркадия, Андрей побрёл мыться и переодеваться. Сбросив робу, кото-рую было хоть выжимай, он залез в самодельный душ. Простояв под ним бездумно не шевелясь, минут пятнадцать, Андрей вяло пропустил пару мыслей, анализируя сегодняшнийдень: "Мало того, что все планы псу под хвост, так устал как собака, да ещё получил плевок в лицо за свой труд! Что делается! И ничего изменить нельзя, разве только не послать всё к такой-то матери!". Эта пара мыслей породила еще пару, крутившихся рефреном в голове последнее время: "Вдобавок, образовалась ещё одна мерзопакость со стороны этой злобной шавки, этой уёмищи Зинки. Стоит только включить станок для наладки, как она врывается в подвал, устраивая несусветный ор по поводу шума, который, якобы, стоит по всей поликлинике!".

         То, что это полная чепуха, Андрей установил давным-давно, проверив многократно силу звука, издаваемого пилой и фрезами. Всё было не более шумно, чем гул пчелиного улья, потревоженного пасечником.
Он чувствовал, что вокруг него смыкается кольцо обструкции, возводимое завхозихой по причине, одной только ей известной. За всё время работы, Андрей ничем не мог помешать ей, ибо их деятельность нигде не пересекалась, но вот, подиж ты, чем-то он не угодил! Чем же - это оставалось для него полной загадкой. Все причины, породившие эти отношения, он узнал много позже. А пока, трепыхаясь, словно муха в паутине, он старался быть расторопным, услужливым и всегда готовым к исполнению любых прихотей его многочисленной начальственной орды.

        Здание поликлиники, которое по насыщенности сантехническим оборудованием превосходило всякие нормативы, требовало для своего обслуживания массу времени. Вся сантехника, установленная в кабинетах и процедурных комнатах, была, мягко говоря, второй свежести. Подавляющая часть кранов были до этого где-то использованы, либо устарели и потому сыпались они по нескольку штук каждый божий день. Поначалу, какой-то там месяц, все держалось на нормальном эксплуатационном уровне, но пото-о-м!..

        В общем, Андрей через пару месяцев возопил благим матом и побежал наверх, выяснять пределы своих служебных обязанностей. Там-то ему в первый раз показали Кузькину мать и больше всех, как самое заинтересованное лицо, усердствовала в этом желании Зина Ивановна. Доказывая друг другу свою правоту, они немало наговорили лишнего. Вероятно,тогда-то и пробежала между ними, - по своей величине скорее похожая на пантеру, - злобная, черная кошка.

        Уже через год, после начала своей трудовой деятельности в новой поликлинике, Андрей успел собрать обширную коллекцию препон, стоявших на пути осуществления его планов. Невероятная загруженность работой, - и сантехника, и столярка, и электрика вкупе с бесконечными погрузо-разгрузочными работами,- не давали вздохнуть, не то, что бы приступить к своим делам. Работая урывками, пропадая все выходные и праздничные дни в душно-пыльном подвале, Андрей видел всю мизерность результатов своих усилий.
И вот теперь новая напасть. Утром следующего дня, едва он появился на шестом этаже, как заполошная Зина Ивановна, чуть не сбив его с ног, выскочила из секретарской.

        - Андрей, ты сейчас очень нужен. Звонила Тамара Витальевна и просила немедленно на тележке начать возить к ней домой кафельную плитку, что вчера привезли! - Проорав, по своему обыкновению всю эту фразу залпом, она, не дав ему вставить ни слова, проорала ещё: - Всё бросай и немедленно начинай возить. У неё ждут рабочие дома!

        - А как же в хирургии, в операционной, - краны сняты?! Воды-то нет.

        - Ничего, съездишь, отвезешь, что надо и после обеда сделаешь!. Пока в смотровой перебьются!

        В мастерской Андрей в сердцах швырнул сумку с инструментом на стол и уселся. День, судя по тому, что предстояло сделать, будет потерян напрочь. После таких физических экзерсисов вряд ли останутся силы, чтобы заняться своими делами.

        За последнее время такая ситуация стала пугающе частой. Был ли в этом перст судьбы, её предвидения краха всех усилий и надежд Андрея,- может быть, но увидеть такое бесславное окончание своей трудовой эпопеи тогда ему не было дано. Сам он относил все потери времени и к досадным помехам, не более. И только в финале, оказавшись у разбитого корыта, он понял, что заметь тогда эти первые звонки, сколько усилий и времени можно было спасти для дела...



Квартира, поселясь в которой Тамара Витальевна воплотила свою нежно лелеемую, давнюю сокровенную мечту о роскоши, находилась в необыкновенном доме.

        Высокая одноподъездная башня, фасадом выходящая на широкий бульвар, украшенный прудами, за которыми угадывались просторы Марьинского парка и Москвы-реки,- одними этими качествами должна была радовать душу и веселить сердце любого горожанина. Но если присовокупить к немалым достоинствам местоположения дома ещё и необычайно редкое совпадение в одной точке пространства трех сочетаний, трех китов, на которых основана жизнь любого из нас,- дома, метро и работы, то сразу станет понятно, каким удачливым человеком можно было считать Тамару Витальевну.

        Если выглянуть из окна счастливой обладательницы квартиры, то можно невооруженным глазом увидеть заветную, светящуюся красным неоном букву "М", а если посмотреть чуть правее, то ваш взгляд непременно увидит и величавое, восьмиэтажное здание лечебного центра, в просторечии почему-то именуемого просто поликлиникой.

        Раньше Тамара Витальевна и думать не могла, что её не престижное, малогабаритное жилище можно было путём некоторого мысленного усилия превратить в нечто из области мечты. Это походило на чудо, настолько невероятно быстро она претворила свои задумки в явь. Проницательность читателя делает излишним подробные разъяснения по поводу такой квартирной пертурбации, но автор не может удержаться, чтобы не добавить несколько штрихов к этой великолепной картине современного действа из мира потусторонних явлений.

        То, что раньше называлось жилищем уважаемого человека, то бишь Тамары Витальевны Трухновой, иначе как позором для столь достойной и известной во всем микрорайоне личности назвать было нельзя. Такой человек, имея обширные знакомства, в силу своего положения вынужден принимать у себя кое-кого из значимых личностей мира сего. Тут поневоле задумаешься об имидже, репутации делового человека и прочих атрибутах, сопутствующих тому, что там, наверху, называют "nobles oblige".

        Хорошо продуманные планы тем и отличаются от известных маниловских прожектов, что имеют все шансы претвориться в жизнь. Правда, осуществимо это лишь при некоторых материальных условиях, которые в народе именуются "налом", а в том мире, где существуют суровые законы его добывания, зовутся несколько непривычно для обывательского уха "капустой". Вот и пришлось нашей достойнейшей Тамаре Витальевне заняться на некоторое время сугубо прозаическим делом добывания этой самой "капусты".

        Не будем вдаваться в секреты выращивания этого "овоща". Скажем только, что наша героиня была весьма смышлёной по части обнаружения тех плодороднейших мест, где обильно произрастает столь любимое всеми "капустно-бумажное" растение. И самый главный свой огородик она, путём мощных мозговых атак, сумела разбить в стенах вверенного её попечительству родного здания новёхонькой поликлиники.
Если бы мы задались целью изучить блестящий стиль и грандиозный опыт Тамары Витальевны по части, так сказать, экзотического раздела обширной науки ботаники, то мы смогли бы смело причислить нашу талантливую патронессу к великим учёным в этой области человеческого знания. И пусть нас не смущает сильный финансовый аромат, исходящий от её обильного урожая. Специфика и направленность её деятельности предполагали именно такой пряный душок, исходящий от экзотических плодов, взращенных трудолюбивыми руками Тамары Витальевны.

        А сейчас, дабы не сильно отклониться от главной темы этой главы, автор вынужден оборвать столь увлекательную беседу по поводу вечно животрепещущего финансового вопроса. Поверь, нам ещё представится немало возможностей в дальнейшем для изучения богатого опыта нашей героини в сей стороне жизни. Посмотрим-ка лучше попристальнее на то пространство, которое преобразовалось в великолепную четырёхкомнатную квартиру в результате некоторых усилий госпожи Трухновой.

        Удивительно не то обстоятельство, что Тамара Витальевна стала владелицей шикарных апартаментов, а то, что в означенном доме в принципе не существовало квартир столь объёмной кубатуры. Любой из проживающих в этом доме жильцов сделает круглые глаза, если его спросить о наличии единого пространства размером в четыре комнаты плюс удвоенные удобства в дополнение к двум просторным кухням. Он тут же станет клясться и божиться, что у вас неверные сведения по этому вопросу и что он бьется об заклад на что угодно, если он не прав. Конечно, корыстный и азартный человек, не сходя с места так бы и сделал, заключая пари на несусветные суммы. Может быть, он сумел бы таким образом сорвать хороший куш, пользуясь незнанием доверчивых простаков, но одна закавыка помешала бы ему осуществить столь легкий и простой способ добычи изрядного количества денежных знаков.

        Вот тут и встаёт в полный рост та самая закавыка, которая сводит на нет чудный способ зарабатывания денег. Хоть квартира и существует в реальном измерении, но кто ж туда пустит для удостоверения правоты одной из спорящих сторон! Это ж не музей какой-нибудь, чтобы, хотя бы и за плату, водить туда толпы любопытствующих. На то и существует право частного владения и мало кому понравиться, если с утра до ночи группы глазеющих на вашу частную жизнь граждан, шлялись и путались под ногами. Разве что образовать пополам с Тамарой Витальевной какое-нибудь закрытое акционерное общество и стричь помалу с любителей поглазеть на красивую жизнь.

        Но нет! Не пойдёт на это Тамара Витальевна. Не потому что она брезгует мелкими брызгами от финансового дождя. И не потому, что этот способ зарабатывания чем-то зазорен перед остальными. Причины той самой закавыки, которая, как гора гималайская стоит на пути, кроются намного глубже, чем может спервоначалу показаться невнимательному взгляду.

        Как и любой медик, ценящий завоевания просвещённой санитарии, Тамара Витальевна была женщиной весьма строгих правил личной гигиены. Что толку от той денежной мелкоты, которую и прибылью назвать-то нельзя по сравнению с убытками, которые непременно понесёт её гнёздышко в результате постоянных визитов уличных посетителей. Грязная обувь, пыльная одежда, сумки или, не дай бог, тележки с грязью на колесах, цыкающие слюной по углам мятые типы, роняющие пепел с сигарет, зажатых во рту, - это ли не бедствие для её ухоженных полов, для стен и потолков, дверей и мебели, которые каждая стоят по отдельности больше, чем вся толпа, перебывавшая за день!

        И всё же не это оказалось бы непреодолимым препятствием на пути столь оригинального способа зарабатывания денег. Автор вынужден признаться, что и он чуть было не пропустил самую потаённую причину беспокойства Тамары Витальевны.

        В глубине души Тамара Витальевна опасалась не мято-грязных типов, ни старушек, зашедших погреться в лютый зимний вечер, ни шумных ватаг студентов, ради прикола решивших посмотреть кто же это за такой клёвый парень, избравший такой способ общения с народом, ни прочего праздного люда. Опасалась она особого контингента посетителей, после которых не грязь пополам с мусором придется выносить из квартиры. Последствиями такого посещения непременно явились бы всем известные почтовые послания с приглашением посетить места, весьма скорбные для многих богатых мира сего. И вопросы, которыми будет густо усеян лист, потребуют чёткого ответа на предмет законности владения содержимым её драгоценной квартиры, включая саму оболочку, то бишь стены родимой квартиры.

        Если бы Андрея спросили, правомочно ли задавать подобные вопросы по этому поводу такому уважаемому человеку, как Тамара Витальевна Трухнова, то он вряд ли смог дать однозначный ответ. И в самом деле, что можно сказать в её адрес, если доподлинно известно безмерное трудолюбие и усердие в делах госпожи Трухновой. Разве не учили нас с самого детства, что усердие и трудолюбие вознаградятся по делам вашим? Конечно, разный вклад в дело и усилия определят конечный результат вашего благосостояния, но предвижу вопрос со стороны какого-нибудь дотошного читателя: "Как же так - я всю жизнь положил на благо родного государства и имею в старости от него только ведро болезней и три рубля на лечение их?". А это, уважаемые, всё зависело от того, что в жизни вы предпочли - спокойную и размеренную работу за вознаграждение, определенное государством, как и положено вашей должности и заслугам, либо тяжкий, каждодневный труд, полный опасностей и нервных стрессов на пути обхода положенных законом легальных способов созидания своего благосостояния.

        И всё же нашему герою повезло куда больше, чем предполагаемым спорщикам, заключившем пари по поводу наличия в их доме такой жилплощади. Андрей, хоть и сетовал на судьбу, транжирившую его время на обустройство квартиры Тамары Витальевны, но вместе с тем получил редкую возможность лицезреть истинные шедевры дизайнерских, мебельных, и прочих сантехнических изысков, заключённых в шикарных четырёхкомнатных апартаментах.

        Только ради чистого искусства следует взглянуть хоть одним глазком на это чудо мебельных интерьеров, бездну вкуса и шарма, заключенных в открывшейся изумлённому взору панораме. Проявим же чувство такта и, не замечая некоторых недоделок, войдём в прихожую, открыв массивную, прекрасного легкого и бесшумного хода, отделанную великолепного цвета и фактуры материалом, широкую дверь.

        Мы, наверное, не сразу сможем избавиться от легкого шока, которому подвергнется наша слабая конституция, видевшая всякие прихожие, но что б такие!? И, чтобы охранить наш взор от пугающего пространства, невольно опустим наши глаза долу и в следующий момент поймем, что напрасно это сделали. Ибо взор наш тут же провалится в зеркальную бездну отполированного мозаичного паркета. Покажется вам, что стоите вы не на тверди прочных его брусков, а парите над ослепительной красоты цветами райского сада, коимивыложены узоры, попираемые вашими ногами сандалово-кипарисовой поверхности. И только попривыкнув к такой сверхиллюзии, вы сможете, уперев покрепче дрожащие от напряжения колени, в усилии удержаться на скользкой поверхности, обвести замутнённым взглядом окрест лежащие пространства.

        Сначала вам бросится в глаза где-то метрах в пяти-шести некое подобие раскоряченной человеческой фигуры. Что-то знакомое покажется вам в её напряженной позе.Но, только пошевелив рукой, вы поймете, что видите себя в отражении огромного, во всю противоположную стену, зеркале. И там же, в этом столь чистого воды зерцале, что теряется ощущение физической преграды, вы, наконец-то, различите стоящие в некотором отдалении от вас пуфики изящной китайской работы, инкрустированные столики, и прочие предметы, приличествующие местонахождению. Мягкий свет, источающий матовую дымку, скрадывающую расстояние, даст вам возможность через некоторое время увидеть и остальной антураж.

        Не спешите торопливым взором сразу охватить остальные уники этой залы, ибо по своему размеру и красотам, заключённым в ней, именно такой статус более приличествует помещению, в котором вам посчастливилось сейчас находится, чем скромным и убогим "холлам" наших урезанных до безобразия, квартир. Ваш взгляд наверняка остановиться на отделке стен таким невероятным материалом, что любые, самые шикарные обои наших магазинов покажутся вам упаковочной бумагой. Не стоит напрягать свой мыслительный аппарат в вычислении их стоимости. Такой эсклюзив может существовать в природе только в единственном авторском исполнении и потому несоизмерим с вульгарными материалами, покрывающими стены квартир подавляющей части городского населения.

        Но что стоит вся эта настенная роскошь в сравнении с теми частями залы, где по всем признакам должны находиться двери, ведущие в остальные просторы квартиры, которые и комнатами назвать как-то неудобно из-за их протяжённости и объёма. Они только потому не бросились сразу в глаза, что внешний вид этих шедевров мало походил на то, что в обиходе зовётся дверьми. Эти резные рельефные массивные рамы, чудесно гармонирующие с интарсией, искусным рисунком коей покрыта вся филёнчатая часть дверей, производит впечатление картин старых мастеров, по меньшей мере, фламандской школы.

        Нет слов, чтобы сказать, как хороши сюжеты, запечатленные кусочками благородных сортов дерева на этих обширных, (чуть было не сказал "полотнах") поверхностях, высотой в два с лишним метра, двустворчатых дверях! Если бы нам было позволено, то вооружившись мощной лупой, можно было бы часами разглядывать прелестные тонкости работы искусного мастера, с таким тщанием выложившего прихотливые извивы сюжетных ходов рисунка. Боже мой, знающий человек дорого бы дал за то, чтобы хоть одним глазком увидеть подобное совершенство!

        Но то знающий человек, в котором при виде произведения искусства просыпается лишь чистое эстетическое чувство. Совсем не те эмоции пробуждаются в нас, простых обывателях, которым вынь да положь в то место, откуда это было взято, а, тем более, узнав, сколько это стоит! Проза жизни, господа, неудобоваримая штука и редкий человек избежит её крутых объятий с тем, чтобы остаться самим собой в любых обстоятельствах. Не будем же осуждать себя и ближних своих за такой взгляд на вещи, тем более что есть люди, род деятельности которых заставляет задавать эти сакраментальные вопросы.

        Теперь станет понятно, почему Тамара Витальевна ни за какие коврижки не согласилась бы устроить в своей квартире филиал музея быта "новых русских". Ведь то, что нам посчастливилось увидеть глазами ошеломленного Андрея, было только верхушкой айсберга, скрывавшегося в остальных залах сокровища. Хотя он к этому времени подключился к обустройству жилища своей патронессы, видеть пришлось не так уж и много. Таская паркет и плитку, ящики с мебелью и кухонным оборудованием, привинчивая бра и светильники, которые ему доверили монтировать высочайшим повелением, он всё же мог в редкие моменты через открытые по какой-либо надобности двери других комнат видеть умопомрачительную красоту их убранства. Но и того, что было доступно его взору, составляло значительную материальную ценность, и поэтому любой из налоговых инспекторов вправе был бы задать банальнейший вопрос: "А скажите мне, господа хорошие, есть ли у вас законные средства на владение этим имуществом?".

        И он был бы тем более вправе задать этот жесткий вопрос, узнай он, что основные средства к существованию приходятся на долю хозяйки этой немеряных размеров квартиры. Её супруг не мог похвастаться столь значительной финансовой долей, вносимой в общую семейную копилку. Перебиваясь случайными заработками от своего хилого бизнеса, Аркадий Мамлюкович был, что называется на подхвате и скромно пребывал в тени своей оборотистой супруги.

        Тамара Витальевна могла бы изменить такое положение дел, но оно её устраивало по многим причинам. В любой момент она могла цыкнуть на возроптавшего муженька, и всё становилось на место. Править бал Тамара Витальевна хотела единолично и поэтому не допускала ни малейших поползновений её дражайшего супруга в попытках расширить круг знакомых, принимаемых в их доме, за счёт своих приятелей. Тамара Витальевна воспринимала такие намерения, как необдуманный повод для лишних пересудов в адрес их не совсем подобающего владения несметным богатством с точки зрения их положения в обществе.

        Тамара Витальевна была, как всегда, права, замыкаясь в своей квартире, подобно моллюску, во избежание расползания таких мнений среди их знакомых. Что ж, за отсутствие тороватости их не осудят, мало ли причин у людей не приглашать в свой дом кого бы то ни было. Но вот наличие такой роскоши, по мнению даже самых близких людей, есть крайний до неприличия вызов всем им. И тогда зависть, черной змеёй оплетая сердца и души тех, кто ещё совсем недавно делился с ними последней новостью, сделает их изгоями в обществе на веки вечные. И такое положение изменить никто будет не в силах, разве только что какое-нибудь бедствие, вроде пожара, снова не уравняет Тамару Витальевну в глазах нужных ей приятелей и знакомых.

        Все они, то бишь приятели и знакомые, люди большей частью добрые сердцем и душой, стали бы в тупик от созерцания такого элитного убранства огромных пятикомнатных апартаментов их давней приятельницы, которую они знали, как облупленную, уже многие годы. И если они не задали впрямую вопрос, который как огромная горящая свеча возник в их потрясённом сознании, то мысленно он прозвучал бы как непроизвольный крик изумления: "Как, откуда!? Откуда у главврача районной поликлиники, у которой нет даже частной практики, появилось такое богатство!?"...

        О, глупые и ленивые существа! Да какое вы имеете право задавать подобные вопросы человеку, у которого одного ума и энергии хватит на сотню таких как вы! Да что сотню! Тысячу, и не одну! Вот вам ещё один пример, ничтожные, проявления гения Тамары Витальевны во всём своём величии и красоте.
Не было бы сейчас ни пересудов, ни повальной зависти, если бы в свое время наш удивительный матриарх не сотворил комбинацию, которой по изяществу и продуманности ходов не сыскать равных в мировой литературе.
Когда пришло время, сделавшее дальнейшее проживание дружной четы в их старой, негодной ни на что однокомнатной квартирки, - ну разве только для того, чтобы было где переночевать, - Тамара Витальевна крепко задумалась над исправлением этой вопиющей ситуации. Все те условия, о которых автор осведомил вас, господа, вначале главы не давали всеми уважаемой госпоже Трухновой покоя ни днём, ни ночью, лишая душевного равновесия даже в рабочее время, что, не способствовало полноценному отправлению очень ответственных должностных обязанностей главврача районной поликлиники. Пришла пора менять старые одежды, как меняет выросшая из своей тесной шкуры любая змея.

        Тамара Витальевна, пораскинув мозгами и прикинув свои финансовые возможности, пришла к выводу, что ей вполне по силам приобрести приличную двухкомнатную квартиру. Так как в её планы не входило смена района, то это обстоятельство значительно упрощало дело. Квартир в их районе хватало с избытком, на любой вкус и кошелёк и поэтому Трухнова в течение короткого времени сумела подобрать несколько вариантов, которые ей были любезно предложены солидной риэлтерской конторой. Правду говорят, что специалист знающий своё дело, да, вдобавок, и сидящий на своём месте способен искусить даже черта. Что уж говорить о людях, которым в силу слабостей своих, влекомых жгучим желанием выбрать из двух вариантов за те же деньги, ну или почти за те же, конечно же, тот, который и престижнее и как-то солиднее, было не чуждо и Тамаре Витальевне.

        Пройдоха агент, прекрасно знал кто перед ним. После того, как была осмотрена двухкомнатная квартира, которую он бегло, с чувством легкой иронии и пренебрежения показывал своей клиентке, так, между прочим, с легким замиранием в голосе, указал на дверь соседней квартиры и сказал:

        - А вот здесь мы приберегаем особый вариант, для клиентов, понимающих толк в элитном жилье. Я могу вам показать, что это за прелесть, - и, видя, что его клиентка пребывает в нерешительности, торопливо распахнул перед ней двери.

        Надо ли говорить, как была заворожена Тамара Витальевна открывшимся перед ней великолепием просторной трехкомнатной квартиры. Она задумчиво переходила из одной комнаты в другую, или, остановившись в проёме двери, медленно окидывала взглядом панораму пустого комнатного пространства. Взгляд её туманился, легкая поволока приглушала яркий блеск карих глаз. Что ей виделось в этот момент? Может быть, её посещали видения будущего уютного гнездышка в его нынешнем образе, кто знает? Одно известно доподлинно,- Тамара Витальевна через месяц стала владелицей невероятного количества квадратных метров, уложенных в прекрасно распланированную трёхкомнатную квартиру.

        Уладив финансовые дела при помощи ссуд, одалживания взаймы и известной доли коммерческого везения в своих предприятиях, Трухнова первое время находилась в состоянии лёгкого транса. Её постоянно посещали мысли о фортуне, которая так удачно распорядилась её желанием, но к этой, вполне понятной стадии первоначальной эйфории, примешивалась какая-то неприятная нотка. Что-то беспокоило её чувствительные фибры души, не давая почить на заслуженных лаврах и насладиться исполнением самого сокровенного желания многих лет жизни.

        Может быть, это говорила в ней извечная неудовлетворённость творчески одаренной натуры, которой чувство покоя неизвестно изначально. Она попыталась было проанализировать свои смятения, и, несмотря на самый тщательный и глубокий самоанализ, Тамаре Витальевне долго не удавалось зацепиться за что-нибудь существенное, что дало бы возможность избавить душу от гложущего червячка сомнения. Она перебирала все варианты, которые могли бы стать причиной ложки дёгтя в её праздничной бочке мёда. И, наконец-то, её усилия увенчались успехом. В один прекрасный день она чётко осознала, что не давала ей покоя мелкая, ничтожная по своей сути, но невероятно пакостная по силе воздействия мыслишка.

        Ведь такая же квартира, - ну, чуть может похуже, но тоже трёхкомнатная, - есть и у Надежды Сидоровны, и у Зины Ивановны и ещё у пары-тройки таких же заурядных личностей, с которыми ей ну просто негоже равняться! Не для того столько лет она терпела унижения, испытывая почти что физическую боль по поводу ущербности её жилища и положения в обществе! Эта чудовищная неувязка мешала Тамаре Витальевне как бельмо в глазу.

        И что же теперь!? Она сумела только, в результате титанических усилий, лишь сравняться со своими подчиненными! Так не бывать же этому!

        Тем и отличалась Тамара Витальевна от прочих мелких людишек, что как невероятной мощности компьютер, в те моменты, когда ум её решал поставленную насущную задачу, где-то подспудно оформлялась в подсознании следующая. Эта редчайшая способность позволяла ей безошибочно выбирать наикратчайшие и верные пути в преодолении всевозможных терний и препон. Таким путём мог стать самый естественный и вместе с тем непростой способ разрешения своего неудовольствия таким положением дела - увеличение жилой площади за счёт смены этой квартиры на более вместительные апартаменты. Что и говорить, проблема была не из простых и госпожа Трухнова провела немало времени в раздумьях по этому поводу. Пока суд да дело, пока это мучительное состояние не оставляло её ни днём ни ночью, Тамара Витальевна не могла даже и пальцем пошевелить, чтобы приступить к запланированному "евроремонту" своей, теперь уже казавшейся тесной и постылой квартиры. Она была в невероятном огорчении и расстройстве чувств от невозможности поступить самым простым образом - присмотреть квартиру метражом поболее и, доплатив за разницу вновь приобретаемых квадратных метров, избавить себя от головной боли.

        Причин, препятствующих осуществлению этой идеи было несколько, но самой неприятной из них, был финансовый тупик. Тамара Витальевна была, что называется, в долгах, как в шелках и в ближайшие два-три года свободных сумм, для воплощения этого элементарного хода не предвиделось ниоткуда. Возникавшие по ходу дела мысли, были частью похожи на грёзы, в которых неизвестный инвестор предлагал свою помощь и, оказав её, напрочь забывал об этом. Другой частью усиленного мыслительного процесса были вполне мистические предположения о возможности продажи своей души дьяволу, если бы только тот существовал на самом деле. Были и вообще такие фантазии, о которых-то даже и упоминать не совсем тактично, чтобы не уронить реноме нашей героини. Теперь можно понять, до чего дошла несчастная женщина, решая извечный вопрос лучшего обустройства своей бренной плоти в этом мире. Но всё кончилось разом. Решение,такое же простое, как масленичный блин, пришло как озарение!



                Глава 7 (прод.)


        В одно чудесное утро Тамара Витальевна, выходя из новоприобретённой квартиры, столкнулась на лестничной площадке с новым соседом. Ей и раньше приходилось видеть эту, неопределенных лет и согбенного вида, особу мужского пола. Непременным атрибутом его появления была непередаваемая смесь ароматов, из которых все же явственно различимыми компонентами были жуткий алкогольно-табачный перегар, изрядно сдобренный крепким настоем мочи давно немытого тела с прокисшей вонью двухнедельного винегрета и протухшей селёдки. Шарахнувшись в сторону, насколько это было возможно, Тамара Витальевна с ужасом подумала, что вот это недоразумение, будучи волей судьбы её соседом, ещё много попортит ей нервов и здоровья. Хитрая бестия агент, конечно же, ни словом не обмолвился о таком подарке, улучив момент для показа квартиры, когда этот яркий экземпляр отсутствовал по своим надобностям.

        Сосед, причудливо изогнувшись, осклабился:

        - Мое почтение! А я в курсе, что такая дама будет моей соседкой.

        Он икнул и, отрыгнув струю зловонного воздуха, выдохнул в спину стремительно удаляющейся Трухновой:

        - О-у-х, какая фря!...

        Мужик ещё что-то выразил по поводу своего восхищения прелестями Тамары Витальевны, но она уже ничего не слышала,скрывшись за дверьми лифта. Передёрнув плечами, Трухнова выдохнула остатки миазмов, поневоле попавшие в её легкие, и сокрушённо покачала головой. Было от чего закручиниться! Война с таким монстром не обещала быть лёгкой, тем более что касалась её она самым непосредственным образом. Через стену, из квартиры соседа частенько доносились истошные вопли, сменяемые жуткими стонами, сдобренные колоссальным количеством забористого мата. Временами всё стихало и тогда из-за стены доносились пиликанье гармошки и то ли плачь, то ли пение сопровождали эти тоскливые звуки.
Трухнова первое время надеялась, что это звуки случайных загулявших кампаний прорываются в её квартиру с каких-нибудь этажей. Но теперь страшная правда открылась ей всей своей ужасающей явью. Трухнова понимала, что договориться с таким типом, как если бы это можно сделать с нормальными людьми, будет невозможно.

        Ситуация, в которой она оказалась, приняла патовый характер. Но тем и сильна была Тамара Витальевна, что в трудную минуту её воля и разум сливались в одно целое. В такие моменты её ум творил истинные чудеса. Ещё лифт не успел опуститься донизу, как то самое озарение, о котором мы обмолвились ранее, не замедлило открыть свой единственный, и вместе с тем, восхитительный план. Тамара Витальевна всю дорогу до поликлиники летела, словно на крыльях. Появившись в секретарской, она нетерпеливым жестом отстранила какие-то бумаги, протянутые ей Татьяной Израилевной, коротко бросила "потом, потом..." обратившейся было к ней с вопросом Любови Семёновне, и распорядилась немедленно позвать к ней Зину Ивановну. Та не замедлила явиться. Спросив, "Тамара Витальевна, звали?", с почтением воззрилась на свою патронессу. Трухнова, разгладив пару озабоченных складок на лице, качнула головой и сказала:

        - Садись, Зина Ивановна, мне надо поговорить с тобой по одному делу. Ты помнишь сторожа, который работал у нас на филиале. Кажется, ты сама его к нам оформила, он знакомый твой, что ли?

        - Конечно! Он живёт в нашем доме. - Зина Ивановна, подозревая какой-то подвох в вопросе Трухновой, беспокойно заёрзала на стуле. - А что случилось?

        - Он мне нужен. Ты не смогла бы его сейчас разыскать. Скажешь ему, что у меня есть для него денежная работа. Остальное я обговорю с ним при встрече. Он сейчас работает? У него есть семья?

        - Да куда там! Одинокий он. Сидит во дворе целыми днями да режется в домино или водку хлещет.

        - Понятно. В общем, давай скорее его сюда. Я жду.

        Зина Ивановна, поняв, что ей следует поторопиться, со словами "ладно, ладно, Тамара Витальевна", шустро сорвалась со стула и через несколько минут уже обосновалась на автобусном сиденье. А ещё через час с небольшим, она, в компании нескладного мужичонки с двухнедельной щетиной на лице, взбегала по ступеням поликлиничного вестибюля. Запыхавшаяся Зина Ивановна оставила мужичонку в коридоре, а сама прошла к Трухновой в кабинет.

        - Тамара Витальевна, я его привела, только он малость того, под "мухой", но разговаривать с ним можно.

        - Хорошо, позови его.

        Зина Ивановна выскочила в коридор и тут же вернулась назад. За её спиной маячил мужичонка. На его тусклой, помятой физиономии было написано что-то вроде интереса.

        - Проходите, проходите, - подбодрила его Трухнова и добавила, обращаясь к расторопной завхозихе: - А вы, Зина Ивановна, идите к себе, я вас потом вызову.

        Подождав, когда за Зиной Ивановной закроется дверь, Трухнова посмотрела на столь важного для неё сейчас визитёра и сказала:

        - Присаживайтесь. Как я помню, Егором Степановичем вас зовут?

        - М-да, - хрипловатым баском ответил тот.

        - Егор Степанович, я хочу поговорить с вами вот о чём. Прежде всего, я должна сказать, что с этим предложением я обращалась ко многим людям, но они все не подошли по некоторым причинам, о которых я не буду говорить. Мне вас порекомендовала Зина Ивановна как человека, умеющего наладить контакт с другими людьми. Это качество для меня сейчас самое важное. Вот об этом я и хочу с вами поговорить. В этом и заключается практически вся работа, которую я хочу вам предложить.

        Мужичонка приосанился, придал лицу более осмысленное выражение и кивнул головой:

        - Ну, что ж, давайте. Нам приходилось с людьми работать, будьте спокойны!

        - Но я хочу вас предупредить, что то, о чём мы с вами будем сейчас говорить, должно остаться между нами в ваших же личных интересах. Если я узнаю, что наша договорённость была нарушена, я буду вынуждена разорвать её, хорошо?

        - Об чём разговор, Тамара Витальевна, - вскинул руки мужичонка, - не надо сомневаться! Я понимаю серьёзные дела! Егор Степанович ещё никого не подводил. Вы спросите только... там, у нас... когда я беру деньги, я отдаю их в срок! - Мужичонка даже помотал головой от одного упоминания такой кощунственной мысли.

        - Ну, хорошо, будем считать, что мы договорились и приступим к делу. - Трухнова помолчала. - Оно вот в чём состоит. У меня есть один мой знакомый, который очень нуждается в дружеском общении. Он больной человек с расшатанной психикой и самое печальное то, что когда он остаётся в одиночестве, ему приходят в голову ужасные мысли и чтобы как-то избавиться от них, он начинает беспробудно пить. Когда он находится в компании кого-нибудь, то он совсем другой человек и у него нет потребности в таком количестве спиртного. Вот я и хочу найти человека, который бы стал ему приятелем, даже, может быть, пожил у него какое-то время, чтобы отвлечь его от мрачных мыслей. Все расходы по обеспечению дружеского общения я беру на себя. И, кроме того, буду платить вам ежемесячно по полторы тысячи рублей.

        Мужичонка важно кивнул головой:

        - Серьёзная сумма! А что же - положить в больницу его нельзя? Вы не подумайте, уважаемая, что я засомневался, но за такие деньги в месяц можно вылечить и покойника.

        - Понимаете, Егор Степанович, я врач и могу сказать вам с полной ответственностью, - для этого человека пребывание в психосоматическом отделении даже самой лучшей больницы будет совершенно губительно. Общение с людьми, психика которых так же неустойчива, может привести этого человека к фатальным последствиям. Ему необходимы совершенно другие условия, в которых он сможет укреплять свое душевное равновесие. А для этого ему нужен хороший друг и спокойная домашняя обстановка. Вам понятно задача?

        - А чего ж не понять-то! Абсолютно понятно! - Степаныч свёл брови для пущей убедительности к переносице. - Я человек одинокий и погостить у хорошего человека могу сколько угодно.

        - Вот и хорошо. Теперь я хочу обговорить с вами самое главное условие вашей работы. Этот человек ни в коем случае не должен знать о нашей договорённости. В тот самый момент, когда он узнает, что вы общаетесь с ним по моей просьбе, он немедленно оборвёт всякое общение и, чего доброго, совершит что-нибудь с собой. Вам понятно, Егор Степанович, важность этого условия? Человек, которого я доверяю вашему попечению, чрезвычайно мнителен и никакой, я повторяю, никакой помощи не примет ни при каких обстоятельствах, если о таковой ему станет известно. И последнее, - сумма в полторы тысячи рублей является вашей зарплатой. Все расходы на различные нужды я тоже беру на себя. Приходить с отчётом вы будете к Зине Ивановне, и у неё же будете получать нужную сумму на дальнейшие расходы...

        Теперь насчёт спиртного. Ни под каким видом не покупайте ту дешевую дрянь, которая продаётся по разным углам. Зина Ивановна еженедельно буду давать вам чистый медицинский спирт. К несчастью, этот человек находится пока ещё в сильной алкогольной зависимости и, чтобы избежать пагубных последствий резкого прекращения приема спиртного, вам придётся вместе со мной контролировать его потребление. Об этом вы также будете докладывать еженедельно. В общих чертах это все. Остальное я буду решать по мере ваших докладов. Вопросы у вас есть?

        Степаныч какое-то время молчал, видимо, укладывая в голове услышанное. Потом хмыкнул, и хитро отведя в сторону взгляд, сказал:

        - Это... значит, как я понял, тоже того... буду у вас на полном пансионате, да ещё за это и получать буду зарплату? Получается так?

        Трухнова мягко улыбнулась:

        - Всё верно, получается так.

        - Эх, и подфартило этому мужичку! И за что же вы так его любите?

        - Я врач, мой дорогой Егор Степанович, и поступаю так из чувства человеколюбия и врачебного долга.

        - Эх, побольше бы таких врачей! Но вот одно непонятно - почему этот мужик, а не кто-то другой, ведь таких, как он - как грязи, море разливанное?

        - Не знаю, Егор Степанович, может, как-то особенно стало больно за этого человека, может, потому, что он мой сосед и мне захотелось ему помочь, а, может быть, просто он напомнил мне кого-то, кому я тоже хотела бы помочь, но не в состоянии этого сделать по многим причинам. Трудно сказать, но вот он мне запал в душу и стало жалко погибающего в нём человека.

        - Тамара Витальевна, поверьте, я сделаю всё, что вы захотите! - сказал растроганный Степаныч. - Побольше бы таких людей, как вы! Господь воздаст вам за доброту вашу.

        - Ну, что вы, Егор Степанович! Вам его покажут издалека, когда он будет стоять у пивного ларька, и вы сможете там завязать с ним знакомство. Так будет проще. Не торопите события. Повстречайтесь с ним там же с недельку. Дайте ему почувствовать всю необходимость вашего каждодневного присутствия. У вас будут средства и деньги, чтобы дать ему это понять. Не скупитесь. Завтра подойдёте к Зине Ивановне, она выдаст всё необходимое и покажет человека. Завтра же и приступайте к работе.

        - Всё сделаю, тютелька в тютельку! Расшибусь, но вы останетесь довольны.

        - Буду на это надеется. До свидания...

        На следующее утро Егор Степанович, строго выполняя данный своей благодетельнице завет, ровно в девять часов был в указанном Зиной Ивановной месте. Той ещё не было, но её отсутствие объяснялось тем, что с самого раннего утра Зина Ивановна высматривала появление их подопечного у пивного ларька. При его обнаружении там, она имела на этот счёт самые строгие указания немедленно привести своего мужичонку и проследить дальнейшее развитие событий. Как только Зина Ивановна обнаружила приближающийся к пивному ларьку объект своих наблюдений, Степаныч, ждавший поблизости, в мгновение ока был доставлен на место событий,С парой напутственных слов и некоторой суммой денег он был отправлен выполнять свою ответственную миссию.

        Всё случилось именно так, как и предполагала Трухнова. Мучимый невыносимой жаждой и невозможностью её удовлетворения, Сергей Михайлович Краснов, а именно так звали соседа Тамары Витальевны, стремительно и неотвратимо попал в сети, расставленные Степанычем. Через час, они, поддерживая друг друга под локотки, тесно прижавшись друг к другу словно сиамские близнецы, отпали от стойки ларька и побрели в направлении обиталища Сергея Михайловича.

        Не доверяя никаким предположениям, Зина Ивановна проводила связанную тесными узами Бахуса парочку, до самого дома и, прислушиваясь в подъезде к обильным заверениям в любви и уважении, ушла только тогда, когда они были оборваны стуком захлопнувшейся двери. Она нисколько не была удивлена, что человек, которого сопровождал Степаныч, жил в том же доме, что и сама Тамара Витальевна. Зина Ивановна накануне получила необходимую дозу инструкций и информации и потому была в курсе необходимого минимума действий. Чем руководствовалась Тамара Витальевна, давая подобное поручение столь деликатного свойства, нет нужды, зная её, объяснять отдельно, но, разумеется, вполне понятно то, что оно было аргументировано самым убедительным образом.

        Пока Зина Ивановна спешила в поликлинику, доложить о результатах проделанной работы, наш вновь образованный альянс из материальных тел и воплощения их проспиртованных сущностей, которым, в силу исключительной проспиртованности, не хватало лишь какой-то малости до полной материализации, мирно почивали крепчайшим сном уставшего от трудов возлияния, алкоголика. Степаныч, находясь уже в сумеречном состоянии, всё же нашёл в себе силы вспомнить и приобрести несколько посудин с сомнительной жидкостью, которую хозяйка пивного ларька почтительно называла водочкой. На те деньги, которые ему выделила Зина Ивановна для проведения одномоментной операции, можно было приобрести что-нибудь более стоящее и качественнее, но бывалый Степаныч, мудро рассудив о невозможности проверить закупленный товар, решил сэкономить на своем продубленном желудке, заодно включив в эту категорию и желудок своего нового приятеля. И потому, для пущей крепости сна, друзья приняли ещё по стакашке жидкости, именуемой кабатчицей "водочкой" и немедленно отошли ко сну...

        Вот здесь приходит на ум одна мысль - уж не было ли так и задумано Тамарой Витальевной, такой вариант развития событий? Что-то уж больно маловероятно, чтобы госпожа Трухнова не была сведуща в вопросах запуска козла в огород с капустой, то бишь законченного пропойцы к бесконтрольному владению вечно открытым краном с хмельными напитками? Если это так, то не кажется ли вам, господа, что подобные действия нашей героини выдают в ней некие черты, присущие только потусторонним силам, могущим решать, жить кому-то из нас, либо окончить свои дни только одним им известным и назначенным способом. Что-то страшно, господа, становится, от таких мыслей! Не ждёт ли и кого-либо из нас где-то за поворотом завтрашнего дня такой распорядитель судеб? Трепещи, слабая плоть, но не оставляй жалкие попытки сверять свои поступки спасти саму себя остатками здравого смысла!..

        Ну, а пока, оставив особо впечатлительных ужасаться проискам нечистой силы в образе наших ближних, дождёмся пробуждения чудной парочки любителей алкогольной дармовщинки.

        Оное состоялось не сразу. Не будем описывать его, утомляя тебя, читатель, этапами осознания этого мира нашими новоявленными приятелями. Всё протекало так же, как и у легиона подданных Бахуса после разудалой пирушки, хотя нет, какой же пирушки! Автор должен употребить слово "пьянка", причём в самом его коренном смысле, ибо ничего в её процессе между нашими приятелями из осмысленного общения, кроме неопределённых междометий, не наблюдалось. То один, то другой, издавая звуки, словно прослушивая себя, как радаром, пытались определить, по какую сторону своего бытия они сейчас находятся.

        И потому, это пробуждение не совсем совпадало с канонами пробуждения после приятельской пирушки. Если там страдальцы, вставая от хмельного забвения, хоть и с трудом, но всё же могли, отождествить опухшие, сизозелёные рожи, окружавшие их, со своими приятелями, то Сергей Михайлович, начисто потерявший в памяти вчерашний день, со смешанным чувством подозрительности и недоверия смотрел на маячившую напротив него фигуру незнакомца.

        Незнакомец сидел на стуле, напротив дивана, на котором возлежало истомлённое жуткой похмелью тело Сергея Михайловича. Приоткрыв наполовину глаза, ибо совсем отверзть их не представлялось возможным, в силу крайнего разбухания век, владелец дивана прохрипел:

        - Ты кто?

        Незнакомец с трудом подмигнул и, протянув стакан, ответил:

        - Я твоё спасение...

        И всё завертелось заново, точь в точь повторяя предыдущие будни Сергея Михайловича, кроме одной, но весьма существенной, детали, - он был уже не один!...



        Тем временем Тамара Витальевна, памятуя, что нет дыма без огня, обеспокоилась вопросом, который мог свести на нет все её титанические усилия. Сосед её вполне мог дойти до такой жизни не без помощи своих близких, многочисленных примеры которой она знала предостаточно. Существование этих самых близких и оное их количество, прописанное в квартире, было для Тамары Витальевны самым животрепещущим вопросом на данный момент. Не откладывая в долгий ящик столь волнительный вопрос, она на следующее утро после роковой встречи с соседом, предупредив Татьяну Израилевну, что задержится, проехала прямо в паспортный стол, где у неё в добрых знакомых числилась паспортистка этой конторы. Тамара Витальевна решила лично переговорить с ней по поводу интересующих её сведений и через полчаса, после того, как она вошла в паспортный стол, Тамара Витальевна отбыла оттуда, весьма удовлетворённая результатом.

        О чём говорили они, нам кажется, можно пропустить, но результат, - м-м! - результат и нам не помешало бы узнать! Те несколько строк, на листке бумаги, что лежали в сумочке Тамары Витальевны, были также основательны, как и столь категоричны! В этой бумажке, помимо сведений о возрасте и прочих метрических данных, была и ещё одна запись, которая прямо и без обиняков сообщала всему миру и лично Тамаре Витальевне, что шестидесятивосьмилетний обладатель сих метрических данных на этом свете одинок как собачий хвост! То есть, в том смысле, что в квартире, кроме него, не прописано ни единой души. Мало того, там же сообщалось, что он вдов и бездетен, по крайней мере, на данный момент. Может быть, у него и имелись чада, но, не выдержав суровых будней рядом с озабоченным зелёным змием отцом, покинули его бесследно в разных направлениях. Стало быть, радетельная опека Тамары Витальевны над алкашом-соседом, обещала повернуться к ней своей самой выгодной стороной.

        Вот тут читатель, пронзённый страшной догадкой, и задаст вопрос, который давно уже приготовил для автора. Знаю, знаю, автору тоже спервоначалу показалось, что сгинет бесследно наш пьянчуга-избранник где-нибудь в речной заводи, либо канализационном колодце! Но, право же, как можно так было подумать в отношении Тамары Витальевны! Её, творца многочисленных изящных и остроумных решений, обвинить в вульгарном заказном убийстве!? Нет, нет, стыдно думать такое, господа! Тем более, когда автор высказал такое же предположение Андрею, пытаясь забежать в этой истории вперёд, он как-то странно посмотрел на меня и произнёс те же слова осуждения, которые только что были изложены выше. Зачем же тогда ей столь мощный дедуктивный интеллект, иметь который было бы честью, поверьте, для любого из нас!
Ну, всё, всё! Хватит самобичеваний! Проследим-ка лучше далее за удивительными событиями этой, поистине банальнейшей в своём множестве бытовой истории!



        Как нам помниться, оставили мы нашу пару в их нелёгкий час пробуждения. Приняв из исходивших колотуном рук Степаныча спасительную чарку, Сергей Михайлович уже через пару минут выводил своего напарника-старателя по винно-водочным делам из подъезда, благо успеть за столь короткий срок одеться, было совсем нетрудно по причине их почивания одетыми. Трудовой день знакомой им палатки был уже в самом разгаре. Два-три измождённых непосильной работой типа осторожно мялись у застеклённой пасти палатки, в надежде уловить обременённого несколькими купюрами счастливого собрата, чтобы вместе с ним разделить его счастье.

        Что и говорить, повезло им сегодня, ибо Степаныч ломаться не стал и на славу смочил их страждущие глотки! Право, чего было жалеть даровых денег! Будут ещё! Он твёрдо помнил слова щедрой главврачихи, чтобы его подопечный не смог заподозрить ничего. Потому в компании этих славных ребят упрекнуть Степаныча в предпочтении к кому-нибудь было невозможно! Все были равны, все перед ним были братья!..
Если кто-то ждет от дальнейшего изложения истории какого-то невероятного извива событий, то автору жаль оставлять его разочарованным! Все протекало столь похоже на вчерашний день, что выделить какой-нибудь эпизод автор просто не в силах. Каждое утро пробуждение наших приятелей сопровождалось дребезгом бутылки о край стакана, ибо унять свои, ходящие ходуном руки, не было у них никакой возможности. Право слово, да и к чему такие подробности!? Всё пошло своим чередом и дела стали разворачиваться в точности по плану, начертанному в голове гениальной Тамары Витальевны.

        Как и следовало ожидать, последующие вливания спиртного в таком количестве и с такой скоростью, привели к закономерному явлению. Зина Ивановна, регулярно докладывающая о ходе алкогольной страды, вскоре стала приносить радостные вести - состояние обоих подопечных резко подвинулось к заветному рубежу. Сергея Михайловича стало что-то меньше видать у злачного места, всё больше Степаныч, с осоловелым видом выползал по утрам для забора горячительного зелья из рук поджидавшей его у пивной палатки Зины Ивановны, и тут же скрывался с емкостями на день, а то и два. У него ещё хватало сил на закупку немудрёной закуски, да и то всё норовил взять то, что попроще в обращении с ней. С консервами, либо плотно упакованной тарой он предпочитал не связываться, отдавая свои предпочтения салатам и прочей мягкотелой продуктовой снеди.

        Тамара Витальевна поняла, что пришла пора активных действий. Она приказала Зине Ивановне привести к себе Степаныча. Зина Ивановна сначала помялась, а потом с неохотой призналась, что не видела его уже несколько дней. Всё дела да хлопоты по работе, совершенно некогда было проследить за ним.
- Какие дела!? - насупилась Трухнова. - Я о чём тебя просила? Глаз с него не спускать, для меня сейчас это важнее твоих щёток и порошков! Немедленно разыщи его и приведи.

        Зина Ивановна поспешила скрыться с глаз расстроенной начальницы. Она, конечно же, была рада, что Тамара Витальевна не вспомнила о немалом количестве спирта, которое она должна была передать Степанычу за эти дни. Спирт Зина Ивановна, ничтоже сумняшеся присвоила себе, справедливо рассудив, что Степаныч, учитывая его сумеречное состояние, вряд ли сможет толком сказать, получал ли он его, или нет. Она несколько досадовала на то, что денежное довольствие этот пьянчуга сумел несколькими днями назад получить в бухгалтерии сам, не то и здесь бы можно было бы неплохо поживиться. Так или иначе, Зина Ивановна, прокручивая в голове разные мысли, торопилась к знакомому нам дому. На её счастье, хотя и было уже позднее утро, она заметила знакомые очертания скукоженной фигуры у стойки пивного ларька. Обвиснув на ней, как кучка старой рухляди, Степаныч печально взирал на пустую бутыль. Зина Ивановна подлетела к нему и, ни слова не говоря, потащила за рукав прочь. Степаныч покорно последовал за ней. Оттащив его на приличное расстояние, Зина Ивановна первым делом протестировала его на предмет вменяемости, задав несколько вопросов. Получив на них более-менее связные ответы, и не вдаваясь в размышления о том, почему Степаныч сегодня трезв, она, с облегчением вздохнув, поволокла его по направлению к поликлинике.

        По дороге Зина Ивановна предупредила его, что с Тамарой Витальевной разговаривать нужно только по делу и не обременять её никакими просьбами. С такими напутствиями он и предстал пред потемневшими от нетерпеливого ожидания очами Тамары Витальевны.

        - Проходите, Егор Степаныч, рассказывайте, как наши дела? Признаться, я в последнее время была сильно занята и не смогла уделить нашему подопечному должного внимания.

        Степаныч поднял на неё скорбный взгляд и упёрся им в переносицу Тамары Витальевны. Мутные глаза его вдруг подёрнулись влагой, как будто в пасмурный день заморосило из выделившейся среди общей пелены облаков, враз потемневшей тучки.

        - Я был ему другом... был братом... - Степаныч хлюпнул носом и отвернулся. По нему было видно, что переживает он непосредственно и сильно. - Такой человек, кто бы знал!... Талантище! Душа, как у ангела небесного!... И-и-эх! Пропал ни за грош... - прошептал он.

        Голова Степаныча поникла.

        - Да вы толком объясните, - обеспокоенным голосом вопросила Тамара Витальевна. - Что случилось!? Успокойтесь Егор Степаныч!

        - Э...- да что "успокойтесь"! Я вот здесь с вами прохлаждаюсь, а человек без поправки уже полдня лежит... может, скончался уже...

        - Господи, да что ты такое говоришь! - вскрикнула Зина Ивановна. - Так лечить его надо!

        - Известное дело - надо, только это "надо" раздобыть негде! Кончилось это самое "надо"! - Степаныч поднял злые глаза на Зину Ивановну и продолжил с вопрошающей интонацией:

        - Где оно, то самое "надо", которое ты должна мне давать на поправку человека? А? Мне что-то не перепадало уже дня четыре, а то может и поболее! "Бабки" кончились вчера, вот мы и пропадаем! Серёга-то встать уже не может, пластом лежит вторые сутки!

        Зина Ивановна, как стояла, как и обмерла. Проклятый алкоголик! Ведь вякнул, что б ему подохнуть от этой водки! Мучительное молчание надо было срочно как-то прервать. Видя перед собой горящие зеленой мутью глаза Степаныча с одной стороны, а с другой гневный взор своей патронессы, собрав последние остатки воли, Зина Ивановна сама пошла в атаку:

        - Да ты что, не помнишь, что вчера я тебе отдала литр спирта! Ты же тогда на ногах не стоял! Одну бутылку вдребезги! Об пол! А потом, вспомни, бежал за мной, свалился и чуть вторую не расколотил! Стыда у тебя нет!.. - Зина Ивановна перевела дыхание и с прежним накалом набросилась уже на Трухнову. - Да он же себя не помнил, Тамара Витальевна, не то что бы здесь что-то требовать! Глаза его бесстыжие, только и знает, что требовать! Сколько раз так было, - упредила она дальнейшие расспросы по поводу снабжения Степаныча спиртом, - принесу ему спирт, а он требует, чтобы я отдала ему ещё и вчерашний!
Трухнова, видя, что эти распри могут зайти далеко, поспешила прервать разошедшуюся не на шутку завхозиху:

        - Зина Ивановна, всё! Мне не надо никаких выяснений! Немедленно собирайтесь и идите с Егором Степанычем на квартиру к Сергею Михайловичу и выясните, что там на самом деле происходит.
Перед уходом Тамара Витальевна вернула Давилину и сказала:

        - Надень халат, - если что, скажешь, что пришла по просьбе Егора Степаныча осмотреть больного. Там посмотришь по обстановке. И мигом ко мне назад.

        Не ошиблась Тамара Витальевна в своих предчувствиях. Вернувшаяся через час Зина Ивановна сообщила со всеми подробностями, что плох Сергей Михайлович, и больницы ему не миновать. Застала она его в полубреду, не иначе, как белая горячка была. Кое-как они со Степанычем дозой спирта привели его в чувство, но дальше так, по всей видимости, продолжаться без серьёзного лечения не может. Зина Ивановна, ожидаючи каких-то немедленных распоряжений от Тамары Витальевны, стояла, переминаясь с ноги на ногу. Она была уверена, что Тамара Витальевна немедленно приведет в действие свой план, в который она её в своё время посвятила. По нему выходило, что несчастная Тамара Витальевна, желая избавиться от этого сущего наказания, добьется путём известных действий опеки над своим больным соседом и поместит его в какой-либо пансионат, либо клинику, чтобы тем временем разыскать его родственников и предложить им поменяться квартирами с их недееспособным родичем. Тем более что родственников Тамара Витальевна уже обнаружила в каком-то городке в Красноярском, или Краснодарском крае. Те за такую возможность ухватятся руками и ногами, благодаря свою благодетельницу всеми доступными им способами выражения признательности.

        Зина Ивановна даже не могла предположить, что рассказанный ей Тамарой Витальевной план был не совсем правильным, а точнее, совсем неправильным. Зина Ивановна попалась на обыкновенную "липу", но знать ей об этом было не дано по причине её самомнения. Она думала, что её многомудрая начальница уже не сможет придумать нечто более хитроумное, чем известное ей решение проблемы. И потому нисколько не удивилась, когда Трухнова, после небольшого раздумья сказала:

        - Вот что, этому Егору Степанычу завтра скажешь, чтобы к Сергею Михайловичу больше не ходил. Ну, в общем, работа его закончилась.... Дашь ему бутылку спирта и деньги, - мол, за работу. Ясно, да?

        - А чего ж не ясно! И то сказать, сколько вбухали в него средств, был бы прок, - недовольно ответила Зина Ивановна.

        - Прок уже есть, - усмехнулась Тамара Витальевна, - да ещё какой! А если будет мозолить глаза, гони его в шею. Позаботься об этом как следует. Нечего, чтобы он здесь околачивался!

        - Точно, Тамара Витальевна, такие, - только привадь, - хуже репейника, - не отряхнешь. Я прослежу, не беспокойтесь...

        На том и окончилась беседа двух заговорщиц. Для одной из них, а именно для Зины Ивановны, дело это не имело больше сколько-нибудь заметных последствий, разве что пару раз пришлось встретиться со Степанычем по известной причине. Причину она, как и обещала, устранила скоро и решительно. Более этот разложившийся тип не беспокоил почтенных дам своими надоедливыми просьбами.Тщетно он взывал к справедливости и гуманности своей работодательницы о компенсации за потерянное здоровье, полностью истраченном в столь ответственном деле.

        Тем временем Тамара Витальевна приступила к самой главной части своего плана. Утром следующего дня, она, захва-тив с собой пакет, припасённый загодя с вечера, постучалась в квартиру своего отягченного тяжкой болезнью, соседа. Прошло немало времени, пока она, не прекращая всё это время настойчиво обрабатывать костяшками пальцев дверь, услышала за ней надсадный кашель и хриплый голос вопросил:

        - Степаныч, это ты? Открывай. У тебя же ключ...

        - Сергей Михайлович,- прижавшись губами к косяку, явно не желая, чтобы её визит был обнаружен соседями, негромко сказала Трухнова. - Это я, ваша соседка. Откройте, пожалуйста. Егор Степаныч прийти не может, он передал мне для вас пакет.

        Воцарившееся за дверью молчание ясно показало, что обитатель квартиры явно озадачен таким поворотом дела. Затем из-за двери снова спросили:

        - Какая соседка? Никитична, это ты, что ли?

        - Нет, нет, это ваша новая соседка, там, где квартиру ремонтируют...

        Последовало не менее продолжительное молчание, которое явно говорило, о замешательстве хозяина квартиры. Трухнова решилась было снова подать голос, как дверь вдруг широко распахнулась и перед ней предстало нечто, своим обликом смутно напоминавшее когдато рослого, статного мужчину. Невероятной расцветки борода, местами росшая клочьями, закрывала почти все лицо. Замызганный до невозможности, непонятного цвета свитер, висел мешком на объёмном торсе. Из него торчала худющая шея, с великим трудом, судя по её крупным колебаниям, подпиравшая костистый череп.

        Трухнова подумала было, что она попала не в ту квартиру, настолько непохожи были стоящие перед ней полусогнутые мощи на некогда могучие телеса, пару раз встретившиеся ей в коридоре.

        - Извините меня, Сергей Михайлович, вы не разрешите мне войти? Я пришла к вам по делу...

        Краснов, не дослушав её, с трудом повернулся, зацепившись при этом за косяк, так его шатнуло при столь несложном манёвре, и молча направился в комнату. Через минуту послышался скрип диванных пружин и хриплый голос натужно сказал:

        - Ну, где ты там! Проходи...

        Трухнова осторожно прикрыла, насколько это было возможно видавшую виды дверь, и вошла в комнату. Поражённая увиденным, она остановилась на пороге, не в силах сдвинуться дальше. То, что открылось её взору, могло походить на что угодно, только не на квартиру её современника, живущего в столице цивилизованного государства! Это было настоящее капище, посвященное богу, а то и всем сразу богам возлияний горячительных зелий!

        У стены, в углу, как и положено во всех ритуальных местах, стоял обширный диван, на котором возлежал сам верховный жрец, то бишь, хозяин квартиры Сергей Михайлович Краснов. Ни с чем другим это место нельзя было спутать. Здесь был алтарь и жертвенный престол! В изголовье его было навалено несчётное количество бутылок и бутылочек, баклаг и фляжек, кои были перемежаемы, видневшимися из этой груды стекла, полутора и двухлитровыми пластмассовыми ёмкостями...

        - Пакет давай, - прохрипел Краснов. - Иди, не бойся.... Сам я не могу так часто скакать, болею... Не, погоди, вон там... на столе стакан... давай сюда...

        Он вытянул руку и пальцем показал, место, где, по его мнению, должен был находиться стол. Ничего похожего в том направлении на этот предмет мебели Тамара Витальевна не увидела. Из-под груды разномастной тары, наваленной на газеты, торчавших местами из-под них, виднелся огромных размеров картонный ящик. Он, видимо, заменял Краснову стол. Немного присмотревшись Тамара Витальевна разглядела среди этого хаоса, небольшое свободное местечко, на котором действительно стояли два пластмассовых стаканчика. Что-то сиротливое в их присутствии на таком месте почудилось ей. Как будто кто-то чужой забрёл случайно на этот вакхический праздник, в место потребления соответствующих жидкостей многими литрами зараз, да почувствовав всю неуместность столь мизерных емкостей, бросил их здесь на произвол судьбы!.. И всё же Трухнова, пробираясь по узкой тропинке между ящиками, сплошь забитыми бутылками, отметили про себя этот атавистический остаток цивилизации в желании хозяина распить принесенное зелье "по-культурному". Хотя тут же поправила себя, вспомнив, что спирт пить из горлышка бутылки довольно затруднительно.

        Исполнив просьбу Сергея Михайловича, она не без трудностей, лавируя между ящиков и разбросанной под ногами стеклотары, приблизилась к дивану. Отдав требуемый стаканчик вместе с пакетом, она, не мешкая поспешила отодвинуться. Сергей Михайлович был верен себе по части издавания стойких ароматных смесей, зовущихся в народе емким словом "перегар". Уж что-что, а в ёмкости этого слова Тамара Витальевна смогла убедиться немедленно и в самом полном смысле этого термина. Воняло от Краснова столь густо и терпко, что куда там скунсам и хорькам по этой части! Она прямо-таки задыхалась в этой атмосфере, но ничего поделать с таким положением дел было нельзя. Тошнота волнами накатывалась из желудка, подступая к горлу нестерпимым спазмом! Но Трухнова стоически преодолевала позывы. Дело было настолько важным, что только осознание его придавало ей силы и мужество находиться в этой газовой камере. Здесь, казалось, даже стены источали нестерпимое зловоние...

        Она поискала глазами окно, дабы хоть чуть-чуть приоткрыть его и впустить струйку свежего воздуха, но тут же поняла всю тщетность своего желания. Пробраться к нему было таким же невозможным делом, как и взобраться на Джомолунгму! Мало того, что само окно было напрочь скрыто невообразимой мешаниной хлама и тряпья, но и сам путь к нему представлял мощнейший завал из такого же сорта предметов. "Господи, да что же это такое!", - пульсировало в голове изнемогшей Тамары Витальевны. - "Только бы продержаться!..".

        Тем временем, Краснов распотрошив пакет, с утробно-радостным звуком, извлек из него бутылку спирта. Зажав её под левым локтем, кое-как налил полстакана. Тамара Витальевна, всё ещё борясь с нахлынувшей тошнотой, не успела даже заметить, как он опорожнил стакан. Закрыв бутылку пробкой, Краснов с полминуты сидел с вытаращенными глазами, явно борясь с протекавшим внутри него процессом отторжения организмом принятой жидкости. Справившись с ним, он блаженно закрыл глаза. Враз обмякнув, он медленно отвалился на какой-то узел, служивший ему подушкой.

        - Чего Степаныч не пришел! - не открывая глаз, спросил Краснов.

        - Он... - поперхнулась от принятой дозы воздуха Трухнова, - это... заболел.

        - Хр-м, - хрюкнул Краснов. - Я говорил ему... слабак!.. - довольно заключил он и тут же спросил: - А ты-то чего ко мне? Неужто пожалела сирого да больного? Вот уж бы не подумал?! Не иначе, как с умыслом пришла!

        Последнее он сказал не вопросительно, а скорее утверждая сказанное. Проскользнувшая усмешка была как бы точкой в его мнении. Трухнова поразилась тому, как точно Краснов почувствовал цель её визита. Нельзя было дать ему укрепиться в таком мнении. Трухнова знала, что потом таких людей, подобных Краснову, ничем нельзя переубедить. Испитая натура, потеряв все остатки интеллекта, начинает жить по законам инстинктов, переходя на этот нижний уровень осознания жизни. А потому такие люди приобретают чутьё зверей, инстинктивно угадывая желания окружающих.

        Но недаром же Тамара Витальевна обладала в той же мере способностями к шестому чувству. Такое же звериное чутьё мгновенно подсказало ей единственное решение в сложившейся ситуации. Не колеблясь ни минуты, она ответила на ехидный вопрос своей очередной жертвы:

        - Сергей Михайлович, у меня действительно к вам есть предложение, которое устроит нас обоих. Моя престарелая мать, которая очень нуждается в постоянном уходе, живёт очень далеко. И мне крайне необходимо, чтобы она жила в непосредственной близости от меня. В связи с этим, я предлагаю исключительно выгодный для вас вариант. Я обеспечиваю вам постоянный уход и заботу, своевременное лечение и выплату денежной компенсации. В обмен на это вы составляете документ на право наследования вашей квартиры в случае известной ситуации.

        Тамара Витальевна намеренно смягчила смысл окончания своей фразы. Она не была уверена, что Краснов правильно прореагирует на её предложение и потому со свойственной ей осторожностью придавать обтекаемость формулировкам, прибегнула и на этот раз к проверенному способу изложения своей просьбы. Однако Сергей Михайлович не попался в хитро расставленные сети и, мгновенно открыв глаза, сказал:

        - Ну, чего ты там темнишь? Хочешь сказать, когда сыграю в ящик, - так и говори...

        Краснов страдальчески сморщился и потёр живот. Теперь, когда он лежал, Трухнова смогла разглядеть его неестественно вздувшуюся утробу. "Права была Давилина, - глядя на объёмистое возвышение посреди исхудавшего донельзя костяка его владельца. - Цирроз печени во всей красе и объёме и, видимо, на последней стадии"... Она поняла, что промедли ещё пару дней и весь план её рухнул бы в одночасье. Тамара Витальевна с раздражением подумала о том, сколько усилий и средств могло пойти прахом из-за нерадивости этой дуболомной дуры, Зины Ивановны!

        - Сергей Михайлович, я вот что хочу предложить вам сейчас же. Я вижу, как врач, что ваше состояние внушает серьёзные опасения за ваше здоровье. Я немедленно определяю вас в очень хорошую больницу. Там вас быстро поставят на ноги...

        - Ну, а в чём же твоя корысть, что так печёшься о моём здоровье? Ты говорила о каком-то документе.
- Документ успеется оформить, а вот вам необходима срочная медицинская помощь.

        Трухнова, под воздействием отравленной атмосферы в комнате, предельно активизировала свои мыслительные возможности. Она правильно рассчитала, что успокоенный видимым отсутствием корысти в её намерениях, Краснов станет более сговорчивым, и не ошиблась. Краснов снова поморщился и сказал с натугой:

        - Это точно... доктор, я чего-то расклеился. Вот живот здорово болит, просто иной раз мочи нет. Как примешь глоток-другой водочки, так и легчает, а то хоть помирай...

        - Вот видите, я сегодня же займусь вашей болезнью.

        - А что Степаныч, когда он объявится?

        - Он не сможет прийти больше. В больнице он, думаю надолго. Да вы не беспокойтесь, я за вами присмотрю, ведь это теперь моя обязанность. У вас есть ключ от входной двери? Часа через два-три я снова приду и чтобы вы не вставали, я сама открою дверь.

        Краснов порылся у себя в кармане штанов. Достав оттуда ключ на засаленной, неопределённого цвета верёвочке, он с кряхтеньем протянул его Трухновой.

        - Вот, держите.

        Тамара Витальевна, с опаской взяв столь желанный, но от этого не ставший менее грязным, предмет, попрощалась и вышла.

        Не теряя понапрасну время, на ходу проветривая легкие, отчего она немного запыхалась, преодолев всего каких-нибудь семьсот метров от дома до поликлиники, Тамара Витальевна прибыла в свой кабинет. Уединившись там, строго-настрого приказав Татьяне Израилевне никого к ней не пускать, она торопливо перелистала записную книжку и набрала номер телефона, позвонила на станцию скорой помощи:

        - Павел Ефимович, добрый день, это Тамара Витальевна... Да-да, вот уже соскучилась... - Отпустив игривый смешок, Трухнова продолжила. - У меня к вам небольшая просьба. Можете ли вы отправить ко мне машину, прямо сейчас... да, как всегда, их хватает!.. Ну и чудесно, вы так любезны Павел Ефимович...Павел Ефимович, и ещё, - пришлите бригаду покрепче, больного нести надо... Буду очень признательна.

        Закончив сей разговор, Тамара Витальевна немедленно набрала следующий номер:

        - Инна Яковлевна, здравствуйте, дорогая! Ой, и не говорите, пора бы уже выбраться, но честное слово, дела завалили!.. У меня тут сейчас форменный аврал. Инна Яковлевна, не приищите ли у себя одно местечко... ну, да!.. Надо сегодня его положить. Цирроз печени... ну конечно, все банально, декомпенсированный цирроз печени... Так я привезу его часика через три-четыре... Инна Яковлевна, ко мне-то дорожку не забыли? Жду вас в ближайшие выходные.

        Тамара Витальевна понимающе хмыкнула в трубку и одобряюще отозвалась на реплику её собеседницы:

        - Конечно же, захватите, всегда приятно расслабиться в компании лучшего друга. Это так скрашивает нашу нудную и серую жизнь...

        И судьба Сергея Михайловича Краснова была определена его ангелом-хранителем неотвратимо и бесповоротно. Тамара Витальевна осуществила свои намерения даже раньше обговоренных ею самой сроков благодаря оперативности исполнения её просьб уважаемыми людьми. К вечеру он уже лежал вымытый, на чистых простынках и в приятной расслабленности наблюдал за суетой медсестёр вокруг его высохших мощей. Под подушкой у него лежала "чекушка", полная чистейшего спирту и он с умилением думал о той, которая так потрафила ему сегодня, сунув ему под подушку оную ёмкость, не забыв присовокупить добрую порцию закуски. Сергей Михайлович, уже с изрядной долей приязни к своей благодетельнице, размышлял о неисповедимых дорожках судьбы, в лице Тамары Витальевны, так кстати распорядившейся его несчастной жизнью. Он даже с некоторой прохладцей припомни Степаныча, который хоть и хорош как собутыльник, да и человек не безденежный, но уж больно суетлив и говорлив был.

        Другое дело Тамара Витальевна! Завтра надо будет подписать ей этот документик, не стоит обижать хорошего человека. Сегодня одних хлопот чего ей этот денёк стоил! Вот Степаныч, - что с него взять - так, пару-тройку пузырей принять с ним, - ещё куда ни шло! Но на большее рассчитывать в его компании не приходилось. Вот он не появился сегодня, а кранты пришли бы, так и остался бы лежать, помирать один, без помощи. Нет, во-время подвернулась эта врачиха! Видать, нормальная баба, что сначала дело делает, а потом лезет со своими просьбами. Если, рассудить, то и квартира не бог весть, какая плата за кусок хорошей жизни, сколько её ни осталось! А врачиха о нём позаботится, понятное дело, по совести! Ишь, как сегодня она круто взялась! Можно подумать, что роднее у неё и нет никого! Глядишь, а там и харчи с беленькой регулярно поступать к пропитанию будут! Прямо, скатерть самобранка! И-э-эх! - вздохнул от избытка чувств Сергей Михайлович, - вот только, жаль, что раньше не подвернулась такая халява!..

        Больше порассуждать о своей счастливой доле Сергею Михайловичу не пришлось. Сморил его незаметно сон и даже о "чекушке" со спиртом у себя под подушкой не вспомнил, настолько сладкими были эти мысли о перемене в его беспутной и бестолковой жизни. Ни соседи по палате, громкоголосым сборищем сновавшие вокруг него, ни шумливые медсёстры, приходившие делать процедуры, ни посетители, с их заботливой суетой не могли помешать истомленному болезнью и тяжкой жизнью телу Сергея Михайловича Краснова погрузиться в нирвану и оставаться там ровно до следующего дня, когда сон его был естественным образом нарушен положенными медицинскими процедурами.

        А после, к завтраку, честно поделившись с товарищами по палате скромной дозой бодрящего душу и тело напитка, Сергей Михайлович с нетерпением стал дожидаться появления своей благодетельницы.
Она появилась не скоро. Краснов, истомлённый ожиданием и нехорошими предчувствиями, стал уже было проявлять признаки сильного беспокойства, что тотчас заметили его наблюдательные соседи. Они также ждали появления его покровительницы, ибо Михалыч, по доброте своей душевной, пообещал им скорое поступление того же нектара в больших количествах, чем того жаждет, измученная строгими больничными правилами и отсутствием оного напитка, душа болезных. Глубоким вздохом облегчения встретили появление Тамары Витальевны все обитатели палаты. Правда, с ней пришёл ещё один человек, воспринятый всеми, как досадную помеху на пути к райскому блаженству. Но повлиять на его присутствие никто был не в силах, а потому, скрыв с лица разочарованную мину, болезные расселись вокруг на своих кроватях, словно ожидающая поживы, изголодавшаяся стая голодных псов.

        А Тамара Витальевна, скоренько подняла Краснова с постели и, помогая ему с помощью своего спутника, вывела Сергея Михайловича в коридор. Там они довели его до столовой.Усадив Михалычаза стол, Трухнова представила мужчину.

        - Это, Сергей Михайлович, нотариус. Он оформит договор между нами. Я, надеюсь, вы довольны тем, как вас приняли. Я разговаривала с лечащим врачом сегодня, почему и задержалась, который сказал мне, что вам придется полежать в больнице две-три недели. Вы понимаете, что расходы на ваше лечение, уход и питание я полностью беру на себя. Чтобы между нами не случилось никаких недоразумений, мы составим договор, куда подробно включим все условия нашей сделки...

        - Да я не против. - Краснов кряхтя повернулся на стуле. - Я вижу, что вы человек надёжный и честный. Так что делайте, как знаете, и я его подпишу. Вы мне вчера всё хорошо объяснили. Чего ещё воду в ступе молоть...

        - Сергей Михайлович, я знала, что вы меня правильно поймёте и потому взяла на себя смелость подготовить документ заранее, чтобы вас лишний раз не утомлять. Игорь Моисеевич, ознакомьте, пожалуйста, нас с ним...

        Отставим же в сторону сухую канцелярщину. Пока наши герои заняты столь серьёзным делом, развеемся немного и порассуждаем на темы, некоторым образом отражающие суть происходящих событий, дабы в назидание кое-кому, этот несчастный не пал жертвой искусительных сетей.

        Автор сразу же хочет предупредить, - подозрительных среди нас прошу не беспокоиться. Все, что касается документа, было оформлено по всем правилам, комар носу не подточит! Нет, Тамара Витальевна не таковская была женщина, чтобы не предусмотреть какой-нибудь неприятный эпизод, вроде с опротестованием сей бумаги, в связи с неправильным пунктом, или положением самого договора. Всю эту премудрость её знакомый нотариус предусмотрел до мелочей.

        Но! Что-то у автора внутри червь сомнения прогрызает огромную брешь в этой, полной альтруизма, картине! Что-то подсказывает ему, что дело вовсе не в этой бумаженции, которую с такой радостью подписал несчастный Сергей Михайлович! Тут приходит на ум и подставной приятель, и щедрость Тамары Витальевны, которая, не скупясь, выделяла большие средства на оргии злополучных друзей. И теперь, зная о неизлечимой болезни, о которой её сегодня утром предупредил лечащий врач, тем не менее, принесла своему подопечному пол-литра чистейшей отравы, которая в медицине зовётся довольно мудрёным словом "spiritus vini". Как это понять, чем можно объяснить такие странные поступки честнейшей женщины и врача, нам, видимо, не дано понять!

        Правда, какая-то дальняя ассоциация, что-то из времён варварства, когда человечество ещё только становилось на путь цивилизации и людям случалось совершать поступки, которые можно отождествить с хитроумным злодейством, напоминает нынешний случай. Помните, помните, - "бойтесь данайцев, дары приносящих"?! И что-то, подсказывает нам, что Тамара Витальевна сильно смахивает своим отношением к Краснову на отдельных представителей этого героического племени.

        Не стал бы таким даром принесённый Тамарой Витальевной спирт! А как же тогда со Степанычем, пронзённый внезапной догадкой, спросит потрясённый читатель? И придет ему на ум сразу же тот ветхозаветный миф, и воскликнет он с горькой иронией: "Она же данайка, и Степаныч её данайский дар! Вот зачем это всё! Вот что задумала хитроумная женщина! Погубить человека, пользуясь его слабостью...".
Да, господа! Всё это правда. Вот сейчас пришло время сказать тебе последние слова об этой истории с квартирой на одной чаше весов, и жизнью человека, нет, жизнью двух людей на другой! Две жизни, принесённые в жертву неизвестно зачем, ибо имела Тамара Витальевна те квадратные метры, о которых только можно мечтать многим и многим! Две жертвы, принесённые на алтарь самолюбия и алчности!...
Через день, после последней встречи Тамары Витальевны с Красновым, тот, допив остатки принесённого спирта, скончался ночью в мучениях. А что же Степаныч? Того также не миновала чаща сия! Сильна и страшна полуторамесячная привычка беспробудного пьянства! Посадила госпожа Трухнова бедолагу Степаныча на алкоголь посильнее наркотической иглы!

        Сначала Степаныч несколько дней пытался прорваться к дарительнице бесплатной выпивки, но встретив достойный отпор со стороны верного цербера Зины Ивановны, упал духом и силами. Ещё некоторое время его могли видеть лежащим то там, то сям по укромным уголкам Марьино, но дальнейшая судьба его ещё страшнее, чем самый горячечный бред. Подобрала его на улице какая-то сердобольная женщина, вызвала "скорую", но та не успела вовремя. Приехала она только для того, чтобы забрать труп Степаныча. А невольная свидетельница его смерти, стояла и слушала последние слова, слетавшие с его, обожженных какой-то жидкостью, почерневших губ: "Ведьма, собака... собака... горит душа... отдай душу...". И пока не затих, он все жаловался кому-то, твердя в бреду о какой-то злодейке, которая вынула из него душу, а её место до краёв залила спиртом...