Баронесса Смирнофф

  Мужчины,  сидящие в кафе, резко повернули головы в сторону входа.  Появилась баронесса фон Смирнофф - моя давняя школьная подруга.
   
   Раечка - поздний и единственный ребёнок в семье. Её папа, Изя Шмуклер, дамский портной. Он всё боялся прогадать, не ту выбрать, пока, удивив всех, не женился  на старой деве, учительнице литературы Кларе Борисовне.
     Раечка, как все одарённые дети, говорить начала поздно. Изя всё сокрушался:  "Вот что значит поздние дети, дебильная, видать, получилась".
   Заговорив в четыре года, первое, что она сообщила ошеломлённым родителям, что никакая она не Рая, а называть себя требует только Алей.
   Вскоре она уже читала и считала до ста. Худая и сероглазая, рыжие волосы мама заплетала в длинную толстую косу. Только это мало помогало, они непослушными прядями выбивались на свободу, лезли в глаза, нос и рот, но это Альке нисколько не мешало. Смахнув их ладонью, углублялась в свой любимый мир букв и чисел. Мальчикам Аля нравилась с самого детства, была в ней какая-то трогательная незащищённость. Хотелось её оградить и обогреть, носить портфель и сумку с физкультурной формой, угощать мороженым, убрать с лица эти россыпи блестящих кудрей, прикоснувшись к белой коже, погладить по щеке, заглянуть в глаза. Она им снилась в тревожных мальчишеских снах.
   Всех "отшил" Жора Смирнов. Угрозами, интригами и подкупом Жорик разогнал всех кавалеров, а с ним мало бы кто решился конфликтовать. Толстый и сильный, он внушал уважение, перемешанное со страхом. В первом классе Смирнов у входа взял Альку за руку:
   - Будешь сидеть со мной.
   Алька кивнула сквозь вуаль свисающих на лицо волос:
   - А ты всё можешь?
   - Ага!
   - Хочу стать баронессой!
   Семилетнего мальчика нисколько не удивила столь необычная просьба и он, долго не думая, пообещал:
   - Будешь, только подожди чуть-чуть.
   
   В четвёртом классе началось повальное увлечение велосипедом. У Альки велика не было, Изя боялся, чтобы дочь не покалечилась, но она не страдала - любой мальчик  давал ей покататься сколько пожелает. У Жориной мамы лишних денег не было, он рос без отца, и семья едва сводила концы с концами.
   Накануне Жоркиного дня рождения они пришли к Альке, когда дома никого не было. Туго связав косу лентой над шеей, она вытащила папины портновские ножницы, и повернулась к Жоре спиной:
   - Режь!
   Косу продала местной парикмахерше и купила Жорке велосипед.
 
   Алька, несмотря на худобу, рано повзрослела. У неё одной из первых в классе начались "эти дела", грудь выросла и дерзко приподнимала школьную форму, приводя в смущение одноклассников и мужчин-педагогов. Никаких лифчиков Аля не признавала.
   Шмуклера чуть не хватил инфаркт, когда в девятом классе, приведя Жорика домой, сообщила, что тот остаётся ночевать. Изя дошивал тёплое пальто директорше школы, а Клара Борисовна смотрела по телевизору новости. Папа нахмурился:
   - Жора, поди-ка на кухню, поставь чайник.
   Когда юноша удалился, Изя произнёс:
   - Аленька, не кажется ли тебе, что ещё рано... - он покраснел. - Клара, что ты молчишь? Я должен дочке объяснять, что в шестнадцать лет ещё не того, не этого...
   - Папа,  мы не хотим шататься по подъездам, на улице холодина, а у Смирновых одна комната. Не волнуйся, мы пользуемся презервативами.
   Клара Борисовна вздохнула:
   - Вейз мир*, - и ушла пить корвалол, а Шмуклер чуть не пришил к пальто палец вместо воротника.
    
   После школы Алька с Жорой поехали в столицу поступать в мединститут. Изя дочку отговаривал:
   - Ты куда прёшься в Москву со своей "пятой" графой? Иди в наш политех, я помогу.
   Алька сдула со лба непослушные пряди:
   - Пап, тебе денег жалко на дорогу? Так я у Жорки одолжу.
   Жорик научился переплетать книги, зарабатывая на непредвиденные расходы.
   Шмуклер плюнул, спорить не стал и отправил дочь в Москву.
   Срезать Альку не удалось, её грамоты с олимпиад произвели впечатление на жюри. А вот Жорик не прошёл. Шёл 1981 год, и "светил" Смирнову Афганистан.
   - Нет, - сказала Аля, - я этого так не оставлю.
   Она первый раз в жизни накрасила ресницы и губы, причесалась, натянула платье прямо на голое тело и, выставив острые соски, как дуло пистолета, отправилась к ректору. Что происходило за закрытой дверью кабинета, не знает никто - ни Жорик, ни я, её лучшая подруга. Жорик был зачислен вольным слушателем с испытательным сроком до первой сессии.
  Окончив второй курс, они уехали домой на летние каникулы. Как-то ночью, лёжа обнявшись и отдыхая от безумных кувырканий, Жорка сказал подруге:
     - Я, Алька, больше в институт не вернусь, не проси, не моё это, не лежит у меня душа к медицине.
     А та уже нависла над ним серпантином рыжих волос и округлостью грудей:
     - И чем же ты будешь заниматься? - но он забыл все слова, целовал её розовые соски и гладил шею, спускаясь по спине к маленьким упругим ягодицам...
   Но наступили новые времена, и, решив воспользоваться предоставленной свободой, Смирнов бросил институт и отправился завоёвывать мир.
      
    В 1994 году я жила в Иерусалиме. Мой муж, не выдержав тягот новой жизни, "свалил" на "доисторическую" родину. Я получила маленькую комнату в недавно построенном караванном (караван - вагончик) городке. Поздно вечером кто-то постучал в дверь.
   - Кто там?
   Из-за двери раздался громкий шёпот:
   - Инка, открой, это Георгий...
   - Георгий? Жорка, ты что ли? - и открыла дверь.
   Передо мной стоял худющий, высокий, заросший чёрной щетиной бывший одноклассник Жора Смирнов, вонючий, словно на него помочились все Иерусалимские кошки.
   Без лишних слов, отправив его в душ, барахло выкинула на помойку.
   Вскоре Жора появился вымытый, побритый моими разовыми бритвами, закутанный ниже пояса в полотенце. Усевшись за стол, стал опустошать содержимое холодильника. Я молча смотрела на него, умиляясь видом жующего с аппетитом мужчины.
   Насытившись, Жорка рассказал, как попал в Израиль. Суть сводилась к тому, что один предприимчивый малый предложил поставлять в Израиль девушек, "для всяких домашних работ". Жорка, впервые столкнувшись с таким видом бизнеса, поверил и стал заниматься вербовкой. Желающих оказалось предостаточно, в то время прожить в голодной Украине было не легко. По дороге, из случайно подслушанного разговора, Жорик понял, для каких "домашних работ" везли обманутых девушек. Ему удалось спасти шестерых и спрятать на съёмной квартире. Троих он отправил обратно, а когда вернулся за следующими, его поймали, избили, отобрали аванс и закрыли в душном старом сарае. Чудом сбежав, он добрался до Иерусалима на попутках и пешком, зная от моего бывшего, где меня найти. Я была его последней надеждой.
   Выслушав, я поинтересовалась, что он будет делать.
   - Мне нужны деньги, документы, и я уеду. На Украину не вернусь. Нашёлся мой папашка, живёт в Германии, к нему и отправлюсь.
   - А как ты выедешь в Германию из Израиля без визы?
   Он хитро улыбнулся:
   - Я, Инна, за эти годы многому научился. Я не израильтянин, визу въездную германскую поставлю в документе и делов. Всё, давай спать, сейчас усну сидя.
   - А где Алька, что с ней?
   - Ждёт меня в Москве, полгода её уже не видел, выберусь из этой передряги и к ней бегом.
   Постелила на полу спальный мешок, сверху простыню, подушку, и Жорка уснул в одно мгновение. Ворочаясь во сне, с кем-то спорил, полотенце давно упало на пол.
   Я смотрела на обнажённого мужчину, лежащего внизу. Почти год, как закончился мой  очередной бесперспективный роман. И я сползла к Жорику, стала ласкать и гладить его живот, целовать крепкое тёплое тело. Прошептав что-то, он обнял меня, прижал к себе. Жора тоже истосковался по женской ласке. Секс был терпким, долгим, острым до самого победного взлёта. Не выпуская меня из объятий, Жорка прошептал:
   - Это, по-твоему, нормально?
   - Не переживай, ты меня просто сделал счастливой на одну ночь. Иди ко мне...
   
   Проснувшись, спустилась в арабскую деревню Бейт-Цафафа, где магазины открывались рано и купила Жоре бельё, одежду и обувь.
   Он сидел на крыльце, завёрнутый в простыню, как турецкий султан. Мы не обсуждали то, что случилось ночью - это веками происходит между мужчиной и женщиной. Пусть бы погостил у меня ещё так месяц-другой, но пора...
   Открыв заветный ящик, вытащила пять тысяч долларов, мою долю от продажи квартиры на Украине.
   - Это всё, что я могу тебе дать.
   Жорка обнял меня на прощанье:
   - Ты, Инка, настоящий друг, я этого никогда не забуду. - И ушёл, исчез, испарился из моей жизни.
 
   Прошло восемь лет, наступил новый век. Закончив курсы медсестёр, работаю в больнице. Вышла замуж, родила сына. Снимаем квартиру, но машину купили, чтобы выходные проводить у Средиземного или Мёртвого моря. Мечтаем о собственной квартире, но это нам, пока, не по средствам.
   Однажды вечером раздался телефонный звонок.
   - Алло?
   - Это Инна ...? - мужчина назвал меня по фамилии первого мужа.
   - Да.
   - Минуточку, с вами будет говорить баронесса фон Смирнофф.
   - Кто? - но в трубке уже звенел Алькин голос. - Инуля, я через неделю буду в Иерусалиме. Давай встретимся.
 
   Я жду её в кафе Бейт Тихо на маленькой улочке в центре Иерусалима. Она появляется такая же, как была двадцать лет назад. Непричёсанная, не накрашенная, в открытом сарафане, без нижнего белья, идёт, пожираемая взглядами присутствующих мужчин. Рядом шагает девочка лет семи с рыжей гривой на голове, как две капли воды похожая на Альку. От Раи Шмуклер новую баронессу фон Смирнофф отличают сверкающие в ушах и на шее бриллианты. Обнимаемся, целуемся, мы рады видеть друг друга.
   - Алька, как ты, где ты? И с чего это вдруг баронесса?
   Алька смеётся, машет рукой:
   - Жорик купил титул барона. Мы живём в Лондоне, они с папой открыли ресторанный бизнес "У барона Георгия". Мне купил клинику, занимаюсь пластической хирургией. Терпеть не могу Лондон, холодно, сыро, не то что на Украине. Из Израиля поеду домой. - Аля опустила голову. - Мама умерла, а папа ни за что не хочет к нам переезжать. Ему уже девятый десяток пошёл. Вот маленькую баронессу назвали Клариссой. Она танцует, играет на фортепьяно. Ох, Инуля, скука в Англии. Как ты?
   Рассказываю о своей жизни, общих знакомых.
   Девочка с удовольствием доедает фирменный суп в хлебе. Придумали же! Съел суп и тарелкой закусил…
   - Kлара, my dear, go and wash your hands,* - обратилась Аля к дочке.   Девочка послушно встаёт и отправляется в туалет.
   - Она что, по-русски не понимает? - смотрю вслед маленькой баронессе.
   - Всё понимает, но предпочитает говорить только по-английски.
   - Точно как здешние дети - только на иврите... давай выпьем за них, за наше будущее. - Протягиваю Альке бокал.
   - Давай. Ну, Инка, как мой Жорик, знойный мужчина? - она вскинула на меня свои серые глаза. Я чуть не подавилась куском рыбы.  - Ладно, не смущайся, Жорик ничего не рассказывал, сама догадалась. Да, вот, - вынимает из сумки тоненький конверт, - он тебе долг возвращает, бери, бери, пригодится.
   Вызываем такси, прощаемся и они уезжают...
    
   Дома муж уложил сыночка спать и, сидя на диване, смотрит новости. Я целую его:
   - Возьми в сумке конверт, спрячь, мне долг вернули - пять тысяч долларов. Поедем в Париж, мы так давно мечтали, ещё на подарки останется. Я - в душ, завари чай, пожалуйста.
   Вернувшись, застаю мужа всё так же на диване. Он уставился в одну точку на стене:
   - Инка, - он протягивает конверт, - тут чек...  на двести тысяч евро...
 
                КОНЕЦ
  * Вейз мир - боже мой(идиш)      
  * дорогая, сходи, помой ручки (англ)

18.01.2016