Территория 70

Эта цифра на карте города выглядит одиноко. Из-под нее вышибли коричневый прямоугольник, поэтому теперь она стоит в нерешительности, разглядывая четыре полосы Земляного вала. Вероятно, в следующей редакции схемы города цифру присвоит соседний прямоугольник совсем неправильной формы.
Мы снимали в этом доме квартиру и прожили в ней два года. Потом нам пришлось съехать, что бы дом ни снесли вместе с нами.
В начале истории ключи нам выдал Михаил Михайлович. Я, в свою очередь, снабдил его залоговой суммой, которую всякий арендодатель сует в карман и, растратив, тут же забывает о ее существовании.
КОГДА-ТО. РАНЬШЕ. МОЖЕТ БЫТЬ. (НО Я НЕ СЛИШКОМ ИНТЕРЕСОВАЛСЯ ИСТОРИЕЙ). ЗДЕСЬ ЗВУЧАЛА СОВСЕМ ДРУГАЯ МУЗЫКА.

В комнате с настоящей стеной (там были и картонные) стоял старый диван. Под диваном и в диване валялись сорок три презерватива в новеньких упаковках. Пока я рассуждал на тему «что бы это значило?» всхлипнул дверной звонок. В квартиру бодро вошли три следователя, которые отправились на поиски  мифических для меня личностей прямо по моему новому адресу.
- Басаргин? Антохин? Желудев? Уже съехали, – я протянул им презервативы, будто это надежные вещественные доказательства. Штатские части органов правопорядка сообразили, что пришли слишком поздно, а я, что на этой жилплощади был притон.
Мих Мих сложил ненужный хлам в третью комнату и не стал ее запирать.
В данном случае хлам – это руины советского быта, которые неинтересны сутенерам.
Эта комната отделяла нас от второго этажа дома напротив, где гремели шлифовальные машины и отбойные молотки. Рабочие смело могли заглядывать в эту комнату через окно, читая старые газеты, которые лежали на подоконнике. Новый дом навис мрачной тенью над нашей четырех этажной коробочкой и, в конце концов, ее раздавил.
Он раздавил старую купеческую усадьбу, которую до этого раздавили большевики - правда, не в буквальном смысле. Они раздавили ее морально – надстроили два этажа и размножили комнаты с помощью фанеры, гвоздей и столярного клея.
На нашу настоящую стену налипла вся пресса минувших пятилеток. Когда я ее намочил водой, на пол тяжело сползла старая  продукция с улицы Правда.
Под ней оказался мещанский левкас, который знающие люди называют «венецианская штукатурка». В комнате сразу поселилось настроение «медного самовара и канареек в клетке», так как левкас оказался желтым. Прошлое вылезло наружу, вместе со снимками Мих Миха, которые  лежали стопочкой на буфете.