Ничья 2. 0

"Ничья"
Новелла в трех действиях.

***

Действие 1

Она встретила меня у космопорта. Я увидел ее сразу, точнее, заметил ее яркие волосы. Они понравились мне еще тогда. Ветер и воздух стальных турбин яростно колошматил меня, а я молча стоял и смотрел на нее: худую, невысокую, сжавшуюся у своего белого аэрокара. Только лицо было обрамлено огнем, и на нем не было страха. Только улыбка. И будто бы счастье в глазах. А может, влюбленность… Ха.
В тот миг, когда я увидел ее в реальности, все вокруг словно потеряло значение.

Подхожу. А она бежит навстречу. Но останавливается в двух шагах. Обнимаемся. Неловко, некрепко, мы обнимаемся только потому что в таких ситуациях положено обниматься. Я бы хотел обнять ее крепко и по-настоящему.

Шаг назад, улыбка. Она что-то говорит мне, но я не слышу из-за шума турбин. Пригласительный жест: я сажусь в белый аэрокар, и она заводит двигатель. Приятное урчание и теплый воздух после холодного ветра космопорта и оглушительного шума кораблей заставляет кожу оттаивать и розоветь, а тело расслабиться. Я сползаю на кресле и смотрю на нее. Отворачиваюсь, потом вновь смотрю. И снова вижу ее образ на фоне пролетающих полей милой Пелагеи за окном. И она смотрит на меня, замечая мой взгляд, и мило смеется, сотрясая воздух аэрокара. В окнах пролетают пейзажи Пелагеи: огромные, широкие аквамариновые поля и холодное, серое небо. Чуть позже появляется море, а может, океан. Огромный и мощный, он сотрясает берег своими накатами, и каждый раз, скапливая силу, розгоняя волны, он безуспешно разбивается о прибрежные скалы. 
  
И аэрокар несется по запутанным трасам Пелагеи, оставляя тонкий шлейф грязного воздуха. Моя Пелагея - настоящая, и та что сидит рядом, будоражат мой ум и заставляют заворачиваться мое серце, причиняя садистскую боль, граничащую с наслаждением. Я чувствую счастье от того что встретил ее, но вместе с тем мне больно. От того что она все-же другая. Слюна становится густой, а потом во рту пересыхает. Она внимательно смотрит на дорогу и изредка что-то говорит мне. Но я не слышу. Я любуюсь пейзажами.

Бирюзовый салон. Серые кресла. В проигрывателе старая земная музыка. Все еще прохладно и отопление работает на полную мощность. На Пелагее всегда холодно. Всегда ветер. Я закрываю глаза. А потом открываю и снова уношусь в пейзажи Пелагеи, сотрясая воздух вздохами удивления и озадаченности. 

Я впервые на Пелагее. С тех пор как в 2041 году жителей Беларуси перевезли сюда, сотни тысяч туристов побывали на этой холодной и неприступной, но прекрасной планете. Почему именно Беларусь? В 2038 году на Земле был достигнут пик населения. Отметка превысила 36 миллиардов и все начали паниковать. Одни искали счастливой жизни на спутниках Земли, но те были непригодными. Другие поднимали восстания и митинги и вот, в 2040 году Всемирное КОСМО объявил масштабный конкурс - жеребьевку, стране победителю которой достанется собственная планета. К жеребьевке готовились долго и серьезно. Представители всех стран с замирание серца следили за тем, как желтоволосый клон Мерилин Монро трясущимися руками доставал бумажку с названием страны. И наверное тысячи людей потеряли сознание, кто от радости, кто от горя, когда псевдомерилин дрожащим голосом произнесла название страны, сделав при этом ошибку от волнения:
"Беларусия..."

Действие 2

С Пелагеей мы познакомились через, как бы глупо и повседневно не звучало, киберсекс. Мое внимание тогда привлекла ее фотография, на которой волосы обрамляли лицо, а глаза блестели ярко и в тоже время слегка грустно. Я отправил ей заявку, и она сразу подключилась. Она любила жесткий электросекс, зеленую кожу и джаз. Наше общение продолжалось на протяжении 5 лет, после чего по работе мне необходимо было слетать на Пелагею. И вот я в лайнере, отчаливающем от Земли и уходящем в звездную пучину. А уже через три дня шлюзы лайнера открылись и холодный воздух Пелагеи поглотил меня. 

Мы подъезжаем к зеленому холму, на котором раскинулся жилой комплекс с каким-то странным беларуско-пелагейским названием. А у холма пляж и неизменный серый океан. Я выхожу из аэрокара и она хватает меня за руку и, смеясь, тащит за собой в сторону холма. Мы бежим по сырой траве вверх, к лесной чаще, и в миг, когда холм внезапно заканчивается, а позади остается лишь трава и лес, я вижу Пелагею - какой она была задумана создателями: с серыми глазами - морем, и огненно-красными вспышками солнца. И снова вижу ее лик - смеющийся, с огнем в глубинах глаз и ветром в волосах, ветром на щеках, губах и ушах, потому что ветер любит целовать именно таких - безумных и прекрасных, со своей электрической тайной.

Я еще несколько минут любуюсь и спускаюсь к морю. И чем ближе я подхожу к серому пляжу, тем отчетливее слышу пение. Любопытство тянет меня и вот я уже у воды, и чудный голос все ближе. Я вижу движение в воде и внезапно из воды высовывается голова. Серые волосы, и серые глаза, и даже серое лицо, и голос, компенсирующий своими краскими всю эту серость, ведь это Пелагейские Русалки. Русалка протягивает ко мне руки, и начинает что-то завывать. Сначала резкие, неприятно высокие звуки, но потом тихие и мелодичные - они обволакивают меня, и я забываю про Землю, забываю про Пелагею, про огонь, что горит в моем серце, ведь это огонь Прометея, что поддерживает жизненную силу, а может все это лишь бред, пришедший от пения русалки. И снова тот голос, и рядом с первой, из воды высовываются еще две русалки - тоже серые, и тоже с радужными, опьяняющими голосами. Они начинают петь, и их песня все громче, и я не слышу громкий крик моей Пелагеи. И, пожалуй, самая высокая нота всегда становится кульминацией, как становиться кульминацией немая сцена резкого прыжка центральной русалки. Словно оглушенный, я вижу как она с силой взмахивает свои стальным хвостом, и бросается на меня, хватая за шею, и за ней еще одна стальная рыбина. Они тащат меня в ледяную воду, а я не могу сопротивляться и, наверное, закончилось бы мое путешествие в желудках морских тварей, если бы не моя Пелагея. 
Действие 3

Я умер бы, если бы не моя Пелагея. С яростью зверя она хватает меня за шиворот и резким толчком вытаскивает на берег, попутно выкидывая одну из русалок. Последняя неловко барахтается на камнях и, злостно ощетинившись, уползает в море. А я смотрю на мою Пелагею и вижу смех в ее глазах и сам начинаю смеяться. И вот на серых камнях, у серого моря, под серым небом, на серой планете парень и девушка с огненными серцами разгоняют тьму, ведь огонь всегда освещает мрак.  
Через десять минут мы сидим в странном кафе, на утесе над морем, и поглощаем травянистое мороженое. Она напротив, морщится от привкуса травы, как делал это я мгновение назад. Я смеюсь, и она тоже. И как всегда бывает, любовь приходит не глядя, может ко мне, а может к ней, а может это иллюзия, как была иллюзией свобода на Земле от перенаселения.

На кресле она другая: то закатывающая глаза и покрытая потом от переизбытка электричества, то в диких конвульсиях от смеси антибиотиков, то кокетливая (когда мы участвовали в оргиях). Я помню ее голой и с пеной у рта. Я помню ее как девушку, ломающую предохранители кресла во время оргазма. Помню как на шатающихся ногах она включала Монтгомери, принимала стимулятор и возвращалась ко мне за новой порцией тока.

Время нещадно и оно летит как пелагейский пеликан, привезенный с Земли, и мутирующий под вспышками солнца серой планеты. Я смутно помню тот день, когда в Беларуси царило радостное возбуждение, и все население планеты грузилось в громадные "ковчеги", крылья которых должны были перенести людей через грозовое море звезд на уютную Пелагею. Люди, животные, даже земные птицы радостно перекрикивались, обнимались, со слезами прощались со ставшими вдруг родными людьми из других стран. В тот момент всеобщий мир казался так близко. Но только после каждого затишья наступает буря. И она наступила - одна за другой, эпидемии неизвестных болезней поражали новое население Пелагеи, словно планета боролась с людьми, не желая быть обрученной. Многие тогда умерли, но абсолютно все изменились. Странная мутация сделала пелагейцев восприимчивыми к земным болезням. Долгие года Пелагея была на карантине. И за это время жители серой планеты стали другими. Замкнутыми. Самостоятельными. Серыми.  Но года летели, как летит пелагейская чайка, и солнце Пелагеи смирилось с гостями и даже приняло их. Оно светило людям, хоть и не грело их. Год за годом пелагейцы осваивали планету, узнавая про нее новое, относясь к ней с почти что благоговейным страхом.

Мы вышли из теплого здания, и снова холодный ветер обдувал меня, продрогшего после воды и происшествия с русалками. А моя Пелагея как будто не замечала этого, - стоя на холме, с плетущимися от ветра волосами, и порозовевшим от ледяного ветра лицом, она смотрела на меня с каким-то новым, совершенно неподражаемым выражением лица: смесью некоторой озадаченности, улыбки и смущения.

Землянам нельзя спать с пелагейцами. Нельзя целоваться с ними, иначе умрут оба. Землянам нельзя находиться на Пелагее больше двух дней.

И вот мы садимся в аэрокар и он снова несет меня к космопорту и все должно закончиться так логично и спокойно. Но я прошу остановить возле скал, о которые разбивается море. Словно каменные замки они твердо держат свою оборону, создавая причудливые бухточки меж бушующих морских валов. Мы выходим из авто, я медленно плетусь к берегу. Моя Пелагея не отстает. Я подхожу к воде, в которой отражаются очередные солнечные вспышки, и захожу в нее по колено. Потом поворачиваюсь и подзываю Пелагею. Та удивленно смотрит, смеется, но подходит. Я беру ее за руки и захожу глубже. Вода ужасно холодная, но я не чувствую этого. 

 Во мне царит необъяснимое возбуждение и мое сердце становится тяжелым. Густая слюна. В ушах пение русалок. Между двух крепостей-скал, мы с моей Пелагеей стоим по пояс в ледяной воде. Она смотрит на меня своими серыми глазами, а я нежно провожу рукой по ее щеке. Потом прижимаю к себе и она наклоняется, словно для поцелуя. Для такого желанного запретного поцелуя. И в этот миг что-то в моем серце переворачивается. Ведь я с холодной расчетливостью осознаю что не буду с ней. Да и не люблю ее. Кажется. Но при этом от мысли что ее губы будет целовать какой-то пелагеец, и он же будет вечно любоваться ее глазами, и гладить ее волосы... А мне она достанется лишь в виде компьютерного кресла с функцией отсоса! Если не моя, то ничья. Я крепко сжимаю ее плечо другой рукой и резко, с размахом, опускаю в воду. Ее лицо погружается и волосы расплетаются, и она, пуская ажурные пузыри, удивленно смотрит на меня. Секунда летит за секундой, как летит пелагейская бабочка-мутант, и огонь моей Пелагеи тихо гаснет, захлебываясь ледяной водой. Вокруг нас собираются русалки, и удивленно перешептываясь они нерешительно смотрят. Я хочу увидеть последние мгновения жизни моей Пелагеи, - ее огненные волосы сереют, словно океан, а серые глаза чернеют, словно солнце за тучами, и ее руки, оплетенные вокруг моих, разжимаются и бессильно падают. Последняя искра в ее глазах гаснет, и они закрываются.

А может правду говорят что киберсекс выжигает мозги?
Интересно, мечтают ли русалки о киберсексе?
А мечтают ли пелагейки о землянах?