Ничья 1. 0

"Ничья"
Новелла в трех действиях.

***

Действие 1

Она встретила меня у космопорта. Первое, на что я обратил внимание - были ее волшебные волосы. Словно огонь во тьме они блистали и горели. А на белом лице сияла улыбка. И глаза светились от счастья, а, может, от любви. И в тот миг, когда я увидел ее в живую, все вокруг словно потеряло значение и смысл. Только она. И ее волосы. И глаза.

Снова улыбка и пригласительный жест: я сажусь в белый аэрокар, и она заводит двигатель. Приятное урчание двигателя и теплый воздух после холодного ветра космопорта и оглушительного шума кораблей заставляет кожу оттаивать и розоветь. И я снова вижу ее образ на фоне пролетающих полей милой Пелагеи за окном. И она смотрит на меня, замечая мой взгляд, и мило смеется, сотрясая воздух аэрокара. В окнах пролетают пейзажи Пелагеи: огромные, широкие аквамариновые поля и холодное, серое небо. Чуть позже появляется море, а, может, океан. Огромный и мощный, он сотрясает берег своими накатами, и каждый раз, накапливая силу, розгоняя ее, он безуспешно разбивается о прибрежные скалы. 
  
И аэрокар несется по запутанным трасам Пелагеи, оставляя тонкий шлейф грязного воздуха. Моя Пелагея - реальная, и та что сидит рядом, будоражат мой ум и заставляют заворачиваться в тонкую кружевную салфетку мое серце, причиняя боль, а, может,... удовольствие. И снова я уношусь в пейзажи Пелагеи, сотрясая воздух вздохами удивления и озадаченности. 

Я впервые на Пелагее. С тех пор как в 2041 году жителей Беларуси перенесли сюда, сотни тысяч туристов побывали на этой холодной и неприступной, но прекрасной планете. Почему именно Беларусь? В 2038 году на Земле был достигнут пик населения. Отметка превысила 36 миллиардов и все начали паниковать. Одни искали счастливой жизни на спутниках Земли, но те были непригодными. Другие поднимали восстания и митинги и вот, в 2040 году Всемирный Совет Космонаций объявил масштабный конкурс - жеребьевку, стране победителю которой достанется собственная планета. К жеребьевке готовились долго и серьезно. Представители всех стран с замирание серца следили за тем, как желтоволосый клон Мерилин Монро трясущимися руками доставал бумажку с названием страны. И наверное тысячи людей потеряли сознание, кто от радости, кто от горя, когда Псевдомерилин дрожащим голосом произнесла страну, сделав при этом ошибку от волнения:
"Беларусия..."

Действие 2

С Пелагеей мы познакомились через, как бы глупо и банально не звучало, социальную сеть. Мое внимание тогда привлекла ее фотография, на которой волосы и глаза блестели одинаково прекрасно и в тоже время слегка грустно. Наше общение продолжалось на протяжении 5 лет, после чего по работе мне необходимо было полететь на Пелагею. И вот я уже в лайнере, отчаливающем от Земли и уходящем в звездную пучину. Через три дня шлюзы лайнера открылись и холодный воздух Пелагеи поглотил меня. 

Мы подъезжаем к зеленому холму, на котором раскинулся жилой комплекс с каким-то странным беларуско-пелагейским названием. А у холма пляж и неизменный серый океан. Я выхожу из аэрокара и она хватает меня за руку и смеясь тащит за собой в сторону холма. Мы бежим по сырой траве вверх, к лесной чаще, и в тот миг, когда холм внезапно заканчивается, а позади остается лишь сырая трава и лес, я вижу Пелагею, - такой, как она была задумана создателями, - с серыми глазами - морем, и огненно - красными вспышками солнца. И снова вижу ее лик - смеющийся, с огнем в глазах и ветром в волосах, потому что ветер любит целовать именно таких - безумных и прекрасных, со своей тайной, за которую не жалко умереть. 

Я еще несколько минут любуюсь и спускаюсь к морю. И чем ближе я подхожу к серому пляжу, тем отчетливее слышу пение. Любопытство тянет меня и вот я уже у кромки воды, и чудный голос все ближе. Я вижу движение в воде и внезапно из воды высовывается голова. Серые волосы, и серые глаза, и даже серое лицо, и голос, компенсирующий своими краскими всю эту сероту, ведь это Пелагейские Русалки. Русалка протягивает ко мне руки, и начинает что-то завывать. Сначала резкие, неприятно высокие звуки, но потом тихие и мелодичные - они обворачивают меня, и я забываю про Землю, забываю про Пелагею, про огонь, что горит в моем серце, ведь это огонь Прометея, что поддерживает жизненную силу, а может все это лишь бред русалки. И снова тот голос, и рядом с первой, из воды высовываются еще две русалки - тоже серые, и тоже с радужными, опьяняющими голосами. Они начинают петь, и их песня все громче, и я не слышу громкий крик моей Пелагеи. И, пожалуй, самая высокая нота всегда становится кульминацией, как становиться кульминацией немая сцена резкого прыжка центральной русалки. Словно оглушенный я вижу как она с силой взмахивает свои стальным хвостом, и бросается на меня, хватая за воротник, и за ней еще одна стальная рыбина. Они тащут меня в ледяную воду, а я не могу сопротивляться и, наверное, закончилось бы мое путешествие в желудках морских тварей, если бы не моя Пелагея. 
Действие 3

Я умер бы, если бы не моя Пелагея. С яростью зверя она хватает меня за шиворот и резким толчком вытаскивает на берег, попутно выкидывая одну из русалок. Последняя неловко барахтается на камнях и, злостно ощетинившись, уползает в море. А я смотрю на мою Пелагею и вижу смех в ее глазах и сам начинаю смеяться. И вот на серых камнях, у серого моря, под серым небом, на серой планете парень и девушка с огненными серцами разгоняют тьму, ведь огонь всегда освещает мрак..  
Через десять минут мы сидим в странном кафе, на утесе над морем, и поглощаем мороженое со вкусом Пелагеи. Я смотрю на нее, и вижу тот огонь: в ее глазах, в ее волосах, в ее улыбке, в ее руках. И как всегда бывает, любовь приходит не глядя, может ко мне, а может к ней, а может это иллюзия, как была иллюзией свобода на Пелагее от перенаселения.  

Время нещадно и оно летит как Пелагейский Пеликан, привезенный с Земли, имитирующий под огненным солнцем серой планеты. Я смутно помню тот день, когда в Беларуси царило радостное возбуждение, и все население планеты грузилось в громадные "ковчеги", крылья которых должны были перенести людей через грозовое море звезд на уютную Пелагею, мою Пелагею. И люди, и животные, и даже растения - в чьих сердцах и душах горел огонь, радостно перекрикивались, как перекрикиваются чайки перед грозой. И гроза наступила - одна за другой, эпидемии неизвестных болезней поражали население Пелагеи, словно планета боролась с людьми, не желая быть обрученной. Но года летели, как летит Пелагейская Чайка, и солнце Пелагеи смирилось с гостями и даже приняло их. Оно грело людей, а земля и море кормила их. День за днем Пелагейцы осваивали свою планету, свой скромный удел, и планета приняла их. Мы вышли из теплого здания, и снова холодный ветер обдувал меня, продрогшего после воды и происшествия с русалками. А моя Пелагея как будто не замечала этого, - стоя на холме, с плетущимися от ветра волосами, и порозовевшим от ледяного ветра лица, она смотрела на меня, с каким-то новым, совершенно неподражаемым выражением лица: смесью некоторой озадаченности, улыбки и смущения. 

И вот мы садимся в аэрокар и он снова несет меня к космопорту и все должно закончиться так логично и спокойно. Но я прошу остановить возле скал, о которые разбивается море. Словно каменные замки они твердо держат свою оборону, создавая причудливые бухточки меж бушующих морских валов. Мы выходим из авто, я медленно плетусь к берегу. Моя Пелагея не отстает. Я подхожу к воде, в которой отражается вечернее солнце, и захожу в нее по колено. Потом поворачиваюсь и подзываю Пелагею. Та удивленно смотрит, смеется, но подходит. Я беру ее за руки и захожу глубже. Вода ужасно холодная, но я не чувствую этого. 

 Во мне царит необъяснимое возбуждение и мое сердце становится тяжелым, от того что я собираюсь сделать. Между двух крепостей-скал, мы с моей Пелагеей стоим по пояс в ледяной воде, и она смотрит на меня своими огненными глазами, а я нежно провожу рукой по ее щеке. Потом прижимаю к себе и она наклоняется, словно для поцелуя. И в этот миг что-то в моем серце переворачивается. Ведь я совершенно отчетливо осознаю что мы никогда не будем вместе, но при этом от мысли что ее губы будет целовать другой, и другой будет любоваться ее глазами, и другой будет гладить ее волосы... Если не моя... то ничья. Я крепко сжимаю ее плечо другой рукой и, резко, с размахом, опускаю в воду. Ее лицо погружается и волосы расплетаются, и она, пуская ажурные пузыри, удивленно смотрит на меня. Секунда летит за секундой, как летит Пелагейская Бабочка, а огонь моей Пелагеи тихо гаснет, захлебываясь ледяной водой. Вокруг нас собираются русалки, и удивленно перешептываясь они нерешительно смотрят на нас. Я хочу увидеть последние мгновения жизни моей Пелагеи, - ее огненные волосы сереют, словно океан, а огненные глаза темнеют, словно солнце за тучами, и ее руки, оплетенные вокруг моих, разжимаются и бессильно падают. Последняя искра в ее глазах гаснет, и они закрываются. Навсегда. 

Лишь перепуганный шепот русалок содрогает мой слух, и он невыносим, ведь моя Пелагея... теперь одна из них.