Изверги

1
Проснулся на кухне у какой-то девки. Она спала за столом сиськами в салат.
Девку звали Сталина, так она во сне бредила. Типа, я, мол Сталина, пошли все нахуй, уроды. За окном бродили хохлы, кацапы и чурки. У девки вся морда в говне. Где её так милую угораздило? - подумал туго с бадунища и решил немного прибраться в загаженной комнате.
Наконец девка Сталина приподнялась вся обоссаная, морда в говне, сиськи в салате. Мутно повела взором. Увидела меня с совком и аж блеванула на стол. «Умаялась за ночь, болезная», - подумалось мне на суровом отходяняке. Пили мы до самого утра, пока не закричали ****утые местные петухи.
И всё работал, работал веником и совком, пока не свалился на загаженый пол. Так я обычно отхожу после дикой пьянки.
Очнулся, когда уже стемнело. Сталина сидела за столом сиськи не в салате, но рожа в говне и мрачно пила водку в жало.
- Ты видишь какой в доме бардак, - сказала тихо и хрипло.
- Я убирал зачуток по утру, - пробормотал я и привстал.
- Вижу, - одобрила меня взглядом девушка, - давай к столу. Похмеляться пора. Самое время. Потом пойдём погуляем. Размяться надо. – Она потянулась всем телом и улыюбнулась краем обветренных губ.
Ничего такая, - тупо подумал я и ****ул прямо из горла чуть не всю бутылку.
- Ты что делаешь, скотина? – вскрикнула Сталина, вся преобразившись.
- Да нехуя, - ответил я, капитально приходя в себя.
2
- Ты вабще знаешь какое сегодня число… год…? – спросила вдруг Сталина, когда мы вышли на улицу. В эту ****скую темень.
Девка слегка приоделась, умылась, хоть говна этого почти не видать на морде. Но один *** воняет.
- Конечно нет, - отвечаю. – На хер тебе эти данные.
Она задумалась.
- Что мы вчера пили? – спросила и взяла меня под руку.
- Как обычно, - ответил я. – Чимергес называется.
Сталина кивнула.
На улице темно. Мелькают тени кацапов, хохлов, чурок. Проезжают менты. Люди все какие-то при****нутые, на чём-то зациклинные.
Входим в наш любимый подвал «Стойло». Здесь мрак, вонь, сидят такие хари, что непривычный человек шугануться может. Но нам со Сталиной похую. Мы здесь и познакомились кажется, хотя точно не помню.
Заказали мерзкого пойла. Выпили по сотне, разговорились. Сталина мне много о себе понарассказывала, но я мало что запоминал. Какой смысл? Один *** мы скоро расстанемся. Потом вдруг резко прервалась и зыркнула в грязный угол, где сидели какие-то тёмные личности.
- Ненавижу этих гадов! – вскрикнула она и пустила в ту сторону пустую тарелку. Те как сидели, так и прихуели малость. – Что смотрите, твари? - отвязалась на них тотчас Сталина. – Не помните что ли? Мне вам напомнить, козлам?
- Что мы не помним? – спросил один из них с бородой. По всему видать эти черти реально перебздели.
-Забыли, суки. – Она порывалась встать, но тут же падала на стул. Сама побелела вся и обратилась уже ко мне. – Ненавижу мразей. Мало что не ебут, ещё и не кормят.
Я как мог пытался успокоить Сталину. Ну их на ***, чего так расстраиваться. Пытался перевести разговор на футбол, но сделал ещё хужей.
- Я смотрела. Как я за наших болела, Алик, ты б видел. Болела, болела…
Я видел как слёзы навернулись на её мутных глазах.
- Напилась пивом, потом ещё водки сверху. Сижу, ****ь, и плачу. Навзрыд. Ты б видел, ахуел бы просто.
Да, видать, несмотря на железную волю и почти мужской твёрдый характер, Сталина была женщиной чувствительной.
3
- Ты вабще откуда такой взялся? – спросила Сталина на седьмой или восьмой день нашего плотного общения.
- Да не местный я, проездом тута, в дороге поиздержался, - ответил я и заржал как конь.
Сталина тоже улыбнулась. Она баба с юмором.
Надо сказать, что мы уже успели не раз сходить через Чёртов мост в один очень стрёмный раёнчик, где на улицах Энгельса, Чаплина и Нахимсона продаётся убойное пойло. Напиток этот не все выдерживают, выживают, как грится, сильнейшие. Он дешёвый и сердитый. От него тут немало челов сдохло в последнее только время.
Мы сидели на разъёбанном диване, пили, трохи жрали и смотрели телик. Показывали как наши бьются с извергами.
- Суки, мрази, пидоры гнойные, в очко их козлов вонючих, - бормотала Сталина, постоянно усугубляясь чимергесом, и вдруг попыталась вскочить, но осела тяжёлым задом и швырнула в телик пустой бутылкой.
Хорошо что промазала, потому что как раз показали как ведут пленных извергов, и Сталина тотчас приободрилась, повеселела, расцвела вся и предложила поновой пойти за чимом через Чёртов ров, потому что пойло у нас уже кончалось, а за победу надо было вмазать обязательно. Стопудова.
Но тут в тему пришёл Колян, сосед этажём выше, и принёс литруху. Мы ж тут живём как в общине, если в одной хате чимергес кончается, то всегда выручают ближнии. Они как чуют, помогают сразу.
- Слыхали новость по телевизору? – спросил Колян, когда мы ёбнули по стакану и развалились на раздолбанном диване.
- Выкладывай, - разрешила Сталина и повела по комнате мутным глазом, нет ли в хате каких-нибудь гадов. Иногда они проникают и в тёмных углах прячутся.
- Вождь извергов, оказывается, конфеты из говна делает и продаёт в другие страны.
- Теперь я поняла, - сказала Сталина, которую *** чем удивишь тут, - почему у меня вся рожа поутру в говне была намедни. – Мне один хуй, забыла как и зовут его, подогнал эти конфетки. Увижу растерзаю животное.
- Там вабще хер знает что творится, - продолжал Колян, - уже до людоедства дошли изверги.
- Изверги они изверги и есть, - протянул я глубокомысленно. – Они и в Африке такие.
- Да мочить их надо всех до единого, как бешеных енотов! – вскричала Сталина и тут же обосцалась.
После фронтовых сводок по телику стали показывать разные юморины, и мы, хорошо разогретые чимергесом, вообще развеселились. Развели костёр, устроили дикие пляски. Сталина правда больше сидела, только махала руками в такт и дико вскрикивала.