Второе детство. Глава 1. Прибыл

Где-то посреди ночи, меня разбудила кукушка. Глупая, железная птичка из часов, которой неведомо, день сейчас или ночь. Она просто делает своё дело, подталкиваемая какой-то упрямой  шестеренкой.
 Ку-ку, ку-ку...
Два или три раза прохрипел механический голос и затих, оставив после себя только глухое тикание. Тик-так...- раздавалось теперь в глухой тишине дома.
Тик-так...
 
Я проснулся и лежал в этой тишине, расчерченной  полосками  размеренного тиканья.
Тик-так...
Сердце моё сжалось.
Этот звук напоминали мне, что я не дома. Я лежу на диване, в комнате, вдали от  своих родителей и младшего брата, друзей во дворе, школьных приятелей, родных волжских тополей и сладко-сухого запаха небольшого промышленного города.
Я у бабушки. В маленьком подмосковном посёлке, на самой окраине столичной области, среди лесов и комариных болот.
Тик-так...
Мне 8 лет. Я закончил второй класс и родители решительно посадили меня  на поезд, сдав на поруки каким-то знакомым, пообещав, что меня встретит в Москве бабушка.
- Не бойся, поезд быстро приедет,-  напутствовала мама,- и не стесняйся, спрашивай у тёти Вали, если тебе что-то надо. Хорошо?
- Угу.- отвечал я, и конечно боялся и стеснялся что-либо спрашивать у сопровождающих незнакомых для меня людей.
Тик-так...
В голове всплыл разноголосый  шум волгоградского вокзала, запах железной дороги,  грязный перрон, полная и крикливая проводница, духота и вонь плацкартного вагона. 
Тик-так...
Я лежал и вглядывался в темноту, вслушивался в незнакомый запах комнаты, пелену тишины и собственные мысли, разрезаемые маятником часов.
Тик-так..
 В голове отрывисто всплывали картинки пёстрого и бурлящего  Казанского вокзала, где я был встречен и сразу зацелован моей бабулей (Ой, макушка моя золотая, как вырос!), гудящая электричка со множеством остановок и вечерняя, поздняя прохлада дороги от  маленькой станции с кирпичным домиком до бабушкиного  дома.
Тик- так..
Но ночь опять понемногу брала своё, сказывалась  усталость  переживаний путешествия и размеренный, глухой ход часов.
Тик-так...
Я закрыл глаза и медленно поплыл к дреме.  Последнее, что промелькнуло в голове, перед  провалом в тягучее забытье: обрывистые кадры  бескрайних просторов за грязным  окном вагона поезда дальнего следования Волгоград - Москва, в которое я отрешенно просмотрел всю дорогу.
Тик-так...
Проснулся я от треска цепи все тех же часов. Бабушка с дедом уже встали. Из глубины квартиры был слышен звук шипящего масла на сковороде и тихие разговоры:
- Тише ты, ребёнка разбудишь, - долетел до меня повелительный бабушкин голос, - пусть ещё поспит.
- Хорошо,- покорно отвечал ей дед и вдохнув,  тихо добавил ,- часы опять заедают, надо чинить.
Послышались шаркающие шаги, звук открывающейся двери, копошение  и позвякивание.
 Лёжа на кровати и щурясь от ярких солнечных лучей, падающих на меня через большое окно, я оглядел залитую  светом  комнату.
В центре, по господски, с хороводом тяжелых, темных стульев, стоял массивный круглый стол, накрытый сияющей, белой скатертью. У противоположной, от моего дивана, стены, под узорной, вязанной салфеткой прятался небольшой, старенький телевизор с ушками-антеннами.. Слева от него, у окна, поблескивали зеркала небольшого трюмо, а справа, как украшение всей комнаты, стоял орехового цвета, старинный буфет с заботливо расставленными иконками и фотографиями. За прозрачными, с затейливыми узорами стёклами, переливались веселым светом, множественные  рюмочки, салатницы, стаканы и старый , важный  генерал в отставке, графин. Одна дверца, нижней части буфета, была чуть приоткрыта и оттуда выглядывали аккуратные пирамидки белых тарелок и сложенные стопкой полотенца.
 Заманчивая парочка: радиола "Волга", с костяными кнопочками и чугунная, с ножным приводом и большим колесом сбоку, швейная машинка "Зингер" завершали все нехитрое  убранство комнаты.
Я слёз с дивана, оделся и выглянул в окно. Выглянул туда, где мне предстояло провести ближайшие три месяца.
Я был тут не в первый раз. В прошлом году, меня уже привозили сюда на полтора месяца.  Я помнил это. 
В тот год, в Москве проходили летние Олимпийские игры, а компетентные органы, настойчиво "попросили" увезти (подольше и желательно за 101-й километр) из столицы всех детей и подмосковные посёлки и деревни наполнились развеселыми детскими ватагами, мотающими нервы родных, двоюродных и прочих колен родства бабушек и тетушек.
 И меня , мама, по пути в одну из своих бесконечных командировок, доставила сюда, в этот эпицентр разношёрстного детского праздника.  Эти полтора месяца пролетели как один вздох и оставив яркие и цветные воспоминания о бесконечных играх и забавах в больших, задорных и неугомонных компаниях.
Но воспоминания эти, хоть и яркие, сейчас были слишком далеки от моего сознания. Детское время течёт медленно, один год, это целая весность, а жизнь постоянно  насыщена важными событиями, пламя которых быстро затмевает все то, что  было еще вроде вчера.
 Утро было в разгаре.  За окном открывался вид на стайки кособоких сараев, поселковую, песчаную дорогу по которой важной походкой шествовали гуси в сторону маленького пруда. Прямо под окном, в палисаднике, с кустами крыжовника и маленькой теплицей с рассадой, стоял широкий ящик с натянутой вместо крышки сеткой, через которую было видно броуновское движение крохотных жёлтых тел недельных цыплят.
Старая, огромная рябина, восхищала своими гроздьями белых цветов, по обе стороны забора.. 
Я отошёл от окна и пошёл на кухню.
- Проснулся!- обрадовалась моему появлению бабушка,- Иди умывайся и  будем завтракать!
В ванной стоял полумрак и пахло дровами, лежащими в углу аккуратной стопкой. Дровами кормили титан. Так называлась огромная ёмкость с топкой у основания. В нем грели воду.
- Титан ещё тёплый, включай горячу воду, не жалей,- расточительно прокричала бабушка и добавила,- Отец, помоги ему.
Вошел дед, потрепал меня по голове, покрутил какие-то вентили за титаном, сунул руку пот потекшую воду и коротко сказал:
- Давай, тёплая.
Вышел и закрыл дверь.
- Полотенце на двери!
Глухой бабушкин голос, шёл откуда-то сверху, из маленького, полупрозрачного окошка под потолком и был еле слышен сквозь звук льющейся воды.
Я поплескал на лицо воды, одним мазком провёл по нему полотенцем и пошёл на кухню.
- Садись,- кивнула бабуля на единственный стул у стола, - Сейчас будет готово.
Есть я не хотел. Настроение было грустное и покорное.
Ку-ку, ку-ку...
Я посмотрел на плоский, жестяной циферблат настенных, выцветших часов. Кукушка высовывалась из своего маленького окна как-то ,неуклюже, боком . Она была стара, как и сами часы. Они бы уже умерли наверное, если бы не маятник с забавным маленьким блюдцем на конце. Он давал им жизнь и отбивал ее ритм.
 Девять. Цилиндрическая гиря тикающего  механизма, висела под самыми часами и тихонечко покачивалась, завидуя маятнику.
Вошёл дед.
- Пятерок много?- весело спросил он.
- Шесть.- ответил я.
- О, это много.- со знанием дела сказал он.
Я испугался, что сейчас будет допрос на теме " Какие у нас ещё оценки", но обошлось.
Дед улыбался, лысина его блестела на солнце и весь он сиял.
 Он был по стариковски красив. Высокий, широкоплечий, с умным и добрым лицом. Говорил тихо, в основном коротко, глядя в глаза, внимательно слушал и был всегда спокоен.  Хотя старость брала уже своё: он немного сутулился, а в движениях и словах чувствовалась осторожная  медлительность.
Я взглянул на маленький, толстый, отрывной календарь на стене.
1 июня. Понедельник.
До моего возвращения домой, оставалось ровно три месяца. В этом я был  уверен и ещё не  знал, что я ошибался ровно на 1 год.
Да и ни кто наверное этого  не знал.
Так вот и началось моё другое, Второе детство и родной дом мой находился теперь где-то на далёкой, недосягаемой  орбите Солнечной системы...