Сусулька от души

Любая сусулька может быть больше, чем просто сусулька. Главное, чтобы сусулька была от души. И в Новый Год каждая сусулька может быть сверхсусулькой, если ее вам дарит Дед Мороз.

Как? Вы не верите в Деда Мороза? А вы? А вы вот верите? Слава Богу, нашелся один нормальный…

Стоит ли рассказывать, что в детстве я писал письма Деду Морозу, отдавал маме и утром 1-го января я находил под елкой желанный подарок? Интересно ли вам послушать, как на огоньках я видел разных Дедов Морозов, напоминающих школьных преподавательниц или просто знакомых дядь? Да, я узнавал за пышной ненатуральной бородой скулы и глаза воспитательницы или папу какого-нибудь приятеля. Я бывал на нескольких огоньках, и на каждом из них видел Деда Мороза с разными скулами и разными глазами. Но каждый раз я искренне верил, что тот или иной Дед Мороз- настоящий. Просто старик любит менять свое лицо и делает это по волшебству. Потом как-то случайно я нашел на верху холодильника мое письмо к Деду Морозу, которое передал маме. И с тех пор вера в этого старика растаяла как снег…  Впрочем, то, о чем я хочу рассказать, по своей интересности и увлекательности ничем не отличается от того, что перечислял выше. Я лучше немедленно приступлю к рассказу.

В 15 лет я снова поверил в Деда Мороза. Ведь это ровно то же самое, что человек верит в существование человека. А Дед Мороз- вполне себе человек. Почему я пришел к такой мысли? Ну просто я сам побывал Дедом Морозом. В 15 лет.
 
Это был декабрь. Прекрасное время. Зима не поскупилась, и улицы покрывались толстым слоем свежего снега. Вечерело. Я вышел из автобуса, шаркал по снегу и мысленно готовился к испытанию. Я направлялся в литературную студию. Признаюсь, я немного нервничал. Дело в том, что мы уже заранее договорились с руководительницей, что перед Новым Годом проведем очередное занятие, но на этот раз мы не будем гонять чаи и пачкать тетради писульками. Мне предстояло нацепить на себя бороду Деда Мороза. Из-за того, что я, тощий и невзрачный прозаик, умел хохотать санта-клаусовским басом, меня тут же взяли на эту роль. Наше мероприятие было самодеятельностью, ни о каких «огоньках» речи не шло. Это немного успокаивало.

И в качестве домашней работы нам задали написать какие-нибудь новогодние кричалки и загадки. Я придумал пару специфических загадок:

1) Стоит водка,
Да не шумит глотка.

Правильный ответ: утро 1-го января.

2) Кто орет так громко ночью,
Сияет монитором очень?

Не мучайте свои головы, скажу ответ: это телевизор в новогоднюю ночь. Как понимаете, мои загадки решили не использовать. Представляете, какой бы летел по улицам пепел от взорвавшихся голов людей, пытавшихся разгадать подобную жуть?

Специально для роли Деда Мороза я принес маску, купленную на рынке. Но в ней я смотрелся чрезвычайно жалко. В шкафу литературной студии оказалось все для обмундирования Деда Мороза: широкие штаны, красное пальто, шапка, искусственная борода (и что примечательно- никакой ваты). Даже из ниоткуда достали посох, обмотанный фольгой и легкий на весу. Когда я натягивал поверх зимних штанов безразмерные штаны Деда Мороза, одна из «литераторш» подозрительно посмотрела на меня и спросила: «Ты смотрел фильм «Санта-Хрякус?». Я почувствовал, как нить тонкого сарказма задрожала в моих извилинах.

Но несмотря на то, что одежда была шире моих физиологических данных, она мне оказалась впору. Кто бы мог подумать, что в этом красном и необъятном камуфляже запакован такой тощий и неприметный прозаик, как я.

В красный мешок мы засыпали конфеты, которые либо принесли мы сами, либо достали из «чайных запасов». Некоторые «литераторши» (включая нашу руководительницу) обмотались гирляндами. Одна из них- самая застенчивая, чьи руки всегда были красные из-за многочисленных аллергий- покрыла щеки румянами, надела синюю шапку и стала застенчивой Снегуркой, страдавшей от зимней аллергии.

И вот, «гирляндовые» поэтессы-ровесницы разной степени безудержного веселья, худрук, застенчивая Снегурка с аллергиями и тощий прозаик в широком одеянии, с посохом и мешком, вышли из маленького здания ДЮТЦА.

Крупные снежные хлопья выпадали из темной небесной глади. Уличные фонари уткнулись лучевыми носами в асфальт и неслышно сопели в ледяные лужи. Мне предстояла непростая дорога. Предстояло переступить свой страх. Не отрицаю: я стесняюсь людей. Больше всего я стесняюсь незнакомых людей. И еще стесняюсь показаться смешным. И еще больше я стесняюсь показаться смешным при появлении незнакомых людей.

Но вот что странно: мне не приходилось наступать себе на горло, чтобы преодолеть боязнь. Да и литературные товарищи тоже палкой не гоняли. Я боялся людей, но в этот вечер мне хотелось сделать им что-то приятное. Я хотел зайти к каждому незнакомому человеку, в его темный очаг утомленной души. Я хотел пролить хотя бы щепотку света в их посеревших сердцах.

Было неловко топать широкими шагами в «красном» обличии, когда впереди маячили случайные прохожие. Но я был окружен «своими людьми», облаченными в гирлянды. Бояться было нечего. К тому же, не первый раз мы совершаем подобные выходки. Когда-нибудь поведаю и о них, об «этих выходках».

Должен сказать, нам повезло. Первые случайные прохожие оказались по-новогоднему настроены. Это были женщины среднего возраста- скорее всего подруги. Только не знаю, какие: школьные или университетские. Они встретили нас с криками и радостью, и под их хлопки я сделал пару кренделей ногами. За их радушную встречу мы наградили их конфетами и, ободренные народной поддержкой, принялись «терроризировать» этот район дальше. Мы подкрадывались к людям на остановках, вымогали из них какую-нибудь песню или разгадку загадки. Я басил и «ох-ох-хо-хо-о-окал», отчего вводил людей в ступор, и закидывал их вопросами: «Можете ли песенку вы спеть иль загадку разгадать?». Песен, по-моему, мало кто помнил. Не все были в настроении. А загадки вроде «зимой и летом одним цветом» еще оставалась в памяти у хмурых горожан, и некоторых мы одаривали сладкими подарками.

Наши жертвы были разные. Были и грустный дядя на остановке, уставший на холоде ждать автобуса. Был и маленький мальчик возле входа в супермаркет. Он явно ждал свою маму. Он спел высоким голосом какую-то добрую и наивную песню, от которой я стал покачиваться из стороны в сторону, приплясывая ногами, и замахав посохом, пробасил: «О-о-о, развеселился дедушка!». И наградили его конфетами, конечно же. Попадались нам простые тети и бабушки, со своими проблемами, со своей суетой, с нагруженными пакетами. Мы ко многим подходили, многих осыпали сладкими подарками, даже за «просто так».

Мы зажигали людей крошечными мгновениями сладкого счастья в шоколадной глазури. Мы ловили людей, выходящих из магазинов. Мы заключали их в круг из «гирляндовых» поэтесс, Деда Мороза и Снегурки. Давали загадки- получали ответы. Просили песни- получали бубнеж. И взамен бросали искру в красивой обертке, даже если получали молчание. 

Под конец нашего «террора», когда мешок почти опустел, нам подвернулась пьяная тетка. Маленькая и полная, в пальто и платке она чем-то напоминала приплюснутую матрешку, а ее нос- раскрасневшуюся картошку. От нее, естественно, веяло спиртом.
При виде нас, «гирляндовых» поэтесс и Деда Мороза со Снегуркой, тетка удивилась и обрадовалась нам одновременно. Так реагировать, наверное, могут только пьяные. Она тут же приклеилась к нам. Тетка была не в силах трезво разгадать детские загадки про елку «зимой и летом- одним цветом». А уж заставлять ее петь мы попросту побоялись.

Но я все равно решил ее наградить. Я погрузился в пучину красного мешка. Единственное, что мне удалось выловить варежками в его бездонных недрах- так это «чупа-чупс». Я это понял гораздо позже. Я вытащил «чупа-чупс» в сжатом кулаке, протянул тетке и раскрыл ладонь. Тетка с недоумением взяла чупа-чупс, приблизилась ко мне, впилась круглыми водяными глазами и тряся чупа-чупсом, задала вопрос: «Эт че, все?».

-Все, -растерянно пробасил я и при этом не переставал улыбаться в искусственные усы.

-Ес эт не от души, то заберите свою сусульку обратно!

-От души! -тут же ответил я.

Меня поддержала Снегурка и несколько поэтесс: «От души, от души!»

-Ну смарите, -сказала тетка и поплелась с нашей «отдушевной сусулькой» восвояси.
 
Потом мы вернулись с пустым мешком обратно в ДЮТЦ. У нас еще оставалось немного конфет, и мы попытались их впихнуть лысому охраннику. Но тот оказался не подкупный.

Поэтессы и худрук стянули с себя гирлянды. Мы со Снегуркой снова стали обычными робкими подростками. Гуляния по снежной улице немного утомили. Немного нас расстроили ситуация с пьяной теткой и непробиваемое уныние нашего охранника. Но тем не менее, худрук поблагодарила нас за участие в новогоднем деле. Мы поздравили друг друга с Новым годом и разъехались по домам.

Мне было хорошо в тот вечер. Я возвращался домой вместе с подругами-поэтессами. Я прислонился к широкому окну автобуса и глядел, как сверкали за обледеневшим стеклом разноцветные пятна гирлянд.

Во мне шевелилось что-то искрящееся. Словно в темноте засверкал бенгальский огонь. И вокруг этого огня посыпались снежные хлопья и засветились гирлянды. Все искрилось. Искрилось всюду и везде. Белые искры снежинок, желтые искры бенгальских огней, зелено-красно-синие искры гирлянд- все перемешалось на ледяном полотне. Вот такая картина моего настроения в Новый Год. Именно она предстала предо мной после того дня, когда я был Дедом Морозом.

Пускай с тех пор я не раздаю конфеты людям. Пускай я больше не нацеплял на себя бороду Деда Мороза. Каждый год я делаю со старыми игрушками любительские фильмы. Я снимаю безумные сказки о Новом Годе и его значении. Я выкладываю их на Ютуб и раздаю друзьям в «Вконтакте» 31 декабря. Это то же самое, что раздавать народу конфеты- задаром и от души. Это то же самое, что бенгальский огонь разбрасывается искрами, отдаваясь тьме. Огонь отдает искры тьме, не требуя ничего взамен- в этом, наверное, суть новогоднего праздника. И Дед Мороз- это тот, кто дарит мраку немного искр. И я им был. И каждый декабрь вновь желаю им стать.

С тех пор я стал верить в Деда Мороза. Потому что каждый человек может быть Дедом Морозом. Каждый человек может стать тем, кто от души дарит людям искры. В Деда Мороза стоит верить. Ведь это то же самое, что верить в самого себя. Обидно, когда не веришь в самого себя. Печально, если не веришь в то, что можешь подарить искру.