Махинация

     С.И. Ожегов в своём Толковом словаре русского языка  определил  термин «махинация», как нечестную жульническую сделку, а лиц, к ней причастных, как людей лишённых  чести и  занимающихся  жульничеством.
     В то же время,    захоти  мы с автором  углубиться в этот вопрос, то смогли бы легко обнаружить возможность множества неоднозначных  толкований этого понятия,  не позволяющих впрямую   использовать их в контексте Уголовного кодекса и,  тем самым,  лишающих   нас с вами    возможности  осуждения бесчестья  на законных основаниях.
      Может быть, оттого  жулики у нас и  не переводятся?
     Было время,  знал я одного такого. Савой его звали.
      В советское время участие дееспособного населения в общеполезной  деятельности было обязательным, а всякое уклонение от трудовой повинности расценивалось как тунеядство и  преследовалось по закону.
     Сава в те времена  числился подсобным рабочим отдела сбыта небольшого спиртоводочного завода одного из райцентров грузинской Кахетии.
    Именно числился, поскольку на самом деле никаким принудительным общеполезным делом он никогда не занимался и, судя по всему,  не собирался  этого делать, что не мешало ему в урочный день аккуратно появляться  у окошка заводской кассы и расписываться в получении зарплаты за работу, которую он  не выполнял.
     Посвящённый  в дело кассир  за небольшие комиссионные передавал обозначенную в ведомости сумму начальнику отдела сбыта, где, как мы уже  знаем, Сава числился подсобным рабочим, а по существу был  так называемым «подснежником».
     В те времена на государственных   предприятиях  это было делом обычным.
      Руководители  среднего звена, не превышая отпущенного им фонда заработной платы, имели, как правило, в списке исполнителей  одного – двух подставных лиц,  чьи обязанности возлагали на других сотрудников, а зарплату самих «подснежников» присваивали.
     Устойчивость системы держалась на круговой поруке и общей  заинтересованности: честолюбивого  директора - в цеховых руководителях, на которых держалось производство, самих  «подснежников»   в подлинных справках о занятости остальных; – в нужной им по разным причинам работе  именно на этом предприятии.
    О махинациях руководства  знали все, но, соблюдая свой интерес, благоразумно помалкивали.
     Известный мне Сава, промышлявший по жизни мелким жульничеством, был мужчиной неопределённого возраста с ухоженным лицом, одетым в щеголеватую замшевую куртку поверх белоснежной накрахмаленной сорочки и непонятно каким образом, всегда в безукоризненно начищенных башмаках.
     В те времена он мог позволить себе быть обременённым не более чем гражданским браком с миловидной бессловесной женщиной, необходимой ему на то, чтобы не отвлекаться на блуд  и не изменять привычке к домашней еде и белоснежным рубашкам, не говоря уже о небольшом, но  твёрдом заработке  подруги, служившем в их общем хозяйстве  необходимым подспорьем в неизбежных паузах  его собственных,  не всегда регулярных доходах.
     В рискованные, хоть и обещавшие  значительный успех, истории,  Сава, как правило, не ввязывался, будучи глубоко убеждённым в том, что вероятность  удачи в крупной операции в большинстве случаев сомнительна и  чревата уголовным преследованием В то время, как успех в результате практически безнаказанного мелкого  жульничества лежал, как говориться,  под ногами, и надо было только не лениться  и почаще  нагибаться, чтобы его подбирать. 
     В нашей истории негаданным клиентом Савы  оказался начальник штаба  истребительного полка ПВО  майор Курский.
     Познакомились они  случайно.
     Курский в тот день  за рулём своего старенького  «москвича» направлялся  в виноградарную Кахетию, где надеялся по сходной цене раздобыть питьё к готовящемуся по случаю нового назначения отходному застолью, а Сава  голосовал у обочины попутным в ту  сторону машинам.
     Ехать  общительному  майору одному было скучно, и он  против собственных правил тормознул машину и принял на борт приличного,  с виду, попутчика.
     Давно замечено, что ни к чему не обязывающее дорожное общение располагает к откровениям, и  неудивительно, что добродушный простоватый военноначальник, положение которого  в служебной обстановке призывало к сдержанности, тяготился этим по жизни  и, угадав в Саве благодарного слушателя,   незаметно для себя не только  разговорился, но и разоткровенничался с совершенно незнакомым ему  человеком.
     Они были в пути не более получаса, а Сава уже знал о своём попутчике более, чем достаточно. С отработанной проворностью, подбрасывая собеседнику нужные вопросы, он за короткий срок выпотрошил у простоватого майора подробности его биографии, в которых не сразу нашёл то, что могло представлять какой-либо серьёзный интерес  для профессионального жулика.
     На свою должность майор Курский попал несколько лет назад по переводу из Зауральского округа, выслужив перед этим  положенный срок и аттестацию на соответствие занимаемой должности.
      На перевод в тёплые края без повышения в чине он согласился  в угоду семье, соблазнённой благотворным против зауральского, тёплым  климатом солнечной  Грузии и намерением приобрести на подъёмное пособие малолитражный «москвичок»  в преддверии семейных  автомобильных вылазок по живописному Закавказью.
     В течение быстро пролетевших  после этого несколькких лет всё   именно так и было, однако истекающие сроки военной службы в последнее время всё чаще заставляли Курского задумываться  о неясной  перспективе  предстоящей  отставки.   
      Дотянуть до полковничьей папахи он не рассчитывал.  Тому мешал  достаточный возраст при недостаточном образовании. Гражданской специальности, как и недвижимости, у него не было. Как говориться, трудами праведными палат каменных он не нажил. Квартира и утварь были казёнными и при   уходе со службы,  подлежали возврату.    
     Ничего хорошего грядущее не предвещало.
    Даже честно послужившая на каменистых горных дорогах автомашина  с годами стала хозяину более обузой, чем подспорьем, и он, скрепя сердце, уже нашёл на неё покупателя.
     Перспектива перемен  к лучшему возникла, как это бывает, неожиданно.   
     Курского вызвали в Управление  кадров Воздушной армии. Там он узнал, что  некий его аналог в Группе Советских Войск в Германии, у которого истекал срок зарубежной службы по обмену, просится о переводе именно  в Закавказье.
     Беседовавший с Курским полковник-кадровик, листая его анкету и пытливо на него поглядывая, заметил, что по объективным данным  он для столь лестного  перевода предварительно подходит, однако, на учёте есть и другие,  не уступающие ему кандидатуры. Вопрос, как говорится,     рассматривается, и Курский должен быть к этому готовым.
      - Что значит быть готовым? – ломал голову неискушённый Курский.
      - Я думаю, - высказался Сава, не рассчитывая поначалу более, чем на приглашение к выпивке, - это значит призвать  к обширному отходному застолью  сослуживцев и устроить по случаю своего  перевода заграницу достойные  себе  проводы.
     А для военных чиновников из Управления кадров, которые вряд ли захотят светиться за общим столом, организовать  отдельный приём в узком кругу и в  уединённом месте.
     Курский был поражён совпадению своих намерений с советами нового, кажется весьма неглупого знакомого, позабыв, что не более, чем за полчаса до этого сам же ему их и  выложил.
    - Вы знаете, - продолжал он откровенничать, - я ведь и машину уже продал по доверенности хорошему человеку. Он даже расплатился со мной, а  машину на пару дней оставил, чтобы я мог поездить в поисках подходящей выпивки.
     - Э, парень, да ты при деньгах!- оживился Сава, решив, что вновь открытое обстоятельства  меняют дело.
     - Вы знаете, уважаемый, - обратился он к Курскому, заметно потеплевшим голосом, -  я, возможно, сумел бы вам помочь. Тут у нас по ходу  райцентр Сагареджо с хорошо известным в этих краях небольшим  государственным спиртоводочным заводиком, который в числе прочего  вырабатывает очень популярный напиток для нужд кондитерского производства. Что-то вроде однозвёздочного коньяка. Разливается этот продукт в 20-ти литровые опечатанные канистры, и поставляется только оптом, и только в качестве полуфабриката кондитерской продукции.
     Соблазн обеспеченных людей удивить гостей нелегальным экзотическим продуктом велик, поэтому и контроль за его сбытом строг, однако, вы понимаете, нет строгостей, которые при наличии нужных связей и небольших наценок  нельзя обойти.
     - А где им взяться нужным связям-то?    
     - Если вы поручаете, я  сумел бы ненадолго отложить свои дела и навестить с вами этот заводик, на котором мне когда-то  приходилось работать. Возможно, какие-то связи там  ещё сохранились.
     - Не только поручаю, но и готов отблагодарить за труды, - пообещал Курский.
     Они въехали в городок и  припарковались в переулке в полукилометре от заводской проходной.
     Сава  откровенно лукавил. Спиртоводочный заводик, о котором он говорил, и был тем самым предприятием, где он  по сей день числился  подсобным  рабочим, то бишь  «подснежником». отдавая ежемесячно свою зарплату  в обмен на справку о занятости на производстве.
     Заручившись предоплатой, Сава куда-то отлучился. Вернувшись, он предложил Курскому оставить машину незапертой и отойти с ним  поодаль. Оттуда они с удовлетворением  увидели, как к их «москвичу» вскоре  подкатила другая машина и два дюжих молодца лихо перебросили из багажника в багажник четыре тяжёлые канистры.
     Глядя на это, Курский подумал, что не грех было бы снять пробу содержимого  каждой из них и вообще не отправляться за выпивкой, будучи  за рулём и в одиночку.
     Мысли эти были верными, но запоздалыми
  . На деле он ничего  уже не мог изменить, поскольку парадом командовал компаньон, и Курскому не оставалось ничего лучшего, чем  поскорее завершить сделку и  разъехаться.
     Сава считал иначе. Он полагал, что у Курского после продажи автомобиля оставалась на руках ещё значительная сумма и отпускать его с этими деньгами было бы непростительно.
     Это понял и сам Курский, когда препятствующая его развороту мигающая дальним светом встречная машина оказалась, требующим остановки экипажем   дорожно-постовой службы милиции (ДПС).
     К этому времени Сава вновь куда-то сгинул, опять-таки не удосужившись снабдить Курского товаротранспортными накладными на загруженные в багажник канистры.
     Автоинспектор, не выпуская из рук документы, удостоверяющие личность майора  и  права на «москвич», известил его о том, что  на дорогах проводится рейд борьбы с расхитителями социалистической собственности, и он обязан (чистая формальность) осмотреть содержимое багажника проверяемой  автомашины.
     Багажник пришлось открыть.
     Ничуть не удивившись наличию там опломбированных канистр с заводской продукцией, автоинспектор выразил надежду на то, что у Курского безусловно имеются сопровождающие  груз документы подтверждающие его принадлежность и право на самовывоз.
     Ничего этого у Курского, как мы знаем,  не было.
     Бедолага  понял, что угодил по своей вине в дурную историю и готов был распрощаться с  уже выданной суммой, лишь бы только из неё выбраться. Он доверительно отвёл автоинспектора в сторонку от сопровождавшего его сержанта и покаявшись ему во всём, попросил как офицер офицера уладить «это дело» миром.
     - То, что вы называете «этим делом», - уточнил автоинспектор, - Уголовный кодекс   именует  хищением социалистической собственности. Обнаружив у вас в   автомобиле эту соцсобственность, я обязан первым делом её оприходовать и вернуть государству. Прошу вас в этом расписаться вот здесь.
     Он вполголоса, что-то поручил сержанту и тот накоротке переговорил с кем-то по рации. Вскоре к ним подкатила та же машина, что до этого загружала их багажник, и те же  молодцы, возвратив в нее свои канистры, укатили прочь.
     Сава с выручкой за непоставленный напиток  так и не появлялся.
     Документы, удостоверяющие личность Курского и его права на малолитражку   оставались в руках автоинспектора и разговор продолжился уже  в салоне его служебного автомобиля.
     - Должен вам напомнить, товарищ майор, - обратился он к Курскому, что любые разбирательства дорожно-транспортных происшествий с участием  военнослужащих входят в компетенцию военной автоинспекции (ВАИ), и вы вправе  потребовать  разбирательства  этого дела по месту вашей службы.
     Вот уж чего было совершенно не нужно Курскому накануне нового назначения, так это разбирательства  любого дела в любой форме.
     Ясно, что даже при самом благоприятном исходе этого дела, было бы утрачено самое важное -  время, необходимое для  расследования инцидента, а пуще важное  его безупречная репутация. И тогда:  «Прощай, Германия!».
Это хорошо понимал и Сава.
     Первая карта была разыграна им с лёгкостью. Четыре канистры с продуктом заимствованные  ненадолго в отделе сбыта, выручка за которые осела  у него в кармане, были благополучно возвращены  на место.
     Пора было выкладывать второй козырь.
     Когда Курский понял, что автоинспектор в курсе его германских обстоятельств, он перебросил на колени штурманский планшет, в котором были ещё не истраченные деньги   и стал называть вещи своими именами.
    Он понял, что, попался в лапы профессиональных жуликов, в чьи планы не входила его компрометация, и что, выкачав из него  разумную долю, они не только отпустят  незадачливого  майора с миром, но и при необходимости  прикроют  его отходы.   
     Такая вот история, которая не была запланирована изначально, а случившаяся в дороге, походя, исключительно  благодаря острому уму Савы, постоянно заточенному на извлечение нетрудовых доходов  в любых, в том числе и заведомо случайных, обстоятельствах.
     Поняв всё это, Курский расстегнул планшет, и  спросив коротко: «Сколько?" ?!не торгуясь отсчитал требуемую сумму и получил на руки свои документы.
     Следующей весной миновал  третий месяц после описываемых событий пребывания в должности нового начальника штаба авиаполка Группы Советских Войск в Германии  назначенного по  обмену с аналогом.
     Майора Курского было не узнать. В новеньком  с индивидуальной иголочки от  европейских портных  мундире, украшенном нашивками орденских лент  за выслугу лет и беспорочную службу, он являл собой благополучного и уверенного в себе человека чудесным образом вытянувшего счастливый билет.   
     Не менее, чем за себя, майор был рад за жену и дочек, легко променявших свои восторги живописным Закавказьем на изобилие и доступность  продуктовых и промтоварных магазинов Германской Демократической Республики.


Москва, январь 2016 г.


Рецензии