Абзац в квакерских штанах

                Подарок для замечательной Алины Витухновской
     Живопырка растопырилась, фуфлогонисто пузырясь и сотрясаясь грандиозной поллюцией, смешав воедино утопшую армию генерала Самсонова, печально- блестящие сапоги Мартина Бормана и изысканную подачу Бориса Беккера, рыжего, как многие немцы, с ху...м егозливым, в каптерках и на раскладушках ныряющим в изумленно приоткрытые рты русских потаскух, звезд с резиновыми губами, затаскавшими по судам раздолбая Мела Гибсона, искавшего любовь, но нашедшего лишь бл...дь и кучу недоразумений на свою австралийскую жопу. Я увивался поблизости, скромным занудливым голосом цитируя великих поэтов древности : " Зеленец бабу катает, баба ноги задирает, бабе жарко, бабе парко, бабе хочется еще". Это стихотворение рассказывал под ветвями черешни Григорий Мелехов в фуражке и сапогах, а маленький Сережа Бондарчук, разинув рот и выпучив маленькие глазенки, суетливо прыгающие под стеклышками пенснэ, в ужасе и тревоге размышлял, не пришла ли пора окончательно стать Михалковым, раз и навсегда. Он не успел ничего решить, так как Аксинья стала Анисьей, и все пути к перемене участи, воспетые Достоевским, уткнулись в логический тупик, забитый до отказа, там играл на флуераше Лобачевский, пил баварское пиво Лобановский, расчесывал поповским гребешком бороду Белковский, ворочался в кошмарном сне русского интеллигента Павловский, ну а рядом, по периметру юнговского подсознания опасно ходили Троцкий, Троицкий и Градский, ходили и дрочили, козлы. Я встал нехотя и высокомерно, увидев малолетнего Витушишникова, ласкающего взором восковую персону мадам Гершензон, в шинели, кепке и маломерных ботиночках Сереженьки Шаргунова, юного корнета и драгуна из гусарского конвоя Кремлевского полка имени Дзержинского, притараненную ранеными бойцами подмосковного ополчения из взятого штурмом музея Тюссо, на долгом пути утерявшую лишь только голову, но ярлычок этикетки в ультраправом ботинке не давал впасть страждущим в объяснимое заблуждение, он явно и недвусмысленно указывал : " Се есть мадам Гершензон".  Густой скрип со стороны Туруханска сурухановской диафрагмой сотряс неизбывный нарастающий героизм поколений, вынуждая оглянуться, окидывая затуманенным взором этапы большого пути : эвон - гайка с сорванной резьбой, коробочки " Гербалайфа", смятые алчными руками торопливых выгодоприобретателей, остов, поставленный супротив и напротив, что пугало своей непонятностью, тело комиссара, разомкнутое на части фельдшером Лосьманом, отважным проходчиком и трубокатом, бросившим вызов разлапистым и упорным, наваленным на валы, намотанным на турбины, закатанным в вату, закутанным по закуткам и закоулкам в овчинные тулупы младшего комсостава. Я один нашел выход из безвыходной ситуации, гениальным броском мысли повелев метнуть мадам Гершензон в сторону ставшего натужным скрипа, и выкрик " Хох!" поведал об успехе мероприятия, и Анисья распласталась покорно в стоге сена Аксиньей, и Шаргунов смешался с Прилепиным, а рядом - люди, кони смешались в кучу, все смешались и соединились в небывалом воодушевляющем симбиозе маразматического идиотизма, даже казахский Пошкин не утерпел и бросился в пляс и перепляс, плюясь и завывая, как койот в калмыцкой холодной степи, где бродит, не зная покоя, Кирсан Илюмжинов с крупнокалиберным дутаром наперевес. Все стихло, успокоилось и замерло здесь до рассвета, гармонь одинокая встретила свой нареченный баян, аккордеон накинул на плечо Тальков, тщательно завитая в букли Зиночка Гиппиус конопатила паклей аквариум с гуппи, Оська Мандельштам пропился насквозь и яростно опохмелялся у четы Хлебниковых, Велемира и Марины, а сын их Федька Сологубович Бондарчук наконец-то стал Михалковым, таким образом замкнув круг, сузив пределы и раздвинув границы.