Ученики

             У меня было три основных моих любимых выпуска, дети, которых я брала из начальной школы и доводила до выпускного.  Одних выпустила ещё до лихих девяностых, другие как раз попали на начало этих ужасных лет, Третьи уже на выходе из этого временного участка.
        Первенькие уже успели как-то пристроиться в этой жизни, пережить девяностые им было легче. Последние тоже сумели уже приспособиться к изменившейся жизни. Труднее всего досталось ребятам из второго выпуска. Класс был небольшой – десять человек,
       Разные судьбы. Некоторые очень даже поломанные. Ещё прошло мало времени, чтобы писать открыто об этих мальчиках и девочках. Должен быть выдержан определённый исторический срок. Но, боюсь, что, когда сроки пройдут, то писать об этом будет уже некому.

         Мой второй выпуск

      У меня про них стихи есть, скорее песня. Сидела как-то на экзамене по истории, дети готовились отвечать, а я строчила стихи, глядя на фотографию своих выпускников.

Фотография цветная,

Майский, солнечный денёк,

Здесь звучит, не умолкая,

Распрощальный наш звонок,


Разлита печаль по лицам,

И слегка потуплен взгляд,

И банты твои, как птицы,

Лишь коснёшься, вмиг взлетят


Мы торжественно нарядны,

Мы завидно молоды,

И пока стоим мы рядом,

Наши плечи сведены.


Разлита печаль по лицам,

И фотограф просит всех

Улыбнуться, подбодриться

И смотреть куда-то вверх.


Ветер волосы взъерошил,

 Пахнет свежею листвой,

И звучит напев хороший,

Очень старый и простой.


Разлита печаль по лицам

И тюльпана огонёк

Очень ласково искрится -

 Распрощальный наш цветок


Будем реже мы встречаться,

Друг про друга узнавать,

Улыбаться, удивляться

Всем приветы посылать.


Майский день такой весёлый,

Но не скрыть печальных глаз,

На крылечке возле школы

Замер наш десятый класс,

На крылечке возле школы

Наш родной десятый класс.

          Этим детям досталось сполна. Есть и полицейские, и наоборот…, и выехавшие в Германию на ПМЖ, и отбывшие срок. Такие судьбы, о каждом можно рассказывать долго и трудно. Повторюсь, что особенно распространяться о своих мальчишках не могу, срок прошёл небольшой, но кое-что опишу.


           «Не дай вам Бог жить в эпоху перемен» китайская мудрость

      Юрка
            Юрка  ушёл из этой жизни в сорок лет. Это произошло двадцать девятого  февраля, високосный год. Сообщили об этом одноклассники, кто, не важно. Реакция людей в селе была разной. Одни жалели, другие злорадствовали.  Потому,  что и в жизни  у него всё было не просто. Вот сейчас наберусь сил и попробую всё рассказать о моём Юрочке.
          Семья у Черновых была настоящая крестьянская. Мать крупная, очень спокойная, работящая женщина – доярка, по имени Раиса. На ней держался весь дом: муж и трое детей. Муж Михаил Ильич, казалось, с трактора не слезал. Он работал то бригадиром, то управляющим на отделениях совхоза. Семья русская, крестьянская. Детей трое: два сына и дочь Лена. Добротный дом, большое хозяйство. Отец передал свою любовь к технике младшему сыну Юрке. Мотоциклы, трактора, косилки и сеялки - это всё он с закрытыми глазами собирал и разбирал. В одном из выступлений в школе девчонки пели про него частушки:

Я под трактором родился,
С детства в трактор я влюблён,
Я б на тракторе женился,
Если б был девчонка он.

            Юра начинал учиться в нашей школе в начальных классах. Потом они уехали на отделение, в десятом и одиннадцатом классе он опять учился у нас. В классе он был, безусловно, лидер. Парень он был умный, думающий, но он не был ручным. Манипулировать им было невозможно. Парни группировались вокруг него. Юрка был высокий, плечистый, на загляденье девчонкам, Правда был у него мальчишечий непокорный вихор, который до последнего времени он не хотел обстригать. Он был комсомольским вожаком, но не из-за преданности идее, а именно из-за лидерских качеств. Учился он легко и хорошо. С этим проблем не было. Когда учился, жил он у сестры в нашем селе, но при первой возможности – на мотоцикл и домой в Матвеевку. Там у него была своя, другая, неизвестная нам жизнь. Всё было хорошо. Жалоб на него не было. Готовился он в сельхозинститут. Была у него мечта.
         В середине десятого класса заявился к нам в школу наш «урядник» Гришка – так его наша повариха Фаина называла. Кличка прилипла. Так вот Григорий с важным видом направился прямо ко мне и начал меня стращать:
- А вы знаете, что вашему ученику Чернову до десяти лет грозит тюрьмы.
Я вытаращила на него глаза, ничего не понимая и не очень доверяя Григорию Ивановичу. Он был у нас человек не совсем временами адекватный, кстати, афганец. Потом он объяснил мне, что мой Юра залез в какой-то старый совхозный склад, там стоял полуразобранный мотоцикл, разбирали его потихоньку давно взрослые, тропинка туда была протоптана, и он позаимствовал с него кое-какие запчасти для своего железного коня, ибо родителей не очень интересовало, где такие вещи берут их дети. Юрка лазил туда, конечно, не один. Но кто-то научил его весь грех взять на себя. Писала я ему хорошую, характеристику. Ну, что было, то было.

        Прошло немного времени, как-то про всё это мы подзабыли. И  вот я получила повестку в суд в качестве свидетеля. Ехать надо в Богучин, ибо тот склад и тот мотоцикл были уже на территории Богучинского района. Я в Богучине никогда не была. Можно  было мне и не ездить, ну какой я была свидетель, только для характеристики ученика. Ехать надо было с ночёвкой у родственников в городе. Ужасно неудобно и неприятно. Да. Я ещё приболела. Но совесть говорила – езжай! Мы отправились втроём: я Юрка и его мама Раиса. Вот тут мы с ней поближе и познакомились. Подробно не буду пересказывать, что такое Богучинский суд. Но эта поездка несколько расширила мой кругозор. Всё было не так страшно. Получил Юрик год условно. Вот так начиналась взрослая биография моего любимого ученика.

          До выпускного дошли без новых приключений. Вот ещё один эпизод, характеризующий этого мальчишку. На выпускном вечере зашла я зачем-то в свой кабинет, это же был наш класс, всё было открыто. Было уже темно на улице, окна были распахнуты, тёплый июньский вечер, играла музыка. Вдруг из коридора забегает в класс Юрка, меня не видит и с разбегу прыгает в окно со второго этажа, не затормозив ни на секундочку, как будто он всегда так через окна на втором этаже ходит. Я была в шоке, подбежала к окну, выглянула, ничего не видно. Внизу  забетонированные дорожки и клумба. Всё, - думаю, - разбился парень. Побежала проверять на улицу. Никто разбитый под окнами не лежит. Юрка удачно прыгнул на клумбу. Оказывается, парни убегали от учительницы литературы, что-то она упорно заставляла их сделать, а они не хотели. Убегали, кто как мог. Долго я всё это переваривала. Никто из учеников у меня больше пешком в окна не ходил.

           Юрка поступил в сельхозинститут на факультет механизации, а куда же ещё. Он попал в такой период обучения, когда ребят младших курсов  призывали в армию прямо из института, а потом они возвращались и продолжали учиться. Юра служил в Литве в десантниках. Он присылал мне редкие письма. Я сама их писать не любила. Из писем я запомнила, что по одному они по городу не ходили, что тогда уже отношение к русским было очень плохим.

          Отслужил он отлично и после этого институт закончил  хорошо. Вот я думаю, что в другое время получился бы из него хороший хозяйственник, сделал бы Юра трудовую карьеру. Но это были проклятые девяностые годы. И молодой, талантливый, образованный парень нашёл применение своему таланту в других областях нашей бездарной жизни.

          В школе ещё он имел и спортивные успехи. Не скажу, чтобы он серьёзно занимался в секциях. Но он ездил на районные соревнования, легко добивался хороших результатов и имел высокие разряды по разным видам спорта. Увлечение всех наших детей были лыжи. Не удивительно, они же сибиряки. В институте он продолжал заниматься спортом уже более серьёзно. Там начались различные секции, собирающие талантливую молодёжь совсем не в спортивных интересах. Это были секции борьбы, бокса и прочее. Я думаю, вы уже догадались, о чём идёт речь. Сначала это был лёгкий рэкет, вспомните девяностые, перегонка машин, потом дальше в лес – больше дров. Я ведь подробностей не знаю, так, слухи доходили, да сестра кое-что рассказывала.
В сельском хозяйстве страны начались серьёзные перемены. Хозяйства разорялись, объявлялись банкротами. Молодым, талантливым специалистам делать там было нечего. В городе появились другие возможности легко заработать большие деньги. Это время, когда не выплачивалась зарплата, задерживалась пенсия, основой всех отношений был БАРТЕР. Что выбрать молодому и талантливому…

          Потом в семье у них пошла череда несчастий. Заболела мать - онкология. Моложавая, здоровая, корень их семьи, на ней всё держалось. Куда Юрка её не возил, правда, в пределах страны, тогда ещё к заграничным врачам не пускали. Много денег Юрка угрохал. Где-то же он их доставал. Не помогло. Умерла Раиса Макаровна. Когда простую колхозницу, доярку хоронили, процессия шла мимо нашей школы, мы были как раз на работе. Мы прильнули к окнам. Зрелище было для села редкое. Сопровождали машину здоровые парни - человек двадцать,  в строго чёрных костюмах, белых рубашках с галстуками и с красными розами в руках (братки). Страшновато было. Бедная Раиса доярка, зачем тебе это надо было! Так выражалась братская солидарность. Осадок остался неприятный. 

           Потом у отца случился инсульт, парализация, семнадцать лет он лежал под присмотром дочери. Юрка очень любил мать, отца в меньшей степени, были на него обиды. Смерть матери для него была большим ударом. Плакал он как дитя малое на её могиле. Это были его первые слёзы. Потом были и другие.  Он приезжал регулярно проведать отца, носил его в баню на руках, покупал ему лекарство, помогал деньгами и отцу, и сестре. Сердце у него было доброе.

     Но у него складывалась и своя личная жизнь. В школе у него была первая любовь, сильная любовь. С выпускного он меня со своей девочкой провожали до дома. Но у них не сложилось. Так часто бывает с первым чувством, не реализуется оно, но остаётся на всю жизнь.. Женился он совсем на другой девушке, и сын у него родился, в котором он души не чаял. Сам Юрка рос среди тракторов, коров в деревне. Он вкалывал с детства, знал все крестьянские работы.     Сын ничего этого не знал. На личной машине его увозили в школу и привозили домой. Он ходил в дорогую спортивную секцию, учился, как попало, ему это было не нужно. Об этом рассказывала Юркина сестра. Она критиковала его жену, жившую без забот и печалей. Все её проблемы это были салоны красоты.

          Но жизнь менялась. Бывший криминал вышел из подполья. У Юрки были свои стоянки, моечные машин, магазинчики и т.д. Последний их деловой проект был связан с Алтаем. Там строился санаторий или гостиница, такое заведение. Юрка ездил туда почти каждое воскресенье. Там у него были свои люди, хорошие знакомые, лесники, охотники. Он вёз оттуда свежие натуральные продукты, охотился там. Жизнь его тесно оказалась связана с Алтаем. Там эта жизнь и оборвалась.

         Теперь немного расскажу, как с ним в последнее время наши дороги пересеклись. Странное совпадение. Мой день рожденья совпал  с днём рождения мужа Юркиной  сестры и её сына. И у самой сестры её день рождения совсем рядом, разница в пять дней. Юра приезжал их всех поздравлять и в последнее время навещал меня.
      Однажды он приехал в школу на своём джипе с личным шофёром. Он привёз шампанское, огромную коробку конфет, букет роз и флакон дорогих французских духов, которые я сама себе никогда не купила бы. Мы с моей подругой сидели  у неё в кабинете, болтали или какие-то вопросы решали, не важно. Кстати, эта учительница Юру тоже учила математике. Вот наш Юрочка  и заявился во всём блеске. Ну что было делать. Так и пришлось закрыть кабинет, раскупорить бутылку и пить шампанское за моё здоровье. Шофёр – молодой мальчишка не пил, он за рулём. Ну, немного поговорили по душам. Юрка был тогда ещё на подъёме. Он рассказывал с восторгом о каких-то своих проектах, спортивных секциях, это была его гордость в то время. Там они собирали талантливую молодёжь. Но я чувствовала во всём этом подоплёку, смысл этой их деятельности мне представлялся иным. Никаких положительных эмоций это у меня не вызвало. Спортивная молодёжь часто использовалась для определённых целей… Я не знала, радоваться мне или печалиться от такого визита. Это был визит вежливости.

         Был и другой мой день рожденья. Это перед его смертью. Он приезжал проститься… я  так думаю. Ну если это было не осмысленно, то судьба, по крайней мере, так распорядилась.  Они приехали вдвоём ещё с одним моим учеником из того же класса. Он всю жизнь проработал в милиции-полиции, теперь на пенсии, Они дружили все эти годы. Я одно время отказалась даже от телефонов, такое было у меня настроение. Парни купили роскошный телефон и привезли мне его, как подарок, и велели обязательно купить сим карту, что бы они могли мне звонить. Юра сказал, что он мне позвонит, как только будет номер телефона, ему есть о чём со мной поговорить, он хочет со мной поговорить, ему надо со мной поговорить. Это была середина сентября. Возле дома растут огромный тополь и лиственница. Листья на тополе были уже разноцветными, они потихоньку падали и шуршали. Юрка стоял под этими листьями, любовался ими, на глазах были слёзы. Он сказал:
- Здесь какая-то особая аура. Я давно не испытывал такое блаженство. Спасибо Вам за всё. Мы обязательно встретимся и поговорим. Созвонимся. Юрка был очень сантиментален. Я, к моему стыду,  всё это восприняла более холодно, свои проблемы…
       Больше я его не видела. Когда у него был день рожденья, я с сестрой предала ему свою книгу о нашем селе. Симку я купила, конечно, но вот позвонить ему не собралась. Наша загаданная встреча не состоялась.

         Когда мне сообщили о его смерти, это было неожиданно  и ожидаемо... Ему было сорок лет. Роковая дата для мужчин. Расскажу то, что знаю по рассказу сестры.
Юра купил себе «сайгак». Он давно о нём мечтал. Он ездил на охоту на Алтай. Алтай сейчас в моде. Там охота, свежие продукты и какой-то бизнес. В одной из деревень он был уже, как свой. У него тут были друзья, дом, где он мог остановиться и где его ждали. Тут как раз выходные подошли. Его как кто завёл. Было уже воскресенье. Ну, какие поездки. Он собрался ехать. Жена его не смогла остановить. Надо ехать!   Там он останавливался у этих своих друзей. Отправился на лыжах по горам, время то было зимнее – февраль. Гонялся он за сайгаком. На ходу зацепился за какое-то дерево. Выстрел прямо ему где-то в нижнюю часть живота. Как так? Да всё бы ничего – пули были какие-то разрывные. Сжигали они организм изнутри. Зачем? Ведь это и животным такая мука. Бог наказал. Была у него с собой рация. Позвонил он своим приятелям: «Я себя убил» и сказал, где находится. Парни отправились на лыжах с огромной ванной, за Юркой. Привезли его в село в больницу. Был он ещё живой. Боль, видимо, была адская, все губы были покусаны. Врачи сказали, что рана была лёгкая, и он бы выжил, если бы не эта сжигающая пуля. 

          Сестра говорила, что хоронили его, как важного государственного деятеля, прилетали и из Москвы, и из Питера. Машин море. Все его очень жалели, хороший был человек. Она как-то по-своему неумело всё это объясняла. Она говорила, что Юрий был и в государственные организации вхож, со всеми устанавливал контакт, умел договариваться. Вобщем, понятно, какая у него была роль в своём сообществе. Схоронили его среди своих сотоварищей, через год поставили памятник во весь рост, а рост у него был немалый.
     И стоит теперь на Завьяловском  кладбище во весь рост крестьянский сын, бывший мой ученик, комсорг, десантник и кто дальше?...      Мой любимый ученик Юрка…Я имя изменила.

       Я сходила к Юркиной сестре. Мы его помянули, посидели, поговорили, поплакали. Она простая, очень общительная, голосистая женщина, может покричать, поругаться, но всё за правду. Когда мы с ней встречаемся, всегда говорим о Юрке, вспоминаем его, а как иначе. Постепенно я много узнала  о нём, чего не знала раньше. Образ его последнего времени жизни складывался как мозаика в одну картину.
             Буду говорить без прикрас и без преувеличений. Это цитаты из её рассказов.

Сестра
         «Юра всегда говорил,  что двух женщин он всегда любил и уважал это мама, конечно, и любимая учительница (Я)». «Юрка в последнее время сильно страдал. Я несколько раз заставала его в комнате отца, когда он лежал на диване и рыдал. Я говорила ему, чтобы он бросал все свои дела, устраивался тут в селе, работал бы на свою пользу и пользу села. Завёл бы какое-нибудь хозяйство. Но он смотрел на меня с горькой улыбкой и говорил, что оттуда, где он, обратной дороги нет». «Когда Юра приезжал в село, он сразу шёл не мамину могилку, нёс ей цветы». И ещё, это уже со слов моей Сонечки – подруги, когда я лежала в палате номер десять, то Соня ехала с Юркиной сестрой в автобусе, и та кричала на весь автобус, у неё такая манера громко говорить:
«Был бы Юрка жив, он бы М.Г. – меня, устроил бы в хорошую платную клинику и операцию за деньги сделали бы по первому классу. Он бы М.Г. помог бы, он её любил».

          Елена говорила, что  Юра  часто брал в руки мою книжку,  читал её. В нём шла какая-то ломка. Гены простого русского крестьянина сопротивлялись тому, чем он занимался, на что он потратил лучшие свои годы, и, главное, он не мог из этого вырваться. Я подозреваю, о чём он хотел со мной говорить. Я была человеком, способным его понять, пожалеть и простить. Но разделить с ним тяжесть его проблем мне было нелегко. Я от своих устала. У меня это был трудный период в жизни.

         С полгода мысли о случившемся с Юрой не оставляли меня. Я мучилась, думала о нашем несостоявшемся разговоре, о том, чем могла бы ему помочь. А, вобщем-то, ничем. Так, может быть, он исповедался бы мне. И всё…
Когда его хоронили, то ему положили самые нужные его вещи. Был там его телефон и моя книжка, которую он снова и снова перечитывал при жизни и лил слёзы.

              Долго село гудело о случившемся. Реакция была разная. Некоторые жалели. Некоторые говорили – прожил не долго, но ярко. Лучший по школе друг сказал – лучше потихонечку, небогато, но зато живым... Погудели и забыли. Однажды мой взрослый сын разломал Юркин телефон. Он сказал, что это Юрка с того света звонит. Вот такие чудеса творятся у меня дома.

             Я ненавижу эти девяностые годы, скольким людям они сломали хребет. Это можно сравнить с войной со своим народом. Вот я и думаю, какой странной была его смерть. Или он сам себя порешил, или это судьба убрала его от позора, тюрьмы и душевных страданий. Жаль, мы теперь этого не узнаем. Не позвонит он, и телефон тут не при чём. Был человек, который мог за меня заступиться, мне помочь, который любил меня, как свою вторую мать, без прикрас. Вот какая она жизнь. Я жалею его, я плачу по нему горькими  слезами. Прости Юрочка, что чего-то недодали, недосмотрели, не поняли, не помогли ...