Алексей Семенович Флоринский

В Нижнем Новгороде на кладбище «Марьина Роща» неподалеку от входа в сады есть могила человека, о прошлом которого в городе, тогда еще городе Горьком, мало кто знал. Он прожил здесь около двадцати лет,  работал в местном статистическом учреждении и умер незаметно «для общественности» в марте 1956 года. Он и теперь почти никому здесь неизвестен. Между тем его судьба более чем достойна того, чтобы над ней поразмыслить. Его звали Алексей Семенович Флоринский. Можно было бы добавить «глава города Тюмень в 1917-19 годах», но это был лишь один, пусть и масштабный, эпизод из его богатой на события жизни.
Родился Алексей Семенович 2-го ноября 1876 года в семье священника села Пески Шадринского уезда Пермской губернии. Когда мальчику было четыре года, его отец, Семен Маркович, умер, и мать, Александра Алексеевна, осталась одна, практически без средств к существованию, с четырьмя детьми на руках. Она работала просвирницей в церкви села Боровского, получала жалования 1 рубль 60 копеек в месяц и еще немного шила на заказ. Денег катастрофически не хватало, и если бы не помощь родственников и, в первую очередь, дяди Алексея Семеновича, Василия Марковича Флоринского, трудно представить, как вообще братья могли бы выжить и выучиться. Василий Маркович – личность довольно известная, - профессор Санкт-Петербургской медико-хирургической академии, основатель Томского университета, попечитель Западно-Сибирского учебного округа, почетный и действительный член многих медицинских обществ и учреждений, в том числе зарубежных. Он не оставлял в беде родственников, помогал им материально, буквально кормил и одевал племянников, вот только приехать посмотреть на них, сколько его ни звала Александра Алексеевна, никак не мог.
В связи с тяжелым материальным положением семья жила разрозненно, - братья учились в училищах и семинариях, а Алеша менял вслед за ними Щербаковскую школу на Далматовское духовное училище, Далматовское – на Катайское, а Катайское – на Тобольскую духовную семинарию. Учился он хорошо. Были способности к учебе и у брата Сергея, а вот Василию и Владимиру учеба давалась тяжелее. Александра же Алексеевна скиталась по разным церковным приходам – в селах Пески, Першино, Боровское. Время от времени – на «вакант» - каникулы – семья собиралась вместе у кого-нибудь у родственников. Больше всего любили Першино – село, где служил священником Иван Маркович «Большачок» Флоринский, но отягощать его семью своим долгим присутствием Александра Алексеевна не хотела – и потому все разъезжались вновь.
В конце концов, жизнь разделила судьбы Алексея Семеновича и братьев – все они стали священниками, а он, закончив семинарию в 1899 году, поехал учиться дальше – в Харьков, в  Ветеринарный институт.
О студенческих годах Алексея Семеновича сохранилось мало подробностей, - и, в то же время, известно главное: он стал революционером. Мы не знаем достоверно, как это случилось, но предпосылки к этой перемене были заложены, видимо… воспитанием и укладом жизни семьи священников Флоринских. Еще Марк Яковлевич, дед Алексея, переехавший в село Пески Катайского уезда из с. Фроловского Владимирской губернии в 1837 году, отличался, можно сказать, демократическими взглядами: жил крестьянским трудом, дружил с крестьянами, учил их детей. То же прививал и сыновьям: живи просто, трудись, учись, можешь – учи других, помогай, облегчи жизнь человеческую. Священник – один из людей, - предстоит, конечно, перед богом, – но ведь только и всего! И все его потомки – и внуки, и правнуки в этом смысле продолжили его дело. Стали они, в большинстве своем, священниками, учителями, врачами… и революционерами. Пытались облегчить жизнь человеческую, - как они это понимали. Иван Иванович Кокосов, внук Марии Марковны – дочери Марка Яковлевича, был большевиком, устанавливал Советскую власть в Сибири. Демократических взглядов придерживался врач и писатель Владимир Яковлевич Кокосов – сын Марии Марковны, автор «Рассказов о Карийской каторге». Симпатизировал революционерам сын Марка Яковлевича, еще один Иван Маркович, «Малушка», служивший священником в Шлиссельбурге. В 1905 году его вызвали исповедовать террориста Каляева, который от исповеди, как известно, отказался.
Теперь по Интернету гуляет цитата Ивана Марковича: «Я никогда не видел человека, шедшего на смерть с таким спокойствием и смирением истинного христианина. Когда я ему сказал, что через два часа он будет казнен, он мне совершенно спокойно ответил: „Я вполне готов к смерти; я не нуждаюсь в ваших таинствах и молитвах. Я верю в существование Святого Духа, Он всегда со мной, и я умру сопровождаемый Им. Но если вы порядочный человек и если у вас есть сострадание ко мне, давайте просто поговорим как друзья“. И он обнял меня!» Как будто бы и не нарушил Иван Платонович Каляев заповеди «Не убий»…
 А сын псаломщика Песковской церкви Иван Павлович Ладыжников? Он был всего на 2 года старше Флоринского, - очевидно, они вместе учились в Далматовском училище. Он вообще был основателем большевистского издательства «Demos»,  а впоследствии – другом и издателем Максима Горького!
Выбрал этот путь и Алексей Семенович. Сначала он стал эсером, а потом вступил в РСДРП, придерживался меньшевистской линии. В 1904-м году он был исключен из института и был выслан на родину по делу Харьковского комитета партии эсеров.
Тут надо на время остановиться и отвлечься от политических бурь, захвативших 29-ти летнего Флоринского, потому что в это же самое время в его жизни появляется женщина, без которой дальнейшую жизнь Алексея Семеновича трудно представить, – и нам, спустя сто лет, - потому что мы уже знаем, как она сложилась, - и ему самому, - потому что… Только он сам, наверное, смог бы правильно ответить, - почему.
Александра Николаевна Ногина, женщина для России той поры и необычная и обычная одновременно. Она родилась в 1881 г. в Польше, в городе Петроков в дворянской русско-польской семье Закутиных. Как и полагалось барышне-дворянке, она должна была отучиться в институте благородных девиц, но проявила волю и решительность –  которые пригодятся ей в жизни еще не раз, - и наперекор отцу и семейным обычаям поступила в Петербургский медицинский институт. Возможно, она была увлечена идеями того времени о «хождении в народ», и даже – немножко – эмансипации, - об этом говорят и отказ от дворянских традиций, и выбор профессии, и выбор супруга. Речь идет о ее собственном выборе, потому что на последнем курсе отец заставил ее выйти замуж за «фабриканта», инженера-химика Константина Ногина.
Брак был несчастливым. Александра Николаевна воспринимала его как «жизнь в золотой клетке». У нее родились две дочери – Валентина и Вера, но ощущения семейного счастья, видимо, так и не было.
И вот однажды отчисленный великовозрастный студент и действующий социал-демократ Алексей Флоринский поехал с приятелем на поезде в Санкт-Петербург. На одной из станций к ним подошла сербиянка и сказала: «Вижу я, красавец, скоро женишься ты на даме с двумя детьми!» Они от души рассмеялись, ведь тридцатилетний Алексей Семенович совсем не собирался жениться: он давно посвятил себя делу революции! Насмешки над гадалкой продолжались до самого Санкт-Петербурга – и именно там, именно в эту поездку он встретил Александру Николаевну – и они оба поняли, что не смогут жить друг без друга. Фактически они сбежали от Ногина, потом поехали к родственникам Александры Николаевны в Нижний Новгород. Он стал их преследовать и оказался, видимо, на будущем местном Московском вокзале. Трудно сказать, на что он был готов, чтобы вернуть или наказать непокорную жену. Флоринский заметил его раньше. Тот шел по перрону, опустив руку в карман. Алексей Семенович вдруг догадался: там револьвер! Он зашел к начальнику вокзала и сказал: «Сейчас на вашем вокзале может произойти убийство! Видите, идет мужчина, - он хочет убить эту даму». Начальник вокзала вызвал охрану, Ногина задержали, - и в его кармане действительно оказалось оружие.
Ногин был вынужден прекратить преследования, но развода Александре Николаевне не давал, и потому она долгое время носила его фамилию.
Между тем Флоринский продолжал вести революционную деятельность и, в конце концов, примерно в 1906-07-м году был сослан в Полтаву. Александра Николаевна последовала вслед за ним вместе со своими маленькими дочками. Впрочем, та ссылка была, видимо, нетяжелой. Алексей Семенович работал корреспондентом газеты «Полтавская речь» под псевдонимом «Сем-ч». Его публикации заметил Владимир Короленко и познакомился с ним. Подружились они и семьями и Флоринские около двух лет прожили на даче писателя. Александра Николаевна, к своему огорчению, все никак не могла по утрам напоить чаем оба семейства, - Владимир Галактионович всегда вставал очень рано и первым ставил самовар. По семейным воспоминаниям Флоринских он даже пытался добиться развода для Александры Николаевны, но безуспешно.
По какой-то причине в 1909-1910-м году Флоринского переводят в Волчанск, и семья переезжает туда. Там родятся две дочери Александры Николаевны и Алексея Семеновича – Александра (1910 г.) и Зоя (1912) – автор воспоминаний о родителях и о собственной жизни.
С окончанием ссылки в жизни А.С. Флоринского наступает новый плодотворный этап его жизни, на котором его взгляды на устройство общества получили шанс на реализацию. Для начала он вернулся на родину, в город Курган. Случилось это в конце 1912 – начале 1913-го года.   
Здесь, за несколько лет до его возвращения был образован Союз Сибирских маслодельных артелей. Инициатором его создания и руководителем был Александр Николаевич Балакшин. Союз представлял из себя производственно-потребительскую кооперацию, членами которой были крестьяне, производившие продукты переработки молока, в основном, масло. Союз организовывал переработку и сбыт продукции и обратные каналы поставки товаров для производителей. Он охватывал своей деятельностью огромное пространство, - от Челябинска до Барнаула и от Акмолиска и Семипалатинска до Новониколаевска (Новосибирска), а главный свой товар – масло – поставлял за рубеж – в Берлин и Лондон. Это была новаторская организация, способствовавшая улучшению быта и культуры крестьян, экономическому росту Сибири в целом.
Алексей Семенович довольно быстро получил приглашение работать в Союзе.   В 1913-м году он стал секретарем правления Союза, в 1914-м - заведующим Каменской конторой маслодельных артелей (в селе Камень, теперь это город Камень-на-Оби). Одновременно он сотрудничает в печатном органе Союза – «Народной газете», созданной А.Н. Балакшиным и его сыном Андреем. В ней он печатается под двумя именами – своим – А.С. Флоринский и под псевдонимом «Семеныч-А». Из под его пера выходят корреспонденции, публицистические статьи, рассказы, стихи, пьеса «Две силы». Кроме того, выступает он и как общественный деятель, пропагандист кооперативного движения. Особенно ярко  проявилось это в конфликте Союза с сообществом частных торговцев, возглавляемым  предпринимателем Кузьмой Александровичем Юговым. Именно этот конфликт, с его некоторым осмыслением, и был положен в основу пьесы «Две силы». Пьеса была напечатана в «Народной газете», в 45-46-м номерах за 1913-й год, была поставлена в г. Курган, имела  успех в среде Российских кооператоров и впоследствии выходила отдельным изданием.
Апофеозом конфликта в реальной жизни стало совместное собрание Союза артелей и союза торговцев, созданного К.А. Юговым в противовес артельщикам. Собрание проводилось по инициативе Курганского биржевого комитета. Югов страстно боролся за права торговцев. Он требовал, чтобы деятельность артелей подстраивалась (почему-то) к интересам частной торговли, даже находилась в некотором подчинении по отношению к ней: «Я не против кооперативного движения, но стою за то, чтобы оно было поставлено в рамки, безобидные для почтенного сословия коммерсантов». Особым нападкам подверглась «Народная газета», которая, по мнению Югова, должна была прекратить публиковать письма крестьян о частной торговле. Он даже назвал ее «черносотенной», считая, что она натравливает крестьян на торговцев: «Теперь крестьяне идут мимо торговца, да еще и дразнят его».
В ответ прозвучало немало реплик со стороны как председателя собрания, бывшего депутата Государственной думы, ученого-агронома Н.Л. Скалозубова, так и представителей Союза сибирских маслодельных артелей. А.С. Флоринский выступил в защиту «Народной газеты»: «Я вполне понимаю господина Югова, что он является горячим противником Союза и «Народной газеты»: ведь г. Югов торговец, маслодел, и у него в Каминском открылась артельная лавка. Вот где скрыта причина ненависти г. Югова к Союзу и критики его деятельности…»
Совещание закончилось ничем, соглашение между торговцами и кооператорами не было достигнуто. Фактически победу одержала кооперация. По иронии судьбы многие материалы о борьбе торговцев и кооператоров хранятся в Курганской областной библиотеке имени Алексея Кузьмича Югова – сына Кузьмы Югова, впоследствии известного Советского писателя.
Однако спустя примерно два года сам Флоринский выступает против руководства Союза. Что же послужило тому причиной? Чтобы понять это, надо разобраться в личности Алексея Семеновича, в его взглядах на задачи кооперации. Вспомним, что изначально он был эсером, а преобразование России через преобразование жизни крестьянства и «социализации земледелия», развития потребительской кооперации – это программная установка партии, причем главная, так же как у большевиков – революция путем вооруженного восстания. Поэтому многие социалисты шли работать в кооперативы. Для Флоринского же эта  установка была не просто  «приказом по партии», она полностью соответствовала его личным убеждениям. Он хотел преобразований к лучшему в России и развитие кооперативного дела было для него его личным вкладом в эти преобразования. Это была его «линия фронта» на пути к лучшей жизни. Он видел в кооперации путь к новому, более совершенному обществу.
Между тем, работая заведующим весьма удаленной от центра – г. Курган – конторы, он изучил жизнь Союза изнутри и обнаружил в нем и отсутствие реальной демократии, и некоторые хитрости в расчетах с крестьянами, и подневольное положение служащих Союза, которые, по сути, кооператорами не были и целиком зависели от подконтрольного Балакшиным правления. Что можно было сделать в данной ситуации? Выступать против кооператива как такового было бы неверным, Союз Сибирских маслодельных артелей – одна из лучших экономических и социальных структур в России, возможно, за все времена. В результате Флоринский совместно с единомышленниками приходит к созданию  «Бюро оппозиции  руководству Союза».
В конце февраля – начале марта 1915 года состоялось ежегодное общее собрание, на котором присутствовали уполномоченные артелей, заведующие конторами, правление Союза и масса журналистов Сибирских газет. «Бюро…» во главе с Флоринским подняло вопросы о положении служащих, их участии в кооперативе, о неравноправии контор, о засилье Балакшиных, приводящем на местах к ошибкам и неразберихе, о выстраивании полностью демократической, кооперативной системы отношений между артельщиками, служащими и правлением.
Руководство Союза, естественно, сдавать позиции не собиралось.   
Что такое Союз с точки зрения его создателей и руководителей, отца и сына Балакшиных? Они тоже, вроде бы, стремились к улучшению положения крестьян. Александр Николаевич Балакшин прошел почти тот же путь, что и Алексей Семенович, был революционером. Его отец, Ялуторовский купец Николай Яковлевич Балакшин, дружил со ссыльными декабристами и Саша Балакшин вырос, в том числе, и под их  влиянием. Например, он учился в школе, основанной декабристом Якушкиным. Как и Алексей Семенович, он принимал участие в студенческих волнениях, исключен из университета (Казанского) и был сослан!  Правда, было это в далекие 1860-е годы.
А теперь Балакшины отстаивали свое право обладания  и управления тем, что они создали и развивали, часто не считаясь с тем, что кооператив создается коллегиально - иначе это не кооператив. А  они сами решали, что в Союзе плохо и хорошо, что и как делать, а то, что составляет сущность кооперативного движения, во многом имитировалось с помощью манипуляций постами в Правлении и пропаганды.
Вопрос с инакомыслием в такой системе решается быстро. Флоринский был обвинен в неспособности вести дела, ведь баланс Каменской конторы не сошелся на 4 000 рублей. «Народная газета», автором которой Флоринский был совсем недавно, в нескольких номерах расписала его как буйного неумеху, который мутит воду в Союзе, играет на руку его врагам. С 1-го апреля 1915-го года было прекращено действие свидетельств заведующих конторами, принявших участие в оппозиции, и Алексей Семенович был выведен из Союза Сибирских маслодельных артелей. Вроде бы, победа осталась за правлением. Но на самом деле, ситуация складывалась не в пользу Союза. Результатом подавления оппозиции стал выход из организации многих артелей. Часть из них образовали Алтайский Союз, а часть присоединились к Приуральскому Союзу, который был образован ранее также из уже отколовшихся от Сибирского Союза артелей. За этим последовали обоюдные судебные тяжбы между вышедшими артелями и Союзом по поводу взаимных долгов и компенсаций за выход. Балакшины признали ряд ошибок в управлении, написав, правда, в «Народной газете», что это было никак не связано с созданием «Бюро…».
Алексей же Семенович получил приглашение работать секретарем Курганского биржевого комитета. Он должен был приступить к работе 1 мая 1915 года, однако пробыл в этой должности, видимо, недолго. Флоринский снова стал искать возможности участвовать в кооперативном движении. В 1917-м году мы обнаруживаем его в г. Тюмени, инспектором мелкого кредита, членом кооператива «Пчела». Это был отправной пункт нового периода его жизни - чрезвычайно интересного и драматичного.
А началось все с Февральской революции 1917-го года. Она дала толчок к обновлению застоявшихся, окостеневших государственных и общественных структур. На местах – от крупных промышленных центров до сел и деревень люди, следуя одному из ранних лозунгов Временного Правительства, брали власть в свои руки.  Основными движителями перемен стали активизировавшиеся партии и различные местные Советы. В Тюмени в течении марта 1917 г. были созданы комитеты основных Российских партий. Наибольшим влиянием в городе обладала партия социал-демократов. Алексей Семенович был членом местного комитета РСДРП. В мае начала издаваться газета «Рабочая правда», в которой он был одним из редакторов.
9-го июля в городе прошли выборы в органы муниципальной власти. Одним из итогов этих выборов стало избрание Алексея Семеновича Флоринского главой города.
На тот момент никто и представить не мог, во что превратится жизнь в Тюмени через каких-то четыре месяца. Всем активным участникам политической жизни казалось, что наступили лучшие времена – они взяли на себя ответственность за будущее своих волостей, городов, уездов, губерний – и России в целом. Все, вроде бы, было в их руках. Но, как мы знаем, история  выбрала совсем другой путь…
К июлю-августу появились первые признаки кризиса управления в стране. В течение сентября и октября положение только усугублялось. Нарастали трудности с продовольствием, финансами. Падала дисциплина в армии, особенно в расквартированных по городам частях, чем успешно пользовались большевики, превращая деморализованные подразделения в центры будущих восстаний. Жизнь почти всюду в России превращалась в хаос.
События 25-го октября 1917-го года Тюменская общественность встретила негативно. Получив известия о приходе к власти большевиков, Городская Дума, а также представители партийных и общественных организаций на совместном совещании посчитали действия большевиков «ошибочными, вредными и губительными для революции». Дальнейшее развитие событий виделось участникам совещания как движение через анархию и поножовщину к новому самодержавию, что, как мы знаем, было недалеко от истины. Народ же воспринимал Октябрьский переворот просто как очередную смену власти, к которым люди стали относиться уже более-менее безразлично.
 С 3-го ноября в городе из-за нарушений в снабжении и общего разочарования сложившимся положением начались массовые волнения, грабежи, солдатские демонстрации. Люди пытались штурмом брать лавки, угрожали членам городской управы. Надо сказать, что руководству города до конца справиться с ситуацией не удавалось. Думается, А.С. Флоринский, склонный к постепенной конструктивной работе, к воплощению в жизнь прогрессивных идей общественного устройства,  как и многие его коллеги того времени, не был готов к  ситуации, постоянно требовавшей силовых решений.  Городская управа под его руководством пыталась решать насущные хозяйственные вопросы, улучшить, насколько возможно, жизнь горожан. Что-то удавалось сделать, но не все было в руках местных властей. Масштабы бедствия выходили далеко за рамки Тюмени и Тобольской губернии.
Тюменский историк Анатолий Кононенко отмечает одно из важнейших решений, принятых в ту пору Алексеем Семеновичем. Ему удалось добиться закрытия спиртового завода и срочной распродажи запасов спирта с казенных складов. Иначе Тюмени, как и многим другим городам России в то время, например, соседнему Шадринску, грозили бы массовые пьяные погромы с многочисленными жертвами. Количество спирта и тем более водки, полученной из него, было огромным. Ее пришлось продавать даже в соседних регионах. Вырученные деньги были направлены Флоринским, на поддержку культурных объектов города! Удивительное для сложившейся ситуации решение.
Несмотря на тяжелое социальное положение, 12-14 ноября в Тобольской губернии прошли выборы в Учредительное собрание. Алексей Семенович был кандидатом от РСДРП. Однако социал-демократы выборы в Тобольской губернии проиграли. Несмотря на это, когда Тюменские большевики поставили вопрос об отношении Городской Думы к Учредительному Собранию, Флоринский стал автором резолюции о его безоговорочной поддержке, что лишний раз подчеркивает, что главным для него всегда было воплощение в жизнь принципов демократии и, через демократию – строительство справедливого общества, а не собственное движение по политической лестнице. За резолюцию главы города проголосовали 20 человек из 27-ми. Против резолюции большевиков были те же 20 человек.
1917 год закончился для Флоринского «подарком» от автора под псевдонимом «Ижица»:
«Вам, борцу за благо града,
                Вам, поборник мыслей ясных,
                От души одна награда -
                Дарю полный кворум гласных», -
Это было одно из самых безобидных эпиграмм-стихотворений, посвященных местным политическим деятелям и приуроченных к празднованию Нового Года. Большевику Пермякову досталось, например, такое:
                «Кулачищами тряся, он –
                Чушь несет, как из насоса,
                Лекарства дать ему флакон
                От словесного поноса»
Несмотря на тяжелую социально-политическую ситуацию в городе и разочарование народа в «плодах» февральской революции, Алексей Семенович продолжал пользоваться популярностью у части жителей Тюмени. Он отстаивал принципы демократического самоуправления и старался облегчить жизнь тюменчан в очень непростых условиях, пусть и не мог справиться со всеми настигшими их проблемами.
 Но скоро «тяжелая ситуация» стала еще хуже. Разогнав 5-го января 1918 г. Учредительное собрание, большевики не торопились установить единую форму государственной власти по всей стране. У них на это не было ни кадровых резервов, ни, возможно, политической дальновидности. Им казалось, что главное уже сделано. А на самом деле Россия разваливалась на глазах. Где-то правили городские Думы, где-то Советы Рабочих и Крестьянских депутатов, где-то руководили два-три органа власти без разделения полномочий, а где-то – совсем никто не правил. Понятно, что ни к чему хорошему это не вело. Январь и февраль 1918 года породили уже не просто хаос, а разруху в большей части страны.
В Тюмени, несмотря на усилия местных большевиков, власть до начала марта 1918 г. находилась в руках Городской Думы и городской управы, то есть, соответственно, главы города, Алексея Семеновича Флоринского. История взятия Тюмени большевиками несколько запутанна. Красные впервые появились в городе 22 февраля. Активнее других вел себя «Первый Северный морской карательный отряд»  под командованием 20-ти летнего М.А. Запкуса. Запкус похозяйничал в Тюмени от души. Вступив в город 27 февраля, он начал издавать приказ за приказом, дополняя их карательными мероприятиями. Большинство возникающих вопросов решались просто – арестами, экспроприациями и расстрелами на месте. Носителями власти Запкуса были знаменитые «революционные Балтийские матросы».
Несмотря на все это, только 8-го марта 1918-го года представитель Тюменского Совета рабочих и крестьянских депутатов прибыл в Городскую Думу с группой красноармейцев и потребовал полной передачи власти Совету. Так закончился первый срок нахождения А.С. Флоринского в должности Тюменского городского главы.
 «Первое пришествие» Советской Власти закончилось 20 июля 1918 года – город был взят Белой Сибирской Армией. Сибирское Правительство, установив свою власть над Тюменью, возродило все досоветские учреждения, в том числе городскую управу. Считается, что с 20 июля Флоринский снова стал городским головой.
Если в первый раз Алексей Семенович занял этот пост на волне больших ожиданий – и личных, и общественных, - то теперь положение дел было очень шатким. Никто не был уверен в завтрашнем дне, а чтобы прожить сегодняшний, нужно было много и напряженно работать в очень непростых условиях. Тем более, что выживать должен был не один человек, а целый город. Несмотря на всю сложность положения, Флоринский взял на себя эту ответственность.
Объем сделанного Тюменской управой в более чем неспокойном 1918 году поражает.  Если говорить только о благоустройстве города, то была «замощена ул. Республики от часовни на Базарной площади до сиропитательного заведения, исправлена мостовая на земляном мосту, замощена часть пространства Базарной площади для проезда от водопроводной будки до ул. Республики и по Успенской (ныне ул. Хохрякова) улице от Садовой (ныне ул. Дзержинского) до Базарной площади. Были объединены в один сад парки реального училища и женской гимназии; закрыт проезд на Полицейскую улицу (переименованную тогда же в улицу Тургенева) со Знаменской улицы (ныне ул. Володарского), разбит сквер по ул. Республики между домом Колокольникова и аптекой Громова, а также достроены тротуары, строительство которых было начато при большевистской власти по Громовской и Новой улицам» . Вспомним - делалось тогда все вручную, материалы перевозились исключительно на тачках и лошадях, и при этом вокруг бушевала Гражданская война!
Ни в коем случае нельзя при этом идеализировать Сибирское Правительство и ту политику, которую оно проводило. В ней также было много нестыковок, путаницы, непопулярных, деструктивных решений. Центральная власть слабо контролировала своих же ставленников на местах, а рядом военных образований не управляла вовсе. «При Колчаке» Тюмень настиг, например, финансовый кризис – просто перестало хватать денег для денежного оборота. Руководство города было вынуждено  ввести собственные деньги – боны Тюменского общества потребителей «Пчела» и Союза потребительских обществ.
В ведении военных действий Сибирская Белая Армия отличалась не меньшей жестокостью, чем Красная. Долгое время ни та, ни другая сторона пленных вообще не брали, вырезали и расстреливали всех поголовно. А если и начали потом брать, то часто это заканчивалось пытками, изуверством, откровенным садизмом. Озверение людей дошло то крайней точки. Все это вторгалось и в повседневную жизнь. Анатолий Кононенко описывает случай, когда Алексею Семеновичу и еще нескольким горожанам удалось спасти от домогательств двух белых офицеров девушку, дочь известного в Тюмени коммерсанта. Флоринскому с большим трудом удалось уговорить при этом полицейского отвести задержанных в участок. И уж если глава города попадал в такие переделки – что же пришлось пережить тогда всем остальным?
  «Мирную» жизнь под властью Колчака (в недостатках которой, конечно, не следует целиком обвинять лично Александра Васильевича) может проиллюстрировать один из самых острых в жизни Алексея Семеновича Флоринского эпизодов.
13 марта 1919 года в Тюмени произошло так называемое «восстание призывников». Часть мобилизованных в Сибирскую Армию – по разным причинам – не хотели служить в ней. Они прошли по Тюмени, призывая рабочих, пленных красноармейцев и венгров – к восстанию и переходу в Красную Армию. Была предпринята попытка взять штурмом тюрьму, но администрация сумела ее отстоять. Затем в дело вступили офицеры и белочехи. Восстание было подавлено, активные его участники были арестованы, а часть – расстреляна. Затем были проведены аресты  лиц, подозреваемых в подстрекательстве к восстанию. Среди них оказались меньшевики Н. Авдеев и его жена О. Дилевская. Они были друзьями и соратниками Алексея Семеновича, Авдеев редактировал вместе с ним и еще один меньшевиком, Г.С. Малкиным, уже упомянутую газету Тюменских меньшевиков – «Рабочую правду».
Так вот, вечером того же 13-го марта Авдеев и Дилевская с группой других «подозрительных лиц» были конвоированы в район Базарной площади, и расстреляны якобы при попытке к бегству. Дилевская была убита, а Авдеев ранен и сумел выжить. По разным источникам, он или сам сумел выбраться с места расстрела в сумерках, или Алексей Семенович, также в сумерках, вышел его искать и обнаружил раненым. Как бы там ни было, Авдеев оказался дома у Флоринского, и той же ночью был им перепрятан.
Наутро Алексей Семенович собрал экстренное заседание Городской Управы, на котором рассказал о происшедшем и предложил оповестить о случившемся все городские и уездные власти, включая прокурора, а также представителей верховной власти Сибири. Обедать он вернулся домой.
«Обед» ярко описан в воспоминаниях Зои Алексеевны Флоринской. 14 марта 1919 года ей было почти шесть – без одиннадцати дней - лет. Она сидела вместе с членами семьи за обеденным столом. Вдруг в дом вбежал человек и закричал, что идут военные арестовывать ее отца. Алексей Семенович бросился было бежать, но те уже походили к дому. Он успел только добраться до входной двери и, поняв, что не может выйти, встать за ней. Александра Николаевна мгновенно сообразила убрать его обеденный прибор со стола и отодвинуть стул к стене. Вбежавшие солдаты открыли дверь и, тем самым, спрятали за ней Алексея Семеновича. Потом офицер поставил у двери часового, чтобы тот никого не выпускал и спросил Александру Николаевну:
 - Где Флоринский?
Та стала убеждать офицера, что муж еще не вернулся из управы. Потом был произведен обыск. Дети сидели «как парализованные» и иногда через вестибюль посматривали на дверь, за которой находился их отец. Этих детей было теперь пятеро! В тяжелый 1918 год у четы Флоринского и Ногиной родился сын – Алексей Алексеевич! Ему во время обыска не было еще и года! Обыскали все – шесть комнат, сараи, конюшню, сеновал. «Открывали даже маленькие коробочки» - их было много, ведь Александра Николаевна вела прием больных на дому. Обыск шел несколько часов.
Потом они ушли.  Дверь закрылась, и дети снова увидели за ней своего отца – осунувшегося, с сильно побледневшим лицом. Ночью 14 марта Флоринский с одной из приемных дочерей, Валей, под видом крестьянской семьи покинул город.
Военные приходили мстить за спасенного Флоринским Авдеева, за попытку известить о расстреле центральные власти. Когда из Омска последовала реакция на расстрел «подозрительных лиц», Алексей Семенович вернулся к работе. Авдеев сдался властям и был отправлен в госпиталь. Угроза его жизни миновала. Пока он лежал в госпитале (его принудительно отправляли с отступающими частями в Тобольск), семья Флоринских взяла к себе жить дочь Авдеева и Дилевской Ирину.
Может быть, еще одна показательная иллюстрация той поры – воспоминание Зои Алексеевны о том, что «ночами я плакала в своей кроватке, укрывшись одеялом с головой и просила Господа уберечь моих папу и маму».
От переходного периода между Белой и Красной Сибирью Зоя Алексеевна оставила нам воспоминание о каком-то большом зимнем переезде. По ее мнению, это был отъезд семьи в Тобольск, но это противоречит хронологии событий. Скорее это было возвращение в Тюмень зимой 1919-1920 гг. Она описывает эту поездку так: несколько саней-розвальней едут цепочкой по снежной равнине. В нескольких санях везут архив Тюменской управы, который сопровождает Алексей Семенович. Возможно, он должен был вывезти его в Омск или Тобольск, а теперь везет обратно в Тюмень. Едет вся семья, включая маленького Алексея Алексеевича. А ведь это – Сибирь! Мороз был очень крепкий - -30 - -40;С. А от Тобольска до Тюмени только по прямой - 220-230 километров. Если же они возвращались из Омска - то в 3 раза больше! И неизвестно, что  чувствовали, о чем думали тогда Алексей Семенович и Александра Николаевна. Наверное, им было очень тяжело – ведь все те идеи и надежды, которые они питали и ради которых жили, были сметены бурями 1917-19 годов, - и всегда их надо было пробивать с боем – и Царская Россия, и Колчаковская не торопились их принимать, - и тем более они не нужны России большевистской…  Кооперативно-демократическое общество построят не здесь и не сейчас, - а ближе к середине-концу XX века – в Швеции, Финляндии, Дании, Германии…
В Тюмени их встречает разрушенный и разграбленный дом. В котором им теперь, к тому же, выделили только две комнаты. Александра Николаевна была назначена заведующей амбулаторией, которой практически не было: ее надо было создавать с нуля. Она была одновременно и врачом, и бухгалтером, и кассиром, и уборщицей, - пока не подобрался персонал. Алексей Семенович в январе 1920-го преподавал на курсах счетоводов. Он не принял Советскую Власть. И никогда ее не примет.
Поначалу новая власть «прозевала» такого «контрреволюционного элемента» как Флоринский. Однако через некоторое время он был арестован и посажен в тюрьму.
С этого момента семья прожила жуткий год. Чтобы как-то прокормиться, Александра Николаевна с девочками раскопали тупик улицы рядом с домом и посадили огород. Одновременно она продолжала работать в амбулатории.  В сентябре, когда выкапывали картошку, восьмилетняя Зоя, совершенно обессиленная, легла на ботву и не могла подняться. У нее была дифтерия с осложнением на почки. А вокруг – разруха - ни освещения, ни отопления, ни водопровода. Чтобы делать больной горячие ванны, таскали два раза в день воду из Туры и грели. За год до этого семья так же спасала Валю. Было это, видимо, во время отступления с белыми. Она болела тифом, лежала вся бледная, уже ноги начали холодеть, - и все семья – даже маленькие Саша и Зоя непрерывно, по очереди, сутки растирали ее щетками, поддерживая кровообращение. Обе девочки благодаря усилиям матери и взаимной поддержке выжили.
А Алексей Семенович сидел в тюрьме. Сидел в большой общей камере, где находились и политические, и уголовные. И политическим приходилось очень туго. Но ему повезло. Он на многое насмотрелся, но вышел живым и здоровым.
Не сладко жилось и всей стране в целом. Эпоха военного коммунизма и Гражданская война отнюдь не способствовали росту производства и сельского хозяйства. Всюду царил голод, не хватало самого необходимого. Зима 1921-го года поставила страну просто на грань катастрофы. И большевики не выдержали. Была объявлена Новая Экономическая Политика.
Эпоха НЭПа в семье Флоринских – это время относительного спокойствия и семейного счастья. Выпустили Алексея Семеновича. Александра Николаевна, кроме основной работы, стала принимать больных на дому. Потом выкупила патент и вела частную практику. Врач она была хороший, и клиенты у нее были всегда. Дети, один за другим, начинали учиться. Было понятно, что никто не даст Алексею Семеновичу влезть в какую-то, хотя бы местную, политику. Поэтому он просто работал, занимался тем, что он умел делать – был сначала экономистом в Гублескоме, потом заведовал там же планово-экономическим отделом, и еще брал на дом также работу от частников, постоянно сидел над бумагами допоздна. Появился достаток. Семья сняла дом и переехала в него.  Потом дети стали разъезжаться по институтам. И Алексей Семенович, и Александра Николаевна многое сделали, чтобы их дети получили высшее образование. Они даже переехали потом в Омск, чтобы дочь Саша могла учиться в Медицинском институте.
В повседневной жизни, в труде и отдыхе родители сумели многое передать своим детям. Те видели их отношение к работе, к людям, к знаниям – и это стало для них образцом на всю жизнь. Алексей Семенович, например, заготавливал сено для своей лошади всегда сам, - сам косил его и сметывал в стога. И все дети выезжали на сенокосы и знали медвяный запах скошенной и чуть подсохшей на покосе травы (это, кстати, очень старая традиция Флоринских – еще дед Алексея Семеновича, Марк Яковлевич, возил своих детей на полевые работы – часто с ночевками - и так же сам косил и сметывал стога). Дети ходили с родителями по грибы, пели песни, играли домашние спектакли, катались на тройках на масленицу и стояли Пасхальную службу (удивительно, но, кажется, социал-демократ Флоринский был верующим человеком). А Александра Николаевна своим примером научила их решительности и самоотверженности, готовности биться за жизнь и будущее своих детей.
И оба они были удивительно добры и отзывчивы к людям, старались привечать всякого хорошего человека, - и люди отвечали им тем же. Когда-то – еще в ноябре 1914-го года -  в «Народной газете» было опубликовано письмо солдата - крестьянина, бывшего артельщика одной из Каменских артелей, который во время наступления на Германском фронте попал на немецкую маслобойню. С восторгом он описал увиденные машины и механизмы, ту чистоту в помещениях и ту продуманность производства, которые свойственны немцам! Письмо это было адресовано А.С. Флоринскому, тогда заведующему Каменской конторой Союза Сибирских маслодельных артелей. И, обращаясь к нему, солдат пишет: «Вот о чем мы с Вами мечтали, Алексей Семенович!» А ведь совместно мечтать могут только взаимно расположенные, преодолевшие барьер официальных отношений люди! И Флоринский отвергал этот барьер. Он хотел видеть в человеке прежде всего человека.
В семьях потомков Алексея Семеновича знают еще и такой случай: к нему приехал по делам какой-то крестьянин и попал к чаю. Александра Николаевна пригласила его к столу:
 - Прошу, садитесь! Выпейте с нами чаю! – Ой, только безо всяких церемоний!
Крестьянин сел с Флоринскими за стол, принял от хозяйки стакан с чаем, потом  засмущался и сказал:
 - Мы уж, если можно, с церемониями… - и взял из сахарницы кусок сахара...

К сожалению, НЭП, который казался юной Зое Алексеевне сказкой счастья и изобилия, оказался недолговечен. И их семью, как и «весь наш Советский народ» ждали новые испытания. Как мы знаем, к концу 1920-х годов И.В. Сталин начал все туже закручивать гайки, взял курс на коллективизацию. Новая Экономическая Политика постепенно сворачивалась, частник вытравливался из всех областей производства и сельского хозяйства.
Алексей Семенович, который жил и работал теперь уже в Омске, в Омселькредсоюзе, пытался на всех доступных ему уровнях отстаивать преимущество частного и кооперативного производства, доказывал экономическую опасность тотального преобладания колхозов над общепринятыми формами организации труда. А когда коллективизация массово охватила всю Сибирь и стала разрушать выстроенную до революции частно-кооперативную структуру экономики, он решился на очень опасный поступок, - написал письмо к Сталину и попытался его передать адресату. В нем он как экономист с большим опытом работы обосновывал экономическую неэффективность курса на коллективизацию. Судьба этого письма не вполне ясна. Однако 27 января 1929-го года Флоринский был арестован, а 10 мая - осужден по статье 58 пп. 10-13 к трем годам ссылки с формулировкой «за участие в контрреволюционной деятельности». Сослан он был в Казахстан, в Петропавловск. Интересно, как на этот адрес прореагировал Алексей Семенович, - ведь когда-то Петропавловская контора была частью Союза Сибирских маслодельных артелей! А в выходных данных осужденного Флоринского в строке «место работы» стояло столь важное в его жизни слово «кооператор»! Советская власть на свой манер подводила итоги его жизни…
Естественно, все это сильно изменило и жизнь семьи. Александра Николаевна как жена врага народа была уволена из поликлиники, продала дом в Омске и вместе с сыном переехала к мужу в Петропавловск. Всю ссылку Алексей Семенович работал бухгалтером в Петропавловске. Каждый вечер он ходил отмечаться в комендатуру.  Александра Николаевна купила дом, устроилась в местную больницу и стала получать по карточке 400 граммов хлеба. Первое время семья голодала. Потом они развели огород, купили корову и, пусть их жизнь и не была сладкой, голод был им уже не страшен.
В 1931-м году в Петропавловск переехала жить Зоя Алексеевна, потом стала приезжать Александра Алексеевна с будущим мужем, Георгием Николаевичем Коротких. Вроде бы жизнь пошла немного повеселее. Но вскоре становится хуже Александре Николаевне: у нее обнаружился туберкулез. Что-то сломалось и в семейных отношениях старших Флоринских. В какой-то момент, чтобы не портить будущее детям, Александра Николаевна и Алексей Семенович развелись (неясно также, когда они зарегистрировали отношения – по крайней мере, до отступления с войсками Колчака она оставалась Ногиной). Возможно, это было связано с продлением срока ссылки у Алексея Семеновича: он должен был быть освобожден в январе 1932-го года, но этого не произошло. После этого, видимо, стало ясно, что родственные связи могут осложнить жизнь детям, - уже тогда студенткам Александре и Зое приходилось многое скрывать - и потому семья формально «отреклась» от «врага народа», хотя жить продолжали все вместе.
В 1933-м году Александра Алексеевна забрала маму к себе. В этот момент она уже работала врачом в Лукояновской районной больнице в Горьковской области. На столь отдаленном от родины расположении ее первого места работы сказалась судьба сводной сестры – Веры Константиновны Ногиной. Та вышла замуж за военного врача Константина Богданова – и того попросту перевели под Горький. Видимо, это она нашла для Александры Алексеевны – дочери «лишенца» - свободную вакансию. Этот переезд сказался на будущем всей семьи – все потомки Алексея Семеновича в  советское время жили уже в Горьком.
Александре Николаевне становилось все хуже и хуже и, наконец, 20 февраля 1934 года она умерла. Ей было 54 года. Как бы там ни было, это была тяжелая потеря для всех, и, в первую очередь, конечно, для Алексея Семеновича. Александра Николаевна прошла с ним через все штормы и бури, случившиеся в его жизни, проявляя зачастую невероятное упорство и волю. Она долгие годы была единомышленником, надежным и просто-напросто любимым человеком, женой; особую значимость их отношениям придавало то, что они начались и продолжались вопреки всему, что их окружало!
В январе 1936-го года после очередной сессии Зоя Алексеевна приехала к отцу со своим женихом, также студентом, Владимиром Трофимовичем Бобриком. Тот не побоялся приехать в гости к ссыльному; правда, он и сам был сыном «лишенца» – бывшего владельца небольшой судостроительной верфи в Ревеле, а в годы Первой Мировой войны – магазина в Екатеринбурге. Трофим Бобрик был лишен избирательного права еще в первые годы  Советской Власти, а в 1925-м году умер.
Алексею Семеновичу Владимир Трофимович понравился, и, не откладывая дела в долгий ящик, 29 января молодожены зарегистрировали брак прямо в Петропавловске. Это послужило началом возвращения Флоринского в нормальную жизнь. Он продал дом и все, что было в хозяйстве, и перевел все деньги Александре Алексеевне, жившей уже в самом Горьком – ее приняли в аспирантуру Медицинского института. Перевел, чтобы в Горьком был построен дом для всей семьи с комнатами для него, Алексея Алексеевича, Зои Алексеевны и Александры Алексеевны с мужьями. После этого снял угол в Петропавловске и стал ждать своего освобождения. Ждать надо было еще год.
В страшном для многих 1937-м году Алексей Семенович был освобожден. Как и планировалось, он приехал в выстроенный в Горьком дом и устроился на работу в статистическое управление. Ему был 61 год. Он был «враг народа». Отношения в семье неожиданно оказались достаточно холодными. Он понимал, зачем нужен был развод с женой и почему его дети не спешат сообщать кому бы то ни было о родстве с ним. И все же ему тяжело было это перенести, это отторгало его от семьи. Да и у каждого из них уже была своя собственная жизнь, жизнь в Советской реальности, а не в той, о которой он мечтал и за которую всю жизнь боролся. Александра Николаевна умерла. Из братьев остался один Сергей – бывший священник села Падеринское в Курганской области (он умрет в 1939-м году после долгого периода гонений). Владимир Семенович  был расстрелян в 1932-м году, Василий умер от тифа в 1919-м. Все начинания Флоринского потерпели крах. Поневоле задумаешься – что же было сделано не так? Не стоило ли  где-то отступить, пройти мимо?
Алексей Семенович решил для себя: нет. Не о чем сожалеть. У человека нет других вариантов – он, в меру своих возможностей, пытается увидеть для себя и для тех, с кем он связан, лучший путь, лучшую жизнь, - и идти к ней. И, если есть силы – вести к ней других. Возможны ошибки и заблуждения. Но ничего другого не дано. И нужно уважать это в человеке. То, что жизнь обернулась против него и его близких – это тоже удел человеческий! И он – сын священника, и выпускник Тобольской семинарии, наверняка знал: Бог дает испытание по силам.
Он умер 10 марта 1956 года. Мы можем по-разному воспринимать жизнь Алексея Семеновича – считать ее значительной и не очень, обычной – и необыкновенной… Но в ней есть то, что заставляет о многом задуматься, - как жить, какие пути выбирать, какие потери и разочарования могут каждого из нас ожидать, - и какие выводы для себя мы, подводя итоги, сможем когда-то сделать…
 
Литература.
1. Флоринская Зоя Алексеевна. Воспоминания. ГАНО Ф. Р-631.
2. Кононенко Анатолий Анатольевич. «Тюмень на перепутье: власть и общество в 1917-1921 гг.». Изд-во ТюмГНГУ, 2009 г.
3. Ястребов Евгений Вениаминович. «Василий Маркович Флоринский». Изд-во Томского университета, 1994 г.
4. Александра Алексеевна Флоринская. Письма. Домашний экземпляр. Перепечатка Е.В. Ястребова.
5. «Народная газета», орган «Союза Сибирских маслодельных артелей», №16,45,46, 51-52 за 1913 г, № 50 за 1914, №14 за 1915 гг.  Хранится в электронной библиотеке им. Президента Б.Н. Ельцина: http://www.prlib.ru
6. Уральский следопыт». №2 за 1992 г.