ЖОРЖ

Поезд остановился на маленькой станции посреди степи. Пассажиров, которые сошли здесь, было человек пять. Трое мгновенно исчезли - очевидно, они жили в станционном поселке. На платформе остались двое – высокий поджарый мужчина лет тридцати, держащий в одной руке небольшой чемодан, и светловолосая девчушка, чья ладошка пряталась в другой руке пассажира.

Их никто не встречал. Спросить, куда идти, было тоже некого. Но от станции шла только одна дорога, и путники направились вперед – он большими уверенными шагами, она - маленькими, едва успевая за взрослым человеком.
Хмурое небо над бескрайней степью тоже казалось необъятным, моросил холодный дождь, и вокруг не было ни души.

Они молча добрались до развилки, и тут выяснилось, что на приличном расстоянии от нее находятся два населенных пункта.

Только тогда мужчина обратил внимание на ребёнка, едва переводящего дух:
- Ну, и куда теперь идти? Туда или туда?

Девочка растерялась, стала озираться по сторонам. Вот река Иргиз – дом, в котором жила бабушка, стоял на берегу, но оба населенных пункта раскинулись вдоль реки. Она ткнула пальцем наугад:

- Наверно, это там.

По ее голосу мужчина понял - девчонка ничего не помнит, слишком мала была, когда жила в поселке.

Такого оборота дел он не ожидал. Идти было далековато, что в одно место, что в другое. А дождь был хоть и мелкий, но противный. Мужчина достал папиросы, нервно закурил и еще раз огляделся.

Ситуацию спас деревенский паренек лет шестнадцати, встретившийся на дороге. Он, очевидно, ехал на станцию и остановился поправить цепь на велосипеде.

Путник поспешил к велосипедисту. Подросток подтвердил слова девочки: да, слева, действительно, - поселок Заволжский, а дорога направо ведет в село Березово.
Девчушка повеселела, а мужчина, поблагодарив паренька, прибавил шаг. Малышке пришлось буквально бежать за ним, но это не смущало ее, ведь скоро они будут на месте.

- Семью восемь? – спросил мужчина спутницу.

-А? – переспросила она.

- Ты что, не слышишь? – Почти прокричал он.

- Да. Уши после самолета заложило.

Он повторил вопрос.

- Пятьдесят шесть, - ответила она запыхавшись.

- Правильно. А пятью пять? – продолжал экзаменовать он девочку.

- Двадцать пять.

- Вот, пока дойдем до места, всю таблицу умножения повторим, чтобы ты не отстала от школьной программы. В какой класс ты перешла? В третий?
Так, повторяя арифметику, они добрались до поселковой площади. Тут повторилась ситуация, произошедшая на развилке – куда идти дальше, они не знали. Девочка стала думать про себя о том, что отец зря не сообщил родственникам о приезде. Если бы не его характер и желание обязательно выпендриться, они не попали бы в неприятную ситуацию в первый и во второй раз.

Мысли ее прервал родной голос.

-Ой, Жора! Вы с Галинкой приехали! А что же телеграмму не дали? Мы бы вас встретили, я бы с машиной договорилась! Одежда промокла… Пойдемте скорее домой! Хорошо, что я вас увидела. Надо же, как случилось! А у нас поросенок со стайки сбежал, мы его с бабушкой ловим…

Со стороны клуба появилась и бабушка Маруся – Галинкина прабабушка.

- Вера, веди скорее их в дом. Да ребят пришли на помощь, мне одной не справиться.

* * *

Мужчину звали Жорж, но сам он любил называть себя Георгием, Жорой. Даже, когда получал партбилет, настоял, чтобы там было написано - Георгий.

Он воспитывал Галю с годовалого возраста. Девочка обращалась к нему «папа» и на «вы». Так было заведено и в семье отца Жоржа – Ильи Дмитриевича. Тот был из старинного польского рода Каховских, дворянин.

Сын на отца был похож только внешне. В отличие от старшего Каховского, он грязно матерился, носил татуировки, если нужно было что-то написать, поручал жене, потому что делал ошибку на ошибке, и вообще имел все признаки пролетария, а не пана.

Жорж отличался строгостью, даже жестокостью. Однако при этом был сентиментален. Если по телевизору демонстрировали фильм «Судьба человека», где мальчик-бродяжка бросался на шею главному герою (его играл знаменитый советский актер и режиссер Сергей Бондарчук) и кричал: «Папка, папка, я тебя нашел!», - он искренне плакал.

Галинка тоже бросилась на шею отцу, когда бабушка Вера разбудила внучку ночью прощаться. Жорж погостил у жениной родни до неприличия мало, всего два дня - он и приехал-то с Сахалина через всю страну, в Саратовскую область, чтобы оставить падчерицу в далёком приволжском поселке, а самому скорее вернуться к жене и недавно родившемуся сыну.

Заспанная девочка забыла и постоянный страх, который вся семья испытывала от одного упоминания имени отца, и то, как он лупцевал её за малейшую провинность резиновым шлангом от стиральной машины. В минуты прощания Жорж казался Галинке единственной ниточкой, соединяющей её с далеким домом и с матерью.
Девочка не умела держать обиду на людей, которые делали ей зло, и смотрела на мир широко распахнутыми глазами. Чистота и невинность были её защитой, а когда она выросла, стали оружием.

Когда отец уехал, девочка осталась жить с прабабушкой, бабушкой и двумя ее сыновьями – Галинкиными дядьями.

Семья была дружной, в доме никогда не было ругани и скандалов, а уж тем более – потасовок. Даже бедность не омрачала их жизнь. Возможно поэтому, когда доброхоты рассказали девочке-третьекласснице о том, что отец ей неродной, она отреагировала на их слова достаточно спокойно, и с близкими эту тему не обсуждала.

Через два года в поселок приехала Галинкина мать. Ольга должна была забрать дочь обратно на Сахалин, но до последнего отговаривала ехать с ней. Но ее слова не доходили до обалдевшего от счастья ребенка. Ведь сколько раз Галинка становилась напротив летящего вдаль поезда, смотрела вперед на стучащие вагоны, пока ей не начинало казаться, что не железнодорожный состав, а она сама уплывает вместе с перроном туда, где живет её мама…

Вернувшись в семью, девочка ни разу не пожалела об этом. С бабушкой Верой они слали друг другу письма, а раз в году, перед днем рождения внучка специально ходила в фотоателье, чтобы потом послать своим родным в посёлок новую фотографию - пусть видят, как она выросла.

Письма издалека согревали Галинку, ведь всю нежность и ласку ее мать отдавала любимому сыну. Котька был младше сестры на восемь лет. Та с грустью смотрела, как мама целует и обнимает его – ничего этого девочка ни от кого не видела.

Ольга Васильевна была к дочке равнодушна, а её муж - чрезмерно строг, а порой и груб. Да и где ему было научиться деликатному обращению. У его матери было восемь детей. Двоих она похоронила еще маленькими, когда вспоминала их, плакала. А Жорку не хотела. Почему, никто не знает. Дарья Ефимовна сама рассказала сыну, как после купания открывала окно и выставляла младенца на мороз, чтобы заболел и умер. Он привык к такому закаливанию. Еще и показывал ручонкой на форточку – мол, открой. И не просто выжил всем назло, да еще и крепким стал, не в пример остальным, врачей узнал только после семидесяти лет.

Отец Жоржа был фронтовиком. Дарья Ефимовна поднимала семью сама – муж воевал.  Жили бедно. Дети, как могли, пробивались в жизни сами. Жорка сбежал с товарищами на север, поступил в Охе в ремесленное училище, а позже, вернувшись в Южно-Сахалинск, окончил шоферские курсы. В трудовой книжке у него было две записи о месте работы: управление связи, где он шоферил всего-то два года, и управление бытового обслуживания – там, в гараже, Жорж Ильич работал до самой пенсии.

* * *

С Ольгой Жорка познакомился на танцплощадке в парке культуры и отдыха. Малышка, как он ее называл, проводила своего любимого в армию и обещала ждать. Но отчаянный парень подрался с офицером и «загремел» в штрафбат, а его служба продлилась еще на два года.

Письма Жорка писать не умел, и Ольга потеряла его из виду. Когда же наш герой вернулся со службы домой, то узнал, что его девушка побывала замужем и теперь – разведенка с ребенком, живет у подруги.

Жорка, недолго думая, примчался за красавицей Ольгой на машине, погрузил ее нехитрый скарб, и повез молодую женщину вместе с дочкой в дом своих родителей.
Дарья Ефимовна поджала губы: «Только этого нам не хватало…». Невестку она с первого дня невзлюбила, и приемную внучку тоже не жаловала. При случае вставляла колкое словцо в адрес одной и другой, стараясь внести в семью сына разлад. Глядишь, да разбегутся в разные стороны.

Жорж с Ольгой не разбегались и даже жили дружно поначалу, но потом коса нашла на камень, и искры летели не переставая. Мужчина начал и попивать, и погуливать, и распускать руки.

Ольга же превратилась в вечную мученицу, с каждым годом все сильнее входила в роль жертвы.

Доставалось и Галинке. Однажды Жорж «пожалел» девочку-подростка: Ну, ты же падчерица…». Галя повернулась к нему и спокойно ответила: «Знаю».

Мужчина буквально застыл с открытым ртом.

Вечером Ольга Васильевна подошла к дочери:

- Кто тебе сказал об этом?

- Люди в поселке.

- И ты столько лет молчала?!!

- Да. Не хотела вас обидеть.

Зная непредсказуемый характер отчима, Галина держала на полке шифоньера документы, смену белья и карманные деньги, чтобы вовремя уйти ночевать к подруге, если глава семьи начнет «выступать».

Бились родители частенько. Однажды скандал начался с того, что мать несла через кухню ковш с и водой, и капля с него упала на пол. Закончилось дело кровавым побоищем. Ольга Васильевна бросалась в атаку словно одержимая. А в тот раз она долбанула мужа металлическим ковшом по голове, и потом, когда битва утихла, ей пришлось отмывать кухню от крови. А про каплю воды никто даже не вспомнил потом…

Однако при всех недостатках родители вызывали у девочки и неподдельную гордость. Они были великими тружениками. «Если все люди относились бы к работе так, как это делал отец, страна давно жила бы при коммунизме», - думала Галя.

Когда Жорж Ильич получал на работе новый автомобиль, то не доверял его механикам, а сам перебирал машину буквально до винтика. Переделывал топливную систему для того чтобы «машина меньше ела бензина». Холил и нежил ее как живое существо.

Маршруты у Жоржа были разные. Часто его посылали в дальние командировки на север острова, в Оху или Александровск-Сахалинский.

Ольга отправилась однажды в рейс вместе с мужем. Он ехал до пункта назначения без остановок и всю дорогу курил. Ох, и наглоталась дыма бедная женщина! Прибыв на место, Жорж разгрузил автомобиль, получил новый товар, и чтобы не разграбили машину, отправился в обратный путь, даже не переночевав.

С женой они заехали по пути в поселок Хоэ, где он родился. Навстречу вышла старуха и признала его, хотя Жоржа увезли с севера, когда ему было всего четыре года:

- Да ты Жорка – сын Ильи Каховского.

Илья Дмитриевич или дед Илья, как звали старика внуки, запомнился всем как очень воспитанный человек, трудяга и аккуратист. Он был немногословен, никогда не повышал голос и всегда был чем-то занят. Любовь к работе, ответственность за порученное дело Жорж унаследовал от отца. За то его не раз награждали грамотами, почетными знаками и медалями. Коллеги уважали за честность и принципиальность.

Как-то Жоржа Ильича даже делегировали на областную конференцию профсоюзов, да и вообще хотели продвинуть по профсоюзной линии. Однако, побыв полдня на форуме, Жорж твердо решил, что бумажная работа и «заседаловки» – не для него.

* * *

- Дети, дети, смотрите, кого отец привез!

Галинка с Котькой выскочили во двор. Жорж вынес из будки автомобиля толстое животное, густо пахнущее рыбой. Хорошенькую усатую мордочку украшали огромные влажные глаза.

- Это тюлененок, отбился от стада. Я его по дороге нашел. Смотрю, на берегу лежит. Некогда было им заниматься, надо было груз доставить. Вот освободился, можно и о нем подумать.

- Надо его в море отпустить, - робко предложила Галя.

- Ну, тогда садитесь в кабину.

Семья быстро разместилась на большом удобном сидении грузовика с фургоном.
Дорога была недолгою. Девочка смотрела на убегающие за окном поля и перелески и размышляла о том, как искренне отец любит животных. Однажды вместе с братьями он привез из тайги в город раненного енота. Мужчины построили во дворе родительского дома вольеру и лечили зверя в течение нескольких месяцев, пока тот окончательно не выздоровел. А потом отвезли и отпустили обратно в лес.
Вот и сейчас он пожалел маленького тюленя. «Нас бы еще хоть немного бы жалел…» - подумала девочка и горько вздохнула.

Машина остановилась недалеко от поселка Вторая Падь. Дело было к вечеру, и солнце уже начало свой путь к закату. Семья вышла на берег, и все ахнули – на прибрежке сидела огромная стая лебедей. Птицы взлетали и вновь опускались на воду. В лучах заходящего солнца видны были только их грациозные силуэты, и от того картина становилась еще грандиознее. Люди встали, замерев в восхищении.
Первым опомнился отец. Он достал из будки машины и надел огромные рыбацкие сапоги, взял на руки малыша-тюлененка и, отойдя по берегу в сторону, насколько можно дальше от птичьей стаи, пошел в воду.

Отмель долго не заканчивалась, и Жорж все шёл и шёл, а жена и дети любовались его стройной, красивой фигурой, гармонично вписывающейся в природную картину с лебедями.

Когда мужчина отпустил морского зверя в воду, он еще какое-то время наблюдал за тем, как тот качается на волнах. И только когда малыш поплыл в море, человек стал возвращаться назад.

- Сто шестьдесят, - сказала жена, встретившая его.

- Ты посчитала?

- Конечно. Впервые вижу такую большую стаю.

- Я тоже.

Он закурил, и пока дымила папироса, все смотрел и смотрел на море, на птиц и маячившую вдалеке точку – тюлененка, словно стараясь навсегда запомнить всё это.

-Вот такой наш Сахалин! – подвел он черту под всеми эмоциями, нахлынувшими и на взрослых, и на детей.

Жорж по-настоящему любил свою родину. И Галинка, и Костик частенько слышали, как родители разговаривают на эту тему. Мол, сахалинцы не такие как жители материка - душевней и открытей, всегда придут на помощь.

Однако куда бы не попадал сам Жорж, везде его принимали за своего.
Как-то они с Ольгой отправились на отдых, на Кавказ, в Домбай. В поезде в купе с ними ехали кавказцы. Те сразу объявили, что он их нации, а когда узнали, что имя попутчика - Георгий, а представлялся Жорж именно так, то полюбили еще больше. Часть почестей пришлась и на Ольгу Васильевну, хотя она была типичной хохлушкой.

Жоржа уважали и сахалинские корейцы, живущие в частном секторе. Вместе с ними он садился на корточки на обочине дороги - покурить, неспешно поговорить за жизнь. Корейцы признавали, что редис он солит лучше, чем они. Да и в приготовлении рыбных блюд ему нет равных.

Галинка запомнила, как отец разделывал на филе свежую рыбу, солил ее, мешал с репчатым луком и красным перцем, заливал кипящим подсолнечным маслом. Выходило действительно – пальчики оближешь.

Он прекрасно справлялся с симужным посолом кеты, умел делать икру и корюшку сушил мешками. Да что там говорить, рыбак был отменный! Да и друг настоящий. Все товарищи у него были на всю жизнь.

Родным братьям и сестре, а также родителям Жорж также помогал и делом, и деньгами, хотя его собственная семья не шиковала. Делал это так, будто он старший в семье, хотя у отца с матерью был пятым ребенком, а и из живых – третьим.

- Не жили богато, не хрен начинать! – говорил Жорж, и в этом заключалась его философия. Он мог хорошо выпить, но в запой никогда не уходил. И женщин любил… Но как говорил он сам, «из семьи не воровал, гулял на калым», и дома было все самое необходимое, что надеть и что поесть.

Своих домашних он тоже по-своему любил. Больше всех, конечно, Костика. Его он баловал и при каждом удобном случае подчеркивал, что Константин – его наследник.
«А твоего здесь ничего нет! - Кричал он в лицо падчерице. - Запомнила?»
«Запомнила», - отвечала она, прекрасно зная, что случись беда, отец будет первым, кто рванет к ней на помощь.

* * *

Однако, пословица не зря говорит, не бросай слов на ветер – они могут исполниться, а порой и с точностью наоборот.

Жизнь распорядилась по-своему. В детстве Костик получил тяжелую травму черепа – во время гулянки беспечные соседи уронили с балкона трехлитровую банку с водой ему на голову. Мальчик отлежал в больнице с сотрясением мозга, а когда вырос, создал семью и начал делать карьеру, травма дала о себе знать – молодой мужчина стал инвалидом по психическому заболеванию. Вся жизнь пошла под откос. Ольге Васильевне пришлось поехать на материк, где сын жил со своей семьей в небольшом городке, и забрать его домой на Сахалин.

Дальше – больше. Однажды Костя пропал. Куда он делся - был украден в рабство, сам ушел от родителей, которые стыдились своего сына, или его убили – никто не знает. Ольга с Галиной обвешивали столбы листовками «Помогите найти человека», ездили по сёлам, ходили по экстрасенсам, но всё без толку. Через положенный срок состоялся суд, мужчину признали умершим, и осиротевшие старики попали под опеку дочери.

Жоржа это просто бесило. Падчерица фактически стала главой семьи. Она заботилась о родителях, которые к этому времени стали настоящими бабушкой и дедушкой, покупала им продукты, одежду, технику и мебель – то, чего не мог позволить себе старик на свою жалкую пенсию, заработанную героическим трудом.

Что он дал приемной дочери, кроме своего сурового воспитания? Раньше Жорж частенько сравнивал её – подкидыша со своим сыном и говорил: «Лучше бы ты родилась мальчиком, а Костя – девочкой». На его глазах кроха становилась сильной женщиной, в ней было то, что он уважал в людях – стойкость.
Однажды, подвыпив, он спросил ее: «А ведь твой родной отец живет рядом. Ты бы пошла к нему?»

Девушка спокойно ответила вопросом на вопрос: «Зачем?»

И тут Жорж заплакал…от радости.

«Все-таки я тебя воспитал!»

Родной отец Галины долгие годы жил… в соседнем доме. Она часто проходила мимо окон его квартиры, и сердце замирало в её груди. Однажды он проезжал мимо на автомобиле, и дочь с первого взгляда узнала отца. Сердце подсказало. Но она прошла, а он проехал мимо.

Как-то на улице мать познакомила дочку с сестрами отца, ее тетками, и Галя подружилась с младшей из них. Та рассказывала об отце, о том, что Галина - единственный его ребенок, а у его жены – сын от первого брака - пьяница и неудачник. Однако живут супруги душа в душу.

Галина совсем не хотела нарушать этот мир да покой, тем более что в семье матери все было очень не гладко. Ольга Васильевна даже признала: «Это правильно, что мне достался такой муж как Жорка. Другого я бы через неделю со света сжила»

С родным отцом Галина познакомилась уже в сорокалетнем возрасте, после того, как тот овдовел. Старик искренне обрадовался дочери, и Галина время от времени навещала его. От Жоржа это, разумеется, хранилось в тайне.

Жизнь Галины была не из легких. С мужиками ей не везло, но она смиренно терпела «сильный» пол, была хорошей матерью, женой и хозяйкой, пока очередной муж, терзаясь комплексом неполноценности, не переступал ей одной ведомую черту. И гуляка, и пьяница переходили в разряд «бывших», а она настырно строила новое гнездо.

«Люблю я замуж выходить!»- посмеивалась она над собой. Родители относились к семейной жизни дочери с пониманием. А для нее было главным, что эта ее проблема никого не тяготит.

А вот исчезновение сына Кости старики переживали по-разному. Горе развело их по разные стороны баррикад. Ольга Васильевна вспомнила все обиды, которые муж нанес ей за многолетнюю семейную жизнь, обвинила его в пропаже, нет – даже в убийстве наследника. Но все это произошло после того, как Жорж, никогда в молодости и зрелости не знавший врачей, окончательно слег после очередного инсульта.

Хуже того, от неправильного лечения у него начался сосудистый психоз, и жена буквально стонала от кренделябров безумного старика, которого ей пришлось забрать с дачи, где он спасался от городской жизни да своей ворчливой бабки уже лет двадцать.

В обычную больницу деда не брали, а в психушке заведующая мужским отделением – самоуверенная дама, больше похожая на зомби, чем на живого человека, без обиняков заявила Галине:

- Он долго не протянет. Здесь постоянно открыты форточки, он будет валяться на клеёнке обоссанный и получит пневмонию.

- У нас нет выхода. Мокрый валяться он не будет, я принесу памперсы. Отцу нужна сосудистая терапия, а маме – передых. Она – старый, больной человек, для нее такие нагрузки непосильны. В этой ситуации она может не выдержать первой. Я за ним ухаживать не могу, мне надо работать, чтобы кормить семью.
Как только Галине сообщили, что отца можно навестить, она собрала обед и поспешила в больницу к Жоржу.

Санитар крикнул его по имени, загремел ключами, открывая решетчатую дверь отделения, и Жорж вышел в коридор, где ждала его падчерица.
Та, увидев старика, заплакала. От него остались кожа да кости. Тапочек на ногах не было, как и теплых вязаных носков - видно их отобрали молодые, физически крепкие психи.

Жорж не узнал дочку. Но видно, был рад, что к нему пришли. Женщина усадила старика за стол, постелила чистое полотенце и поставила перед ним пластмассовые контейнеры с едой.

Он ел медленно, аккуратно, с достоинством. От питья почему-то отказался. Галина удивилась про себя такому его поведению, ведь судя по всему, еду у старика отбирали соседи по отделению. Иначе он не стал бы за такое короткое время таким изнеможенным.

Через четыре дня Жоржа выписали домой. Неделю он не мог напиться. Жена днём и ночью подносила ему чай с печеньем, которое Галина взяла за правило постоянно покупать для деда.

Её он так и не признал, разговаривал как с чужой – чинно, деликатно. Но почему-то именно в эти минуты, когда Галина видела его другим – без позерства и яканья, Жорж казался ей настоящим.

- Ты родителям своим пишешь?

Он явно заговаривался.

- Нет, не пишу, - подыгрывала ему Галина.

- И я тоже.
Этот странный диалог, и та чистота души, в которой пребывал в это время умирающий человек, глубоко поразили женщину.

Внезапно к Жоржу вернулось сознание. Он с болью посмотрел на падчерицу и буквально выкрикнул:

- Вы все ждете, когда я умру!

Она не ответила и перевела разговор на другую тему. Каждый день она приходила к старикам, приносила продукты и лекарства, садилась на стул в комнате, где лежал больной, и рассказывала о новостях, о той жизни, которая творилась за дверью квартиры.

Сейчас она не могла врать Жоржу. Да, он в таком возрасте, что они должны думать о его смерти. И это нормально. Это их долг.

Жену Жорж тоже не узнавал. А когда понимал, что рядом она - Ольга, безобразничал, стараясь как можно больше и сильнее досадить ей, не смотря на то, что силы покидали его день за днем.

Иногда он просил принести с дачи кота. Ему казалось, что Семён мяучит где-то под полом, а если ляжет к нему в ноги, то болезнь отступит, станет легче.

На дачу кота привезла деду Галина. Женщины на работе, узнав, что Жорж живет в пригороде, попросили поговорить с ним, чтобы взял животное к себе. Семёна приволок в типографию один из рабочих много лет назад. Кот исправно ловил крыс в цехах и гонял мышей в кабинетах старого здания, его любили и побаивались. Когда хозяин кота умер, над ним взяли шефство бухгалтера. И все было бы нормально, но тут Семён покусал одну из работниц – от нее сильно пахло кошками, она держала трех сразу и у одной в это время была течка. Кот унюхал это дело и возмутился.

Директор типографии, узнав о подобном зверстве, распорядился вызвать ветеринара и кота усыпить. Спасли Семёна выходные.

В выходные Галина встретилась с Жоржем и заговорила с ним о коте. Тот встретил предложение в штыки.

- Нет. После Копчёнки никого не хочу брать!

Копчёного дед нашел на помойке зимой. Маленький тощий котенок погибал от голода и холода. Жорж сунул черного заморыша за пазуху и принес к себе на дачу. Со временем тот вырос, стал охранять дом и двор не хуже собаки, драться с другими котами не на жизнь, а на смерть. Хозяин замазывал его раны зеленкой, ворчал на него, но искренне любил своего ободранного домочадца за преданность и бандитский характер. Когда Копчёный не вернулся с очередной вылазки, дед сильно горевал.

- А за что этого вашего кота хотят усыпить? – с подозрением спросил Жорж Галину. – Гадил, наверно?

- Нет, не за это.

- А за что? – удивился дед.

- За характер.

- Характер?! Тогда привози!

Передача кота из рук в руки была торжественной. Сеньку посадили в сумку, снабдили лотком для туалета и весомым запасом кормов из магазина «Товары для животных» и повезли в микроавтобусе в сопровождении половины типографской бухгалтерии.

Церемония и чинность, с которой проходила передача кота, произвели на Жоржа неизгладимое впечатление. От этого дед еще больше проникся к его судьбе.
Так вальяжный Семён Семёнович, красавец персикового цвета с синими глазами заменил ободранного бандита Копчёного.

Жорж поначалу боялся кота, но потом они привыкли друг к другу. Сенька стал провожать и встречать деда, караулить его нехитрое хозяйство, и Жорж страшно гордился тем, что зверь его признал.

* * *
В больницу деда привезли без сознания через три дня после Галины. Ее госпитализировали с высокой температурой и подозрением на пиелонефрит. Врач назначил обследование, таблетки и капельницы, после которых она спускалась по больничной лестнице на пару этажей ниже, чтобы присмотреть за отцом.

Жорж лежал в общей палате, и дочери приходилось проявлять чудеса конспирации, чтобы аккуратно, без излишней наглядности менять ему памперсы, подмывать и обрабатывать предсмертные синяки на руках и ногах. Так она и ходила к Жоржу по нескольку раз в день. Только однажды он пришел в себя и спросил Галину: «Ты на меня не обижаешься?»

Она смутилась. Обижаться, наверно, было за что – в жизни всякое бывало, но перед ней был умирающий старик, а не красавец-мужчина с голливудской внешностью и садистскими замашками.

- Нет, не обижаюсь.

И это было правдой.

Она поправилась, и ее выписали из больницы. А Жоржа Ильича в тот же день перевели в реанимацию.

Жорж Каховский очень не хотел, чтобы его хоронили в землю, просил кремировать после смерти. Но в городе не было крематория, а две женщины – мать и дочь, считая, что покойников жгут только корейцы, да и то – нелегально, не догадались спросить в похоронном агентстве, есть ли у них такая услуга.

На похороны пришел единственный оставшийся на Сахалине брат Жоржа, родня и подруги Ольги Васильевны, семья Галины и один из бывших ее мужей, а также бригада водителей гаража, разваленного и разворованного под шумок перестройки.
О покойном говорили хорошее. Первой – его падчерица. О том, каким он тружеником был, как умел и любил работать, каким был патриотом своей малой родины.

В гробу Жорж был на удивление красив и не выглядел болезненным. Жена откормила его после психушки, а парни из похоронного агентства побрили старика на манер Дзержинского, словно угадав в нем поляка – в жизни он никогда не носил такой аристократической бородки.

Через несколько дней после того, как не стало Жоржа, подох кот Семён Семёнович, а следом и пёс на даче. Галина на этот счет сказала коротко: «Дед забрал», и все с ней молча согласились.

Ольга Васильевна выполнила свой долг, отчиталась перед мужниной родней за похороны – мол, сделала все как надо. Через положенное время поставила на могиле памятник со сплошной плитой – чтоб не зарастала травой. Все равно на кладбище к нему она ходить не будет. А дома собрала все его фотографии, порвала и выбросила вместе с вещами.

- Я все ему простила, кроме Кости, - сказала она дочери.

Та промолчала. Было понятно, что Ольга Васильевна, считающая, что ее жизнь не удалась и похожа на пустой барабан, нашла стрелочника, виновного во всех смертных грехах. В очередной раз убеждать мать, что брат, скорее всего, жив, и никто его не убивал, тем более родной отец, было бесполезно. А про себя Галина подумала словами Жоржа: «Бог - не фраер. Его не обманешь».

Она догадывалась, что отец перед смертью успел устроить сына на работу в бригаду к рыбакам. Его товарищ занимался рыболовецким промыслом и имел станы в соседних районах. И что брат ушел из дома, начал новую жизнь, чтобы не чувствовать себя обузой для близких. Но для матери, которой он был не нужен больным и бедным, умер. А Жорж был готов терпеть даже самые страшные обвинения лишь бы уравновесить этот немыслимый конфликт ожиданий и реальности.

Галина часто думала о мудрости, которой обладал, как выяснилось, Жорж, по сути – простой мужик, любивший погулять и выпить, а еще больше – работать, чтобы что-то значить в этой жизни. Его истины были просты и понятны. Галина часто вспоминала добрым словом отчима, которого всегда называла отцом, хранила вещи, связанные с ним, а в молитвах просила простить ему грехи вольные и невольные…