Радиация - моя профессия

Внуку Артуру, моему доброму помощнику, посвящаю
Автор. Юрий Смирнов

РАДИАЦИЯ – МОЯ ПРОФЕССИЯ
Многие из описываемых событий уже упомянуты в моей книге «Страницы воспоминаний», изданной в 2011 году в количестве 100 экземпляров. В данной книге приведены и другие события, и дано освещение этим событиям.
МЕЧТЫ  ДЕТСТВА
Когда меня спрашивают, осуществил ли я мечты своего детства, я уверено отвечаю, что да, осуществил. Впрочем, мечта была только одна и не потому, что я не знаю родительного падежа множественного числа от слова «мечта» (любимый тост Губермана – «За сбычу мечт»), мечтой было поесть досыта. За кусок хлеба на улице можно было многое выменять. За городом Магнитогорском, где на окраине мы жили, около узкоколейки стоял «Белый дом» - двухэтажное сооружение с ободранной белой штукатуркой. До него было километров пять. Любой из пацанов был согласен бежать до него и обратно за кусок хлеба. Но хлеба не было. Вернее он был, но его было мало, и он был под строгим контролем матери. Буханка хлеба на базаре стоила 200 рублей. Билет в кино на дневной сеанс стоил 2 рубля.
Когда мы читали сказки про царей, то представляли царя, сидящим на троне, а справа от него стоял мешок с конфетами «подушечки» по рублю 20 коп. за килограмм, а слева – мешок с пряниками по рублю 80 коп. за килограмм. И царь запускает руку, то в мешок слева, то в мешок справа. Так и живёт!
После прочтения у Максима Горького о том, что в детстве у него не было детства, мы смеялись – нам всем хотелось такого детства.
Норма по хлебным карточкам была такова. Отцу, как работнику Магнитогорского металлургического комбината, к тому же он катал бронь в горячем цехе, был положен килограмм в день. Двум старшим братьям, студентам медицинского техникума было определено по 500 грамм. Нам с Вовкой, школьникам – по 350 грамм и матери, которая волокла на себе весь воз семейных забот, как иждивенцу было положено 250 грамм в день, Общая величина равнялась 2 кг. 850 гр. Когда приезжала из станицы бабушка Матрёна (в переводе «мать») Степановна, мать отца (в девичестве Землянская), ей хлеба не полагалось совсем. Совсем ничего.
Казалось бы, на первый взгляд, величина достаточно значительная, но, во-первых, хлеб был низкого качества, сырой. Но его надо было выкупить. Очередь в магазине выстраивалась с утра. Когда привезут хлеб, никто не знал. Хорошо, если до обеда, и тогда купить хлеб удавалось и к вечеру. Томительное ожидание, страшная давка и ужас от осознания, что хлеба может не хватить и с чем тогда идти домой?
Купив хлеб, гордо шёл домой. Иногда оказывался небольшой довесок, граммов 15-20. Это был праздник.. Довесок съедался по дороге домой. Есть следовало крохами и очень медленно, долго держа хлеб во рту.
Нас за стол садилось шесть или семь едоков и если каждому дать по кусочку, то хлеб быстро исчезнет. Потому важен был приварок – каши, супы и, главным образом, картошка. Сеяли её и на участке рядом с домом, а ещё была делянка за городом. Странное дело, но тогда картошку не воровали. Был сторож, но это был, как правило, какой-нибудь инвалид и реальной угрозы он не представлял, хотя у него была берданка, заряженная дробью.
Раза два за лето картошку надо было пропалывать и окучивать, чтобы не пересохла. На делянку выходили всем семейством, кроме отца – ему хватало работы на производстве. Руководила бригадой мать, а мы соревновались, кто быстрее и качественней выполнит своё задание. Я, будучи самым младшим и слабосильным, всегда отставал и получал насмешки, а порой и подзатыльники.
Как выяснили ученые, самый младший и слабый в многодетной семье  развивает в себе критический подход и отыгрывается языком по отношению к старшим, хотя и не без последствий. Я с детства чувствовал ложь во всех её проявлениях и не всегда пытался скрыть своё отношение к неправде. Это осталось со мной на всю жизнь. Причем это чувство справедливости возникает у меня каждый раз, когда я слышу полуправду, не до конца рассказанные доводы и причины,
Привожу такой пример своему внуку. Стоят на остановке мужчина  и женщина. Вдруг мужчина толкает женщину, и она улетает за кустарник. Спрашиваю внука, хорошо ли поступил мужчина. Внук отвечает, что мужчину следует забрать в полицию и осудить. Продолжаю свой рассказ внуку. Оказывается, что на женщину летел неуправляемый автомобиль с пьяным полицейским за рулем. Вытолкнув женщину, мужчина спас ей жизнь. Что надо сделать с мужчиной? – «Наградить», - отвечает внук. Это пример того, что история должна быть рассказана до конца, и только тогда можно принимать решение.
Притча. К мудрецу приходит житель селения и жалуется на своего соседа, какой тот нехороший и несправедливый. Мудрец говорит: «Ты прав». Приходил сосед, на которого жаловался мудрецу его  сосед и жалуется на первого соседа. Мудрец говорит: «И ты прав». Слышавший всё это третий житель сказал мудрецу: «Но так не бывает, и один прав и второй прав». «И ты прав», - ответил мудрец.
Каждый третий снаряд во время  Великой Отечественной войне был изготовлен на Магнитогорском металлургическом комбинате. С этим никто не спорит. Только забывают сказать, что комбинат был построен под руководством французских, английских и американских  специалистами в конце двадцатых годов. А ученых  советских специалистов в то время или не было, или они сидели в лагерях, или  были расстреляны.
То, что СССР один победил фашизм, тоже неправда. Сейчас есть мнение специалистов, что без помощи союзников, без Ленд-лиза, мы, вероятно, и смогли бы победить, но воюя уже за Уралом. Помимо этого умалчивают, какой ущерб нанёс «гений» Сталина, ликвидировавший три линии обороны внутри страны: воевать будем на чужой территории малой кровью. И точно, уже 9 июля был взят Псков, а 29 июля 1941 немцы были в Смоленске. Помимо значительного уничтожения перед войной генералитета армии, отец всех трудящихся уже во время войны, к примеру, запретил эвакуацию детей, женщин и стариков из Ленинграда перед полным окружением города, когда ещё можно было вывезти 300 000 жителей. Такой же запрет на эвакуацию был и пред Сталинградской битвой. При подходе немцев к Ленинграду, руководивший обороной маршал Ворошилов издал приказ, в котором предлагалось вооружаться пиками и саблями. Этот приказ хранился в секретном архиве. За его публикацию в 2014 году директор хранилища был уволен.
Можно ещё много говорить и о договоренности с Гитлером, о поставках Германии до самого начала войны хлеба, нефти, руды и металла, но некоторые «бравые» вояки уже заявляют, что они не позволят переписывать историю, её советский вариант.
Кстати, нас всех можно поздравить, в 2012 году роман Шолохова «Тихий Дон» переведен на язык Шолохова, взамен советской интерпретации великого произведения, кастрированного в своё время ретивыми коммунистами – цензорами, выбрасывавшими из романа не только абзацы, но и целые главы.
Книга американского автора Митчелла Вилсона «Живи с молнией» была переведена коммунистами под названием «Жизнь во мгле».
 В яме – землянке семья прожила 10 лет, с 1933 по 1943 год. В 1931 году отца арестовали и посадили на 3 года за то, что он, узнав о том, что бандиты из НКВД придут ночью грабить тестя (моего деда по материнской линии), предупредил его.  Дед запряг лошадь, поставил сундук с добром на телегу, на сундук посадил бабу и айда в просторные Уральские степи. Ищи ветра в поле! Ночью проходят бандюги из НКВД – никого нет. Отца в тюрьму, а мать с двухлетним сыном, а  она была на сносях вторым ребёнком, выгнали на улицу, отобрали продовольственные и хлебные карточки, проще говоря обрекли на смерть. Так принято у коммунистов. Мать приютили совершенно посторонние люди и они выжили. Отец через три года вышел из  тюрьмы, вырыл в склоне горы пещеру, где семья и жила до 1943 года, когда отец купил половину дома, состоявшего из одной комнаты, метров 12 и кухни, метров 5, под потолком которой были палате – седьмое небо для нас, четверых братьев. Места нам хватало – мы были очень изящными. Сейчас, через 70 лет, мы семьёй живём в Питере, в двух комнатах пятикомнатной коммуналки и на каждого из нас приходится по 5,2 кв. м. Стоим в особой очереди (два инвалида 2 группы четвёртый десяток лет. Особенность этой очереди – она не продвигается. Напомню, что в Европе в следственном изоляторе, на человека положено 6,5 кв.м. Вот, что значит 96-летнее правление коммунистов в России, хотя и под разными вывесками  В эту коммуналку 43 года назад я привёз своего первенца – сына Игоря. 40 лет назад – привёз дочь Ирину. 13 лет назад поселился в нашей коммуналке внук Артур.
.  Счастливого детства досталось не только мне, но и детям и внукам.
Мне жизни в землянке досталось только пять лет, но обнаружилось, что я в этом возрасте умею читать. И ни какой-нибудь букварь, а даже  и газеты, хотя отец не терпел никакой красной пропаганды в своём жилище. Помните, как в «Собачьем сердце» профессор Преображенский на замечание, доктора Брументаля, что других газет нет, отвечает: «Вот ничего и не читайте!»
Приведу вычитанную мною историю у кого-то из современников Михаила Афанасиевича Булгакова о том, что когда его перестали печатать, Булгаков перешел на устное творчество и рассказывал разные былицы, которые с ним никогда не случались.
«Звонит телефон, - рассказывал Булгаков, - поднимаю трубку: Это Сталин говорит. Как живешь писатель?»  «- Да плохо, - говорю. Книги не печатают, пьесы не ставят». Сталин звонит в Большой театр: «Барышня, директора мне». «Директор  слушает». «Это Сталин говорит. Ты почему пьесы Булгакова не ставишь? Почему не отвечаешь?»  Голос барышни: «Директор умер, товарищ Сталин». « - Какой нервный народ пошёл».
В детстве я отработал за всю оставшуюся жизнь. Особенно тяжело приходилось зимой. Посылает, к примеру, нас с Вовкой мать чистить навоз в сарае и вывозить его в огород. Одежда плохая – я всегда донашивал за всеми братьями. Варежки тонкие и дырявые – мать не успевает за всеми штопать. Берешь вилы, или лопату, а через пять минут пальцы уже замерзли. Брат Владимир старше меня на два года и он так не мерз, как я. Иногда он давал мне свои теплые варежки, чтобы я немного согрел свои руки, а. когда у меня становились «руки как крюки» и я ничего делать не мог, он отпускал меня в сени. А сени были холодные и отделялись от кухни высоким порогом и мощной дверью. Я стоял в сенях и плакал от боли в руках. В комнату зайти нельзя – там будет сразу наказание, потому я ждал, когда придет Вовка. С ним было безопасно появиться в комнате. Тогда существовало мнение, что озябшие руки следует опустить в холодную воду. Я опускал, и боль становилась сильнее. Я вынимал руки и дул на них. Минут через 10-15 боль проходила. Но нужно было ещё ходить за водой, колоть дрова, чистить снег и много что ещё. Никто никогда не спрашивал об уроках и если бы я заикнулся, что мне нужно готовить уроки, а не работать, тут же меня привели бы в чувство боевой готовности к трудовым подвигам. Отец никогда не знал, в какой школе мы учимся, в каком классе, и учимся ли вообще?
Главное – работать. Вид работника с книгой вызывал у отца негодование и отнимая книгу,  он говорил, что всю эту хрен тень не перечитать.
Брат Владимир вспоминал, что когда мне было лет пять-шесть и было тепло, я обычно сидел на крыльце и ныл: «Есть хочу». (Представляю, если бы я заявил, что хочу кушать, вот была бы потеха).  «Голова большая, - вспоминал Владимир, пузо вздутое и тоненькие ручки и ножки. Выходит на крыльцо мать, отвешивает крепкую затрещину и, поплакав, я снова начинаю свою бесконечную балладу про еду.
В школу я пошел в шесть с половиной лет, и школьный врач записал мне рахит какойто степени. Вероятно от обжорства. Зимой Учились с Владимиром в разные смены – валенки-то одни
Иногда отец чинил валенки. Мы благоговейно сидели притихшие и смотрели, как батя сначала сучит дратву, потом сплетает её, потом смолит варом и, взяв две иглы с дратвой в рот, начинает сначала шилом делать прокол, потом с двух сторон вставляет иглы и затягивает дратву. В таких валенках было тепло и уютно.
Зимой иногда удавалось пойти покататься на санках с горы, которая проходила по нашей улице. Я очень боялся звука сирены, и когда она завывала, бросался домой. По улице иногда шли танки и колонны солдат, молчаливые и сосредоточенные.
Хорошо помню день Победы. Бабы плакали и смеялись. Вынесли на улицу патефон, поставили его на табуретку, и полилась музыка. Это было чудо! День был солнечный и теплый.
С весны до осени обувью мы не пользовались. Весь день босиком. Качаешь ли воду из колодца, поливаешь ли  грядки, таскаешь ли воду в бездонный бак. Этот бак вмещал 60 ведер, но пока ты принес очередные два ведра от колодца, мать из бака уже  вычерпала три ведра  на полив, и процесс этот был нескончаем. Мы поливали огород, даже если шел дождь, но мать считала его недостаточным. И за нашу «любовь» к  огородным делам мы имели прозвище навозных жуков.
Всё с огорода тащили на базар, чтобы можно было  купить хлеба. Буханка хлеба на базаре стоила 200 рублей. К примеру, билет в кино на дневной сеанс стоил 2 рубля. Есть овощи на огороде строго возбранялось. Можно было попробовать лук, но его без хлеба много не съешь. Морковь созревала только к осени и была под приглядом матери. Огурцы созревали всё лето, но мать точно знала, сколько их и где она будет снимать их завтра. Сеяли мы и табак, и капусту и редьку. Хрена не было. И без него жизнь была несладкой.
Когда мы ездили в 1987 году всей семьёй из Питера на Урал, в разговоре жена сказала, что вот вы рассказываете с братом, что нечего было есть, а ведь у вас был огород: сорвал огурчик, выдернул морковку и ешь. «Кто это тебе позволит сорвать и выдернуть, сразу получишь  и по репе и по морде». Когда мы приехали на Урал в селение Большой Куяш, нас встретил брат Николай. В разговоре с ним жена снова завела тему о морковке и огурчике. Николай ответил: «Да кто ж тебе позволит, вмиг получишь оплеуху вместо огурчика, репки и морковки.
Старшим братьям досталось больше: и лет жизни в землянке и работ на огороде и по дому. Через много лет, брат Николай говорил, что если бы ему дали дачу и за это ещё бы и приплатили, он всё равно не взял бы её – «наелся» на всю жизнь.
И я не жалуюсь и не выставляю себя этаким обездоленным. Все жили так и старались выжить.
Рядом за поселком рос турнепс. В еду шло всё, от листьев до корнеплодов.
Но главной кормилицей была корова. Без неё мы бы все передохли. Корову коммунисты разрешали иметь только одну, вне зависимости от числа детей и состава семьи. За этим строго следили. Можно было пухнуть от голода, умирать от голода, но чтобы корова была бы только одна. Была в нашем поселке семья работящих татар Шагеевых. У них было 11 детей,  отец с матерью, бабушка и дедушка, а корова - только одна. И как они выжили такой оравой, я не понимаю и не представляю. Правда, у них были ещё овцы. И была ручная мельница, и мы иногда мололи там  пшеницу, купленную на базаре.
Старший Шагеев приподнял дом, вырыл под ним яму и сделал его двухэтажным, чтобы всем можно было разместиться. Старшие сыновья после семилетки сразу шли работать, иначе не выжить.
Отец записался добровольцем на войну. Его с удовольствием записали. Мать собрала ему пожитки, и без всяких суесловий отец ушел на сборный пункт. Там выяснили, что это он катает бронь в горячем цехе, что у него четыре пацана и вообще, хочет свалить на фронт. Отец вернулся мрачным и угрюмым: на фронте и махорку дают и сто грамм наливают, а здесь каторжный труд и голодуха. Сделал отец и вторую попытку уйти на фронт, результатом чего стала трудармия. Это означает, что работать должен 12 часов, 12 часов под конвоем в барак и без посещения семьи. Через некоторое время отец стал появляться дома и более попыток уйти на фронт не делал. Но иногда его призывали на сборный пункт и огни сидели у эшелонов, ожидая приказа, в зависимости от положения дел на фронте.
Еврейский вариант с золотой рыбкой. Поймал Мойша золотую рыбку в Черном море во время войны и отпустил её – у него всё было, и он ни о чём не стал просить золотую рыбку. В итоге жена Сара потребовала: Мойша, попроси рыбку, чтобы ты убил Гитлера. На просьбу ничего не ответила рыбка, только хвостом вильнула и в Черное море уплыла. Приходит домой Мойша и жена ему говорит: «Всё в порядке. Тебе повестка в армию!»
Мы, пацаны, собирались человек 6-8 и пасли своих коров. Пастбище было в 10 километрах от города. Гнали коров неспешно, иногда делая передышки, если коровам было где пастись. В Уральских степях с травой не очень-то разбежишься. Кругом колхозные посевы проса, овса, иногда ржи. За посевами строго следят объездчики верхом на лошадях и, в случае чего, могут забрать корову и угнать её в головной колхоз. А оттуда надо бежать домой километров  15, брать деньги на штраф, снова бежать эти 15 км и дай Бог, если к утру ты появишься дома с коровой, где получишь нагоняй.
Выгоняли коров на пастбище часов в пять утра и возвращались часам к восьми вечера, такие голодные и усталые, что даже есть не хотелось, и за столом засыпали. С собой, на весь день мать давала кусок хлеба и пол-литра молока,  иногда ещё и огурец. Утром завтракал, но в пять утра и есть не хочется. Некоторые пацаны съедали свою дневную пайку, как только выходили из поселка и потом весь день смотрели голодными глазами на тех, кто выдерживал до полудня.
Коров заворачивали по очереди. Но можно было и проиграть свою очередь в карты и бегать заворачивать за другого. Мы достаточно точно определяли время по солнцу и гнали стадо домой в положенное время. Когда шли затяжные дожди,  приходилось мокнуть весь день – не погонишь же коров  долой, а что жрать будешь? Промокал насквозь до костей, но болеть было некогда, надо было работать. Мы и не болели. Я не помню, чтобы я по болезни пропустил бы за 7 лет школьных хотя бы один урок.
Мне даже при воспоминаниях о детстве делается худо, что и писать не хочется.
Пару раз за лето я убегал из дома и жил вольной, но очень голодной жизнью. Выручал брат Владимир и пацаны помогали, кто чем мог. Ночевал на сеновалах, в хлевах, или в пристройках, а иногда у кого-нибудь из пацанов, если тот получал разрешение от матери.
Напротив нас жила семья Лактионовых. У них было шестеро детей. Трое старших ушли на войну, а младшие, наши ровесники жили, как и все вокруг.  Самое удивительное, все трое старших братьев вернулись с фронта, увешанные орденами и медалями. Мы, пацаны, бегали смотреть, когда кто-нибудь из них выходил во двор покурить, накинув на плечи пиджак с орденами. Вопросов задавать не полагалось, мы стояли, разинув рты, а фронтовик позванивал наградами и спрашивал у нас простые пустяки. Только потом младшие их братья рассказывали нам, кто и где  воевал и за что получил награды.
Отец по-прежнему катал бронь. Перед ночной сменой минут пять материл Сталина и ходил за 2 км к трамвайной остановке через большой городской парк, в котором хозяйничали урки. Они не трогали дядю Илью, зная, что у него только мелочь на трамвай и кусок хлеба, но ни то, ни другое дядя Илья не отдаст и постоит за себя особым казацким способом.
К осени отец шел на базар покупать сено для коровы на зиму. Долго торговался, но к вечеру пригонял два-три воза. Старшие братья поднимались наверх, на сеновал, и раскладывали сено по сеновалу, а отец снизу заваливал их и только изредка незлобиво матерился.
Зимой корова приносила теленка, которого, после того как корова оближет его, забирали в дом, чтобы он не замерз и он жил у нас на кухне до весны. Когда теленок отправлялся в хлев, кухня нам казалась огромной и просторной.
Если это была тёлочка, то её следовало продать, чтобы мы не обуржуазились с двумя коровами, а если был бычок, то его готовили на мясо.
В школе мне было неинтересно. Я всё знал от братьев заранее, и я портил учебный процесс, не умея читать по слогам: «Мы не ра-бы, ра-бы не мы». Сколько издевки было в этих изречениях. Известно, что если, к примеру, хочешь издать газету, основанную на постоянной лжи, то газету следует назвать «Правда».
По окончании учебного года мать шла на собрание, а я очень переживал, перевели ли меня в следующий класс. Мать никогда сразу не говорила: шел перечень того, что мы с Вовкой не сделали по дому за время её отсутствия.
Однажды родители ушли и, вероятно, сильно закрыли печную заслонку. Мы стали угорать, но Владимир очнулся и вытащил меня во двор. Так я ещё один раз остался жив.
Были и у нас радости в нашем детстве. Это и походы купаться на Урал. До него было 5 км, да и отпроситься у матери не всегда удавалось. Были походы на рыбалку на речку Гумбейку, что в 18 км от города. Играли в футбол, «попа-гонялы», «гуси-лебеди», лапту, чехарду, «чугунный зад», бабки, орлянку, буру, очко, «об стенку», «котёл», чику и, конечно все отлично бегали, катались на коньках и лыжах (если они были). Для нас пройти за день 20-30 км труда не составляло. Да если бы ещё и поесть дали…
После карточных игр в очко и буру, где нужно было мгновенно считать свои и чужие очки, школьные забавы типа устного счета для нас казались издевательством, и мы свысока смотрели на девчонок, которые не обладали даром быстрого и правильного счета. Жизнь, как известно, всему научит, кому поможет, а кого в дугу согнет.
Однажды к нам пришел соседский пацан. Мать его пригласила с нами за стол. «Я бы сел, да вы же не посадите». Мать плеснула ему немного супа, и он ушел пораженный и довольный.
Моё «счастливое» детство окончилось в 12,5 лет. Мать развелась с отцом и мы с Владимиром и сестрой Зоей, родившейся в 1948 году и с матерью, переехали на житьё к брату Николаю, который в то время жил и работал в закрытой зоне, в г. Челябинск-40. Четвертую четверть седьмого класс я доучивался в этом городе.
Из этого города в отпуск никто не выезжал. Такую награду можно было получить лет через пять незабвенного служения родине под пристальным взглядом всевидящего ока всесущей и во всё свой нос  сующей, организации.
Когда мы ещё жили в Магнитогорске, в отпуск из Челябинска-40 приехал приятель Николая Иван Дорохин. Он принес с собой почти мешок разных вкусностей и сладостей. Некоторые мы с Вовкой пробовали первый раз в жизни, к примеру, зефир. Мать накрыла чай и мы с Вовкой принялись уничтожать съедобное, не на живот, а… Мать пыталась остановить наш благородный порыв, но Иван Дорохин не уходил и говорил: « Да пусть едят». Оказалось, что его попросил так сделать брат Николай, понимая, что мать нам не даст поесть досыта.
Перед въездом в город Челябинск-40, мы двое суток жили в Кыштыме в специальном доме. Там проверялись все вещи, прощупывались швы, проигрывались все пластинки, конфеты разламывались и т.п. У нас не было ни пластинок, ни конфет, а швы одежды просвечивали без прощупывания.
Приехали ночью в крытой машине. Нас встретил Николай и привел к себе в комнату в коммунальной квартире. Комната была метров 13. Мать спала на диване, Николай на раскладушке, а мы, пообыкновеннее, на полу.
Утром, умывшись и позавтракав, мы с Владимиром приготовились к трудовым подвигам, но работы не было. Из крана текла вода и даже все удобства были не на заднем дворе, а здесь же, в квартире. Мы приуныли: чем, каким трудом мы будем оплачивать дармовую еду?
Через полгода брату дали двухкомнатную квартиру на первом этаже по Студенческой улице. В 10 метрах от крыльца, зэки строили детский сад. Ограждение составлял забор высокий, с проволокой колючей и перед ним была невысокая ограда из проволоки, но тоже колючей. На вышке торчал часовой родом из одной из южных республик свободных, который, как правило, русского языка не знал, да и зачем, когда в руках у него был автомат. По  вечерам многотысячные колонны зэков, под конвоем с собаками, щли к себе «домой», в централизованный лагерь, который располагался здесь же, в городе, только за проволокой колючей и гнёздами пулеметными.
Когда зэки работали, я ни разу не видел, чтобы они ссорились. В основном работали молча и молча шли в колоннах. Только потом, когда я приехал к матери с ледокола «Ленин» и шёл в морской форме, один зэк из колонны крикнул: «Браток, как там на флотах?». Я поднял большой палец, чтобы зэку не было наказания за разговоры и колонна прошла мимо.
Как и обещал Лаврик Берия батоно Джугашвили: «Сколько надо миллионов, столько и доставим».
Или ещё. То, что вас не арестовали и не расстреляли – это не ваша заслуга, а наша недоработка.
В нашем доме жила одна женщина, секретарь парт ячейки, которая постоянно разглагольствовала о партии и её верных сынах. У нас в квартире на первом этаже всё это было слышно. Брат Николай, который и работал и учился вечером в филиале №1 МИФИ, конечно, ненавидел эту старуху, впрочем, как и многие в доме.
Брат, будучи в отпуске купил магнитофон  «Днепр», записал, читая из старой газеты сообщение о снижение цен, только сильно завышая проценты и после гимна запустил в дворовый эфир. Эта баба, услыхав, понесла «новость» по соседям. Все бросились в магазины, а там старые ценники. Все накинулись на бабу, а Николай закрыл окно и убрал магнитофон. Все подумали, что парторг двинулась мозгами на любви к партии. Уже в то время я знал, чтобы сойти с ума, как минимум, нужно иметь его,  И я в один прекрасный день поверил, что у бабульки, как говорят англичане, на чердаке завелись крысы: она вдруг  начала костерить любимца всех зэков Советского Союза Лаврика Берия. Но оказалось, что это разрешила партия, которая сообщила об очередном враге народа.
Когда одному «врагу народа» сказали, что он Бразильский шпион, он заявил, что не может быть шпионом Бразилии, так как не знает бразильского языка. Но чекисты точно понимали, что знает, сволочь, но скрывает. Но они не знали, что в Бразилии говорят на португальском языке. Да это и не важно.
Рядом с нашим домом был большой двор. Была даже волейбольная площадка, где мы резвились по вечерам. Под нашими окнами соорудили детскую площадку – песочницу.  Брат Николай, который и работал и учился и имел мало времени для отдыха, однажды, придя после ночной смены, пытался уснуть под звонкие детские крики, вышел и разметал песочницу. Его вызвали на административную комиссию, где задавали один и тот же вопрос, как могут советские дети мешать отдыхать? Брат ответил, что места во дворе много и можно песочницу разместить в другом месте, а если песочницу поставят снова под окнами, то он снова разнесёт эту советскую песочницу.


НЕШТАТНАЯ СИТУАЦИЯ НА ПРЕДПРИЯТИИ «МАЯК»
 Первый раз я попал на ядерный объект «Маяк» по производству оружейного плутония для атомных бомб в возрасте 15 лет, студентом второго курса политехникума. В здании техникума днем учились мы, а вечером, эти же преподаватели обучали студентов филиала №1 МИФИ. В техникум принимали после семилетки. В школу я пошёл в 1945 в возрасте 6,5 лет, так как умел хорошо читать и считать – сказалась жизнь в землянке вшестером: отец, мать и нас братьев было четверо. Я был младший.
Перед практикой на медосмотре врач взмолился: «-Куда же вы детей гоните?» Но врачу – несмышлёнышу объяснили, что стране срочно нужны специалисты для атомной промышленности. Тем более, что отец всех народов заявил о неизбежности Третьей мировой войны Следовало поторопиться, чтобы осчастливить человечество отеческой заботой.
 Город был режимный, закрытый и назывался он Челябинск-40, ныне Озёрск.
Все атомные предприятия  входили в министерство среднего машиностроения. Руководил министерством Славский Ефим Павлович Рассказывали, что на одном совещании в верхах Славский не очень внимательно слушал ораторов по какому-то вопросу, связанному с атомными бомбами, про которые он знал больше, чем все собравшиеся. На замечание министр ответил, что его министерство готовит бомбы не для внутреннего потребления и мелочи его не интересуют..
 На третьем курсе я был направлен на практику на другое «хозяйство», как тогда назывались атомные объекты, под командованием начальника Юрченко. В отличие от предыдущего объекта, полностью находившегося под землей, этот объект располагался в наземных корпусах. Я был вхож только в одно здание, внутри которого имел доступ, как практикующий студент службы «Дозиметрии» во все помещения, кроме 15-ой комнаты, в которой работали инженеры, управляющие работой реактора. Однажды я увидел в открытую дверь (кто-то выходил из помещения) располагавшиеся там пульты управления. Часовой у двери погрозил мне кулаком, чтобы я не очень сильно  разевал бы варежку.
Случилась на этом реакторе, как принято называть, нештатная ситуация. В реакторе через определенное время из естественного урана, который, в основном, состоит из изотопа Уран-238, под действием нейтронного потока образуется новый химический элемент Плутоний-239 и его пора выгружать. Кстати, слово «изотоп» в переводе означает: «изос» - тот же самый, «топ» - место, то есть стоящий на том же месте в таблице Менделеева и, значит, обладающий одинаковыми химическими свойствами, характерными для элементов данной клетки в таблице. Когда ядро атома захватывает нейтрон в реакторе и испускает бета-частицу, оно становится ядром другого химического элемента с другими химическими свойствами.
Чтобы уран равномерно превращался в плутоний, а  поток нейтронов в реакторе неодинаков по радиусу и по высоте, технологические каналы с ядерным топливом регулярно переставляют из одной ячейки в другую – в другой нейтронный поток. Под действием нейтронов активируется (становится радиоактивным) практически все вещества, но с разной вероятностью. Сильно активируется вода. В человеке воды большое количество и человек тоже хорошо активируется под действием нейтронов, особенно так называемых медленных нейтронов, имеющих скорость всего 2 км. В секунду. Известны случаи, когда человек, попавший под мощный поток нейтронов, сам начинал испускать радиоактивные излучения и родственников к нему допускали, снабдив дозиметрами – приборами для измерения уровня дозы.
Обычно радиоактивные изотопы испускают гамма-кванты, которые имеют большую проникающую способность и, в зависимости от энергии и плотности вещества, проходят значительные расстояния, к примеру, человека проходят  насквозь. Но гамма-кванты не способны активировать вещество и после их прохождения вещество остается нерадиоактивным. У гамма-кванта нет массы. Отдав энергию, гамма-квант исчезает. По известной мудрости «куда девается темнота, когда включают свет?» (Свет – это тоже поток квантов, только меньшей энергии). Правильный ответ: «Темнота никуда не девается, просто при свете её не видно. Стоит выключить свет, и вот она, темнота».
По окончании работы реактора следует извлечь наработанный плутоний, получаемый из урана, размещенного в технологических каналах в виде блочков, покрытых сплавом алюминия. Технологических каналов в реакторе бывает более 2000. В каждом канале блочки располагаются в середине и в данном реакторе занимали 11  метров по высоте.. По длине один блочок равен сантиметрам пятнадцати.
Реактор останавливают, что можно сделать за секунды, поток нейтронов падает почти до нуля, но остается мощная наведенная нейтронами гамма-активность, которая полностью никогда не исчезнет, даже через миллиарды лет, но будет убывать по экспоненте: сначала быстро, постепенно замедляя свой бег. Остаётся и остаточное тепловыделение, и остановленный реактор требует охлаждения ещё длительное время.
У остановленного реактора, окруженного водой всегда, под воду приезжает тележка, открывается заслонка в нижней части технологического канала и блочки под собственным весом падают в тележку. Тележка по рельсам выезжает из воды и подъезжает к мощной стене, за которой находится специальный вагон с мощной защитой от излучений. Стена отъезжает, вагон поворачивается вокруг горизонтальной оси, открывается «хайло» - отверстие, к которому подъезжает вагонетка, переворачивается и всё содержимое попадает в вагон-контейнер. Он возвращается в исходное положение и отъезжает вместе с содержимым на следующую промплощадку для дальнейших действий с плутонием и ураном, который никогда полностью не превращается в плутоний.
На последующих этапах плутоний отделяют, и начинка для атомных бомб готова и можно начинать стращать весь Божий мир концом света  с помощью этих бомб, разумеется, построив для себя персональные бомбоубежища, которые практически окажутся бесполезными.
На этом предприятии, где я проходил практику, при извлечении блочков из каналов и отправке их далее по технологической линии, не досчитались одного блочка. Не думайте, что сидит счетовод и считает блочки. Все, описанные операции производятся автоматически и непосредственного участия человека не требуют,  но блочок потерян и его надо найти. Одно известно достоверно, что украсть его никто не мог – человек взявший такой блочок умрет через несколько минут. А если человек окажется рядом с извлеченным из реактора технологическим каналом, который пробыл в реакторе  положенное ему время, то произойдёт случай, метко названный в народе «смерть под лучом».
Но бывают работы не при таких высоких уровнях радиации, гораздо меньших, но требующие их выполнения. Я несколько раз видел, как в центральном зале, в огромном помещении  над реактором, производят уборку радиоактивного мусора, оставшегося после каких-то операций. В конце зала имеется хранилище радиоактивных отходов. Для доставки отходов имеется ручная тележка из нержавейки  с ручками длиной метров 5 или 6.
В то время, полученную работником дозу облучения определяли с помощью кассеты, в которой размещалась, завернутая в черную фотобумагу, фотопленка. При прохождении гамма-квантов фотопленка темнела и по величине потемнения определялась доза, полученная работником. В то время никакие виды излучений, кроме гамма излучения, типа бета частиц, или нейтронов, не учитывались.  Предельно-допустимая годовая доза равнялась 50 рентгенам. Потом она была снижена до 30 рентген, до 15-ти, до 5-ти и сейчас международная единая предельная доза облучения работника атомного предприятия равна двум БЭРам (биологически эквивалентным рентгенам) в год.
В те времена за  полученные дозы выше предельной, ругали и могли лишить премии. Потому, при проведении аварийных работ, как правило, работник оставлял свою кассету в «чистом» помещении и на «подвиг» шел с открытым забралом, надеясь на Бога и быстроту выполнения операции. Один работник бросал в тележку пару лопат отходов и убегал. Второй хватал тележку и быстро мчался к хранилищу отходов, переворачивал тележку и бежал назад. Операция повторялась несколько раз и в ней участвовали, как правило, все, включая начальника смены.
Видел, как в ночную смену, когда выполнены все работы, в центральном зале над реактором, работники смены делились на две команды и играли надутоц резиновой перчаткой в футбол. Начальник смены стоял за пультом управления краном и подавал звуковые сигналы, рукой показывая в какую сторону следует пробить штрафной удар.
В случае с блочком дело обстояло гораздо хуже. Никто не знал, где потерян блочок. Были только предположения. Главные мыслители полагали, что блочок выпал из вагонетки при движении её под водой. Решили откачать воду, окружающую реактор, до разрешенного предельно низкого уровня и у воды поискать прибором, где находится блочок. Как я уже упоминал, вода была высокорадиоактивной и радости не добавляла. Кому персонально  искать блочок, тоже сразу определили: студенту, он человек свежий, что до 18 лет любые работы с радиоактивностью запрещены, во внимание не принималось – больше некому, у всех доз «под завязку», а  студент, он даже не работник смены, его не жалко.
Мне дали переносной прибор «Карагач» с самым большим диапазоном измерения – 50 000 микрорентген в секунду. Для наглядности преобразуем единицы измерения  в понятные названия -  в миллирентгены в час. Обычный фон в городах составляет 5-20 миллирентген в час, (хотя на Земле есть немало мест, где естественный фон равен и 100 и 200 миллирентген в час). При пересчете получаем 180 000 миллирентген в час, или 180 рентген в час. Сколько в действительности «дает» блочок – никто не знает, есть только теоретические выкладки.  Мне они не были известны, да и блочок, если он под водой, сильно экранируется этим слоем воды.
Отодвинули защитную дверь, и мы с начальником смены вошли внутрь. Дверь не закрывали. Перед нами располагались рельсы для вагонетки, находившиеся на невысоких, сантиметров 60 бетонных стенках для каждой рельсы. Стенки уходили под воду  с наклоном 45 градусов. Справа от возвышения с рельсами шли ступеньки почти полностью забитые  графитом. Ступеньки опускались в воду. Стена справа, рядом со ступеньками была мокрая и осклизлая. Я проверил прибор, включил сразу самый грубый диапазон и, следуя указанию начальника смены, стал спускаться к кромке воды. Ступени были скользкими, почти вровень забитые графитом. Я спускался осторожно, придерживаясь правой рукой за стену.
Спустившись до воды, я начал смотреть по прибору в какую сторону показания будут выше. Прибор имел выносную штангу с ионизационной камерой на расстоянии 2-х метров от измерительного пульта. Пульт висел у меня на груди, и я мог следить за показаниями.
Наверху нетерпеливо кричал начальник смены: «Студент, куда больше, вправо или влево?». Но больше было только при направлении измерительной камеры наверх, откуда я пришел. Сказал об этом начальнику. Тот сказал, что так не должно быть и чтобы я внимательней смотрел на прибор. Я снова стал рыскать прибором. Результат был тот же самый. Я повел прибором наверх и увидел блочок, который лежал выше, внутри у ближней ко мне стенки  с рельсами. Я крикнул начальнику смены, он сделал шаг со своего места в левую сторону и увидел блочок. «Студент, - закричал начальник, - бегом наверх!». Рвануть наверх означало скатиться по этим ступенькам вниз в радиоактивную воду и там барахтаться. Мне это показалось занятием недостойным, и я спокойно, прижимаясь к стене, которая была теперь, слева от меня, поднялся наверх мимо блочка. Молча стоял бледный начальник смены.
Кассету я оставил в «чистой зоне» заранее. Сколько я получил, никто не знал. Начальник отпустил меня домой пораньше.
Мне было полных 16 лет. Когда ехал домой в автобусе, мне показалось, что меня тошнит – верный признак переоблучения, а может быть я плохо позавтракал.
 Мне было полных 16 лет. Мне было только 16 лет.

ДИПЛОМНАЯ ПРАКТИКА
В начале 1956 года нас, студентов 4-го курса политехникума, направили на предприятия химкомбината «Маяк», специализировавшегося на производстве Плутония-239 для атомных бомб. Я попал на одно из предприятий в составе группы из 5-6 человек, где нам предложили темы для написания дипломов. Мне досталась, или я сам выбрал, незамысловатую тема «Определение распределения нейтронного потока по высоте уран-графитового реактора по наведенной гамма-активности технологических каналов»
Суть состояла в том, что при работе реактора активируются, становятся радиоактивными все конструктивные части реактора и, конечно, технологические каналы, в которых заключено ядерное топливо. Дело было за небольшим: извлечь технологический канал и измерить его радиоактивность по высоте с равными промежутками времени, а потом построить графики и сделать кое-какие выводы. Но при извлечении технологического канала, находиться не только рядом, но и даже в помещении нельзя. Нельзя – так нельзя. Будем измерять за углом, за защитными стенами, а саму ионизационную камеру оставим рядом с тем местом, где будет извлекаться сам канал. А от камеры измерительной до прибора показывающего  протянем кабель, метров 50-70 и уйдем в укрытие. Чтобы ионизационная камера измеряла только узкий участок канала, поместим её в 100-килограмовую свинцовую защиту с узкой щелью. Измеряй и радуйся!
Так я и делал. Узнав, какой канал будут извлекать следующим, я тащил, вернее волок, к нему чушку с камерой, расправлял кабель и удалялся в укрытие. Часто бывало, что вынимали не тот канал, который мне сказали, или извлекали сразу два канала. Никому не было дела до какого-то студента с его дурацкой затеей.
Мало-помалу, но я собрал достаточное количество измерений, показал их руководителю и приступил к написанию диплома. Когда его прочитал руководитель, то оказалось, что в свой дипломный проект я вписал величину потока нейтронов внутри реактора – совершенно секретное число. Руководитель взялся за голову и сказал, что моими заботами его голова скоро поседеет. Я знал, что процесс поседения процесс длительный и надеялся защитить диплом до завершения этого процесса.
Данные моей работы разного рода физики обсуждали долго и не без интереса. Меня на эти диспуты они не допускали, просто выгоняли за дверь, где я, автор этих достижений, сидел бедным родственником и надеялся, что всё кончится хорошо.
Анекдот. Собираются родственники у нотариуса читать завещание. Все смотрят друг на друга волком в нетерпеливом ожидании. Нотариус вскрывает конверт и читает: «Находясь в добром здравии и светлой памяти, я пропил все деньги!»
Защищать диплом надо было в первом секретном отделе техникума, куда диплом должны были доставить спецтранспортом с промплощадки. Так мне и не удалось его прочитать перед защитой. Но я знал его наизусть, а про нейтронный поток я промолчал и даже сейчас никому не скажу, ибо известно, чем меньше знаешь, тем легче на допросах.
С братом Владимиром мы учились в одной группе. Он защитился первым, я вторым. Получили по 5 баллов. Когда вышли, было ощущение, что попали в пустоту – всё окончилось. Далее был только банкет и отъезд на место работы с направлением молодого специалиста в зубах.
В то время в техникум принимали с семилетним образованием – срочно были нужны специалисты для атомной промышленности. Город был закрытый, и местных кандидатов в студенты не хватало. Ездили по городам области эмиссары и предлагали молодым парням учебу в техникуме, общежитие и неплохую стипендию. В одном потоке было пять групп, разделенных по специальностям. Брат Владимир поступил в техникум после восьми классов, а я после семи. В потоках предыдущих лет училось много бывших зэков. Эти группы были высоко организованными, отличались высокой спортивной подготовкой и… независимостью. Это они «выбили» большие стипендии. Они умели бастовать так, что невозможно было выявить зачинщиков. К примеру, они могли молча сидеть и не реагировать ни на какие вопросы. Они не смотрели на преподавателя, а просто сидели и молчали. Или все вместе начинали мычать с закрытыми ртами и преподаватель был вынужден покинуть аудиторию. Если приходил кто-либо другой и начинал на них орать, они мычали громче, и орущего не было слышно.
После одной из забастовок директор поехал в Москву и привез новые стипендии. На первом курсе она равнялась 350 рублям с прибавкой в 50 рублей ежегодно. Во время практики на предприятии выдавали талоны спецпитания, на которые можно было или обедать в столовых, или приобретать что-либо иное в магазинах. Это была местная валюта. Помню, когда мне выдали талоны на весь месяц и я попытался вырезать талоны на выходные дни, меня остановил инженер смены и сказал, чтобы я не занимался глупостью – никто у студента не будет  высчитывать из стипендии, если он «съест» все талоны на месяц.
Учился в нашем техникуме бывший школьный оркестр, исключенный из школы за игру на буржуазных инструментах буржуазных мелодий. Директор техникума был поумнее этих чиновников и принимал всех.
После увеличения стипендий, директор жаловался: «Идет студент по другой стороне улицы и, размахивая белым батоном, кричит директору: Иван Захарович, деньги кончаются!»
В мой 15-й день рождения, брат Николай, с которым мы всем семейством жили, женился, и в двухкомнатной квартире стало совсем тесно вшестером, предложил мне переехать в общежитие. Я взял конспекты и гитару и ушел в «общагу». Комендант, Ксения Ивановна, сразу поселила меня в комнату к двум студентам, где сияла мощная лампочка и у меня была койка и тумбочка. И никто мной не руководил. Это было прекрасно! Теперь я всю стипендию оставлял себе и сам планировал ведение своего бюджета. Сразу покупал несколько пачек сахара – рафинада, несколько банок какао, несколько пачек фруктового киселя и жил припеваючи.
Зимой с братом ходили на каток, а при возвращении он шел направо домой, а я налево в общежитие. Обычно он говорил, что придя домой попьёт горячего кофе с молоком, а я прикидывал свои возможности на ужин.
В гости домой я не ходил, и когда на улице здоровался с матерью, приятели спрашивали с кем это я здороваюсь, отвечал, что это моя мать.
Вырастив пятерых детей, мать получила медаль Материнства и пенсию 27 рублей. Она пошла работать ночным сторожем в детский сад. Через три года работы ей увеличили пенсию на 3 рубля до 30.
Иногда вечером я звонил ей в детский сад и узнавал, осталась ли какая-нибудь еда? Особенно мне нравился отварной рис с изюмом.
Преподавателем физкультуры в техникуме был мужик почтенного возраста по фамилии Клыжук. Парнями он не занимался, а девушки прыгали через «козла» и он ловил их ласково и нежно. Потом пришел выпускник Ленинградского института физкультуры имени Лесгафта, большой поклонник баскетбола. Он упразднил все спорт секции, и  все парни техникума стали играть в баскетбол. На первенство города техникум выставлял пять баскетбольных команд. Я играл за команду «Наука – 5»
Когда раздавался последний звонок окончания лекций, все парни бросались в спортзал занимать очередь играть в баскетбол. Некоторые любители оставались в спортзале ночевать на матах, чтобы утром, перед лекциями, успеть побросать по кольцу.
На втором курсе на уроках физкультуры я стоял вторым сзади из 18 ребят. а на четвертом я возглавил эту «банду» - спорт, кормёжка и наследственность проснулись во мне.
Когда художественного руководителя театра на Таганке Юрия Петровича Любимова спросили, как ему удалось прожить до 95 лет, он ответил, что надо правильно выбирать родителей.
После защиты дипломов мы расслабились и ждали банкет и получение подъёмных денег.
Но произошло неожиданное. Коммунисты (не к ночи будь упомянуты) собрались на сборище и что-то решили, чтобы народ жил ещё лучше. Некоторые думали, что жить ещё лучше просто невозможно, но  для коммунистов нет высот (зияющих) которые бы они не взяли.
Вспоминаются слова из партийной песни: «И что б я ни делал – пред родиной вечно в долгу» Вот это я не делал, потом ещё вот это не делал, потому то и в долгах, как в шелках.
Смех смехом, а дипломы не выдают без зачета по этой «стрелке» коммунистов. А без диплома не дают ни денег подъемных, ни направления на работу. Приуныли мы. Девчата некоторые пошли на зачет, но сдали только некоторые.  Совсем взгрустнули мы – сильная половина нашей группы из 18 ребят. Возможно, серое вещество у меня  встрепенулось. Я взял у одной из девчат, получившей зачет, обходной лист, потренировал некоторое время подпись учебной части и объявил, что я принимаю зачет по поводу недавней сходки большевичков. Я подписал все 18 обходных листов, мы все вместе пошли и получили дипломы, подъемные и даже направления на работу.
На банкете, когда мы прощались с нашей классной дамой по прозвищу «Манюня», она говорила, что мы ещё встретимся на зачете. Мы только улыбались – так она нас до конца и не узнала!

Взрыв жидких радиоактивных отходов на ПО «Маяк». 1957
Производственное объединение «Маяк» располагалось в городе Челябинск-40. Отдельный город в Челябинской области, сейчас – Озёрск.
Наша семья: мать, мы с братом Владимиром и сестра Зоя приехали в Челябинск-40 к брату Николаю в 1952 году, в марте месяце. У брата была комната метров 13-14 в 3-комнатной коммуналке.
Окончив 7 классов школы (брат Владимир – 8 классов), мы в том же году поступили в политехникум. В здании техникума вечером работал филиал № 1 МИФИ (Московского инженерно-физического института). Преподаватели были почти полностью одни и те же. Готовило это учебное заведение специалистов для атомной промышленности.
Если взглянуть чуть назад, то можно вспомнить, что американцы взорвали свою атомную бомбу в 1945 году, а мы только в 1949. Нужно было вырабатывать Плутоний -239 – начинку для атомных бомб. Тем более, что отец всех трудящихся в мире, заявил, что Третья мировая война неизбежна. Не успела смолкнуть канонада Второй мировой войны, а уже обещают следующую, разумеется, атомную. Для этой великой цели и готовило наше учебное заведение специалистов.
Но Бог шельму метит. Отлично помню день 5 марта 1953, когда сообщили о смерти тирана. Брат Николай сказал: «Как же мы теперь будем жить без отца родного?». В нашей семье всегда было презрение к коммунистам (не путать с простыми членами партии). Отец, обычно сдерживался, но иногда, перед ночной сменой на Магнитогорском металлургическим комбинате, где он катал бронь в горячем цехе, он начинал материть великого вождя и говорил, что тому, вероятно, уже подвесили новые яйца.
В тот день в техникуме парни ходили хмурые, а некоторые девушки с заплаканными глазами. Но пришла преподаватель по ядерной физике  Вязмитинова и сказав, что горе велико, но жизнь продолжается и начала опрос. Первым вызвала комсорга, которая сказала, что она не готова и продемонстрировала заплаканные глаза. Получила двойку. Затем последовала староста группы и весь комсомольский актив. Результат – семь двоек. «К следующей лекции, - сказала преподаватель, - готовить обе темы» и написала на доске новую тему «Теория Дирака». Девушки, шмыгая носами, начали записи вместе с парнями, которые, почему-то, не плакали. В своей группе, как и на всем потоке, я один не был комсомольцем, и поступок преподавателя меня взбодрил и порадовал.
Сделать атомную бомбу - процесс сложный и длительный. Нужны научные кадры и производство всего необходимого. Для первой бомбы у американцев было выкрадено 30 000 страниц технической документации. Но это ещё не всё – надо уметь изготовить и иметь технологии.
По мнению электротехников – практиков, вся эта наука определяется наличием контактов в электрических цепях, где контактов быть не должно и отсутствием контактов, где должен быть этот самый контакт. Достаточно вспомнить, что для первых ракет мы закупали электрические разъёмы за рубежом. И таких вопросов тысячи.
Процесс обучения в техникуме был поставлен на практическую основу. Кроме теории, раз в неделю, все шесть уроков была слесарная практика с жесткими требованиями. В последующие годы она переросла в станочную практику и освоение сварки. Со второго курса, в конце года была двухмесячная практика на одном из объектов «Маяка». На третьем курсе – ещё два месяца уже на другом объекте и дипломная практика на 4-м курсе в течение полугода, с написанием и защитой диплома по работе отдельной части производства Плутония – 239.
В свои 17 лет я защитил диплом на тему «Определение распределения нейтронного потока по высоте реактора по наведенной гамма-активности технологических каналов». Под словом активность подразумевалась радиоактивность и слово «радиация» тогда не употреблялось. И, кстати, употреблялось выражение «радиоактивное загрязнение» и никогда – «радиоактивное заражение». Все определенно знали, что заражение – это из области венерических заболеваний.
Я был на трех объектах, связанных между собой технологическим процессом. Задавать вопросы не полагалось, чтобы не выдать в себе шпиона, а только слушать, что тебе говорят и запоминать.
Придя на втором курсе на практику, нас направили в службу «Д», Что это значило, нам не сказали. Я предположил, что эта взято по первой букве начальника этой службы. Начальником была Донкина (тогда женщины были уравнены с мужчинами и работали во многих местах с воздействием радиоактивных излучений.)
На следующий год начальником службы был Долишнюк, что подтвердило моё предположение. И только на четвертом курсе я понял, что это служба «Дозиметрии ионизирующих излучений»
Первое знакомство с конкретным радиоактивным источником произошло просто и обыденно. Старший смены попросил меня принести источник из другого помещения для проверки прибора. Я нашел контейнер, в котором находился источник, извлек источник, положил его в карман комбинезона и принес «старшому». Он сказал, что, вообще-то, источники следует переносить в контейнерах, но этот источник небольшой и на первый раз сойдёт и так.
По окончании техникума мы, группой человек 8, в августе 1956 приехали на работу в г. Обнинск. Учившийся в нашей группе Владимир Куркин диплом не защитил и был оставлен ещё на год. Он стал участником ликвидации последствий взрыва хранилища жидких радиоактивных отходов в Челябинске-40 в 1957 г.
Взрыв произошёл в конце сентября, в воскресенье. Хранилище представляло собой стальной контейнер, помещённый в бетонное основание на открытой части промплощадки, ёмкостью около 100 кубических метров, закрытое сверху 160-тонной бетонной плитой. Такие хранилища требуют постоянного охлаждения. Также может произойти химическая реакция.
Плиту отбросило на несколько метров. Из хранилища вырвался столб жидкости и пара, поднявшийся на высоту 1 - 2 километра и всё это облако понесло ветром. К счастью, ветер дул мимо города, иначе пришлось бы  выселять город. Направление ветра было северо-восточное, и радиоактивные осадки выпали в Челябинской, Свердловской и Тюменской областях. Было выброшено в воздух 20 миллионов кюри. 12 миллионов осело на территории ПО «Маяк». Остальная часть выпала, в основном, на расстоянии 20 – 50 км., но «хвост» протянулся на 250 км. Попавшее в этот радиус с высоким уровнем радиоактивности население было эвакуировано (более 100 000 человек) с возмещением стоимости жилища и обстановки. Только что собранный урожай пришлось снова закапывать в землю. Чтобы радиоактивность не разносилась по полям и лугам, одним умным человеком было предложено вспахать открытые пространства отвальным плугом. Получил государственную премию.
Мой однокурсник Куркин измерял мощность дозы излучения в лесу. У него был прибор с диапазоном до 5 000 мкР/сек. По его рассказу, когда прибор в лесу зашкалил на верхнем пределе – он повернул обратно. Если перевести на обычные единицы измерения, принятые в городах, где уровень обычно колеблется от 5 до 20 миллирентген в час, то уровень в лесу был более  18 000 миллирентген в час.
Автобусы, пришедшие с промплощадки, привезли на колёсах уровни загрязнений, требующие последующей дезактивации двух главных проспектов города – Сталина и Берии. Верхнюю одежду прибывших работников сняли, а пока выдали комбинезоны, чтобы не пугать жителей процессией сограждан в кальсонах. Сиденья в автобусах ободрали. Пожарные приступили к дезактивации, смывая мощными струями загрязнения с улиц и проспектов. В ресторане «Урал» был организован «режим ног»: ботинки снимаются у входа, а к столу идешь в носках. Сразу видно, за кем жена ухаживает, а кто ходит в носках с дырками. Экзотика!
В то время в этом городе жил брат Николай, который работал на этой самой промплощадке, сестра Зоя, двое племянников и мать Евдокия Петровна. Она приехала в Челябинск-40 в возрасте 46 лет и прожила до 90 лет.
Протекала в городе река Теча. В неё регулярно сливали радиоактивные отходы. Я купался в этой реке в летнее время, рыбачил и рыбой угощал не только кошку.
Когда уровень радиоактивности в реке подрос, решило начальство проживающих вдоль берегов, немного обезопасить. Но слово «радиация» было запрещено, и потому говорили, что вода в реке по химическому составу неполезная и стали рыть колодцы для селян. Но сельский житель он упорный, и не пойдет к артезианскому колодцу за 100 метров, когда река рядом. Тогда по берегам поставили столбы и повесили сетки. Народ, разумеется, сетки повалил и стал по-прежнему воду брать из реки.
Не обошлось и без казусов. Рыба в речке Теча стала крупная и красивая. Узнал про это обком партии Челябинской области и наложил на рыбу лапу. Помните? Народ и партия едины, раздельны только магазины. Теперь всё поменялось. Народ и партия едины, раздельны клиники и продкорзины. Слова разные, а суть не поменялась.
Я читал о том, что есть справки, сколько тонн (радиоактивной) рыбы поместили работники обкома в свои партийные желудки. Как сказали бы в Одессе, «Жадность фраеров сгубила».
В арктических рейсах мы встречали рыбаков обкомовских. Высаживают такого рыбака где-нибудь на полуострове Таймыр у рыбной реки. Дают ему провизию на неделю, орудия лова и ловит рыбку такой рыбак целую неделю для слуг народных. Через неделю прилетает вертолет за уловом. И сидит там рыбак в гордом одиночестве не одну неделю. Работает как папа Карло, но и зарплата идет, а может быть ещё и грамоту почетную от обкома получит!
А вот коммунист Андропов говорил: «Тот, кто вышел бороться за счастье народа, должен жрать не слаще, чем народ!»

НАЧАЛО ТРУДОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Начал я свою трудовую деятельность в г.Обнинсеке в 107 км. от Москвы по Калужской дороге, в возрасте неполных 18-ти лет в 1956 году. Повторюсь: до этого был на практике на предприятии «Маяк» по производству Плутония-239 для атомных бомб. Это было на Урале в г. Челябинск-40 (ныне Озёрск). Я учился в политехникуме, образованном на базе МИФИ. Практика была в возрасте  15  и 16 лет по два месяца и дипломная практика шестимесячная в возрасте 17 лет. Разумеется, это было незаконно – дети до 18 лет не должны допускаться на атомные объекты, но стране нужны были специалисты и нас, студентов допускали, и это считалось нормальным.
Предприятие, на которое я приехал молодым специалистом, было незамысловатое: ядерный реактор -  прототип для первой советской атомной подлодки. Там уже работал первый экипаж подлодки и  некоторое число гражданских лиц. Все были молоды и готовые не только к трудовым подвигам, но и к разного рода шуткам и розыгрышам.               
В конце каждой вахты нужно было уметь сдать её, вахту, пришедшей смене. Готовность к сдаче определялась уровнями радиоактивных загрязнений палуб и поверхностей оборудования. Откуда же бралась эта самая радиоактивность? При работе установки происходили протечки и разного рода испарения из разных частей оборудования. И всё это было радиоактивно. Начиналась дезактивация, в которой участвовала вся вахта. После определенного этапа вахтенный дозиметрист брал мазки чистыми белыми тампонами из мадаполама и измерял их на приборе. Все замирали в ожидании. Иногда получалось, что уровни выше, чем до дезактивации (где-то размазали по поверхности), иногда ниже. Пришедшая на смену вахта спокойно ждала – у них время идет, а эти салаги сдать вахту не могут. Но и они понимали, что их ждёт та же участь.         
Были определенные пределы загрязнений для рабочих поверхностей оборудования, комбинезонов, нижнего белья и  полотенец. Следовало достичь дезактивацией этих предельных уровней для поверхностей и оборудования. Иногда на это уходил и час и два «свободного» времени.

Классической «шуткой» было «ведро воды в резиновой перчатке». Перчатки бывают разные, а не только хирургические и в некоторые можно налить и около ведра воды.
В минуты передышки на вахте, предпочтительнее на ночной, в перчатку наливалось ведро воды, и она подвешивалась над местом сбора вахты в минуты перекура. Все рассаживались так, чтобы оставалось свободное место, как раз под висящей перчаткой. Свято место пусто не бывает, кто-нибудь из новеньких вбегал, видел свободное место и усаживался, понимая, как ему повезло. Стоявший «впередсмотрящий» обрезал шкерт (веревку) и далее всё было как в сказке: все довольны, все смеются. Может быть кроме одного человека.
Такое удавалось не единожды. Даже бывалые иногда забывали посмотреть наверх и шутка повторялась.
Жили мы все дружно. Моряки называли нас, сухопутных,  стилягами в брюках - дудочках, а мы потешались над шириной их морских клешей.
В 12 дня весь народ срывался в столовую. Однажды бежавший моряк попал носком ботинка  в соседнюю штанину и чуть не упал. Мы долго над ним потешались. Тогда один морской  офицер спросил, знаем ли мы, откуда у моряков такая форма, происхождение её? Разумеется, мы этого не ведали. Он нам рассказал.
Это пошло со времен парусников. При работах с парусами на мачтах и реях, матросы нередко падали за борт. Иногда их смывало волной с поруби. Оказавшись в воде, матрос в одну секунду мог скинуть ремень. А с брюками посложнее. У флотских брюк по две пуговицы с боков и более никаких застёжек. Бывалые моряки в море застёгивали только по одной пуговице с каждого бока. Если матрос оказывался в воде, он мог сразу же расстегнуть брюки и освободиться от них, но для этого нужна была ширина штанин более размера ботинок иначе можно утонуть вместе с брюками. А в нашем случае матрос уже через несколько секунд  маячит на поверхности и  ждал, когда ему бросят спасательный круг. Только не пытайтесь бросить так, чтобы надеть круг на голову матросу за бортом. У вас ничего не получится, а моряку будет больно.
Матросы и офицеры в городе ходили в зелёной форме сухопутных войск. Но офицеры сминали края фуражки, делая её «под мицу», (мичманку).
Курировал строительство первой атомной подлодки академик Анатолий Петрович Александров. В команде числился старшина трюмных с доброй фамилией Могила. Когда ему звонили по телефону, он  замогильным голосом отвечал: «Могила слушает». На флоте нельзя, подняв трубку, сказать: «Да» или «Слушаю». Можно только назвать фамилию, а еще лучше должность и фамилию. Академик Александров, ознакомившись с судовой ролью, сказал: «Никаких могил» и вычеркнул старшину трюмных из судовой  роли. (А вы говортье, что фамилия ничего не значит, главное, чтобы человек был хороший). Кстати, на подводной лодке «Нерпа» в декабре 2008, машинист, открывший в ненужный момент систему пожаротушения, что привело к гибели 20 членов экипажа, имел фамилию Гробов.
Академик Александров курировал и строительство атомных  ледоколов «Ленин» и «Арктика». Я много раз видел академика на этих судах.
Известно, что Александров участвовал в битвах Гражданской войны в Крыму на стороне защитников России - белых и имел Георгиевские кресты за храбрость, проявленную в боях. Был схвачен красными.  Его привели к комиссару, которым оказалась женщина в кожаной юбке. Она, увидев 20-летнего двухметрового парня, указала ему потайную дверь. И он  избежал расстрела. Всё это Анатоли Петрович описал в своей книге «Прямая речь». Можно ознакомиться с ней в Интернете.
Находясь на практике на предприятии «Маяк» по производству Плутония-239 для атомных бомб, на Урале в г. Челябинск-40, несколько раз видел Курчатова Игоря Васильевича, по прозвищу «Борода». Он всегда присутствовал при извлечении «козла». Этим словом назывался технологический канал в реакторе, в котором находилась атомная начинка,  через который нарушался постоянный ток охлаждающей воды. В этом случае канал «закипал», а потом нагревался до высоких температур и плавился. Вытащить такой канал из реактора становилось невозможным, и его высверливали. Были специальные приспособления, называемые «козлодёрами».  Весь канал был 17 метров длины, а активная зона – та часть канала, где размещен уран – 11 метров. Было специальное устройство с наводящей системой, которая  устанавливалась точно  напротив нужного канала. Верхние плитки каждого канала представляли собой алюминиевые квадратные плитки толщиной 1 см и со стороной квадрата 20 см на которых указан номер канала, к примеру 16-21, для простоты отыскания канала, так как  их в одном реакторе было более 2000. Можете представить себе помещение над реактором, вверху которого ходил мостовой кран на высоте 20 метров. Размер зала в половину футбольного поля.
Реактор выделяет огромное количество энергии. На атомных станциях эта энергия используется для  превращения её в электричество, а в данном случае энергия превращалась в подогрев воды охлаждения и эта вода выбрасывалась в озеро, откуда она и поступала. Получался замкнутый (с природой) цикл. Озеро называлось «Заводское». Оно было огромно, но та часть, которая была ближе к предприятию, зимой не замерзала. Вода, поступая в реактор, активируется, то есть становится радиоактивной. Степень этой радиоактивности зависит от потока нейтронов внутри активной зоны реактора и времени пребывания воды внутри реактора. Триллионы нейтронов пронизывают каждый квадратный сантиметр поверхности каждую секунду. И откуда же берется вся эта энергия? Ядерный реактор – это единственное устройство на Земле (и на Солнце тоже), где масса вещества преобразуется в  энергию. Это означает, что с течением времени работы реактора, его масса уменьшается, что не происходит ни при каких химических реакциях. Солнце ежесекундно теряет миллионы тонн своей массы, которая превращается в энергию. И одна двухсотпятидесятимиллиардная часть этой энергии достается Земле.
Со временем вода в Заводском озере становилась всё более радиоактивной. Я помню, когда мы купались в этом озере, ловили рыбу, даже ездили с ночевкой. Потом появились запрещающие знаки, и даже появился катер, почему-то с пулеметом на корме. Утки стали слепнуть и охотникам выдавали денежное вознаграждение за убитых уток. Употреблять уток в пищу, конечно, запрещалось.
Высверливание «козла» процесс сложный, долгий и, главное, связан с извлечением на поверхность реактора, то есть в помещение центрального зала, огромного количества высокорадиоактивного материала. На этих операциях всегда присутствовал Курчатов. Он никогда в таких случаях не брал с собой фотокассету для определения полученной дозы.
Свою деятельность по созданию первого советского реактора Курчатов начал в Москве руководителем этого проекта. Вопросов было бесчисленное множество, и решить их кучкой специалистов было невозможно.  Помимо этого Сталин не хотел останавливаться на достигнутых успехах после генетиков и решил истребить и физиков. Мудрому вождю объяснили, что в этом случае создать атомную бомбу не удастся.  Очень удивился мудрейший из мудрейших, но приглашать физиков на «собеседование» не стал. Видимо боялся поразить их всеми знаниями, что он приобрел в первом и единственном классе церковной семинарии. Но физиков решил пока не уничтожать.

«Сталин работал до глубокой ночи. Он работал бы и дольше, но очень уставала рука подписывать расстрельные списки. Помогали все члены ЦК и коммунисты на местах».

По одному только указу 00447 в 1937 году было расстреляно 700 000 человек. Были распределены квоты в каждом регионе на количество жертв. Но находилось немало  «настоящих коммунистов», которые просили значительно увеличить расстрельную квоту. (А вы говорите, что не надо ворошить прошлое, чтобы иметь возможность снова вляпаться в него, причём, по самые ноздри). Не забыть ещё 40  млн. в ГУЛАГе. И главный лозунг: «Не забудем и не простим!»
Описан случай, когда на совещании по обыкновению, провозгласили здравицу в честь вождя. Все встают и аплодируют. Все боятся закончить первым. Хлопают пять минут, хлопают десять. Наконец директор завода, отличный хозяйственник взял на себя эту задачу и первым перестал аплодировать. Все вздохнули облегченно и сели на свои место. Ночью директора завода забрали.
Или ещё пример глупости. На высоком собрании присутствует Леонид Ильич Брежнев. В конце собрания принимается решение направить Леониду Ильичу письмо. Придурки! Вон он сидит, родной и горячо любимый, зачем отправлять ему письмо? Здесь же отдайте в руки, не загружайте почту, она и без того хреново работает.
Любая разумная вещь имеет пределы, даже скорость света известна, и только глупость величина безразмерная и безграничная.
Идолопоклонство у коммунистов было в крови. Они раболепствовали перед верхними и давили нижних. Раб не хочет быть свободным, раб хочет иметь своих рабов.
Курчатов составлял огромные списки вопросов, и список отправляли в Америку разведчикам, таким, как Фукс. Когда приходили ответы, Курчатова вызывали в кремль, где в специальной комнате ему одному сообщались данные. Очередная проблема решалась. Коллеги только диву давались гениальности ума Игоря Васильевича. И так до следующей проблемы. Всего было выкрадено 30 000 листов технической документации. Последний вариант реактора они вручную собирали и разбирали 4 раза. А у американцев в это время уже давно работал реактор. А у наших за спиной маячила фигура Лаврентия Берия.
Когда, всё-таки, были созданы реакторы для производства начинки для атомных бомб – Плутония-239, который в природе не встречается, и создана первая советская атомная бомба, академик Зельдович, входивший в группу Курчатова, сказал «советская атомная бомба цельнотянутая с американской».
Кстати, чтобы создать американцам атомную бомбу, они создали для этой цели производство, превосходящее в тот момент производство автомобилей во всей Америке.
Я несколько раз видел «Бороду» и на предприятии и в городе. Ездил Курчатов на бронированном ЗИМе. Его машину и его самого даже не проверяли при въезде на промплощадку. Да и кого проверять: вот Игорь Васильевич, а остальные люди в машине, догадайтесь кто?
Когда я первый раз поехал на практику в ночную смену, я подошел к специальному автобусу на специальной остановке. В автобусе обязательно должен был быть старший, который всех знал в лицо. Он меня пытался шугануть, но я сказал, что еду на практику и показал ему пропуск.
Он недоверчиво посмотрел на меня. Уж очень я молодо выглядел в свои 15 лет, да и росточком я был мал – сказывалась «сосаловка» военных и послевоенных лет. Но делать нечего – вот пропуск, да ещё и с печатью. А о силе печати в советском государстве много сказано и даже написано.
Минут через 25 подъехали к первой проходной. Все вышли из автобуса и пошли в проходную, где бдительные часовые зорко всматривались в лица, выискивая им одним известные признаки «не наших» людей и сверяя их с фотографиями в пропусках. Другие, не менее бдительные дозорные, проверяли пустой салон автобуса: не забыл ли кто здесь свою тень? А другие ползали под автобусом с фонариками, проверяя, не приклеился ли кто-нибудь скотчем к выхлопной трубе? На этот раз всё обошлось, и мы поехали ко второй проходной, ведущей непосредственно на промплощадку. Все эти промплощадки назывались «хозяйствами» и далее шла фамилия начальника: «Хозяйство Юрченко», «Хозяйство Пащенко» и т.д.
Подъехали ко второй проходной. Здесь всё просто: сдаёшь пропуск, а на него должен быть второй, который ты никогда не возьмешь домой, или куда-нибудь ещё, чтобы сделать с него фотокопию для знакомого шпиона.
Поменял пропуск на другой пропуск и пошёл, но не куда глаза глядят и не на все четыре стороны, а в соответствии с шифрами, которые стоят в твоем пропуске. Пошёл аместе со всеми. Стояло одно здание, которое оказалось столовой. Больше ничего не было. Все вошли в тоннель, обложенный кафельной плиткой. В тоннеле светло и тепло. Тоннель шел с небольшим изгибом и довольно далеко. Подошли к лифту и поехали кто куда. Были такие «станции»: «Плюс 37», «Минус 54» и т.п. Это метраж от уровня земли вверх и вниз. Всё под горой, сверху ничего.
Я когда-то читал о том, сколько миллионов тачек вывезли зэки для сооружения такого котлована. Число сейчас не помню.
У входа в помещения стоят солдаты и проверяют, есть ли в твоем пропуске шифр, дающий право на посещение этого помещения.
Когда в американском атомном центре Лос-Аламосе охранники  потребовали поставить забор вокруг предприятия, начальник удивился: «Зачем? Здесь все друг друга знают, а забор был бы неоправданной тратой денег налогоплательщиков.»
Курчатова всегда сопровождало два (и более) телохранителей. Был такой случай. В  городе Челябинск-40 было два основных проспекта: Сталина и Берии. Последний заканчивался ступеньками у озера Иртяж, шириной 18 км. По озеру ходили яхты, и на том берегу располагался  город Касли, знаменитый на весь мир своим чугунным литьём. Каслинским литьём.,.
Наш приятель, ходивший на яхте, оказался около берега, когда подошел Игорь Васильевич и попросил прокатить его. Конечно, приятель  согласился. Когда на борт яхты поднялся Курчатов, за ним проследовало ещё два человека. – « А вы куда?», спросил наш приятель. - Тоже хотим покататься», был ответ. Приятель замолчал, всё поняв.

ТРУДНОСТИ РОСТА
«Трудности» из-за возраста в Обнинске у меня начались с первой получки. В советское время был особый налог в 6% для холостяков, начислявшийся с 18 лет. Чтобы освободиться от этого налога следовало иметь двоих детей в возрасте 18 лет.. Был в этом нюанс: жениться в СССР можно было только с 18 лет. Когда я увидел расчетный лист, я спросил, что это за налог? Мне объяснили. На моё заявление, что мне ещё  нет 18 лет, мне сказали: «Это вас в случае ошибки на производстве, нельзя будет даже отдать под суд?» - «Выходит так, Но мне бы ваши заботы». Мне предложили на подпись ещё листок на добровольный заем родному государство. Я отказался.  «-Тогда вам не  будет выплачена зарплата». «-Ну, уж, дудки, этого никто не вправе сделать». Получив получку и сказав: «Нищим не подаем, сами побираемся», я вступил в первый, и далеко не последний, конфликт с советской  властью. И ещё 5 месяцев, до моего 18-летия на меня косился бухгалтер.
  В то время я был в сборной команде  города Обнинска по баскетболу, и наша команда довольно часто выступала по городам и весям Московской и Калужской областей. Особенно нравились спартакиады Калужской области, проводимые в Калуге. В команде участвовал и офицер из первого экипажа атомной подлодки Эдик Колдыбаев. Это был красавец – мужчина отличного телосложения. Местные девушки ходили смотреть наши игры из-за Эдика. Мы с ним были дружны и имели общие взгляды на многие вещи. Когда, много лет спустя, я встретил одного парня из первого экипажа подлодки и поинтересовался где сейчас Эдька Колдыбаев, моряк обиженно ответил, что контр-адмирал Эдуард (далее он назвал отчество) служит в Москве в министерстве военно-морского флота.
Работал я в Обнинске и на «быстром» реакторе (реакторе на быстрых нейтронах  с ртутным теплоносителем) и атомной станции. Всего 2 года. В 1958 перевелся на работу в Мурманское морское пароходство в первый экипаж атомного ледокола «Ленин». Были осложнения с зачислением – я не был комсомольцем, а там требовались две партийные рекомендации. Помог начальник смены Мерзликин на атомной станции. Он дал мне рекомендацию и потребовал, чтобы и парторг здания дал рекомендацию, объяснив, что она мне  нужна не для вступления в партию, а для работы на ледоколе.
   Приехал на приемку ледокола в Ленинград на Адмиралтейский завод. Была там группа наблюдения за постройкой ледокола. В ней заседали морские волки. Был, к примеру, механик Неупокоев, а на карте Арктики есть острова Неупокоева. Был высокий статный старик интеллигентного вида Долгополов. В экипаже также было много личностей. Я был самым молодым и смотрел на них с уважением и восхищением. Кто-то рассказывал о морских путешествиях, а механик Константин Владимирович Ильин о своем участии в Петрограде в 1919 в компании «Долой стыд». «Иду, это я, по Рижскому проспекту, - рассказывал он, - а на мне через плечо лента с надписью «Долой стыд», плавки и более ничего».
-Константин Владимирович,- спрашивали мы, - а плавки-то зачем, если «долой стыд»?
- Осень была, холодно было, - отвечал он.
И я всё больше понимал, что не стать мне настоящим моряком, никогда.

ПОЕЗДКА В  «СОРОКОВКУ»
Этот город Челябинск-40 (в народе его называли «Сороковка»)  по существу состоял из двух небольших городов, объединенных одной колючей проволокой. Одна часть города отстояла от другой на 18 км. А проволока была общая. Властью был генерал Музруков, который издавал приказы и все вставали по стойке «смирно». Режимным отделом заведовал умный и добрый человек Чикунов. С его дочерью я учился в техникуме в одной группе и  нас послали в  Обнинск вместе, человек  восемь.
Когда я уже работал на ледоколе «Ленин», Чикунов, хорошо знавший нашу большую семью, устроил так, что я смог приехать к матери в этот славный город. Правда, на проходной при въезде в город я сделал небольшой шухер, как сказали бы в Одессе. Я знал, куда надо было приехать в г. Кыштыме, чтобы получить пропуск, если вам его заказали. По этому адресу ул. Торговая, 66 собирались все желающие въехать. Между собой разговоров не вели. Все лица серьёзные, если не сказать мрачные.

Вспоминается реакция Кассиуса Клея, который посетил Москву и прокатился в московском автобусе и троллейбусе. Он сказал, что было впечатление, будто всех этих людей везут на электрический стул.

Мрачности толпе придавал я, в морской форме, явно заплывший не в ту гавань, морячок. Сдают паспорта и я сдаю свою краснокожую морскую паспортину. Паспорт моряка имел главное и неоспоримое преимущество: в нем не указывалась регистрация брака и наличие детей, чем умело иногда пользовались моряки, предъявляя паспорт знакомым девушкам. Второй особенностью паспорта было заполнение первой страницы на английском языке. В паспорте было большое количество страниц для размещения визоваых штампов. Таких у меня была только два: «Выход из Таллинна и прибытие в Мурманск» через моря чужестранные.
Я видел у моряков старые паспорта, в которых рядом с фотографией было два отпечатка большого пальца правой руки.
На одном судне Мурманского пароходства молодая пара создала семью и зарегистрировались во время стоянки в советском порту. Но никому не сказали об этом. Во время рейса в иностранный порт они сообщили об этом помполиту. Тот срочно «стукнул» в пароходство. Судно развернули и направили в родной порт, где разъединили супружескую пару. Нельзя было работать супругам на одном судне, ходившем в иностранные порты.
Народ на Торговой, 66 понимал, что меня скрутят, не знал только  когда. Выходившие от коменданта усаживались в ожидающий автобус. Комендант вызвал меня последним. Он был понятлив и попросил меня рассказать о морском житье-бытье. Я сказал, что автобус уедет без меня. – Не волнуйся, автобус отправляю я, - сказал комендант, и мы начали беседу. Через некоторое время мы вышли вместе с комендантом, он пожал мне руку, пожелал успехов и дал «добро» на отправку автобуса. У народа отлегло – задержки  не будет.
Приехав на пропускной пункт, названный в народе «Золотые ворота», все встали в очередь к проверяющему офицеру. Дело в том, что имеющаяся часть пропуска должна была соответствовать второй оторванной половине, которая и хранилась здесь, на проходной.
Офицер монотонно проверял, сверял, пропускал. За его спиной стоял солдат с автоматом. Я подал паспорт, офицер открыл его и увидел страницу, заполненную латиницей. Понятно, что шпион прет в наглую, и даже паспорт свой сует открыто. Произошла заминка. Солдат глянул через плечо офицера и взял автомат на изготовку. Я немного наклонился к офицеру: «Откройте страницу с фото – там всё на русском». Офицер перелистнул, увидел родную кириллицу и  даже улыбнулся.
В автобусе все весело разговаривали и с улыбками смотрели в мою сторону.

ЧЕТВЕРТЫЙ ШТУРМАН ЭТО…
На ледоколе «Таймыр» собирается общесудовое собрание. Подходит народ, рассаживается. В первом ряду, у прохода сидит капитан Ольшевский. Заходит четвертый штурман, и вежливо поклонившись, говорит: «Здравствуйте Александр Николаевич!» Капитан возмутился: «Смотри сколько народа, а ты со мной одним здороваешься». Тут и я выступил с дурацким советом четвертому штурману: «Ты бы просто лизнул руку капитана, когда проходил мимо!»
Я никогда не удерживался от комментариев ни на каких собраниях и даже лекциях в вечерне-заочном институте. Сказывалось отсутствие воспитания. Но, чего нет, того нет.  Один из преподавателей просил меня всегда ходить на его лекции – без меня он скучал. Лектор по дизайну меня очень не любил за мои идиотские замечания. К примеру, он изрекает: «Как говорит пословица «держи ноги в тепле…». А дальше я продолжаю: «а голову в уме». Или: преподаватель говорит: «-Ну, что ж, как говорится, одна голова хорошо…» И тут я добавляю: «_А два сапога – пара», Или: «Последним смеётся тот… до кого туго доходит». Кому такое понравится? Директор театра, читавший нам лекции по эстетике и этике  на курсах председателей профсоюза в доме культуры им. Кирова в Питере, услышав в очередной раз мою реплику, спросил: «Вы? Мы с вами подружимся!». И действительно, все перерывы мы проводили в дружеских беседах.
На 50-летии атомного ледокольного флота в Мурманске, в 2009,  выступал бывший премьер-министр Сергей Кириенко. Он заверил всех собравшихся, что правительство РФ никогда не оставит без помощи атомный флот, даже в самых трудных условиях. Я сидел во втором ряду при свободном первом ряде и спросил оратора на авансцене: «Второй дефолт?». Он отлично слышал мой вопрос, но даже не взглянул в мою сторону.  Такой молодой, а уже коммунист!
А брат моего приятеля, поплатился, можно сказать, за дружескую подсказку лектору. Была лекция в институте по теме «Вторая мировая война». Лектор доходчиво объяснил, что фашисты вероломно напали на нашу родину. Главнокомандующий Сталин собрал весь генералитет и сказал… Здесь лектор сделал паузу и в наступившей тишине студент изрёк: «Эх, ё…».
Всё бы ничего, но у студента случился и второй «прокол». Одевшись в гардеробе, он вспомнил, что не отдал кому-то конспект. Не раздеваясь, студент поднялся на второй этаж, где повстречался с ректором: «Вы почему в пальто?», - спросил ректор. «Простите, я не знал, что вы по совместительству ещё и гардеробщик» - ответил студент.
А если отвлечься, то на всех собраниях на ледоколе «Ленин», когда ушел на пенсию первый капитан Павел Акимович Пономарев, ставший капитаном Соколов, очень любил выступать на собраниях и учить нас, неразумных, уму – разуму. Через каждые два-три слова он говорил «понимаете ли», которое звучало как «пымаете ли». Мы слушали капитана, и считали сколько раз он произнесёт это самое заветное   «пымаете ли». Однажды капитан потребовал на собрании у одного матроса объяснить, как он докатился «пымаете ли» до такой жизни, что «пымаете ли» даже попал в медвытрезвитель? Встает матрос и честно «докладает», что на берегу он встретил, «пымаете ли» кореша. Они с ним выпили, но им, «пымаете ли», показалось мало. У матроса оказалась та же дурная привычка, подхваченная у капитана. Собрание весело гоготало и только капитан и матрос не понимали в чем дело.
Став капитаном, Борис Макаревич Соколов, по характеристике одного из корреспондентов «талантливый сын костромского крестьянина», ходил по ледоколу в кожаных перчатках и давал всем указания. В то время и наш дорогой Никита Сергеевич отличался тем же качеством. Бывало, приедет на металлургический комбинат и тут же, не отходя от микрофона, даст два-три ценных указания, как улучшить технологический процесс. Проектные институты бьются над проблемами годами, а тут – раз! и готовый ценный совет. То же самое и на предприятиях других отраслей. Умела партия выращивать руководителей высокого полета!
 Как-то, зайдя в ПЭЖ, (пост энергетики и живучести – так на «Ленине» назывался центральный пост управления атомной установки), увидев у одного из трех операторов (на «Ленине» было три реактора), положение задатчика мощности реактора (задатчик был просто отключен), на нуле, спросил, почему оператор держит нулевую мощность во время такой тяжелой ледовой обстановки. Оператор не стал ничего объяснять, а повернул диск неработающего задатчика мощности на 100%. «Вот теперь я вижу, - сказал капитан, - что вы работаете!»
Скольких хороших людей (не всех) испортила капитанская должность. Капитан Кучиев, будучи на пенсии уже лет десять, отвечая на телефонный звонок, всегда говорил: «Капитан Кучиев». Приехав на родину, в родной аул, рассказывал сам капитан Кучиев, он стал вещать одноаульцам о том, как он привел ледокол на Северный полюс, как он, капитан Кучиев… Его остановили старейшины: «Ты так хвастаешься, как будто попал в личную охрану царя»,
После похода на Северный полюс капитан Кучиев поехал в гости к Папанину в Подмосковье. Как рассказывал сам Кучиев, он позвонил, стоя у калитки. Вышел Дмитрий Иванович и, узнав, кто пришел в гости, отругал капитана матом за то, что он не взял его, Папанина на Северный полюс, получилась бы связь времен – 1937 год и 1977-ой. Кучиев говорил, что он догадался не надеть звезду Героя соцтруда. Капитан высказывал мысль, что ему могли бы дать и звезду Героя Советского Союза. А ходивший на Полюс дублером капитана  Василий Голохвастов, говорил, что никакого геройства не было, и на полюс пришла новая, современная техника.
Полагаю, что Кучиев не взял Папанина на Полюс по простой причине: все корреспонденты толпились бы около Папанина, а не около Кучиева.

Когда капитаном на ледоколе «Россия» стал Анатолий Алексеевич Ламехов, он как-то позвонил в мастерскую КИПовцев и представился (что правильно): «Это капитан говорит». А в то время был популярным фильм с командиром танка лейтенантом Малешкиным. Киповец, поднявший трубку и полагавший, что его разыгрывает приятель, ответил: «Какой ты капитан, ты – лейтенант». Такой обиды капитан снести не мог, и он с полмесяца пытался выяснить, кто так глубоко плюнул ему в его капитанскую душу?
На ледоколе «Ленин» одно время капитаном был Вибах. Во время проводки судов капитаны часто переговариваются по рации. Вызывает ледокол «Арктику» капитан ледокола «Ленин»: «Арктике, Арктика, я – «Ленин». «Ты не Ленин, ты – Вибах. Я тебя по голосу узнал!», - ответили ему.
Но и неплохие капитаны иногда позволяют себе выбрасывать «коленца». Стоим мы у причала на Енисее в порту Дудинка. Несколько человек ушло на берег, хотя погода и не благоприятствовала – был сильный мороз. Много раз отмечал, что в этих местах мороз часто сопровождается сильным ветром. Самую «хорошую» погоду наблюдали мы в том же порту Дудинка, когда при морозе в 50 градусов ветер был 30 метров в секунду.
Продолжаю. Ушёл народ на берег, а капитан решил отойти от причала метров на 100 – возможно предстояли портовые работы. Приходит народ с берега, ледокол вот он, почти рядом, но на него не попасть. С ходового мостика отлично видно кто стоит на причале – без бинокля можно всех назвать и по фамилии и даже по имени и отчеству. Народ помахал руками и стоит. И ледокол стоит. Народ пошел греться в балок – вагончик, приспособленный под жилое помещение. Погрелись, и снова на причал. Ледокол как стоял, так и стоит. Подойти к причалу и забрать людей достаточно 10-15 минут. Но капитану на мостике такие  ледоколодвижения кажутся излишними и он к причалу не подходит. Если бы на причале стоял главный механик, или хотя бы старший – ледокол сразу бы подошёл, а тут стоят какие-то машинисты, операторы, электрики. Как говорится все равны, но некоторые равнее. Когда капитан всё-таки соизволил подойти к причалу и забрать людей, некоторые получили обморожения.
В бытность капитанствования Юрия Кучиева на ледоколе «Арктика» подошли мы к Певеку, что на Чукотке. В Чаунской губе льда не было, регулярно ходил судовой катер и «на носу» были какие-то праздники. Предстояла стоянка на несколько дней, так как никаких работ не планировалось. У многих парней на берегу были знакомства и моряки планировали совместно с местными жителями (и жительницами) встретить праздник. Закупили веселящие напитки, с закуской на берегу туго было – кое-что взяли в судовой лавке у завпрода. Всё это отправили на берег по местам праздничной дислокации. Накануне праздника Кучиев отменяет увольнения на берег и ледокол начинает движение и не потому, что пришло указание куда-то следовать, просто капитан Кучиев во время бездействия ледокола не очень «чуйствовал» себя капитаном и джигитом и его кавказская натура требовала действия, пусть бесполезного, пусть дорогостоящего, но только при движении ледокола капитан ощущал себя джигитом. Иногда он выделывал такие фокусы, как «разведка ледовой обстановки при движении ледокола кормой вперёд». Грохот и вибрация были в таких случаях наилучшими. Да и ледоколу доставалось. Часто капитан Кучиев говорил: «Вот доломаю этот ледокол и пойду на пенсию». В представлении некоторых капитанов ледокол – это дорогая современная игрушка, данная им в безраздельное пользование.  А ещё Кучиев  мечтал разобраться с «этой ядерной физикой» и половину центрального отсека, обеспечивающего работу ядерной установки, уволить. Но с ядерной физикой разобраться в одночасье, однолетье и даже пятилетье, не всегда удаётся, и даже выпускники технических специализированных вузов не всегда сдавали экзамены на рабочие места, а на штурманский факультет, в основном, шли те, кто не мог освоить технические факультеты. И мы, работники центрального отсека, обслуживающие  атомную (правильно – ядерную) установку, как за каменной стеной стояли, отгороженные ядерной физикой.
Некоторые штурманы при приёмке вахты в 4 часа утра, когда большая часть экипажа спит, заявляли: «Это что такое? Все спят, а мы работаем?» и давали команду «враз драй» когда один или два винта работают вперёд, а третий – назад. Эффект получается  очень «будибельный»
А ещё у штурманов есть привычка коверкать слова и ударения в словах. К примеру они говорят «ЯкутИя», Енисейский залив называют Ензаливом. Я написал им небольшой стишок, который я весь не помню, но начало было такое. «Однажды в Барморе мы вышли из Мурпорта и через Карворота и прямо в Ензалив».
Но следует отметить, что никто из мурманчан, даже штурманы – штурмана не произносят «МурмАнск», так  говорят только те, кто в Мурманске или совсем не был, или был проездом.
Был на нашем ледоколе «Таймыр» капитан Улитин Григорий Алексеевич. Это был добрый человек, в свободные минуты играл на гармошке. Хороший деревенский парень, пошедший в штурманы и достигший капитанской должности.
Хороший человек в жизни, ещё не означает, что он будет хорошим руководителем, или специалистом.  Помню, когда во время перестройки, мы на судовом собрании увольняли помполита, некоторые предлагали его оставить: он хороший человек. Я выступил и сказал, что у нас в судовой роли нет должности «хороший человек» с окладом чуть менее оклада капитана, тем более, что теперь некуда будет «стучать» - нет парткома. Уволили мы того «хорошего человека».
Капитан Улитин при приёмке вахты, выслушав все доклады обычно говорил: «Поднимайте мощность до 100%». Если предыдущей вахте было достаточно мощности 60%, то должна сильно измениться ледовая обстановка, что, конечно же бывает, И хотя среди находящихся на вахте в ЦПУ нет ни одного штурмана, но за многие года и десятилетия работы в Арктике, мы тоже понимаем кое-что и в ледовых обстановках и о необходимом уровне мощности в конкретном случае. А ещё у нас в ЦПУ есть приборы, показывающие процент используемой мощности. Это прибор травления пара, неиспользуемого пара. Реактор на определенной мощности позволяет вырабатывать определенное количество пара, которое не может «пережевать» турбогенератор и часть пара сбрасывается в конденсатор, не принося никакой пользы и даже наоборот, так как затрачивается ещё дополнительная энергия на работу конденсатора. Обычно травление пара составляет приблизительно 10%, что оправдано. В экстренном случае оператор, управляющий реактором, может увеличить мощность со скоростью 1% в одну секунду. Так, что проблем нет. Но Григорий Алексеевич иногда работал с травлением пара до 40%. И что было трудно усвоить штурманам, хотя и не всем, что ядерное топливо не бесплатное, что только одна загрузка топливом реактора стоит многие миллионы и тратить народные деньги (а других денег в государстве не бывает) на отопление Арктики не только безрассудно, но и дорого.
Обычно Улитин говорил нам о том, что мы ничего не понимаем в судовождении, но мы и не собираемся дергать ручки телеграфа, но мы видим разницу в травлении пара на разных вахтах. И задаем простой, дурацкий вопрос: «На других вахтах стоят «некачественные» штурманы с лучшим использованием работы ядерной установки?» Тут хорошего человека Улитина несколько настораживало и прямого ответа он не давал.
Я в то время был председателем группы народного контроля, невзирая на то, что эту должность должен занимать член партии.  Судовое собрание выбирало меня с предложением дать мне в замы «истинного» коммуниста. На собрании судового комитета я выступил с предложением отправить Улитина в бессрочный отпуск, платить ему двойной оклад и в результате получить большую экономию для пароходства. Замечу, что иногда некоторые атомные ледоколы простаивали на базе из-за нехватки денег на новую активную зону (ядерное топливо). Предложение было полушутливое, но имело определённый смысл. В определенных случаях я спорил с капитаном и обещал не подписывать некоторые документы. Он грозился отправить меня в Мурманск первым попутным пароходом, на что я обещал ему такую же прогулку следующим судном – председателя группы народного контроля можно было уволить только с разрешения парткома, имея веские доказательства.
Однажды я пришел проводить инструктаж штурманскому составу, рассказать кое-что о радиоактивности, ядерном реакторе, принципе действия  и управления оным. До меня инструктаж проводил капитан Улитин и я стал невольным слушателем его наставлений штурманскому составу. Основная идея его рассказа, так сказать «красная нить» повествования заключалась в том, что штурманы на судне самые главные, что они всем руководят, всем управляют и всем заведуют.
В начале своей беседы я остановился на некоторых положениях, изложенных капитаном. Действительно, штурман, стоящий на вахте определяет режим работы ледокола и запрашивает необходимую мощность установки, даёт указания рулевому матросу куда поворачивать руль и самолично дергает ручку режима хода ледокола. На вахте всегда находятся два штурмана. Они руководят и работами матросов на палубе, погрузочно – разгрузочными работами и т.п. У старпома в заведовании состоит работа камбуза, работа дневальных, прачечной и т.п. Но руководит работой всей установки, только человек, который знает всю установку, имеет опыт и знания и называется он главным механиком. Работой центрального отсека, то есть ядерной установкой руководит старший механик ЯЭУ (ядерной энергетической установки) под руководством главного механика (не штурмана), работой всей механической части руководит старший механик, под руководством главного механика (не штурмана) Есть ещё электромеханическая служба, обеспечивающая и элетродвижение и электрообеспечение всего ледокола, есть служба КИПиА (контрольно-измерительные приборы и автоматика). И эти службы функционируют под руководством своих начальников, подчиненных главному механику и даже родной службой Радиационной Безопасности, контролирующей состояние реактора, всей ядерной установки и состоянием радиационной обстановки внутри ледокола и в окружающей среде, руководит начальник службы и подчиняется он главному механику.
Но административно весь экипаж подчиняется капитану, который получает задание на рейс и выполняет бесчисленные указания бесчисленных руководителей во время рейса. Приведу пример. Мы привели сухогруз на ЗФИ. Стояли несколько дней, ожидая окончания разгрузки. Без ледокола судно не сможет пройти льды до чистой воды. А зимовать он не может из-за отсутствия продуктов для экипажа и дизельного топлива для двигателей. За три часа до окончания разгрузки получили указание следовать в Мурманск, без вывода судна. Это было указание из пароходства. Бросив судно пошли в гордом одиночестве. Капитан сухогруза взмолился штабу морских операций на Диксоне, который тоже руководит работой ледоколов. Получили указание остановиться. Стоим. Совещаются руководители из Мурманска, из Диксона и… из Москвы, из министерства морского флота. Все начальники, бывшие штурманы и все хотят быть самыми главными начальниками. Наконец, принимают мудрое решение: идти обратно к сухогрузу, вывести его на чистую воду и следовать в Мурманск. Идем радостные домой. Когда до Мурманска оставалось всего – ничего, получили очередное указание: в Мурманск не идти, а следовать  на Ямал и выводить  судно из ледового плена. Огибаем Новую Землю у мыса Желания (бывший мыс Маврикия), спускаемся в сторону Ямала и встречаем этот самый пароход, который надо выводить, спокойно идущий своим ходом. На эту тему я даже накрапал песню. Во всех подобных ситуациях  участвует капитан и, порой, не позавидуешь его участи. У всех свои задачи и свои обязанности.
Но, в основном, с Григорием Алексеевичем мы жили дружно. Он играл в свободное время на гармошке и был хорошим парнем.
На одном из атомных ледоколов был капитан, который всего  боялся. Обличием он был сильно похож на Мао-Цзе-Дуна и имел незамысловатое прозвище «Мао». Как-то встретились наши ледоколы на бескрайних просторах Арктики. На флаге государства, расположенного на Сейшельских островах начертано: «Тысячу миль отовсюду». Если бы был флаг Арктики, на нём можно было бы написать «Сотни миль отовсюду».
Стояли наши ледоколы метрах в ста друг от друга. Как это принято, пошли моряки нашего ледокола, свободные от вахт и работ в гости к морякам другого ледокола: чайку попить, новости узнать, друзей повстречать. Но не тут-то было! Капитан Мао велел поднять трап, чтобы никакой иноземец не проник бы на борт ледокола, хотя иноземцев, кроме иноледокольцев, не было видно миль за сто. Помимо этого капитан Мао потребовал, чтобы все идущие к ним на ледокол, имели бы морские удостоверения, которые бы предъявляли вахтенному матросу. Интересно, а если у кого срок действия удостоверения за время рейса уже окончился, разумеется пускать его на чужой ледокол нельзя, а будь и у нас такой же «умный» капитан, то и обратно такого моряка пускать нельзя. Самое разумное – оставить его в Арктике – пусть пешком идет в Мурманск, в пароходство продлить срок действия удостоверения. И самое важное – всё по закону! Казалось бы. А как насчёт разума?
 А наши  штурманы предварительно должны были оповещать, кто и зачем идет на ледокол, руководимый капитаном Мао. Вероятно, достойной причиной посещения не считалась «хочу облобызать своего «лепшего кореша» матроса Федаса, с которым не виделся целый год». Вот до каких «высот» может подняться административное рвение и начальственный зуд чиновника-капитана.
Мы срочно сочинили стих и отправили «ихнему» радисту, которые, как правило, люди добрые и простые и чваниться не умеют.
Мы к вам с открытою душой,
Вы к нам – поднятым трапом,
Вот так встаёт и дух морской
И все понятья – раком!
В одной из навигации в Арктике у капитана Кучиева прозвучал в груди зов предков и проснулся инстинкт охотника. Капитан на судне бог и царь. Кучиев взял винтовку,  погрузился в вертолет и полетел по бескрайним простором Арктики искать добычу. Вскоре добыча подвернулась – стадо диких оленей. Олени бегают быстро, но вертолёт летает ещё быстрее. Изловчился джигит Кучиев, выстрелил и убил оленя. Привязали оленя к вертолёту и доставили на вертолётную площадку ледокола. Охотник Кучиев бодро вылез из вертолёта и кратко изрёк: «-На камбуз!» Собрался народ на вертолетке. А олень небольшой, со взрослого телёнка. Никакой радости охотничьим  трофеем не выражает. Перед отправкой на камбуз взяли пробу наши радиофизики – радиохимики. Мы знали, что олени питаются ягелем, а ягель собирает в себя Стронций-90, которого в Арктике после ядерных испытаний – пруд – пруди.. Обсчитали пробу наши умники и выяснили большое содержание этого самого Стронция-90. Сказали, что на камбуз оленя отправлять нельзя. Надо выбрасывать за борт. Не удалось капитану Кучиеву побаловать экипаж свежатиной .
Был у нас на ледоколе «Ленин» один молодой человек, который позволял себе  прикрикнуть иногда на рабочих, проводивших строительно – ремонтные работы. Это не прошло незамеченным. Был написан краткий и ёмкий стих.
Суровый возглас, грозный вид
Хлебало рассупонено.
Тебе бы в штурманы пойти,
Да время проворонено!
Повторюсь о том, что в былые времена к нам, на ледокол «Арктика» пришёл выпускник высшей мореходки 4-й штурман Баринов Александр Николаевич. Оказалось, что он уроженец знаменитого города Касли, известного в мире своим удивительным литьем, а этот город Касли расположен на берегу озера Иртяж на Урале, а на другом берегу расположен Челябинск-40, где жил и учился я в юношеские годы и проходил практику на предприятии «Маяк», что готовит начинку для бомб атомных.
С Бариновым мы сдружились и много беседовали. Он справлял свои штурманские обязанности и был на хорошем счету.  Спокойный и рассудительный он был приятным собеседником.
Как-то в разговоре спросил я своего земляка: «-А, скажи-ка братец, сколько времени нужно простому, обычному выпускнику школы, чтобы справляться с обязанностями четвертого штурмана, без нюансов, в обычной работе?» «-Две недели – многовато, достаточно десяти дней», был ответ.
Сейчас Баринов Александр Николаевич капитан ледокола «Ленин», стоящий музеем у морского вокзала в Мурманске. Мы встретились с ним на 50-летии атомного флота в 2009 году. К этому времени я успел поработать на ледоколе «Таймыр» 20 лет и был уже на пенсии. Баринов тоже долго работал и получил в повиновение ледокол «Ленин». Мы встретились, как старые приятели. Поговорили о том, о сём и я напомнил ему разговор наш многолетней давности. Он даже замахал руками: «-Нет, я тогда был неправ молод был.» Но, почти по пословице: «Устами четвертого штурмана, а не капитана, глаголет истина.»
Говорят, что хороший советский гид, это тот который отвлекается от «неправильных» вопросов и всегда говорит про другое.
Кто бывал в Мурманске, вероятно помнит гостиницу «Арктика», которую строили лет 10-15.
Анекдот такой. Ведет группу интуристов гид и его спрашивают о незаконченном строительстве здания. Он объясняет, что будет гостиница, но вот уже лет 10-15 никак не могут закончить строительство. Он, бедолага, знал о том, что в каждой группе интуристов есть простой советский интурист с «цинковой мордой соглядатая». Вызвали гида в партком, объяснили, убедили. Ведет этот гид в следующий раз интуристов и рассказывает про другое. Но один дотошный турист снова показывает на недостроенную гостиницу и спрашивает что это? Гид поворачивается к гостинице, делает изумленный вид: «Вчера проходил, ничего не было!»

Я очень люблю анекдоты и разного рода интересные  случаи и, потому, буду изредка переключаться на них, или  на афоризмы знаменитых людей. Вам они могут не понравиться, но я высказываю своё мнение. Как говорил Самюэль Клеменс (Марк Твен): «Хорошо, что у люде бывают разные мнения, иначе нельзя было бы устроить лаже скачки – все бы ставили на одну лошадь».

В Ленинграде экипаж ледокола сначала жил в заводской гостинице, располагавшейся большей частью на территории завода, а выход был на улицу Степана Разина, где располагался пивзавод. Песни и пляски по вечерам не давали покоя ВОХРе,  дежурившей у транспортной проходной, где и стояла гостиница,  и нас переселили в гостиницу «Нева» на ул. Сергиевскую. Тогда она носила имя Чайковского. Расположение было очень удачное.  В 20 метрах проходил Литейный проспект. Перешел его,  чуть вправо и попадаешь в шикарный гастроном. Если, к примеру,  хочется на кого-нибудь «стукнуть», возьми чуть влево – там круглосуточное дежурство в Сером доме. Как говорится «все удобства и всё рядом.
 Гостиница нам понравилась, но неугомонный Костя Ильин спросил на судовом собрании: « А если мы и здесь набузим, есть вероятность, что нас переселят в «Астерию?» Из «Невы» нас выперли, но предложили самим снимать жильё. Пароходство оплачивало.

ЕДЕТ ВАНЯ ЧЕРЕВИЧНЫЙ
Все нощи предыдущие рассуждения касались плывущих ПО воде. Но есть ещё и идущие ПОД водой и даже летящие НАД водой.
Те, которые плывут под водой, они могут идти и по поверхности воды. Впервые непосредственное участие подводников в совместном плавании было в 1961 году, когда они сопровождали наш ледокол «Ленин» при переходе из Балтийского моря в Баренцово море. Сопровождали подводники и ледокол «Арктика» при походе на Северный полюс летом 1977 года. Обо всём этом мы, рядовые члены экипажа, узнавали только по окончании рейсов. А вертолётчики ходили в море вместе с нами и помогали нам в ледовых разведках и определении по какому маршруту идти ледоколу.
Вертолётчики были самые разнообразные: одни рвались в небо, другие рвались, но не очень.
Первый вертолёт, прилетевший на ледокол «Ленин» при стоянке ледокола на базе в Кольском заливе в 1961 году, при посадке на вертолётную площадку ледокола, вероятно из-за отбойного потока воздуха от кормовой надстройки, был сброшен по левому борту ледокола в воду. Лопасти, при соприкосновении с водой, разлетелись на части, просвистев над вторым мостиком ледокола. Вертолет уткнулся в воду кабиной. Через минуту он полностью ушёл под воду. На поверхность всплыл только один человек лицом вниз – его поддерживала воздушная подушка под кожаной курткой. Сыграли тревогу «человек за бортом». Извлекли из воды всплывшего и передали в медблок ледокола. Потом водолазы извлекли ещё двоих. Никого спасти не удалось. Командиром вертолёта был Герой соцтруда лётчик Зубов.
Вечером, идя на берег, я видел развешанные на шкертах принадлежности вертолётчиков и с удивлением и ужасом понял, как в одно мгновение может оборваться жизнь и не по причине старости или болезни, а от нелепого случая.
Потом были другие вертолётчики. Одно время был мастер спорта международного класса, про которого говорили, что он, прилетая с задания во время обеда, подлетал к кают-компании, ставил вертолёт в вертикальную стойку и пытался заглянуть в иллюминатор кают-компании: что там подают на обед? Другой вертолётчик не вылетал не «приняв на грудь».
С ними всегда вылетал гидролог – специалист и по погоде и по льдам, который составлял  ледовую карту.  Гидрологом был Валерий Лосев. Когда я видел его, идущего к вертолёту в домашних тапочках, я спрашивал его, что в случае вынужденной посадки, он, вероятно, предполагает для согрева бегать вокруг вертолёта, пока ледокол не отыщет их? Но в этом случае тапочки будут спадать с ног и лучше одеть «обувь по сезону», типа унтов. Он смущенно улыбался и садился в вертолёт… в тапочках.
В одной из летних навигаций вертолет разбился на одном из арктических островов. Светлая память и о вертолётчиках и о скромном гидрологе Валерии Лосеве.
Хочется вспомнить о полярном лётчике, Герое Советского Союза Иване Ивановиче Черевичном. Я пытался выяснить, почему все знают, или слышали, о Чкалове, Байдукове, Громове и их часто вспоминают, листая страницы нашего прошлого, а о Черевичном ничего не слышно, а ведь он летал в Америку через Аляску в 1941 году в августе месяце. Помимо этого Иван Черевичный в предвоенные годы много раз делал посадки на лёд в Арктике, в полюсе относительной недоступности.
Ларчик просто открывался: в августе 1941 года Иван Черевичный доставил в Америку группу специалистов, просивших «проклятых капиталистов» помочь коммунистической России в войне против Германии. В результате был заключен договор о «Ленд-лизе», о котором так не  любят упоминать коммунисты – мы же одни победили фашизм под мудрым руководством…
А по «Ленд-лизу» Америка поставила СССР разного рода вооружения, оборудования, пароходов, паровозов, самолётов (трижды Герой Советского Союза Покрышкин воевал на американской «Кобре»), танков, автомобилей («Катюши» стреляла со Студебеккеров), на сумму (в переводе на цены 2008) в 110 миллиардов долларов. Советский Союз по окончании войны вернул 220 миллионов долларов, подняв шумиху, что Америка ограбила Советскую Россию. В стоимость оплаты не входили вооружения, уничтоженные во время боёв, не входили поставки, оборудования предприятий. Также не входили в оплату грузы отправленные из Америки, но не дошедшие до СССР. Не входило в стоимость и обеспечение Красной Армии продуктами питания (до сентября 1945) и товары первой необходимости для населения. И нашему семейству на Урале досталась и американская тушёнка и брат Николай щеголял в американских вельветовых брюках и укрывались мы американским одеялом цвета хаки. Оказывается, упоминать об этом не патриотично. А врать – патриотично. Но нет другого определения для патриотичности, кроме честности. А умалчивание – одна из форм лжи, пожалуй, самая подлая. И по мнению многих историков, без участия Америки во Второй мировой войне, без Англии, боровшейся почти два года в одиночку, а потом совместно со всеми странами антигитлеровской коалиции, победа над фашизмом была бы проблематична, а Советский Союз возможно и победил немцев, но, где-нибудь в районе Западной Сибири, применив обычную практику забрасывания противника трупами своих солдат.
Александр Сергеевич Пушкин считал самым подлым чувством в человеке - чувство неблагодарности.
А Иван Иванович Черевичный запомнился современникам не только своим героизмом, но и своей радиограммой, посланной из одной дальней командировки своему начальству: «Приготовьте дом публичный – едет Ваня Черевичный!»

Андрей Александрович Гудимов.
Был в первом экипаже атомного ледокола «Ленин» Андрей Александрович Гудимов. По-настоящему легендарная и героическая личность.
Он, в составе экипажа  принимал в Германии новый пароход. Год был 1941. Все понимали, а многие и знали о приближающейся войне. Знать не хотел только «мудрый» Сталин. На сообщениях, где указывалась дата и время начала войны он писал матерные резолюции. Благо – образование позволяло. Немецкие представительства в Москве сокращали свой контингент и уезжали в Германию. К началу войны оказалось, что советских представителей разного рода, намного больше, чем германских в Москве. Предстоял обмен. Обычный принцип «всех на всех». В эти «все» должны были войти и моряки судов, находящихся в то время в Германии.    Но опасаясь, что немцы на такой обмен не пойдут и начнут считать «по головам», руководство представительств моряков в список не включило, оставив их на заклание. В первый день войны экипаж судна, которое моряки должны были принять, был арестован и помещен в концлагерь, размещавшийся в старом заброшенном замке, где они и провели все четыре года войны. Замок был разделён на две зоны. Во вторую зону поступали взятые в плен советские офицеры высоких званий. Зоны между собой не пересекались.
Пришла пора работ. Всех гоняли на работы за территорией замка. Отказался работать только один человек - Гудимов Андрей Александрович. На все вопросы он отвечал отказом. Его решили расстрелять.
Я много раз спрашивал Андрея Александровича об этом, говоря, что все остальные же работали. Он отвечал, что полагал, если ему удастся выжить, он на вопрос, что он делал во время войны не скажет, что работал на немцев.
Объявили, что утром расстреляют. Как рассказывал сам Андрей Александрович: «Долго ворочался, думал, а может согласиться работать? Но под утро решил, что будь, что будет, и даже уснул». Утром будят: «Арбайтен?» - «Нет!» - «Расстрелять!». Вывели, поставили к кирпичной стенке, последний вопрос и: «Файер!». Пули автоматчиков прошли над головой, и только кирпичная   крошка посыпалась. Отвели обратно в камеру».
Какие всё-таки бывают зигзаги людских судеб, что только приходится удивляться и понимать, что его величество Случай может такое сотворить – придумать трудно.
В камере с Андреем Александровичем был… Валентин Булгаков – последний секретарь Льва Николаевича Толстого. Я много расспрашивал Андрея Александровича, что рассказывал Валентин Булгаков о Толстом, Софье Андреевне, Черткове. Главное, что меня интересовало – причина ухода Льва Николаевича из дома. В то время мало что сообщалось об этом. Сейчас есть сведения в достаточном размере. Но и тогда Андрей Александрович говорил, что довела Софья Андреевна старика Толстого своими подозрениями, обысками и всё это, как принято у многих женщин, прикрываясь интересами детей. Приложил руку и злой гений Чертков.
Вспоминаются женщины и из «Покровские ворота» и «Пролетая над гнездом кукушки» и рассказ Чехова «В овраге».

Шло время в каменной тюрьме. Удалось установить связь со второй зоной в замке. Выходившие за ворота на работу смастерили радиоприемник и знали все новости. Делали записки и передавали их своим из второй зоны. Для этого была изобретена система сигнализации. Во дворе был туалет со снятыми дверцами, располагавшийся перед зданием охраны. Бумагу-сообщение клали на унитаз. На какой конкретно, сигнализировалось положением рукава стираной гимнастерки, висящей на веревке.
Через некоторое время встал вопрос о безработном Андрее Александровиче, которого не могли сломить немцы. Он снова отказался «арбайтен» и ему сказали, что на этот раз его точно расстреляют. Но, надежда  умирает последней. Снова сомнения, желание остаться живым. Но всё равно работать Андрей Александрович отказался.
Снова вывели на расстрел, снова пули просвистели поверх головы. Более фашисты не приставали с дурацкими вопросами к Андрею Александровичу.
И это ещё не всё. Андрей Александрович, как секретарь партячейки, к концу войны организовал побег из этого лагеря. Успешный побег.
Кончилась война, вернулись домой. Благодарная коммунистическая родина сразу же отправила героя в советский концлагерь, как приспешника фашизма и, конечно, его исключили из партии. Сподвижники – соратники обращались в инстанции, рассказывали о героизме гражданина Гудимова. Его выпустили, восстановили в партии, потом снова изгнали из славных рядов. Сам Андрей Александрович говорил, что он не помнит, сколько раз его гнали из партии и сколько раз восстанавливали.
Был я у него дома. Его жена Нина Павловна, спокойная милая женщина. Сам Андрей Александрович был небольшого роста, белобрыс (бры – брови) и седой. Когда рассказывал о былом, взгляд его уходил в прошлое, и я боялся ему надоесть и менял тему разговора.
Когда на судовых собраниях мы ссорились по каким-то  пустякам, Андрей Александрович спокойно улыбался и ничего не говорил. Сколько сил, воли и мужества было в этом простом человеке, чтобы  вынести два концлагеря, издевательства фашистов и коммунистов…

Визит вице-президента США Никсона на ледокол «Ленин»
Ледокол стоял на Адмиралтейском заводе у причала, заваленного десятками тонн металлического хлама. Пронесся слух, что к нам едет вице-президент США господин Никсон со свитой. За одну ночь причал был очищен от мусора и заасфальтирован. Не говорит ли это о силе социалистического строя: Сначала всё испохабим, а потом преодолеем. Сегодня вроде бы и строй не социалистический, но удалось же загадить мусором всю бескрайнюю  страну, как ни одну страну в мире! И будет выделено 100 млн. долларов на приборку в нашей квартире. Коммунальной.  А где гарантии, что после всесоюзного субботника… Но я, кажется, увлекся, как хороший гид. Ясно, что подправить.  следует в консерватории.
Так значит приехал Никсон, а с ним адмирал Риковер, отец американского атомного подводного флота. Идут они по сходням на борт ледокола, а здесь их спрашивает простой советский  рабочий (с бумажечкой): « А у Америки есть такие ледоколы?» « – Они нам не нужны, - отвечает Никсон. Колоть нечего. Но мы строим грузо-пассажирское судно «Саванна» и скоро оно вступит в строй».
Всполошилось наше руководство, неужто проиграем и эту гонку какой-то Америке? Нагнали тысячи людей на строительство ледокола. Работали ударно, по-коммунистически и не в одну смену.  Решили так: главное запустить атомную установку, доложить партии и правительству, оповестить человечество, прийти своим ходом в Кронштадт, где и будем достраивать ледокол.
А мы, экипаж, осваивали свои инструкции и обязанности. Изучали заведование, помещения ледокола (а их около 1200), сдавали экзамены. Трудовой день в таких случаях не регламентируется. Конечно, не так, как у Святослава Теофиловича Рихтера, которого спросили: «Правда ли, что за неделю до концерта, вы  играете по 12 часов в день?». «Ну что вы, часов по 10, не больше».
Осенью 1960 мы встали в Неве у моста Лейтенанта Шмидта на то место, где некогда стоял крейсер «Аврора». Результат его холостого выстрела мы расхлёбываем до сих пор. А что  было бы, если бы заряд был боевым?
 Потом развернулись и прямым неспешным ходом отправились в порт Кронштадт. С полгода сотни рабочих Адмиралтейского завода каждый день приезжали на работу на ледокол в Кронштадт.
Весной 1961 пошли в Таллинн на размагничивание корпуса ледокола. Потом был переход за 4 моря до порта приписки Мурманска. Запомнился переход сильнейшей качкой на мертвой зыби в Северном море. В кают-компании 1-го мая тарелки большие с красной икрой, а желающих поглощать деликатес, почти нет. Да и до кресла своего нелегко добраться. Держишься за что-нибудь, а потом короткими перебежками к своему креслу. Если удастся.
На шедшем впереди нас дизельном ледоколе капитан сообщил, что у него на борту только два «живых» человека: матрос на руле и он сам. Просился отстояться в Норвежских шхерах. Не разрешили – они шли как наше прикрытие на случай провокаций коварных капиталистов. С тех пор я не верю морским волкам, что они спокойно переносят любой шторм. Трепачи! Да и в море я таких не видел. Встречал только в кафе и ресторанах. В нашей службе Радиационной безопасности работал некто Горбачев. Он как лег в койку на Балтике, так и пролежал все четыре моря. Очнулся только в Мурманске. Потом я его видел по телевизору – он рассказывал о морских плаваниях.
Был такой случай, ещё во время строительства в Питере. В ангаре для вертолета у нас был небольшой спортзал. Там были гири и штанга. Однажды мы с Артуром Гербером, инженером-оператором, заглянули в ангар и увидели там этого самого Володю Горбачева, который стоял у штанги с подозрительно малыми «блинами». «Жена посоветовала подзаняться штангой», - объяснил он нам. Артур подошел к штанге, взвалил её на правую руку и вытолкнул вверх. То же самое сделал и я. Володя откатил штангу в угол и более мы его там не видели.

Первый  поход в Арктику в 1961 году.
В Мурманске началась подготовка к первому походу ледокола в Арктику. Экипаж обживал свои каюты и рабочие места. Все женщины, а это работники камбуза и дневальные, жили в носовых каютах. Это получило название «носовой деревни». Был выдвинут лозунг: «Детей бояться – в нос не ходить!»
С нами пошла большая группа корреспондентов, среди которых выделялись два фотокорреспондента ТАСС Редькин и Халдей, авторы фото «знамя победы над Рейхстагом».
Первые впечатления от Арктики, первый белый медведь на льдине. Масса одинаковых впечатлений. Если бы я знал, что в свой последний рейс пойду в 2006, то, как в анекдоте про Вовочку, который придя домой после первого дня в школе, заявил: «Да, если бы я знал, что эта тягомотина на 11 лет, я бы и первый раз не пошл». Но, как говорит мой внук: «Назвался груздем – не поминай лихом!» И ещё добавляет: «Любишь кататься – полезай в кузов». Он много знает таких пословиц. «Не плюй в колодец – вылетит, не поймаешь», «С миру по нитке – голому веревка», «Что с возу упало, то не вырубишь топором», «Слово не воробей, поймают - и вылетишь!», «Заставь дурака Богу молиться, он и пол расшибёт», «Пуганая ворона в кустах боится», «Не так страшен черт, как его малютка», «Одна голова хорошо, а два сапога – пара». «Мал золотник – вот весь и вышел». «Если нельзя, но очень хочется – звони по телефону 03».
Когда моим детям в их детстве читали пословицы, дочь Ирина прочитала: «Не хвались, едучи на рать, а хвались едучи с рати». Сын Игорь, который воспринимал пословицы на слух, воскликнул: «Стой! Стой! Читай снова!» А из простых и отменных русских пословиц запомнилась: «Не растет камыш выше тополя, не летать воробью выше сокола».
Анекдот. Заходит  охотник в лес, где кукушка заливается кукованием. Помня примету, охотник спрашивает: «Кукушка, кукушка, сколько мне лет жить осталось?» Кукушка: «Ку».  «Так ма…?»
По окончании рейса фотокорреспонденты сделали хороший альбом «Ледокол «Ленин» в первом арктическом плавании».    
     Я собрался в отпуск. Ехать я мог куда угодно, но ждали меня только в Сочи. К матери въезд не разрешали – режимный город, а своих «метров» у меня на планете Земля не было.
На ледокол привезли зарплату за рейс и прочие отпускные деньги. У сходней остановилась машина, и я услужливо предложил свою спину донести деньги до каюты 3-го штурмана, в обязанности которого входит выдача денег членам экипажа. Мешок был тяжелый. Я взвалил его на спину, сделал пару шагов по крутой сходне, немного пошатнулся, но деньги в воду не упустил. Шедший позади меня инкассатор поправил мешок: - «Ну-ну!» Я выровнял шаг и благополучно дошел до каюты штурмана. В награду мне первому выдали деньги, и я поспешил на вокзал за билетом. Отпуск был 103 суток со всеми переработками и отгулами.
В Сочи я купался, загорал и каждый вечер играл в баскетбол в парке «Ривьера».
Как-то вечером ко мне подходят два парня и говорят, что я хожу играть уже недели три. Таких отпусков не бывает. Причем, один из  них каждый день утверждает, что я более не появлюсь, а второй говорит: - «Ты посмотри, какая у него нахальная рожа. Придет обязательно». Я приходил, а скептик выставлял оптимисту пиво. Пришлось их примирить и угостить пивом. Мне было предложено выступать за Сочи в баскетбол. Узнав, что моя специальность связана с радиоактивностью, они пришли в восторг: «Будешь работать в Мацесте, там радоновые ванны, будешь измерять свою родную радиоактивность!». Конечно, я отказался. Променять дикий север на город, в котором школьник в сочинении о своей мечте написал: «Мечтаю быть курортником», ни за что!
В то время в Сочи популярным был ресторан «Горка». Открывался он в 18 часов и народ толпился у дверей задолго. Двери распахивались, и народ устремлялся внутрь. Заняв места за столиками, многие шли к гардеробщику пришить оторванные пуговицы. У гардеробщика был набор ниток и пуговиц, которые он, в основном, собирал с пола у дверей. Самой модной песенкой была «Никто тебя не любит ,так как я» За вечер она звучала раз пять.
Вспоминается анекдот. К оркестру в ресторане подходит посетитель и спрашивает можно ли заказать музыку?
- Клади сто рублей на барабан и говори, что тебе исполнить».
- Сыграйте Брамса»
- Ты что, мужик? Мы в кабаке такие вещи не играем.
- А я вам помогу, и засунув большие пальцы рук за жилетку, начинает петь на мотив 7,40.  «Брямс, тында, тында, брямс, тында, тында».
На ледоколе жизнь текла своим чередом. Мы писали отчеты по работе атомной установки, отдельно писали  о каждой нештатной ситуации, о протечках в парогенераторах и т.п. Всё это делалось, чтобы учесть при проектировании новых ледоколов следующих поколений. Все эти статьи были секретными и в анкетах  указывались как рукописные.
 В 1964 году пронесся слух, что ледокол пойдет на модернизацию в Северодвинск с уменьшенным экипажем. Настоящие моряки: механики, электромеханики, штурманы, да и просто матросы сокращения не боялись – всегда найдут работу на  других судах, а каково нам, кто умеет только обслуживать атомную установку? А лично у меня, ещё тянулся шлейф с 1961 года, когда я инструкторам из ЦК ВЛКСМ, гостившим на ледоколе, предложил ликвидировать комсомол, как лживую и оболванивавшую молодежь организацию. Что тут началось! Меня пытались выгнать с ледокола (экипаж раза три брал меня на поруки), пытались забрать в армию, но у меня был повреждён внутренний мениск правого коленного сустава, (прошел несколько комиссий, лежал в военно-морском госпитале, будучи гражданским), меня костерили на каких-то конференциях и собраниях. Экипажи военных кораблей просили дать им  «этого негодяя», чтобы они сделали из меня человека. Предел этому положил главный механик Александр Калинович Следзюк, который пошел к первому секретарю горкома (обкома) и объяснил ситуацию с раздуванием из мухи слона. Наступила тишина, но как говорил Юрий Пилявец, пограничная тишина. Меня предупредили, что когда-нибудь коммунисты отыграются на мне и награда найдет своего героя. Так и произошло в 1966 году в следственном изоляторе КГБ на улице имени террориста Каляева, во внутреннем дворе того здания, что фасадом выходит на Литейный проспект. То, самое высокое здание в Ленинграде, из которого даже Магадан виден.
Первым капитаном ледокола «Ленин» был Павел Акимович Пономарев, приглашенный в то время с пенсии. Он считался лучшим ледовым капитаном и имел прозвище «капитан – ювелир» - с такой точностью он обкалывал другие суда.  и вытаскивал их из ледового плена.
В двадцатых годах Павел Акимович несколько лет ходил под Норвежским флагом и коммунисты не могли ему простить этого. Он был не выездной и мог работать только в Арктике.
Он носил лойдовскую морскую тройку, был вежлив и никогда не повышал голоса. У меня осталась подписанная им грамота, как лучшему спортсмену (баскетболисту) ледокола.
Через несколько лет, когда Павел Акимович во второй раз был на пенсии, мы с братом Владимиром заехали к нему домой с цветами и шампанским. Его жена сказала, что Павел Акимович отдыхает, приняла цветы, а шампанское порекомендовала выпить нам за здоровье своего первого капитана.
Вторым капитаном был Борис Макарович Соколов. Как написал один корреспондент в газете «талантливый сын Костромского крестьянина» В «Свербильнике» -  судовом альманахе,  так и было прописано на букву «К» «Кострома - место рождения талантов». Кстати, на букву «Я» было написано: «Яйца. Бывают куриные, страус иные и … облученные».
Интересно как Соколова назначили на эту должность. Когда уходил  Павел Акимович Пономарев, встал вопрос кого назначить капитаном. Первой кандидатурой был, конечно, старпом Кашицкий Анатолий Матвеевич Кашицкий. Но он сказал на совещании, что с таким экипажем работать трудно. Люди молодые, грамотные, цитатами сыпет из первоисточников с указанием номера страницы. Но тут встал Соколов и сказал, что надо усилить политико – массовую работу с экипажем. Его и назначили  капитаном.
В навигациях капитан Соколов вёл себя барином. При стыковке с другим судном он шёл в гости к капитану этого судна. За ним завпрод нес ящик с выпивкой и закуской. После одной из навигаций судовой комитет сделал проверку и обнаружил, что капитан из запасов продовольствия на личные потребности (без записи в долговую книгу) употребил 77 бутылок коньяка и 1200 бутылок пива. Сообщили в партком пароходства. Следует отметить, что у капитана Соколова, или в горкоме, или в обкоме, была «мохнатая» лапа. Пришел из «оттуда» представитель, собрал судовой комитет, и сказал, что можно уволить хоть пол-экипажа, но бросать тень на красу и гордость атомного флота капитана Соколова, они не позволят. Соколов воспринял это, как руководство к действию и постепенно, под разными предлогами, уволил весь состав судового комитета. Кроме меня.
После этих событий у капитана Соколова была мечта списать меня с ледокола. Но за меня стоял главный механик и экипаж. К тому же я был лучшим работником службы Радиационной безопасности и был лучшим спортсменом ледокола. Капитан Соколов «ущучил» меня не подписав характеристику в спортлагерь в Геленджике, якобы из-за того, что я носил бороду. Я ему сказал, что бороду всегда можно сбрить, а вот некоторые люди имеют «такое» выражение лица, а это поменять очень трудно. В общем, я отказался сбрить бороду и поехал вместо Геленджика в Сочи, жил в гостинице «Кубань». Перед отъездом в Мурманск сбрил бороду, за что получил нагоняй от директора гостиницы: «Молодой человек, что вы с собой сделали. Раньше вы были личностью, а теперь у вас вид сов служащего». Показавшись на ледоколе капиталу безбородым, я снова запустил следующую бороду. (Я сбривал бороду на спор, за поход в ресторан и т.п.)
Но не всё уж так плохо и в штурманских рядах. Во время строительства атомного лихтеровоза «Севморпуть» в городе Керчи, произошел такой случай. Вахтенный штурман бдительно неся вахту на ходовом мостике обнаружил пропажу своей форменной морской фуражки. Он не стал призывать по судовой трансляции вернуть мичманку. Он точно знал: «что с возу упало – то не вырубишь топором»» Он спокойно взял микрофон подключил все палубы и трюмы лихтеровоза и сказал: «Взявшего на ходовом мостике морскую фуражку просят зайти и забрать китель!»

     В это самое время подходит ко мне командированный из Питера с судомеханического завода на Галерной улице и предлагает работу. Обещает должность начальника лаборатории, оклад 170 Рублёв и жильё. Получить жильё в Питере, не имея постоянной прописки, практически никто не мог. Подумав, я решил, что правду говорят,  дуракам везёт и навострил лыжи на Ленинград, тем более, что пару лет я уже жил в нем во время приемки ледокола и он подходил мне по многим параметрам.
Теперь оставалось, чтобы и я подошёл ему.
В Питере сначала поселили меня в общежитии на ул. Победы, недалеко от Московского парка Победы. Надо было проходить медкомиссию. В заводской клинике, где дантистом работал брат Аркадия Райкина, я прошел врачей быстро. Но ещё надо было проверить радиоактивные излучения из моего организма. Это делалось на ул. Широкой на Петроградской стороне. Устройство это напоминает большую бочку, куда вталкивают пациента и обсчитывают счетчиками,  расположенными вокруг, вдоль и поперёк. Меня разместили и сразу вытянули. Я понял, что чем-то я  не понравился. В то время в моде были часы со светящимся циферблатом из радиоактивного фосфора. «Снимай часы. Счетчики захлебываются».  «У меня вообще нет часов,- учтиво ответил я.  Засунули в камеру снова и минут через 10 сообщили источник какой величины радиоактивности я собой представляю. Дали справку и мы договорились, что если я не устроюсь на работу на судомеханический завод, то приду к ним работать радиоактивным источником.
Анализ крови. Мало лейкоцитов? Добавим! Для этого нужна кружка пива и большой кусок жирной свинины, или бифштекс с кровью.
Прихожу в отдел кадров. Начальник всё время «тыкал» мне. Я терпел.  Это был типичный ГэБэшник. Манеру разговора он, вероятно, приобрел ещё на допросах.
Выйдя из кабинета я сказал секретарше, что начальник человек невоспитанный и если он и в следующий раз будет «тыкать», я уйду на Адмиралтейский завод, куда меня тоже приглашали.
На следующий раз начальник был надут, как мышь на крупу, но вел себя корректно. Я не могу терпеть хамства. Эта манера появилась после прихода к власти хама, и грядущий хам стал реальным хамом. Чтобы казаться «интеллигентными» они стали оттопыривать мизинец, когда пили чай и залезая локтями на стол при еде, говорили, что они «кушают». А привычку «тыкать» всем, расценивали, как признак равенства и демократии. А пролетарские поэты писали? «Лошадь кушает овёс».

Был такой случай. Приходит Фёдор Иванович Шаляпин в театр, по обыкновению задолго до  начала спектакля – надо распеться, наложить грим, переодеться. Заходит к нему работник сцены: «Ты, Фёдор Иванович, чего расселся, иди устанавливать декорации, сейчас все равны». Шаляпин был знаком  со многими видами трудовой деятельности не понаслышке. Установили декорации. За десять минут до начала спектакля Шаляпин оделся. «Ты куда, Фёдор Иванович? Тебе же петь царя Бориса!». « А Бориса сегодня пусть исполняет плотник Степан – сейчас все равны!». И ушёл.
Кстати, помните картину Кустодиева, где Фёдор Иванович изображен в шикарной шубе? Конфисковали эту шубу большевички. Видно, им нужней!
Уже потом, когда Шаляпин жил за границей, пришел к нему большевистский эмиссар и говорит: «Не могли бы вы, уважаемый Фёдор Иванович помочь нашей молодой республике денежно?». - И много ль надо?, - спрашивает Шаляпин, – да тысяч 20, может 50». Фёдор Иванович удалился в кабинет и вынес чек на 100 000. – Большое спасибо от имени советской  республики. А где получить? Здесь не указано?».  - А в Москве и получите. Там у меня больше осталось».
Фёдор Иванович очень любил рассказывать об этом случае и всегда веселился при этом.
Приезжал в гости к Горькому на Капри. Алексей Максимович убеждал Шаляпина вернуться в Россию. «Милый Алексей, - отвечал Фёдор Иванович, - я был в Европе, Америке и, даже, в Японии. Не был только в Сибири. И не хочу!»
 И  не могу не вспомнить прекрасную шутку с 16 стр. Литературки.  Давно это было, но помню. «Хороший подарок музею Горького в Нижнем сделал житель Херсона Иванов Х. Он подарил музею свою шляпу, в которой он ходил в Одессе, когда Горький был на Капри.»
Одному русскому писателю предложили вернуться в советскую Россию. «А будет ли у меня свобода  творчества?» спросил писатель. «Разумеется будет. Мы вам предложим на выбор десяток тем, и вы свободно выберете из них понравившуюся вам».

Возвращаюсь на улицу Галерную, где располагался судомеханический завод, куда меня приняли начальником лаборатории. Маленький нюанс (хотя нюанс большим не бывает), меня «надули» с окладом. Вместо 170 дали 150 руб. и, как принято в таких случаях, с обещанием добавить потом (то есть никогда). Посмотрел я штатное расписание – батюшки – светы! Аж 120 человек. Но пока что нас было пятеро, причем одна симпатичная женщина выпускница биофака ЛГУ. Был ещё инженер с многообещающей фамилией Предвечный.
И потекли людские толпы желая влиться в ряды работников лаборатории, то есть службы Радиационной безопасности, где я был начальником: от цветоводов до бухгалтеров. По натуре я человек  слабовольный и мягкий. Еще на ледоколе «Ленин», когда меня главный механик в мои 22 года повысил в должности до старшего инженера, он сказал: «А начальником тебе быть ещё рано – всех отпустишь в отпуск, кто ни попросит». И потом, я много работал тренером с детьми, но никогда ни одного ребенка не выгнал с тренировки, не отчислил из секции. Но тут пришлось отказывать под разными предлогами: кому обратиться попозже, а, к примеру, цветоводу, перенести разговор после работы в ближайшее кафе.
А строить надо было сверх автоматизированную новую атомную подводную лодку. Эта лодка должна была ходить во всех водах  мирового океана не то чтобы совсем без экипажа, но с очень большим минимумом.
Хорошее впечатление оставили военные моряки, зачисленные в экипаж. Все грамотные, раскрепощенные и с отличным чувством юмора. Я прочел им  пару лекций (кстати, по 25 руб. за штуку, что было неплохим подспорьем к моему не очень высокому окладу). Встреча с такими людьми всегда вселяет надежду, что не все ещё потеряно, утеряно, а светлое будущее не за горами.
Анекдот советских времен. «Когда будет коммунизм в Грузии?» - Не скоро. Коммунизм не за горами, а Грузия за горами».
Был я однажды в местной командировке, рядом с заводом в каком-то НИИ за углом на Английской набережной. Какой это был дворец! Поднявшись от входной двери на 5 ступенек, вас встречал вахтер, у которого была заточенная спица, на которую он нанизывал временные пропуска. Но всё это размещалось на мраморной столешнице из черного мрамора, которую поддерживали два коленопреклоненных атланта. Далее по лестнице шли кариатиды, зеркальные потолки и удивительные бра на стенах.
Была осень 1964. В разговоре я что-то ляпнул про Никиту Хрущёва. Потом ко мне подошёл пожилой еврей и сказал: «Молодой человек, вы такой молодой и уже такой начальник. Остерегайтесь необдуманных высказываний. Не ровён час, кто-нибудь «стукнет» и тогда…». Я сослался на свою невоспитанность и несдержанность. Самое удивительное было потом. Через пару недель я снова появился в этом НИИ. И, как писали в романах, «а в это время…» Никита Сергеевич отдыхая на Черном море и неудачно нырнул. Нырнул он генеральным секретарем, а вынырнул пенсионером.. Подходит ко мне всё тот же пожилой еврей, и глядя на меня снизу вверх сказал: «А вы, наверное, знали?».
Главный инженер завода стал часто вызывать меня к себе и расспрашивать что да как? После очередного посещения я получил выговор от секретарши: «Что это вы ходите чуть ли не каждую неделю, у нас начальники цехов бывают у главного раз в году». «-Начальники, вероятно, хорошо работают, зачем их вызывать? А вот меня главный вызывает часто, его и отчитайте. А мне ваши выговоры ни к чему!»
В России главными себя считают вахтеры, разного рода дежурные и уж, конечно, секретарши.
Свозил я своих работничков в командировку на ледокол «Ленин», поставил на вахты, чтобы им работа раем не казалась. Капитан Соколов, увидев меня снова в кают-компании, не скажу, что бы сильно обрадовался, но в лице изменился.
На ледоколе мне сразу вспомнились и арктические рейсы и члены экипажа и наш судовой альманах «Свербильник», многие стишки из коего я помню до сих пор. К примеру, когда был объявлен конкурс на лучший стих на тему «О чем мечтает моряк на третьем месяце арктического плавания?» Была на ледоколе камбузница по фамилии Бабашко с высококачественными показателями. Первое место, как всегда, завоевал стих Николая Кукочкина.
Взамен бы спиртяшки
Домашней бы бражки,
В одной бы тельняшке
На ляжки к Бабашке.
Ах, сны наши тяжки!
А когда оператор Артур Гербер приволокся под утро с берега, сел за пульт и его мучают «потягушеньки» и зевота, тот же Кукочкин изложил ситуацию всего в двух строках:
Какая-то дура бывала с Артуром,
Теперь у Артура болит арматура.
Перепалка остряков:
Нет слов, товарищ Соколов.
Ответ:
Страдал от умственных запоров
Олег Сергеич Никаноров.
Примкнувший к перепалке и мы:
У нас запоров в мыслях нет,
Но и на нас напал недуг
И эти радостные строки
Продукт двухмесячных потуг.
В «Свербильнике» ещё много чего интересного было.

Вернулись в Питер и продолжили «работу».
Жильё мне действительно дали: комната метров 7-8 в двухкомнатной квартире на проспекте Космонавтов. Соседом был работник того же подразделения, только сидели мы на разных этажах. Руководил всем рьяный работник коммунист Федечкин. Все подчиненные у него ходили по струнке, и рабочее время не было  регламентировано. Подчинялся, вроде бы, ему и я, но только вроде бы. Однажды я подал на подпись ему какую-то бумагу, забыв подписаться. – «Я тоже пишу много глупых бумаг, - сказал он, - но я хотя бы ставлю под ними подпись», корил он меня.
Вся его группа называлась строителями. Был я у них на этаже. Кругом, на стенах висели соцобязательства. В каждом обязательстве основным пунктом было «стать кандидатом…». Все они сидели допоздна, зорко следя за тем, кто раньше уйдет домой и, вероятно, тем самым предаст дело той партии, кандидатом в которую он клялся в соцобязательстве. Я подсмеивался над ними и, как-то, увидев, что они таскают стальные чушки, сказал, что наконец-то им нашли работу в соответствии с их интеллектом.
В новом построенном здании мне выделили метров 200 из нескольких комнат. Мы кучковались в одной комнате, на двери которой я написал: «Вход разрешён. Можно без стука». Когда меня упрекнули, сказав, что наша лаборатория шибко секретная, я ответствовал, что кроме 4 столов у нас ничего нет, все наши секреты мы держим в головах и со всем этим багажом (жутко представить!) уходим и за проходную и даже далее.
В отделе техники безопасности, где мы ранее ютились, работали два участника войны: Иван Степаныч и Иван Иваныч. Иван Степаныч был начальник. Иван Иваныч, придя на работу, вынимал мелочь, что ему выделила жена на обед, и произносил фразу: «Так, посмотрим, на сколько копеек я сегодня ночью понравился Машке». Сумма обычна была  от 60 до 75 копеек. «А ведь были времена, Юра, обращался он ко мне, - когда я вытягивал и на рубль! Не веришь?. Спроси у Иван Степаныча!» Это были Питерские интеллигенты. Иван Степаныч, прежде, чем высказать свои замечания какому- нибудь начальнику цеха расспрашивал о здоровье его супруги, об успехах дочери и потом, как бы невзначай говорил собеседнику, чтобы тот кое-что подправил в своём хозяйстве.
В кабинете у Иван Степаныча на стенке висел портрет Хрущева. Когда Хрущёва скинули, Иван Степаныч позвал: «Иван Иваныч, снимай его к…, только не выбрасывай, поставь за стенд к предыдущим  вождям. «А мне что, - отзывался Иван Иванович, - я до Праги дошел, могу и этого снять». Потом, когда посыпались все эти Булганины, Маленковы, короче – гонки на катафалках,  у Ивана Ивановича за стендом по технике безопасности образовался целый паноптикум во главе с бюстом вождя всех времен и народов.
Вспоминаю, в детстве, когда мы уже жили не в землянке, а в половине деревянного дома, состоявшего из одной небольшой, метров 12 комнаты и кухни, где нас было «всего» четверо детей (все пацаны), отца с матерью, да ещё иногда приезжала из станицы Кацбах мать отца  Матрена Степановна, урождённая Землянская. Так вот иногда брат Николай, старше меня на 6 лет, спрашивал: «А кто руководил восстанием рабов в Риме в 73 году?» - «Спартак, - бодро отвечал я. – «Нет, - говорил Николай, - Сталин. Потому, что он вождь ВСЕХ времен и народов. А ещё, - продолжал он, - один вождь заявил, что ничто человеческое ему не чуждо. Означает ли это, что ему были присущи такие человеческие качества, как подлость, корыстолюбие, предательство и т.п.?». И в день кончины вождя Николай изрёк: - «Как же мы теперь жить будем без отца родного?». А отец, тот просто перед выходом в ночную смены, материл отца всех времен минут пять и выражал предположение, что вождю, вероятно, уже подвесили новые яйца.
Брат Николай, услыхав об очередном внеочередном пленуме, или съезде благодетелей народа, коммунистов, говорил: «Ну, теперь заживём!» И так каждый раз.
И когда мне пытаются навешать лапшу о всенародной любви к вождю и партии, я предлагаю спросить о чувствах у расстрелянных, у 40 млн. сгноённых в ГУЛАГе. Конечно было много и таких, кто спекулировал и принародно клялся в любви и преданности. Да и просто дураков и подлецов много было. Только не надо о всенародной, не надо, не было этого даже тогда, в годы террора и разного рода коллективизации, индустриализации, раскулачивания, расказачивания и прочих зверствах, стоивших жизни многим миллионам наших сограждан.

«Архитектурный стиль в то время назывался ампир, а стиль правления, полагаю, «вампир».
Лауреат Нобелевской премии Мира Бертран Рассел сказал: «Если бы мне пришлось выбирать между правлением коммунистов и войной, я бы выбрал войну».

Каждый кулик имеет свою «кочку» зрения
Сидит кулик на своем болоте и хвалит своё болото, сидя на своей кочке. Хвалит он потому, что не был на других болотах и сравнивать ему не с чем. Известно, что и человек более всего страдает от сравнений
. Жил вроде бы, не тужил, и всё казалось не таким уж плохим, но вдруг узнал, что у соседей всё не так, все иначе и даже лучше. Поневоле затоскуешь. А вся беда в том, что не надо сравнивать.
Встречаются двое, и один спрашивает другого, как тому живется? Тот отвечает, что жизнь идет полосами и что у него как раз сейчас идет черная полоса. Встречаются они снова через пару месяцев, и этот же мужик говорит, что вот тогда, два месяца назад,  у него была белая полоса.
С течением времени жизни наши пристрастия, или по-модному, приоритеты, меняются. Что волновало нас в пятилетнем возрасте, уже не волнует в третьем классе школы, что волновало в седьмом классе, забылось и ушло из  памяти в десятом. И так всю жизнь.
Все и всегда говорят, что главное – здоровье. Все соглашаются, но в молодости человек и без этого знает, что он будет жить вечно, с возрастом это убеждение понемногу убывает, а с приходом болезней человек окончательно понимает, что главное – это здоровье.
В молодости, в возрасте 20-ти лет я порвал мениск в колене и лежал в больнице Чудновского в Питере, на Фонтанке.     В палате нас было человек 12, не более. Привезли одного «новенького» которому предстояла операция. В разговоре он сказал мне: «Вот если бы мне сказали, что у меня всё в порядке и операция  не нужна, с какой бы радостью я пустился бежать по Фонтанке в одних кальсонах, и мне не надо было бы ни мебели, ни денег и даже квартиры – всё это ерунда в сравнении со здоровьем!» Я тогда его понимал, но не очень. Теперь, на 75-ом году жизни, как я его понимаю! Приоритеты поменялись.
Одни рвутся к деньгам, другие к власти, забыв изречение Фёдора Михайловича Достоевского, что порядочный человек во власть не пойдет. Но этот полагает, что он-то как раз порядочный человек, и будучи во власти, поменяет природу человека, воспитанного на идеалах коммунизма, и других заставит быть порядочными, рассказывая им и приводя примеры из истории.
«Долог, малоэффективен и непродуктивен путь наставлений и нравоучений, краток и эффективен путь личного примера».
А обычная жизнь дает совсем иные примеры. Был ни то ни сё, а рванул во власть, - теперь и всеми благами располагает и даже специализированными лечебными учреждениями, а вы говорите о какой-то порядочности. Права вроде бы у всех одинаковые, но это только «вроде бы». Для равенства прав надо много поколений нравственных людей и соблюдение всеми законов писанных и неписаных, законов Природы и человеческих. А когда тебе говорят одно, а делают другое, тут уж не до законов человеколюбия, хочется и себе что-нибудь урвать. Вот и нашла коса на камень! Сначала лозунги: Землю – крестьянам, фабрики – рабочим, а потом «Кто не с нами – тот против нас», «А если враг не сдается, то его уничтожают». И пошло - поехало!
Человечество более всего нуждается в повторении прописных истин и от этого никуда не уйти. Две тысячи лет повторяют истины, но лучше не становится. Известно, что каждое последующее поколение умнее предыдущего, только вот за последние 5 000 лет человечество так и не поумнело. Парадокс!
И на вопрос «какое в нашей стране будет будущее?» ответом служит: «мы ещё не знаем, каким будет наше прошлое!» И политики кроят историю как хотят, переделывая её «под себя» любимых. Но «одного человека можно обманывать всю жизнь, но народ  всю жизнь обманывать не возможно!»
Это всё известно и ничего нового я вам не скажу, просто хочу напомнить.
На одной из лекций спросили уважаемого человека о его понятии о счастье. Он ответил, что это означает быть в согласии с самим собой и с теми людьми, которых любишь и уважаешь.
Есть ещё мнение, что умный человек умеет быть довольным тем, что имеет, особенно свободой, которая может быть только внутренней.
Правда не бывает оскорбительной, правда бывает горькой, нелицеприятной и только ложь бывает оскорбительной.
Один мой знакомый в ответ на грубости сказал улыбаясь: «Вы не можете ни оскорбить, ни обидеть меня. Это могут сделать только человек,, которого я уважаю. Вы к этому числу не относитесь!»
«Чтобы стряхнуть лапшу с ушей, не шевели ушами, шевели мозгами!»
Одному англичанину я сказал, что мне нравится их пословица о том, что лошадь можно подвести к воде, но заставить лошадь пить невозможно. Англичанин ответил, что они пошли дальше и теперь говорят, что можно даже завести лошадь в воду но заставить её плыть на спине вам не удастся.

Я всю жизнь недоумеваю, почему человек, который врет, полагает, что  ему верят. А если не верят, то зачем врёт? Эти лжецы даже придумали для себя термин «лукавит»
«Слушал вчера чиновника, думал, что он лукавит, прислушался – ничего подобного, врет, скотина».
С детства я различал ложь и благие намерения. С возрастом, всё сильнее реагировал на ложь и вспоминал слова мыслителей 18 века Чернышевского и Добролюбова о том, что только называя негодяя негодяем, подлеца подлецом, а дурака дураком, можно оставаться человеком.
Откуда берутся все беды? Оказывается – это давно известно, с древних времен и по сей день причина одна и та же.
«Все беды происходят от того, что порядочные люди относятся к непорядочным, как к порядочным, а непорядочные люди относятся к порядочным, как к непорядочным». В этом заключена вся история бед человеческих».

Когда мне говорят, что если кто-то сумел захватить власть, наворовать денег, значит он умный, сообразительный? Да, но только с одной оговоркой, умный и сообразительный в своей подлости, непорядочности. Чикотило был сообразителен и умен, чтобы его не раскрыли в его убийствах, но он был преступником и подлецом, хотя и сообразительным. Способности человеческие можно направить в разные стороны и тогда этот способный человек становится или благодетелем, или преступником и подлецом.
С древних времен считалось, чтобы узнать человека, надо дать ему власть. Тут он раскроется во всей красе. В древней Греции, прародительнице демократии, что означает «власть народа», была организация, которая узнавала, кто является самым популярным гражданином города. Выяснив это, его изгоняли из города минимум на 10 лет, дабы не сотворить себе кумира. Они уже тогда знали, что директор мебельного магазина ничем не лучше директора банно-прачечного комбината, а директор дома культуры не превосходит по интеллекту «поющих бабушек»

Теперь, когда я, наконец-то, слышу в программе «AСADEMIA», от профессоров – историков, что в ХХ веке было три основных преступника: Ленин, Гитлер и Сталин, я понимаю, что это были люди не без способностей, направившие эти способности против человечества, против человечности.
Один из них, некто Ульянов, исключенный с первого курса Казанского университета за неуспеваемость (в анкете врал, что за революционную деятельность), юрист, не выигравший ни одного дела, философ, путавшийся в понятиях и определениях, проторчавший в Европе десять лет, приехавший в Россию в опломбированном вагоне, как ценный груз для Германии и США с их деньгами, что он привез в Россию? Ненависть и сифилис, разложение в армии накануне победы, на основе ложных обещаний. Потом, чтобы удержаться у власти, предал интересы России, заключив унизительный Брест-Литовский договор, который обворовал Россию, потом устроил голодомор в Поволжье и Украине, разве мог такую подлость устроить человек без способностей? Разумеется, нет! Он и изрек, что таким государством, которое он построил, управлять может даже кухарка.
А кандидат физико-математического факультета Петербургского университета Петр Аркадьевич Столыпин ещё в 1910 году предупреждал, что если выпустить всех этих бандитов – террористов – революционеров и дать им волю, то Россия будет потеряна. Что и произошло!
Так, что будем смотреть в корень, куда и для чего человек использует свои способности.
Анекдот. В глухой Сибирской тайге стоит избушка. Геолог стучит  в дверь.
- Входи, не заперто.
- Здравствуйте, дедушка. Можно у вас переночевать.
- Ночуй, чай угол у избы не откусишь.
- Я не один, я с маркшейдером.
- Привяжи в сарае, дай уму сена. Ты откуда будешь, мил-человек? - спрашивает дедушка.
- Из Ленинграда.
- Что-то я такого города не припомню. Как раньше – то назывался?
- Петроград.
- Такой город я слыхал. Кстати, скажи мил-человек, говорят у вас там в 17-ом году была какая-то заварушка. Чем кончилось?
- Ничем хорошим не кончилось, дедушка.

Встречи с людьми разными, разнообразными.
С 15 лет я жил в общежитии. По окончании техникума жил опять же в общежитии. На атомных ледоколах в течение более 40 лет, если и жил в отдельной каюте, но это сосуществование было всегда в коллективе, когда домой можно было уйти только во время отпуска. А в коллективе нельзя притвориться другим, нежели тем, что ты есть на самом деле – слишком долго придется притворяться.
Первым замечательным человеком был Александр Калинович Следзюк. Он прошел войну, во время бомбежки был выброшен взрывом с борта судна на бетонный причал, много лечился, хотя это мало помогало.
Однажды, после войы, во время рейса в Индию на судно пришли гости и обратили внимание, что один человек лежит в постели и не принимает участия в празднестве. Когда узнали причину, один индиец предложил сделать большому массаж и показать, какие следует выполнять упражнения при болях в разных частях тела. Так в жизнь Калиныча (так мы его звали) вошла мудрая наука Йога. Калиныч купил в Индии книги по Йоге и  стал практиковать упражнения и комплексы упражнений. Врачи в то время давали Калинычу два-три года жизни. Он прожил 28 лет и только за счет Йоги, как он сам утверждал. У него не было высшего образования, но при защите диплома по теме ядерной установки ледокола «Ленин» комиссия сочла возможным приравнять дипломный проект к кандидатской диссертации.
При совещаниях у президента академии наук Александрова, академик обычно говорил:  «Не будем слушать проектантов, а сразу, послушаем по существу вопроса: пусть выступит Александр Калинович».
Калиныч обладал отличным чувством юмора, но никогда не выставлял его напоказ и обычно был скромен, тих и немногословен. Ходил он в морской шинели и кителе. Редко удавалось увидеть его в костюме и со звездой Героя соцтруда.
Капитан Кучиев неоднократно жаловался, что они с Калинычем в командировках ждали, когда их поселят в 12 ночи, и что Калиныч никогда не использовал своё право Героя.
Помню, как мы с ним повстречались у Нарвских ворот, а точнее у Нарвского универмага, у костра ночью, когда отмечали свои очереди на покупку холодильники. А ведь он мог свободно купить холодильник  вне всякой очереди.
Жил он в квартире в Урицке, на южной окраине Ленинграда, а семья жила в Одессе и не желала разделять участь мужа и отца. Он высылал им почти все деньги, а сам жил скромно и всё время уделял работе.
Однажды к нему в метро подошла дама и спросила, не хочет ли он сняться в кино? «Что, - спросил Калиныч с усмешкой, - главный герой заболел?». «Нет, - сказала дама, - в массовке за 3 рубля». «Спасибо, - сказал Калиныч, - нет времени».
Как-то наш машинист Генрих Булатов летел вместе с Калинычем из Мурманска в Питер. При входе в самолет, судя по одежке, стюардесса кому предлагала вешалку, чтобы снять пальто у входа, а двум морякам в шинелях предложила пройти и занять свои места, а шинели предложила снять потом. Когда Калиныч снял шинель и стюардесса увидела звезду Героя, она поняла свою ошибку и Генрих Булатов говорил, что потом они были центром внимания стюардессы.
Меня в то время, когда я выступил супротив комсомола, Калиныч фактически спас от изгнания с атомного флота, да ещё и повысил в должности до старшего инженера, хотя у меня не было ещё и одного курса института, а только техникум, и под моё начало попал даже выпускник МИФИ.
На ходовых испытаниях атомного ледокола «Арктика» на Балтике на борту был и экипаж и сдаточная команда Балтийского завода. Калиныч в клубе ледокола рассказывал о достижениях Йоги и многие позы показывал сидя на столе на сцене, предварительно сняв пиджак со звездой Героя. Мы были уже знакомы с этим увлечением Калиныча, а рабочие Балтзавода диву дивились и поверить своим глазам не могли, что «вытворяет» главный механик. В клубе было народу битком набито.
Александр Калинович хотел открыть клуб любителей Йоги, коммунисты не разрешили. Помню, как в «Известиях» была напечатана статья «Поза змеи», где говорилось, что если бы от всей этой лженауки была бы хоть капля пользы, неужели бы советские врачи не воспользовались бы этим?
А потом в космос послали йога, только результаты не сообщили.
Калиныч считался отцом атомных ледоколов. Был главным инженером – механиком на ледоколах «Ленин», «Арктика» и «Сибирь».
Когда на ледокол «Сибирь», где Калиныч был последнее время главным механиком, пришла радиограмма о кончине Александра Калиновича, капитан ледокола не счел нужным отменить назначенные на вечер танцы.
Про хороших людей писать просто. А вот как заденешь кого-нибудь из других, и сразу начинаются вопли, да как ты смел? да кто ты такой, чтобы своё суждение выставлять на показ?
Но я не собираюсь всем угождать и спрашивать разрешения, я пишу своё мнение, а если вам не нравится – напишите своё, если сумеете.

Я б в начальники пошел…
Скольких я видел перешедших эту черту. Самое большое их заблуждение состоит в том, что они полагают, что вместе с их должностью переменится весь мир, или, точнее, должен измениться. Но ничуть не бывало. Ось земная по-прежнему наклонена на 23 градуса, вода замерзает при нуле градусов имени гражданина Цельсия, а Земля вращается относительно Солнца – с Запада на Восток. Обалдеть можно!
Когда я внуку-второкласснику сказал, что я «балдю», он тут же поправил меня: « Дедушка, правильно говорить «балдею!»
Был у нас на ледоколе «Арктика» в нашей службе Радиационной безопасности Саша Смелянский. Был он старшим техником. Стоял  вахту вместе со мной. Сидел в соседнем с ЦПУ помещении и нередко впадал в нирвану – попросту спал.
Когда он поднялся в должности до старшего инженера и стал прихватывать других, я сказал  ему, что он на моих вахтах уснул, приблизительно 173 раза и спросил его, какое наказание ему следовало всыпать? Он стал говорить о изменении ситуации и пороть разную чушь и нести ахинею.
Шли годы и Саша по словам начальника, хорошо владел математическим аппаратом, но без навыков практической работы. Как-то раз Саша, который руководил работами в помещении аппаратной, над реактором, не вывел народ из помещения, когда из реактора извлекли сильный радиоактивный источник. Работники получили повышенную дозу облучения. Начальник его даже не наказал.
С течением времени потребовалась замена начальнику нашей службы. Начальство решило, что молодой и энергичный Саша Смелянский подходит на эту должность. Сказали ему. Он начал отнекиваться и говорить, что есть более достойные, более заслуженные, более опытные и всё в таком роде. Но позволил себя уговорить и поехал в пароходство к начальнику на утверждение своей кандидатуры. Начальник утвердил. А судовое начальство посовещалось, подумало и решило оставить в должности прежнего начальника, хотя и с оговорками.
Приезжает бодрый и раскрасневшийся Саша Смелянский, а ему говорят, что он начальником «в состоянии не быть» и что прежний начальник остается на своем прежнем месте.
Вот тут-то и произошли метаморфозы. Саша кричал, что никакого прежнего начальника он не знает и знать не хочет, что его, Сашу, утвердили в пароходстве, что только он начальник и никто иной. Саше говорят, что час назад, он отнекивался и говорил совсем иное. Но у Саше командирская шлея попала под хвост, и он заявил, что в таком случае он подаст заявление на увольнение, полагая, что его оставят хотя бы в прежней должности. Но главный механик был не робкого десятка и не любил людей-перевёртышей и в считанные минуты подписал заявление Саши Смелянского с формулировкой: «Направить в отдел кадров с последующим увольнением в связи с невозможностью использовать».
Через пару часов Саша, побывав в мыслях начальником, стал в действительности свободным гражданином, только что уволенным из пароходства. Во, как бывает!

На ледоколе на вахту обязан будить  тот, кого меняют. Метод побудки бывает разный. Меня будили одним звонком телефона, и трубку я не поднимал – одного звонка было достаточно. Некоторым было необходимо и два и три звонка, а некоторым звонили до тех пор, пока он не схватывал трубу.
На ледоколе «Ленин» в моде была побудка «в рукопашную»: в каюту приходил посланный человек и уговаривал сменщика продрать глаза, умыться, пообедать и, как положено по уставу, явится на вахту за 10 минут до начала вахты, чтобы иметь возможность ознакомиться с той чушью, что написал сдающий вахту в вахтенном журнале и успеть задать ему свои умные вопросы, чтобы потом не звонить ему в каюту (в которой его, конечно, не окажется), чтобы выяснить некоторые невыясненные  вопросы.
Был у нас один работник трудный на подъем. К нему приходил посыльный, тот с ним разговаривал и говорил, что он уже  окончательно проснулся. Рассыльно-посыльный уходил и когда его снова посылали к тому же кандидату на вахту – тот спокойно спал. В следующий раз посыльному наказывали, чтобы он не уходил из каюты, пока «будимый» не встанет из постели. Результаты бывали разные, но один результат покорил нас до глубины нашей морской души (а душа морская бывает и бездонной).. «Будильник» дождался, когда  пробуждаемый начал одевать, извините за выражение, штаны, и вышел из каюты. Когда он минут через десять  вернулся,  то увидел пробуждаемого спящим с одной одетой штаниной.
Но это не всё. Потом, этот «спящий красавец»  стал начальником службы и стал поучать всех, когда и как приходить на вахту, как работать, чтобы не было мучительно больно…

Сейчас он, как и я, на пенсии. Когда я ему звоню, он всегда пытается рассказать, что мне следует делать и чего мне делать не следует. Он никогда не был у меня начальником, но всё никак не может слезть  с постамента начальника. Когда он мне надоедает со своими наставлениями, я предлагаю ему перестать спать с одной одетой штаниной. Он обижается. Ему всё ещё хочется быть начальником, а командовать некем. Просто беда! Не засиживайтесь в начальниках, особенно мысленно! Вы только представьте, как хорошо не быть начальником! Масса преимуществ: ни за кого не отвечаешь, никого не поучаешь, никому не докучаешь, да и спать можешь даже с одной одетой штаниной!

ВПЛАВЬ ПО КОЛЬСКОМУ ЗАЛИВУ.
Никогда не купались в Кольском заливе? И не пытайтесь. Там очень холодная вода. В самое жаркое время года, там можно зарегистрировать градусов 8 имени того же гражданина Цельсия.
Помните анекдот?
- А у вас на севере жарко бывает?
- Бывает!
- А в прошлом году жарко было?
- Было. Но я в тот день был на работе.

Работал у нас на ледоколе «Арктика» боцман Николай Лихтинов. Отличался он добрым характером и большую часть работы на палубе выполнял сам, разумеется с помощью матросов. Когда погода бывала такой, про которую говорят: «Хороший старпом матроса на палубу не выгонит», боцман работал и в одиночестве.
Был он с виду очень средний, сухощавый, хотя и числится в книге Гиннеса рекордсменом по поднятию гири. Сколько сот раз -  я не помню.
Перед одним из рейсов в Арктику пришел Николай в кадры и говорит, что его жена скоро родит ему наследника и он хочет пойти в отпуск, помогать жене не только с родами, но и в начальной стадии обучения и воспитания ребенка. Идя навстречу пожеланию трудящегося очень крайнего севера, инспектор клятвенно пообещал, что боцман Лихтинов перед самым рейсом уйдет в отпуск.
Известно, что инспектору в отделе кадров, который сам когда-то ходил в море, но потом поумнел и стал работать на суше за письменным столом, а в 17 часов «море на замок» и к цветному телевизору в домашний очаг и уют, верить можно, но с опаской – инспектор в море уже не ходит и его морские навыки несколько видоизменились.
Работает боцман Лихтинов и ждет приглашения из кадров оформить себе отпуск.
Прилег как-то боцман после работ праведных в каюте и чувствует, что ледокол подрагивает корпусом, как это обычно бывает при ходе по чистой воде. Встал боцман, глянул в иллюминатор, благо полярный день и всё    видать как на ладони, а ледокол идет по заливу в сторону северную в море имени Голландского мореплавателя Баренца. Как поется в одной морской песне: «Ну как тут не крути, что Арктика вдали – всего-то из залива и направо». (Налево, то есть в загранку, ходят умные моряки, а мы ледокольцы всегда из залива поворачиваем направо).
А ледокол вот-вот начнет поворачивать на это самое «право».
Осерчал боцман, а куда денешься с подводной лодки, как в анекдоте. Но ледокол не подводная лодка и боцман Лихтинов не обычный боцман, а особенный. Разделся боцман до трусов, завернул в пластик морское удостоверение и профсоюзный билет, сунул под резинку трусов, вышел на палубу и, не сказав никому ни слова и, даже не высказав своего мнения об инспекторе из отдела кадров, прыгнул в залив, что носит имя речки Кола, и поплыл к берегу.
А до берега плыть да плыть, может километр, а может поменее того. Плывет боцман, греется мыслью о наследнике и бодрит себя словами, которые он скажет инспектору отдела кадров.
А пограничники на берегу тоже вспомнили, что у нас эта самая граница, на замке, а тут, видите ли, «шпуён» плывет, да ещё какой необычный – без акваланга и гидрокомбинезона  с подогревом.
Вышел боцман Лихтинов на скалистый берег, пограничники его подхватили под белы рученьки, от холода совсем синие, и привели под ясные очи командира заставы.
Удивился командир такому гостю и спрашивает: «Ты чей будешь? И издалёка ли плывешь?». Боцман отвечает как на духу и удостоверения свои из трусов достаёт и  показывает. Офицер стал в кадры звонить и наводящие вопросы задавать: «Дескать, работает ли у вас боцман Лихтинов?» В кадрах спокойно отвечают, что работает и только, что ушел в рейс, в Арктику. «Уже пришел, - говорит начальник заставы, - сейчас я его подвезу к вам».
Командир был не из дураков, да и на севере не первый год, налил он боцману стакан водки, а боцман и отказываться не стал, накинул командир на боцмана тулуп армейский, усадил в армейского же «козла» и отправил с Богом в Мурманск.
Утром пришел боцман Лихтинов в кадры и отпуск себе оформил, а инспекторы, что в отделе кадров заседают и «честные» лица строят, больше с боцманом Лихтиновым не шутили: не понимает боцман их дурацкие шутки, хоть тресни!

Прохождение медосмотров,
Все работники атомного флота перед каждым рейсом обязаны пройти медицинский осмотр по специальной программе. Мы, жители Ленинграда – Петербурга проходили медосмотр в специализированных клиниках. Такой медосмотр обычно занимал двое суток. Раз в пять лет следовало ложиться в клинику на более детальное обследование. Как правило, все пытались улизнуть от этого. И времени жалко, да и могут найти что-нибудь и если запишут в персональную медицинскую карточку, то потом хлопот не оберешься, и каждый раз будут обследовать с пристрастием. Казалось бы, что хорошо, когда следят за твоим здоровьем - процедуры все бесплатные, но есть два аспекта, по которым русский человек избегает эти обследования. Во-первых, русские люди, особенно мужчины, не любят лечиться, не любят лежать в больницах, по меньшей мере, до выхода на пенсию, или когда прилетит жареный петух и не начнет долбать циррозу печень, или что другое. А во-вторых, не дай Бог, что-нибудь найдут такое, что закроют выход в море. А это очень большая проблема. Хорошо, если удастся отсидеться несколько месяцев на ледоколе, находящемся в отстое, а можно и вообще распрощаться с морем. Проблема!
Одно время, лет 30 назад, проходили мы обследование в Ленинграде в медучреждении на проспекте Гагарина. Запомнилось мне то обследование по многим причинам.
Считалось, что недельного срока достаточно для обследования, но можно было и в две недели не уложиться.
Поступил я молодым и здоровым, сдаю анализы, посещаю докторов разнообразных и даже какие-то тесты прохожу, вероятно, на сообразительность.
В пятницу подходит ко мне медсестра и объявляет, что в понедельник мне будут делать пункцию костного мозга из грудной клетки. То, что об этом сообщили за трое суток, я воспринял, как особый вариант заботы обо мне. Понятно, что если сказать об этом в понедельник и через полчаса закончить процедуру, то никакого эффекта не будет, особенно для нервной системы, а она, как известно, тоже нуждается в тренировках и даже экстремальных.
В понедельник приглашают в кабинет, и я сразу попадаю в немилость. «Почему не побрились?» - спрашивают меня. «А причем тут моя борода?» – в свою очередь спрашиваю я. «Не борода, а грудь надо было побрить!» Пришлось объяснить, что во-первых мне никто об этом не сказал, а во-вторых мне пункцию делают не очень часто, не чаще одного раза в неделю, и я запамятовал, как надо готовиться к этой процедуре, хотя извещен был за трое суток. Возвращаюсь  в палату. Меня сокамерники встречают радостно: «Как быстро отделался!» Разъяснил им, чтобы при случае знали.
Уложили меня на высокую кушетку. Доктор, женщина крепкого телосложения, приготавливает шприц с короткой, но значительного диаметра, иглой. Пощупала  доктор мои позвонки, нашла место между ними, засунула туда иглу и ждет, когда мозги мои потекут в шприц. А мозги не текут. Вероятно,  мало их у меня, даже в грудной клетке. Доктор навалилась на шприц двумя руками и постаралась надавить посильнее.  Грудь ходуном ходит, а мозги не текут. Игла у них определенной длины (чтобы не вышла из спины), а у меня грудная клетка нестандартной оказалась. Скрестила доктор руки на груди (на своей груди) стоит и говорит, что она не знает, что делать? У меня мозгов хоть и мало, но ситуация заставила шевелить их остатками. Доктор рядом стоит, а я лежу «с шприцом в груди». «Доктор, - говорю я, -  давайте я вам помогу», и пытаюсь наложить свои ладони на шприц стандартный, который торчит в моей нестандартной груди. Доктор возразила, сказала, чтобы я отвернулся, и с новой силой налегла на шприц. Вероятно, отдых пошёл ей на пользу (да и мне тоже) и мозговая жидкость потекла в шприц. Доктор вынула шприц, ойкнула, сказав, что мои мозги она вылила на пол, но потом заявила, что для анализа ей хватит  и остатков и отпустила меня, безмозглого.
Я знал выражение Альберта Эйнштейна, что человека, с удовольствием марширующего в строю, природа зря наделила головным мозгом – он неплохо обошелся бы и спинным. Я утешил себя тем, что никогда не любил маршировать в колонне, а все тесты, показали, что более всего мне противопоказана служба в армии. Но я в армии ни дня и не был. Вот, что значит жить в согласии с Природой!
Пришло время обеда. Иду в столовую. Меня останавливают окриком: «Вам час назад сделали пункцию, а вы уже разгуливаете по коридору!». «А вы полагали, что я объявлю голодовку? Я, в основном, живу по инстинктам и на их воздействие на организм не сказалось некоторое уменьшение количества этой самой мозговой жидкости. Кстати сказать, меня никто не предупредил, а дар предчувствия и предсказания я утратил ещё во времена «сосаловки 43-го года».
Отвлекусь. Во время Первой мировой войны Россия, единственная страна из участниц войны, не ввела карточную систему на продовольствие.
Во время Второй мировой войны королева Великобритании и консорт (муж королевы, в любые времена живущий на окладе жалования – величину которого определяет Королева) получали продовольственные карточки и питались ничуть не лучше, чем остальные жители. На день рождения Королева получила 200 карточек, присланных подданными. Королева всех поблагодарила и вернула всем их карточки.

Пункциональная процедура была затеяна из-за малого количества белых кровяных телец в моей крови, метко названных в народе  лейкоцитами.
В палате моя койка располагалась под фрамугой, которую мы время от времени открывали. Через несколько дней сдал очередной анализ крови, в котором лейкоцитов оказалось выше нормы – простыл я под фрамугой. Я предложил лечащему врачу написать диссертацию «От лейкопении до лейкоцитоза за одну неделю. Лечение фрамугой».

По коридору часто гулял молодой человек из соседней палаты. Передвигался он на костылях. Больничное одеяние висело на нём, как на вешалке. Я не знал причину его нездоровья и всегда смотрел на него с сочувствием.
Однажды, в вечерний час, он по обыкновению прогуливался по коридору. Приятели из его палаты подшучивали над ним шутками типа: «Ну, что, ветошь ходячая, ветра нет, гуляешь!» Он посмотрел на шутников, оглянувшись, убедился, что в коридоре никого из медперсонала не было, поднял вверх костыли и ловко, в прыжке, сделал антраша. Опустил костыли и снова уныло побрел по коридору.
Дня на три мне хватило хорошего настроения.
Всё это было зимой. В клинике находилось несколько ледокольцев. Был Олег Филиппов, Мишка Гурьян и Александр Калинович Следзюк.
К особенностям нашего пребывания следует отнести отсутствие прогулок во дворе клиники. Объяснялось просто. Свою одежду было запрещено выдавать, а в клинике был неполный советский набор: были фуфайки и кирзачи, но не было шапок. Предложение использовать личные головные уборы отзыва не находило, пару недель обойдутся и без прогулок.
В очередную пятницу меня снова «порадовали» - меня оставляют дальше и не по линии стандартной медкомиссии, а для научной работы одного из врачей. Я решил взять дело в свои руки и идти к главному врачу Меркиной Людмиле Геннадиевне. Мишка Гурьян сказал, что это бесполезно и посоветовал сидеть, вернее, лежать и помалкивать.
Я пришел к Людмиле Геннадиевне, сделал пару сообщений и задал один вопрос.
Каждый зэк, сидящий в тюрьме имеет право на ежедневную получасовую прогулку. То, что нет шапок – это отговорка. Даже, если бы они были, то их размеры находились в диапазоне 56 – 58 размера, пригодные, по выражению главного физика Бориса Каминского, для простого советского почтового работника, а у меня размер 63-ий. Исходя из вышеизложенного, прошу ответить на простой вопрос. «Как вы считаете, как доктор, сколько времени понадобится, чтобы вернуться в то состояние здоровья, которое было у меня при поступлении в клинику после всех этих обследований и условий пребывания в этой клинике?»
Через полчаса я стоял на улице в своей одежде против окон клиники, откуда смотрели, уже бывшие сокамерники, строил им рожи и показывал какие  большие у них уши.
«Чтобы стряхнуть лапшу с ушей, не шевели ушами, шевели мозгами!»
На прогулке в тюремном дворе один зэк воскликнул, что он, наконец, понял теорию относительности Эйнштейна: «Вот мы сейчас ходим, а на самом деле сидим».

Иногда доктора медкомиссии приезжали на ледокол во время его стоянки и проводили обследования. Как правило, доктора не говорили о результатах своих  исследований и не давали никаких рекомендаций. Складывалось впечатление, что до этого они работали ветеринарами. Но были и приятные исключения. Многим запомнился кардиолог Юрий Сергеевич Титков. Перед началом  проведения каких-либо тестов, он  объяснял цель данного испытания, ожидаемый результат, а по окончании процедуры сообщал результаты и давал рекомендации. С ним не чувствовалась разница в положении испытуемого и испытующего.  Но такие доктора были редкостью.
Потом была организована медсанчасть непосредственно на базе атомного флота в Мурманске. Там работали и бывшие судовые доктора, некогда ходившие в Арктику на атомных ледоколах. Был в их числе доктор – терапевт Лисицин Николай Степанович. Он  был лучшим пропагандистом линии партии. Про него говорили, что он лучший доктор среди пропагандистов и худший среди докторов. Во время рейса мог отправить в больницу порта Диксон моряка с признаками ОРЗ. Ледокол уходил по своим рабочим делам, и было неизвестно, когда он заглянет обратно. Потому многие опасались обращаться к доктору Лисицину и лечились домашними средствами. Но был на ледоколе «Арктика» судовой доктор Виталий Павлович Андреев. По окончании Первого медицинского в Ленинграде, он работал в стационаре, 10 лет в скорой помощи и был доктором от Бога. Если приходил кто-либо с просьбой заклеить лейкопластырем царапину, Виталий Павлович, заклеив царапину, укладывал моряка на кушетку, проверял животик,  сгибал-разгибал конечности и был рад каждому посетителю. К нему можно было обратиться и с венерическим заболеванием, и он не бежал к помполиту с «приятным» известием, а проводил курс лечения и не разглашал медицинскую тайну.
В то время я перевел американскую книгу «Полностью иллюстрированная книга Йоги», выдержавшая девять изданий в Нью-Йорке, автора Свами Вишнудевананда. Я показал перевод Виталию Павловичу. Прочитав, доктор двумя пальцами перепечатал на пишущей машинке всю книгу. Он заявил, что это самая лучшая книга по медицине, которую он когда-либо читал.
Если приходил моряк с заболеванием горла, Виталий Павлович лечил пациента и предлагал ему обратиться ко мне, что я покажу позу из Йоги и, если моряк будет следовать методике применения позы Льва, то избежит в дальнейшем заболеваний горла, у него никогда не будет ангин и прочих заболеваний, причиной которых является неосведомленность, или проще говоря, невежество.
Пришел ко мне машинист по совету Виталия Павловича, и сказал, что во время отпуска в Ленинграде его мучили постоянные ангины и он не знает, как с этим бороться. К моим советам он отнесся недоверчиво, но выслушал и обещал выполнять все рекомендации. Я попросил его, в случае удачи, привезти мне бутылку сухого вина. Он привез целую авоську с возгласом «Ни одной ангины!»
В Питере у меня была подшефная школа за Мариинским театром, через Крюков канал. Там работала директором умная женщина, недавно приехавшая из Европы. Она с энтузиазмом взялась за мою идею, и я во многих классах рассказал и показал позу Льва. Но дело этим не кончилось. Во время весенне-осеннего сезона, учителя начинали урок с позы Льва. Какой ребёнок откажется показать язык и подразнить своих товарищей! Мне сказали, что число учеников, заболевших ОРЗ сократилось на 80%.
Поселившись в Луге, Ленинградской области, я позвонил директору школы № 2 и предложил свои услуги, разумеется, бесплатные. Ответ был очень провинциальный: «Вы хотите засветиться? Нам ничего не надо!» Пытался помочь и в школе № 6 в 7-м классе, где основным вопросом был «Почему, когда покуришь, не хочется есть?». Больше меня туда не приглашали – им тоже ничего не надо.


ОН ШЕЛ НА ОДЕССУ, А ВЫШЕЛ К ХЕРСОНУ
В 60-х годах прошлого века была модная передача по радио «Концерт по заявкам». Знатные трактористы и доярки заказывали любимые песни, и эти концерты все с удовольствием слушали.
Перепадала такая честь и экипажу ледокола «Ленин». Желающие услышать своё имя по радио и любимую песню, подавали заявки в судовой комитет, который рассматривал эти заявки и составлял итоговый список и отправлял радиограмму в адрес центрального радио. Все пожелания включить в заявку было невозможно, и выбор происходил иногда не по совсем обычной схеме.
Каждый четвертый штурман спит и видит себя капитаном. Отношение к штурманам различное и иногда ироничное. В своё время я перевел штурманам инструкцию по системе «Магновокс», которой они с успехом пользовались для определения положения судна на планете Земля.
По идее каждый штурман должен уметь пользоваться и секстаном и звездное небо читать как букварь для второгодника.
При заявке на радио иногда писали: «для штурманского состава ледокола «Ленин» просим исполнить песню, где есть слова: «В небе незнакомая звезда», или песню со словами «Он шел на Одессу, а вышел к Херсону».
Для меня лично заказывали песню со словами «У советской власти сила велика».
Был в нашей службе Радиационной безопасности начальник, очень грамотный и скромный человек. В редкие минуты застолий он брал гитару и тихим голосом напевал всегда одну и ту же песню «Белым снегом ночь морозная ту стёжку замела». Он никогда не подавал заявку на исполнение этой песни, но мы её всегда включали в заявку. Услыхав её по радио, он грозился уволить всех из комитета по заявкам.
Когда в очередной раз составляли заявку, я снова включил от начальника заявку на эту песню. Помполит сказал, что начальник прошлый раз вроде бы сильно возмущался, но я уверил помполита, что в этот паз начальник всем назло решил подать такую заявку. Помполит одобрил этот несуществующий порыв и заявка с любимой песней начальника снова попала в заявку.
После кинофильма «Высота» была популярна песня «Не кочегары мы, не плотники». Наши судовые пииты переделали её и слова получились совсем неплохие и по теме.
Не кочегары мы, не банщики
И сожалений горьких нет,
А мы атОмные механьщики, да
И с ледокола шлём привет!

У нас ни дыма нет, ни копоти
И мы не требуем угля.
Зато в разогнанном реакторе, да
У нас нейтронов до фига!

Пройдут года и дозы скажутся
На темпераменте твоем,
От нас любимые откажутся
И вот тогда мы запоем:

далее – первый куплет.

А про штурманов есть много анекдотов.
Когда механикам или электромеханикам для проведения работ нужна остановка ледокола, то они идут к главному механику и вместе идут к капитану, объясняют суть проблемы и просят остановить ледокол, к примеру, на десять часов. Капитан, у которого своих забот хватает, в этих конкретных вопросах ничего не смыслит. Он берёт паузу, делает умное лицо и спрашивает: «А за восемь часов не управитесь?» Главный механик тоже делает паузу, морщит лоб, пытается сделать умное лицо и отвечает, что постараются, а как выйдет, никому не известно. На том и решают, и по окончании работ капитану «докладают».
Мне этот анекдот рассказал главный механик лихтеровоза атомного «Севморпуть» Ткаченко Василь Васильевич, ныне пенсионер.
«Едет капитан в автомобиле. Вдруг глохнет двигатель. Капитан пощелкал ключом зажигания – тишина. Посидел капитан, выходит из машины, открывает капот, наклоняется к двигателю: «Ну, мы долго  ещё стоять будем?».
Анекдот. Встречаются двое – один при параде, а второй так себе. Он спрашивает первого: «Ты кем работаешь?  « - Я популизатор». Через пару месяцев при встрече и первый идёт обшарпанный. «Ты, вроде бы был популизатор. Так что случилось?» «Лизал не ту попу!»

ХОРОШО БЫТЬ ПОМПОЛИТОМ!
Чем хорошо? Отвечу: обязанностей никаких, даже по тревогам, зарплата чуть ниже, чем у капитана, все «на крючке», сиди и постукивай в партком пароходства и никаких забот.
Когда в 1961 году на ледоколе «Ленин» я выступил с инициативой упразднения ВЛКСМ, помполитом был кандидат технических наук из кораблестроительного института Шлёнов Георгий. Его за мои «невинные пожелания» из помполитов «попросили» и я чувствовал свою вину перед ним. Через некоторое время я встретил его в метро. Он меня поблагодарил за пособничество возврата бывшего помполита к нормальной жизни. Это был интеллигентный человек, к тому же «технарь» и работа «дятлом» была не для него.
С одним «стукачом» в Америке был такой случай: его выбросили из окна высотной  гостиницы, а в эпитафии написали, что этот дятел умел стучать, но не умел летать.
Новый помполит, прибывший на ледокол «Ленин», сразу впрягся в работу и собрал общесудовое собрание с моим персональным делом. Во вступительной речи помполит вспомнил школьный курс и назвал меня «Моськой, которая лает на слона». Первый выступивший, кандидат в эту самую партию, устремив взор в палубу, определил моё выступление, как недостойное и вообще… Но странное дело, все последующие выступавшие порицали меня только за недружелюбное поведение с гостями ледокола. И всё. А выступивший Владимир Каратеев заявил, что рассматривать дело некомсомольца по поводу его высказываний о комсомоле не имеет никакого смысла, тем более, что комсомол никогда не пользовался карательными мерами. Вскочивший поммполит закричал: «-А где вы видите карательные меры?». Но сбить с панталыку Владимира Каратеева , про которого говорили, что если произойдет тепловой взрыв реактора и крышку реактора выбросит в сопки, то Каратеев при приёмке вахты  просто спросит, нашли ли крышку? не так-то просто. Он ответил помполиту, что сказал «комсомол НЕ пользовался…» и помполит выпал в осадок. Решение собрания: «Смирнову порицание за невежливость, а помполиту извиниться перед Смирновым за «моську».
Всех выступавших «за» внесли в список числом человек 7-8 и доложили в Москву, что на ледоколе «Ленин» открыта антипартийная группировка в количестве… и возглавляемая… Оттуда «указивка» изгнать, стереть, призвать в армию, где… Но экипаж встал на дыбы и раз за разом брал меня на поруки, не зная за что? Подключился главный механик Следзюк, на моей стороне, и я остался работать на ледоколе.
Фамилия инструктора ЦК ВЛКСМ была Масленников.

В «Свербильнике», альманахе судовом, были такие строки:
Тяжелой думою набита репа дуба – помполита:
Отчего, кто «шила» мызнет,
Шире видит смысл жизни?
«Шилом» на флоте называют спирт. А автором стих является Олег Никаноров из нашей службы РБ. «Мы «эР», мы – Бэ, мы все –РБ, живём, работаем без Бэ..

В 2002 году, в сентябре, мы спасали в Восточно – Сибирском море экипаж  лесовоза «Брянсклес» Питерского порта приписки, шедшего в балласте и получившего  пробоину льдиной сразу в два трюма. Лесовоз был старый, Польской постройки и таким не место в Арктике. На лесовозе сыграли водяную тревогу, и весь экипаж высыпал на палубу, кто в чем был: некоторые были даже в майках. Ледокол подошел кормой  к лесовозу и началась перегрузка экипажа. Никому не разрешили зайти в каюту, взять личные вещи, или, хотя бы одеться – судно быстро погружалось в воду.
Появился помполит, полностью экипированный, с двумя портфелями в руках: в одном, как потом выяснилось, – партийные документы, во втором – личные вещи. По сходне переходить с портфелями не очень удобно, можно заработать тревогу «Человек за бортом», потому метнул помполит один портфель, что с документами партийными, да промахнулся: упал портфель в воды морские, соленые и холодные и тут же пошел ко дну. Пригорюнился помполит, но не очень. Метнул помполит второй портфель, так прямо и попал на палубу ледокола. Вот, что значит партийная смекалка. Как говорят в народе: «без рубашки – ближе к телу».
Пароход тонул более трех часов. При заполнении трюмов водой, дальнейшему поступлению воды препятствовала переборка машинного отделения. Постепенно лесовоз кренился на левый борт. Иногда со стуком перекатывались бревна, бывшие на палубе. Электропитание переключилось на аварийное, и в корме загорелись лампочки наружного освещения. Что-то там подрагивало, вздыхало и постукивало. Экипаж молча наблюдал за агонией своего парохода с борта ледокола.
Тонущее судно нельзя покидать. Следует дождаться конца трагедии.
Лесовоз, накренившись полностью на левый борт, зачерпнул трубой, откуда вышел пар и с тяжелым вдохом, судно встало вертикально, носом вниз и с громким воем, стоном и свистом ушло под воду. Это была гибель живого существа.
У многих моряков на глазах были слезы.
Ничего подобного я более никогда не видел.

Жизнь парткома из нутра.
Не думайте, что я опустился до предела и вступил в парию. Просто мне «посчастливилось» побывать на заседании партхозактива. А был я туда приглашен как председатель судового комитета ледокола «Арктика». Меня постоянно куда-то выбирали. Однажды меня избрали даже  председателем группы народного контроля. Я воспротивился, говоря, что таковым может быть только член партии. Но судовое собрание постановило председателем избрать меня, а в заместители дать мне члена этой самой партии.
Пришел я на партхозактив и чувствую, что не в свои сани залез. Все говорят умные вещи и всё про парию поминают, что только де она и ведет нас и приводит к светлому будущему, а вскоре до того доведет, что не дай Бог! Выступает один из помазанников партийных и говорит, чтобы мы, в своих решениях профсоюзных не писали бы по поводу обеспечения моряков жильём, так как они, члены этого партхоза, спать ложатся и встают поутру с одной только мыслью, как нас обеспечить этим самым жильём. Далее он добавил: «И не надо улыбаться, председатель профкома ледокола «Арктика», это именно так!». Не сдюжила тут моя профсоюзная совесть, да и хорошим  воспитанием я не  отличался, только встал я и говорю: «Я работаю на атомном флоте 25 лет и жилья не имею, а вы все праведники, успели получить, иногда и не по одной квартире. Кто из вас, честных и правдивых, уступит мне квартиру для меня и моей семьи? Что-то я не вижу  леса рук желающих!»
На выходе с собрания один мне и говорит: «Как вы разговаривали с членами партхозактива!». Отвечаю: «Как честный человек! А вы ожидали, чтобы как раб, как член партии? Такого со мной никогда не произойдет. Да и кто вам в глаза и честно скажет правду о вас?»
Более я на такие сборища не ходил. Да они меня и не приглашали.
Анекдот. Встречаются двое у парткома.
-  Ты что здесь делаешь?
- Да вот, вызвали, слушать будут.
- Слушать? Слушают соловьёв, тебя долбать будут!
А это из реальной жизни.
На одной профсоюзной конференции работников пароходства выступал чиновник из управления: «Мы – моряки и вы- плавсостав…» Я всё время думал, что моряки это те, кто в море ходит, а оказалось, что моряки это те, кто протирает штаны в кабинетах управления.
Вызывают члена партии в партком: Говорят, вы собираетесь развестись. В чём дело? «-Во-первых я импотент». «-Во-первых вы коммунист…»

НЕ ХОЧУ ЖЕНИТЬСЯ, ХОЧУ УЧИТЬСЯ.
Древняя мудрость гласит, что знания увеличивают печаль. Следовательно, и чтение книг, особенно книг умных, увеличивает и тоску и печаль. Но как отличить умную книгу от не очень умной, или совсем неумной? Это достигается только опытом и размышлением.
Одного интеллигентного человека спросили, какую книгу он сейчас читает? Он ответил ясно и доходчиво: «Интеллигентные люди книг не читают. Они их перечитывают. Каждый интеллигентный человек должен в жизни прочитать не менее 30 книг. «Своих» книг. Но чтобы понять какие книги «свои» нужно прочесть не менее трёх тысяч книг!».
На недостачу чего не жалуется, как правило, ни один человек. На нехватку ума! То ему мало денег, то начальство плохое, то вообще, не везёт, особенно с бабами, а вот с умом у него всё в порядке – ещё поискать таких умных надо!
Но вдруг оказывается, что этого не знал, а об этом вообще даже и не подозревал.  Приходится учиться по ходу жизни. Тем более известно, что учиться никогда не поздно.
Понятно, что знания и ум две различные ипостаси, но знания никогда не бывают лишними.
Рассказывал мне приятель, что его родственника, давно это было, в лесу на Украине отловили Бендер овцы и, принимая его за «москаля», решили повесить. Когда готовили виселицу, «москаль» начал читать стихи Шевченко на «украинской мове». Остался жив.

Официально и очно я закончил обучение в 17,5 лет по окончании техникума в 1956 году. Далее заочно, то есть самостоятельно.
В техникум поступил после семилетки. Наше семейство насчитывало пять голов, а работал только брат Николай, а в техникуме была стипендия и неплохая по тем временам. Потом, уже работая в Мурманском пароходстве,  я поступил в Ленинградское  высшее инженерное морское училище имени адмирала Степана Осиповича Макарова. Не могу сказать, что учился я прилежно и регулярно – то в рейс надо, то в отпуск ехать надо, а ехать некуда, кроме Сочи. К матери и брату не пускают – они жили в закрытой зоне, жилья у меня не было, кроме каюты, а ледокол ушел в Арктику. В общем, оправданий много, результатов положительных мало.  Но время от времени я всё-таки посещал училище и даже сдавал кое-какие экзамены и зачёты.
Сдавал я как-то экзамен по первой части физики, а рядом мучался курсант, который написал вопрос на доске и стоял скучая. А вопрос у него очень простой. Для меня. Закон радиоактивного распада. Стал я ему диктовать, а он не верит, говорит, что сдаю я первую часть, а он третью. Уговорил я его. Написал он формулу, значения составных символов. Подошел преподаватель к нему и говорит: «Ну, вот, вспомнили наконец!»
А ещё, как-то пришел я на лабораторные по третьей части той же физики, атомной. Говорит нам преподаватель, что  работа нам предстоит сложная: определить постоянную Планка. Я ей отвечаю, что каждый интеллигентный человек знает, что постоянная Планка равна 6,62х10 в минус 27 степени эрг/сек. Преподаватель спросила о месте работы и сразу поставила зачет по лабораторной работе.
А ещё был случай. В то время я был безработным. Прихожу на экзамен по английскому и доходчиво отвечаю на вопросы о своей семье, тем более, что её не было. И тут преподаватель задает вопрос о том, где я работаю. Я отвечаю: «I am a tuneyadez». Заволновались тут курсанты, услышав знакомое английское слово «тунеядец» и прислушиваться стали. На вопрос чем же я занимаюсь, отвечаю, что ночью пойду на съемки фильма в ресторан «Нева», что на Невском проспекте. Говорю, что не артист я, а буду танцевать твист на втором плане, а это не 3 рубля, как в массовке, а целых 6 рублей. Подивилась преподаватель такому курсанту-заочнику, покачала головой, но экзамен приняла и в зачетку оценку поставила.
В те советские времена быть безработным было опасно – могли осудить за тунеядство, а этого никак не хотелось.
Приходит мне бумага из училища, что я как курсант третьего курса должен представить справку о   работе на судах морских, или речных, но тех у которых под днищем  вода плещется.
Делать нечего, надо искать место на воде. Прихожу в отдел кадров портофлота Ленинградского и говорю, что всю жизнь мечтал работать на буксире. Смотрит инспектор в книжку трудовую, а там чего только нет: и начальник лаборатории, и начальник службы Радиационной безопасности и всё такое необычное. Говорит инспектор, что может меня взять на должность кочегара. «Согласен» - говорю. Инспектор подумала и говорит, что на кочегара я не потяну и предлагает мне должность ученика кочегара. «Согласен», - отвечаю. Говорит далее инспектор, что я должен принести справку на чьём иждивении я жил, когда не работал? Спрашиваю, вежливо, где получить такую справку? Инспектор отвечает, что её это не касается, а только без этой справки она меня на работу не примет. Известно, что издеваться так, как это может женщина, никакой мужик никогда не сумеет и не додумается.
Иду к начальнику отдела кадров и рисую картину реальную, жалостливую. Вызывает начальник инспектора и спрашивает, почему она меня не оформляет на великую должность ученика кочегара? «Да, хоть сейчас», - отвечает инспектор, а потом, когда мы вошли к ней в кабинет, добавляет: «А без этой справки я вас оформлять не буду». Удивительно мерзкая баба попалась.
Пошел я в ЖЭК и взял справку, что за должности по квартплате не имею.
Здесь следует добавить, что ел я тогда последний раз не помню когда.
Пришел снова к этой милой женщине. Она посылает меня фотографироваться, а я точно знал, что без денег меня не «щёлкнут». Знал я, что в то время, в мореходке, на курсах повышения квалификации были моряки с нашего ледокола «Ленин». Прихожу, все весело здороваются, спрашивают о жизни, но лица тускнеют, когда разговор заходит о пятидесяти копейках. Один отказал, второй сказал, что я пытаюсь у него изо рта вынуть сосиски, но потом я подошел к старому моряку и он выделил мне полтинник.
Сфотографировался, заполнил анкету и получил направление на буксир «Ненец». Разыскал его у причала и вахтенному матросу подаю направление. Тот вызвал старшего механика, который посмотрел на направление, на меня и спрашивает: «Откуда тебя поперли так, что ты в 27 лет устраиваешься учеником кочегара? Пьёшь что ли как скотина?». Отвечаю спокойно и вежливо. Механик ещё взглянул на меня и спрашивает: « Ты ел?». «Когда?» - спрашиваю. «Хотя бы вчера? - спрашивает механик. «Нет, - отвечаю, не ел». «Ну, иди поешь, потом поговорим».
Кочегарить мне понравилось, вероятно, работа соответствовала уровню интеллекта. Три дня стоишь на вахте по 8 часов через 8 и три дня отдыхаешь. От еды. На буксире кормили хорошо, да ещё один матрос взял надо мной шефство и всё подкармливал.
Положили мне оклад жалованья 37 руб. 50 коп. Так как я каждые три дня через три жил на буксире, то выходило, будто я получаю 75 руб.
Через месяц можно идти  экзамен сдавать на кочегара первого класса. Прихожу ко второму механику и говорю, что неплохо бы повысить свой статус. Механик отвечает, что он со мной ещё не занимался, что торопиться некуда и т.п. Отвечаю механику, что читать умею с пяти лет, что книгу по делу кочегарскому прочел и освоил. Делает мне механик небольшой экзамен и ведет меня на комиссию, где сообщает, что за месяц из неуча сделал кочегара. Я сдаю экзамен, получаю корочки кочегара 1-го класса, оклад 75 руб. а механик – премию за подготовку молодого специалиста.
Проработал я на буксире полгода. Был и на котлоочистке и бумагу в мореходку отнес и продолжал свою береговую жизнь.

ЗАПРЕТ НА ПРОФЕССИЮ - ЭТО ОЧЕНЬ ПРОСТО.
Если вы думаете, что при запрете на профессию, вам присылают гербовую бумагу, в которой говорится «Настоящим удостоверяем Вас, что на основе многочисленных доносов «стукачей», доказывающих Вашу неблагонадежность идеям марксизма-ленинизма, сообщаем, что впредь, до особого распоряжения, Вам запрещено заниматься вопросами дозиметрии ионизирующих излучений и другими разделами ядерной физики», то это никакого отношения к действительности  не имеет.
Как же  осуществляется этот процесс запрета на определенную профессию?
Процесс на удивление прост. К примеру, вы работаете в каком-нибудь режимном предприятии. На нем используются документы с грифом «секретно», «совершенно секретно», с которыми вы регулярно знакомитесь, иначе вам невозможно, просто-напросто работать.
Вдруг вам говорят при посещении Первого отдела, где хранятся все секретные документы, что допуска к документам у вас нет. Никто и ничего объяснять не будет. Нужно увольняться и искать работу, не связанную с допуском к секретным документам. Если у вас ваша профессия связана с ядерной физикой, работой на атомных объектах, то придется всё начинать сначала и, причем, в области совершенно иной и, возможно, совсем незнакомой вам.
Кто же обеспечивает приток информации, отрицательно характеризующей вас? Возможно, это ваш приятель, с которым вы так удачно посетили пивной бар. Да кто угодно. В советское время считалось, что, в среднем, каждый шестой был «стукачом», или, как называли их в народе, «сексоты» - секретные сотрудники органов.
На ледоколе «Ленин» было 235 человек. Делим на 6 и получаем, приблизительно 40 «стукачей». Это же шагу не шагнуть, чтобы не натолкнуться на «сексота»! Вот это жизнь!
Мой хороший приятель Нодар Челидзе, когда шел по улице в Питере, то почти в каждый встреченный срез водосточной трубы, наклонившись, говорил: «Я за советскую власть!» То же самое он делал в кафе, или ресторане, приподняв скатерть стола, наклонялся и говорил: «Я за советскую власть!»
Работая на ледоколе «Ленин» мне взбрело в голову начать учить английский язык. В школе я учил немецкий, в техникуме – английский с успехом, при котором мы, студенты, точно знали, что первая буква английского алфавита называется и произносится «А-а-а».
Меня поразило, что практически все, когда говорили про моё увлечение английским, произносили одну и ту же фразу: «Родину продать хочешь?» Я отшучивался, что во-первых никто не предлагает купить, а во-вторых, не дают более трех рублей, за все те «огромные» секреты, о которых можно прочесть в школьном учебнике физики. Шутки-шутками, но большинство из шутников сообщило куда следует о «неправильном» моем увлечении. Рассказал неправильный анекдот – снова дополнение в личном досье. К тому же у них и денежная добавка была. Одному, мною подозреваемому в «стукачестве», я сказал о его дополнительном заработке. Он покраснел до ушей, и я понял, что я был прав.
Однажды, когда я приехал из отпуска, меня попросили: «Ну, давай твои политические анекдоты». Я попросил слушателей не «докладать», все закивали головами, но я-то знал цену этим заверениям. Рассказываю: «Летят четыре крокодила, навстречу задница бегемота. Крокодилы кричат: Привет, задница! А задница в ответ: «Пук-пук-пук!» Всё!. «А где, - спрашивают слушатели, - соль?». «Думайте, говорю, думайте!»
Случилось так, что мне, дали путевку в социалистическую страну Болгарию. Я обрадовался и стал готовиться мыслями и деньгами. Но мои порывы остановил отдел виз, который сообщил мне, что никуда за границу я не поеду. Нет, так нет. Дали мне путевку как лучшему спортсмену ледокола, в Геленджик, что расположен по эту сторону  железной занавески. Но вот беда, спортлагерь оказался международным, следовательно, вариант продажи любимой родины, остается. Не пустили меня и туда. Вместо меня поехал наш дезактиватор, знаменитый тем, что на вопрос «уместятся ли четыре нейтрона на спине у маленькой мошки», ответил, что уместятся. А вот о шести – говорит, что, техническую литературу ему подчитать надо… Но, зато, он был комсомольцем и опасений, что он, с такими знаниями продаст какие-нибудь секреты, не было. В лагере он рассказывал, что работает атомным кочегаром и каждый день бронзовой лопаточкой подбрасывает атомное топливо в атомный реактор.
Вот так я чуть – было не съездил по двум путевкам в одно и то же советское время.
Когда году в 1966 я добился приема в КГБ на Литейном проспекте у офицера, который пообещал мне полистать моё досье и назначил время, я удивился толщине этого досье, которое лежало на столе. Это был «труд» не на одну сотню страниц. Просматривая «документы» офицер называл даты, когда я попал за стол с иностранцами, когда отрастил бороду, когда и какие анекдоты рассказывал и т.п. Положительным было то, что я никаких секретов никому не рассказывал (да я их и не знал), что «подсадные утки» ничего «хорошего» не сообщили, но …
Вопрос в анкете. «Были ли вы за границей? Если были, то почему вернулись?»

ЧАСТУШКА – НАРОДНАЯ МУДРОСТЬ.
Народное творчество в виде частушек всегда отражало самые проблемные вопросы жизни.
Первую частушку, которую я услышал в детстве, полностью не помню. В памяти осталась только одна строчка: «Ленин ехал на свинье, Троцкий – на собаке».
Когда я приехал в Ленинград на приемку ледокола в 1958, то на одном из первых застолий услышал Питерскую частушку: Огурчики, да помидорчики,
А Сталин Кирова убил, да в коридорчике
Из анекдотов тех времен помню анекдот на злободневную тему по поводу новых советских времен. Задача советской «культуры», как и всего остального, было «разрушить всё до основания», а новое строить на пепелище.
Придумывались новые имена типа Сталины и Вилены. Были Лапанальды (лагерь Папанина на льдине) и звучное женское имя Даздраперма (Да здравствует Первое мая). В Певеке, на Чукотке начальником экспедиции был Тебилова Иосиф Виссарионович, в деревне Степановка под Полтавой проживал Спартак Драный.
Этот анекдот я слышал во время застолья наших родителей с гостями. «Поженились молодые и решили взять себе новые имена. Он стал называться Октябрём, она – Революцией. Родилась дочка. Её назвали «Пятилетка в четыре года». Как-то ночью ребенок заплакал. Встала тёща к ребенку и говорит: «Октябрь, буди Революцию, Пятилетка в четыре года обгадилась!»
К столетию рождения вождя революции (правильнее – переворота), был объявлен конкурс на лучший анекдот о вожде. Первая премия – 10 лет, вторая – 5 лет и две поощрительные по три года.
В советское время были популярны анекдоты про армянское радио.
Ему задают вопрос, а оно отвечает. Спрашивают: Что такое «типичная японская семья?» Ответ: «Это когда отец рикша, жена –гейша, а сын – Мойша.»
Спрашивают армянское радио: «Что такое частушка?» Отвечает армянское радио, что частушка – это народное творчество в виде четверостишья, в котором две первые строчки, на первый взгляд, не имеют связь с последующими двумя, но, на самом деле, имеют глубинную связь. Например:
«Как у нашей милки
Сломалась в попке клизма.
Призрак бродит по Европе,
Призрак коммунизма».
Кратко, но как обстоятельно и доходчиво!
Многие помнят красивую женщину, министра культуры, члена цк, Екатерину Фурцеву. В народной частушке уважение к женщине выразилось так.
Никого я не боюсь,
Я на Фурцевой женюсь.
Буду трогать сиськи я
Самые максисткия!
Можно привести много примеров советской дури, но показательным является пример с зимовкой Папанинцев на льдине в 1937 году. (Кстати, ни одна зимовка на дрейфующей льдине, а неподвижных льдин в Арктике нет, кроме припайного льда, никогда не проходила через координаты Северного полюса). Среди четверых зимовщиков был один беспартийный – радист Кренкель, который осуществлял связь с Большой землей.
Когда из Москвы поступала указивка обсудить партячейкой очередное решение руководящей и направляющей, Кренкель отдавал радиограмму    Папанину. Тот после прочтения собирал на собрание ещё двух «партейцев» и они бурно обсуждали решения партии. Полагаю, всегда решением было: «одобрям-с!». Как в анекдоте. Спрашивают студента, что он думает по поводу одной из статей Ленина? «По-моему, - говорит студент, - товарищ Ленин был прав!»
На партийное собрание Кренкеля не допускали – беспартийный, и он во время заседания бегал вприпрыжку вокруг палатки.  «Партейцы» принимали секретное партийное решение, и Кренкель отсылал его по радио в Москву – больше некому было отсылать.
Вот в какие «умные» игры играли коммунисты.
Во время перестройки партийные собрания сделали открытыми и я, на ледоколе «Таймыр» с удовольствием посещал их. Часто выступал и рассказывал им о глупости, лжи и просто несуразицах в выступлениях и решениях партийцев. При очередной глупости я громко смеялся и хлопал в ладоши. Тогда они снова сделали свои сборища закрытыми, чтобы глупость их не всем была видна. А отменный партиец Виктор Борзых сообщил, что он написал новый устав парии и требовал, чтобы партийцы ознакомились с ним. На это начальник службы КИПиА Генрих Бебенин (начальник был обязан  быть партийцем), просто сказал: «Не буду я твою хренотень читать!»
       Вспоминается случай из истории, когда лорд Байрон посетил Грецию, чтобы помочь революции. К нему приходили революционеры  и просили денег на революцию. Получив деньги, революционеры шли в рестораны обсудить насущные проблемы революции. Через несколько дней деньги заканчивались, и революционеры снова шли к Байрону за деньгами для революции. Так продолжалось достаточно долго. Лорда понять можно – он очень сблизился с женой революционера-градоначальника, но и он, наконец, понял, что и у него нет таких денег, чтобы революционеры смогли бы обсудить все проблемы. В ресторанах.
Советские коммунисты вывозили из  СССР доллары в чемоданчиках, в помощь революционным партиям в разных уголках мира. Мне попадалась цифра в 7 миллиардов долларов. В пересчете на современный уровень эта сумма означает что-то ближе к семистам миллиардам долларов. Понять можно: народ благоденствовал, никакого дефицита продуктов и товаров, деньги девать некуда – надо помогать товарищам коммунистам в других странах, чтобы и у них народ в итоге, жил бы также припеваючи.
Тогда  хотя бы скрывали это, а сейчас правительство обеспечивает ежегодный отток капитала из России в пределах до ста миллиарда долларов, инвестируя чужие экономики и при этом жалуясь, что в Россию идет мало инвестиций. И народ, примерно 100 миллионов, благоденствует на уровне ниже европейского уровня бедности.
Что такое государство: «Это страна, минус население».
Есть чиновники, ничего не создающие, они и есть государство, а все остальные – население. Число чиновников, в сравнении с советским периодом, возросло в 4 раза. Основная задача чиновников – обеспечить себя всевозможными благами и в знак благодарности покровителям обеспечивать им выборы, называя  это «волей  народа».
Теперь стало модным, чтобы выступая на телевидении чиновник выглядел бы уставшим, обессиленным, с тихим голосом.
Когда я зрю чиновника усталый вид:
И голос тихий, а в глазах потухши свет,
Хочу я знать: Не о народе ли душа его болит,
А, может, просто хочет в туалет?

УЖИН В АСТОРИИ
В СССР безработных не было. Если  работник «отдыхал» от работы более месяца, он автоматически, минуя стадию безработного, зачислялся в антиобщественную категорию  «тунеядцы», коими занималась милиция и можно было запросто «схлопотать» административный арест от трёх до 15-ти суток.
У меня в тот момент оставалось дня три до окончания срока, но уже была договоренность, что на следующий день буду оформлять документы на работу в организации.
До этого я работал в п/я (все секретные организации именно так именовались «почтовый ящик» с добавлением номера и,  возможно, буквы. «Мой» ящик именовался 626-а. Располагался он в … Александро-Невской лавре. С площади Александра Невского следовало войти в ворота, оставить справа захоронения великих русских художников и композиторов и подойдя к собору Благовещения Богородицы, сделать поворот «левое плечо вперед» и подойти к монашеским кельям. В кельях и располагался наш п/я 626-а. Это были научно-исследовательские «горячие камеры» с достаточно высокими уровнями радиационного излучения. Толстые и прочные стены келий служили отличной защитой супротив проникающих излучений, метко названных в народе радиацией.  Строители – монахи, как в воду глядели во время сооружения келий – предвидели, для чего могут понадобиться их толстые стены.
Должность у меня была хорошая - начальник службы РБ (Радиационной Безопасности). То есть и руководил я и отвечал за эту самую безопасность. Мне было уже 27 лет и за плечами я имел достаточно большой опыт в 10 лет небезуспешной борьбы, а точнее, сотрудничества, с нею, с радиоактивностью. Я знал, что бороться с Природой и бесполезно и небезопасно, потому нужно матушку-Природу уважать, изучать и уметь договариваться. Но всё хорошее когда-нибудь кончается. Особенно быстро заканчивается что-то очень хорошее. Организация собралась переезжать в Гатчину, в 47 км к югу от Ленинграда, составной частью института ядерных исследований. Начальник предложил мне ехать в Гатчину, где обещал квартиру. Мы с ним работали в прежние годы и на реакторе-прототипе для первой подлодки в Обнинске и на атомном ледоколе «Ленин» и полностью доверяли друг другу. В Ленинграде у меня была комната, совсем маленькая в двухкомнатной квартире.
«Николай Робертович, - взмолился я, - не хочу уезжать из Ленинграда. Обратно я никогда не  попаду. А что я видел в прошлые годы: арктические льды, Мурманск, Диксон?»
«Тебе решать, смотри сам. Я своё слово сказал», - ответил начальник, и я остался в Питере.
С работой по специальности было сложно и, посетив несколько организаций, я, наконец, договорился идти работать в Политехнический, в лабораторию по ядерной физике: и лекции читать и лабораторные проводить.
Но человек предполагает и только Бог располагает. К примеру, ни один капитан не даст радиограмму в порт с моря, что он будет тогда-то. Он всегда употребит выражение «полагаю быть», и с морем не всегда удается договориться.
Внезапно позвонила мне моя давняя знакомая, дочь профессора, и, зная  моё положение, которое даже сухопутные люди определяют выражением  «на мели», предложила угостить меня ужином. Сомнений у меня не было. Я знал, что халява часто не бывает и следует пользоваться первой попавшейся возможностью. Ибо, сказано «если вам повезло, вы держите дьявола за хвост, а при неудаче дьявол держит вас за горло».
Шиковать, так шиковать и мы пошли в «Асторию». Спокойно нашли два места за столом у колонны. Сделали заказ. За столом оказалась молодая супружеская пара, которая с радостью сообщила, что через пару дней они едут за рубеж, в англоязычную страну. Я задал им два-три вопроса на английском уровня второгодника из 5 Г класса. Мы дружно посмеялись и я вышел в туалет, так как после нескольких дней воздержания от еды, пища в меня не лезла, пища пищала и не хотела перевариваться.  Помню чистоту кафеля в туалете, на одной из пластин которого красовался жук-скарабей, символ счастья и удачи ещё с древнеегипетских времен. И точно!
На выходе меня встретили два милиционера и предложили проехать с ними. Я даже не спросил о причине. Зачем задавать дурацкие вопросы, если точно знаешь, что ответа на них не получишь. Как говорил герой одного польского кинофильма: «Я живу в свободной стране и имею право чего угодно бояться». Я спросил разрешения попрощаться с дамой и поблагодарить её за столь прекрасный ужин. Милиционеры улыбнулись, но не разрешили. Я был абсолютно трезв и никаких противоправных действий не совершал. Милиционеры с этим согласились. Мы сели в милицейский УАЗик, доехали до Садовой (а я жил совсем рядом на Лермонтовском проспекте), где меня поместили в камеру. Никто, ничего не объяснял. Сказали, что всё узнаю утром.
Уром нас, несколько человек, привезли на заседание суда. Судья щедро раздавала, кому пять, кому десять суток, в зависимости от объяснения и представленного протокола милиции. Когда она пригласила меня, то не дала раскрыть рот, не объяснила причину задержания и назначила пятнадцать суток ареста, без права обжалования. Вспомнился анекдот, когда в «предварилке» сидят арестованные и  их по одному вызывают в суд. При возвращении все интересуются, кому сколько «припаяли». Кто говорит десять лет, кто пятнадцать. Возвращается из суда улыбающийся чукча. На вопрос о сроке сообщает: «Я, наверное,  охранять вас буду. Мне сказали «Вышка!»
Нас повезли на Каляева, 4, бывшая Захарьевская. Это то самое здание, как говорили в народе, из которого Магадан видно, только вход сбоку, с правой стороны.
Много лет позже я проходил мимо этого здания, которое рабочие очищали от грязи и пыли. Проходивший мимо мужик процедил сквозь зубы: «Черного кобеля не отмоешь добела».
 Нас распределили по камерам. Утром было построение и всех остригли наголо и отправили в город на работы, кроме меня, и я понял, что я не «суточник», а просто сидящий в следственном изоляторе КГБ. Я вспомнил, как после моего предложения в 1961 году на ледоколе «Ленин» ликвидировать комсомол, когда меня отстоял экипаж и главный механик. Тогда мне один умный человек сказал, чтобы я не забывался и не считал, что всё прошло:  «Они этого тебе никогда не забудут и не простят. И при первой возможности нагадят тебе в твою некомсомольскую душу».
Я подметал камеры, а потом был выпущен на тюремный двор, где под навесом была небольшая мастерская по сколачиванию ящиков. Ночью меня вызвали на допрос. Никто не говорил, в чем я обвиняюсь. Допрашивающие сидели за настольной лампой, а мне свет бил прямо в лицо. Их лиц я не видел. Я понял: трусят. Спрашивали, где я был такого-то числа, кого знаю на Невском проспекте, что читал в последнее время, где и у кого получал книги и т.п. Ночевал я в другой камере. Свет в камерах не выключался, и никаких постельных принадлежностей не полагалось. Спали на голых досках. Говорили, что при царском режиме это были одиночные камеры, а теперь, при свободе в камеру набивали и по восемь человек. Так как нар на всех не хватало, то на ночь ставили дополнительные нары в проходе и все спали вповалку.
Несколько лет позже были мы семьёй на экскурсии в казематах Петропавловской крепости. Экскурсовод объяснила нам, что каждая одиночная камера имеет площадь 22 кв. м. Такая площадь, по расчётам немецких ученых, производит на узника самое удручающее впечатление и давит на него психически. До этого момента я очень часто задумывался о знаменитом узнике Петропавловки Морозове, который, после 25-летнего срока в каземате, прожил до каких-то 90 лет. Теперь я точно знал, что так сильно подкосило  духовные и физические силы зэка царских времен. Доканали хорошего человека эти проклятые 22 метра. А, ведь, мог бы жить да жить, хотя бы ещё несколько десятков годочков. Я спросил экскурсовода, не влияет ли нравственно и физически на нашу семью жизнь вчетвером в комнате площадью 14,56 кв. м.? Мне показалось, что экскурсовод даже обиделась. Только я не мог определить, на кого и за что она обиделась.
- Зачем вы задаете глупые вопросы?
- Разным людям я задаю разные вопросы. Умным людям – умные, а вам вот этот.
- Вы что, хотите сказать…?
- Нет, нет. Я сказал только то, что сказал. Но вы вправе думать, что пожелаете.

На следующий день меня опять оставили в изоляторе. Снова я подметал камеры и читал надписи на стенах, кто и за что сидел в этих камерах. На тюремном дворе работал здоровенный грузин, про которого говорили, что охрана желала бы его избить, но он мастер спорта по какой-то борьбе и всегда ходил вдоль стены, чтобы никто не мог зайти сзади, а спереди наезжать на «танк» смысла не было ни какого. Как-то работая рядом с ним, я вполголоса стал напевать: «Тбилисо, мзис да вардебис мхарео, ушенод сицоцхлец арминда…» Грузин подхватил песню и мы спели её до конца.
- Откуда слова знаешь?
-Друг у меня в Тбилиси Нодар Челидзе, когда ездил к нему в гости – выучил слова. Хоть одну грузинскую песню мог петь вместе со всеми»
Мы с ним сдружились, и выходя на тюремный двор, я кричал ему «Гамарджоба» и он рычал мне в ответ «Гамарджоба, геноцвале».
Почти каждую ночь вызывали меня на допросы, но ничего конкретного не говорили – старались среди массы вопросов, незаметно подсунуть основные вопросы, которые их интересовали. Постоянно переселяли из одной камеры в другую, и я понял, что здесь могут быть «подсадные утки» и в разговоры не пускался, а на вопросы сокамерников отвечал односложно.
Видел, как из одной части здания вели заключенного в другую часть здания, воткнув в спину дуло пистолета.
Однажды повезло – меня взяли на разгрузку продуктов для тюремной столовой. В то время для меня любой мешок не был большой тяжестью, и я с удовольствием таскал их. Почему-то в тюрьме считается большой ценностью соль. В столовой я прихватил пару пригоршней соли и мне за работу дали две селедки. Всё это я принес в камеру ко всеобщей радости.
Когда приходит баландёр и начинает раздавать баланду, надо сразу, у амбразуры, перекрыть ему обзор, чтобы он не мог пересчитать количество, находящихся узников в камере, и дать ему все алюминиевые миски, которые есть в камере. Многие, кого переселяли в другие камеры, или ушли на суд и не вернулись, их миски оставались в камерах, и ими можно было воспользоваться. Некоторые теряли аппетит из-за расстройств – их баланду съедали другие. Баландёры, из числа таких же, ожидающих суд, или окончания срока наказания, тем не менее, вели себя, как принято там говорить, как суки. Они наливали баланды только половину порции, требовали или сигареты, или деньги, чтобы налить нормальную порцию. Чай наливали только полкружки. Удивительное дело – не успеет русский человек получить самую ничтожную должность, как начинает издеваться над другими, такими же, каким он был ещё сам вчера. Оставшуюся баланду они не раздавали  заключенным, а сливали её в парашу (в унитаз). Вспоминаются слова Фёдора Достоевского из романа «Бесы», в котором он предсказал нашествие на Россию коммунистов. (Цитирую по памяти): «У нас в России как заведено: поставьте самую последнюю бездарность, к примеру, продавать перонные билеты и тут же она начинает на вас смотреть Юпитером: дай, дескать, поиздеваюсь, дай, дескать, покажу свою власть».
Странное дело, но в один из дней меня назначили баландёром. У баландера есть большие преимущества – на время раздачи баланды его камера не закрывается и он свободно ходит от одной камеры к другой, раздавая баланду. Я сразу установил новые порядки – наливал баланду по полной чашке, никого не пересчитывал и чай и хлеб выдавал по норме. Дело в том, что каждому узнику положено полбуханки хлеба в день. Что делает обычно баландер? Он вырезает из средины буханки кусок хлеба и дает каждому хотя и с горбушкой, но не полбуханки, а меньше. Вырезанный хлеб он продает за деньги, или сигареты.
Когда я наливал полные порции и раздавал хлеб по полбуханки – мне предлагали деньги – я не брал, а от сигарет я отказывался, объясняя, что не курю. Сначала они недоверчиво смотрели на меня, но потом кто-то сказал, что это политический, а все политические «сдвинутые». В следующие разы они уже улыбались мне и ничего не предлагали.
Большим испытанием было отсутствие чтения. Читать не позволялось. Я просил «суточников» что-нибудь принести из города почитать. Любую газету, или даже отдельные листы. Один из надзирателей часто заглядывал в камеру и если видел, что я читаю какой-то обрывок газеты, все время грозил мне карцером. Я молчал. В это время важно не смотреть ему в лицо – он это примет как вызов. Потом я его встретил на улице, он притворился, что не узнал меня.
В каждой камере есть «светофор». Это такое устройство, при нажатии на кнопку внутри камеры в коридоре выскакивает  небольшой жезл, означающий, что в камере есть какое-то пожелание, или что-то случилось. Обычно дежурный надзиратель, увидев такой светофор, просто устанавливает его на прежнее место, даже не заглянув в камеру и не поинтересовавшись в чем дело. Однажды мы сидели вместе с парнем, который оказался эпилептиком. Мы все перепугались во время приступа и стали колотить в дверь, чтобы вызвали врача. Меня вскоре вызвали на допрос и переселили в другую камеру. Эпилептика я больше не видел.
Говорили, что в одной из камер, когда-то сидел небезызвестный революционер, выгнанный с первого курса Казанского университета за неуспеваемость (в анкетах он писал, что за революционную деятельность), некто Ульянов. Я этому не верил, но из тюремного двора было видно, что у окна одной из камер нет «скворечника» - цинкового забрала, чтобы заключенный не видел ничего, кроме кусочка неба. Потом, у Михаила Веллера, который тоже отметился в этом  учреждении, я прочел, что это было действительно так.
Долго ли, коротко, но вдруг слышу: Смирнову с вещами на выход.  А какие у меня вещи? Я был на тюремном дворе и хотел забрать что-то из камеры. Знакомый милиционер из тюремного двора, остановил меня:  «Не ходи в камеру, не возвращайся. Плохая примета». И я не пошел. Вышел за ворота и оказался на свободе. Можно идти в любую сторону. Я пошел к станции метро «Чернышевская». Меня научили, что, подойдя к дежурной в метро, нужно провести себе ладонью по лысой башке вперед - назад и она пропустит без денег. А со шрамами на голове, может пропустить и без этого ритуала.  А шрамов на голове у меня предостаточно. О шрамах на душе я не говорю – это никому не интересно.

ПОХОД НА СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС
Подошёл 1977 год, год похода на Полюс. Ледокол в строжайшей тайне готовился к подвигу. В то лето я был в отпуске, ничего не знал, играл на кортах «Буревестника». В один из августовских дней, мой приятель кричит мне через два корта: «Ильич, а ты знаешь, что вы идете на Северный полюс?». Я не знал, но отвечал, что мы всегда готовы выполнить любое решение нашей родной партии. Можем, если прикажут, на ледоколе и на Южный полюс сходить. Если прикажут.
Через несколько дней получаю отзыв из отпуска. «Явится в кадры…» и т.д. Экипаж достойных отбирал Юрий Сергеевич Кучиев – капитан «Арктики». Кого отправляли досрочно в отпуск, кого досрочно отзывали из отпуска. Как я попал в достойные – я не понял. И, хотя, с Кучиевым у нас были неплохие отношения, но при случае он всегда говаривал: «У тебя там тоже есть свои протуберанцы». Но он знал, что я никогда не совру, не буду прогибаться, и это его устраивало.
Не успел я подняться на борт ледокола, как в каюту прибежал начальник нашей службы Соколов Александр Иванович – большой любитель тайн. – «Юра, зайди в каюту, поговорить надо». «Если по поводу похода на Полюс, так мне на кортах сказали еще дней десять назад». Обидел я начальника. Надо было пойти к нему в каюту, послушать его, почмокать губами, покачать головой и высказать благодарность, что меня, недостойного,  удостоили такой чести. Не умел я этого ничего – воспитания не хватало.
Началась свистопляска с заказом ЗИПа, проверкой систем. Никто же не знал, сколько времени займет вся это эпопея.
Стало подъезжать большое начальство – Академик Хлопкин Николай Исидорович, из «Курчатника», министр морского флота Борис Гуженко, начальники из проектных организаций, куча корреспондентов, народ нахальный и необязательный. Я их повидал на своём веку не одну сотню и только один оставил приятное впечатление – фотокорреспондент ТАСС Иванов Виталий. (Это его фото на обложке книги).
Отвлекусь на очередной правдивый рассказ «сказочника» Александра Ивановича Соколова о том, как у него был приятель, конечно, секретный агент, у которого было удостоверение, которое нельзя было предъявлять. Был этот агент мастером спорта международного класса почти по всем видам спорта (как и все знаковые Соколова) и ездил он по Питеру со скоростью 120 км/час. Вопрос, «а как удавалось убирать остальные транспортные средства?», Александр Иванович оставлял без ответа. «И вот,- рассказывает Соколов, - поехал этот его приятель к нему на дачу. Проезжает мимо поста ГАИ в Лахте на скорости 120, ему свистит гаишник и жезлом машет, а агенту останавливаться тоже нельзя, он и едет дальше. Приезжает на дачу, беседуют они, а минут через 10 подъезжают и гаишники и спрашивают документы. Достает приятель удостоверение, которое предъявлять нельзя, и предъявляет. Гаишники поняли свою ошибку, но уже поздно было. Срывает агент с них погоны, отбирает табельное оружие, и уезжают гаишники со слезами на глазах, а Александр Иванович садятся с приятелем чай пить».
Кстати, по утверждению Александра Ивановича, погода на его даче сильно отличалась от погоды на соседних дачах. Если вокруг лил ливень, то на его даче роем вились комары-толкунцы.
Но вернемся к походу на Северный полюс. Я не помню, какого числа августа месяца 1977 года мы отправились с базы атомного флота в сторону северную. Можно было бы посмотреть в морской энциклопедии, но пока я обхожусь без справочной литературы.
Выйдя в море Баренца, мы повернули направо в сторону Карских ворот. Прошли их, и пошли далее на восток в сторону Диксона, обогнули самую северную точку Евразии – мыс Челюскина и, только выйдя на просторы Восточно-Сибирского моря, взяли курс на север. Конечно, у нас были карты ледовых полей, рекомендованные курсы, был с нами и главный штурман Северного флота.
Колотились мы в тяжелых льдах еще дней пять. Капитан Кучиев Юрий Сергеевич  старался ходовой мостик не покидать, тем более, что там было очень много зрителей. Короля делает свита. У кают-компании висела карта этого района Арктики, включая Северный полюс. После каждой вахты (морская вахта 4 часа), отмечалось местоположение ледокола. На той же карте были отмечены координаты различных высокоширотных экспедиций прошлых лет, и мы следили, широту какой экспедиции удалось превзойти. Народу толпилось везде большое количество. Экипаж  был занят работой, а командированным делать нечего, вот они и роились и кучковались в разных местах. В центральном посту управления ядерной энергетической установки мы им болтаться не разрешали и советовали идти на мостик – там аварийную ситуацию не создать, более того – требуются болельщики, а в ЦПУ люди работают и обстановка должна быть рабочей.
Прошли траверз острова Рудольфа, где на мысе Аук захоронен Георгий Яковлевич Седов, так и не дошедший до Северного полюса в 1914 году с тремя упряжками собак и двумя матросами. Будучи больным цингой, требовал идти в сторону Полюса и постоянно сверялся с компасом, правильно ли они движутся?
«Пахали» мы на 100% мощности. А в этом случае повышен вариант получить срабатывание АЗ – аварийной защиты реактора, так как всё работает на предельных параметрах. Во время перехода с «полного вперед» на «полный назад», если ледокол заткнулся во льдах, система выпрыгивала «из штанов», но уговорить штурмана, что это надо делать постепенными шагами, никогда не удавалось. Кучиев как-то сказал, «вот разберусь с вашей ядерной физикой и половину повыгоняю».  Но, так и не удалось ему, штурману, разобраться  с ядерной физикой.
Был такой случай на курсах повышения квалификации. Каждые 5 лет каждый специалист направлялся на эти курсы с тренажером в Стрельне (пригород Петербурга) и поправлял там свои знания, а кто и губил своё здоровье. Там был довольно приличный тренажер и каждый прогонял различные ситуации по своей специальности. Преподаватель, как правило, просил специалиста – практика читать лекцию по конкретной теме, ибо «студенты» знали больше и лучше преподавателя. Помню, как я вышел на экзамен с инструкцией в руках. Преподаватель сделал мне замечание, что на экзамен можно было бы прийти и без инструкции. Я отвечал, что в его инструкции сделано 26 ошибок, что внутри лежат листы с исправлениями, которыми он должен воспользоваться и выправить инструкцию, а мне должен поставить пять баллов без допроса. На том и порешили.
Есть такая система «пар – конденсат». Обычно её докладывают механики, инженеры-операторы, в общем, специалисты механического профиля. Идея там в том, что пар из парогенератора выходит с очень четкими и определенными параметрами,  с отклонениями в очень малых величинах, так как этот пар идет на турбину, а с ней шутки плохи – подавай четкие параметры и, не шути. Потом, отработавший пар поступает в конденсатор, где превращается в воду и идет обратно в парогенератор, где снова превращается в пар. Цикл замкнутый.
Решили механики на курсах обучить этой системе штурмана. Долго втолковывали ему назначение каждого параметра, методы достижения их и последовательность действий. И когда преподаватель обратился к механикам рассказать систему «пар – конденсат», ему сказали, что в этой группе эту систему может рассказать даже штурман. Подивился преподаватель, но возражать не стал. Выходит штурман и все четко рассказывает, как пар из парогенератора поступает на турбину.  «Если мне нужен весь пар, - глаголет штурман,- то я держу ручки «полный вперед» и ледокол идет на максимальной скорости для данной мощности. Если мне не нужна вся мощность, то я вывожу ручки на «средний ход» и часть пара идет в конденсатор. Но вот мне снова понадобилась полная мощность, и я перевожу ручки на «полный вперед». Пар из конденсатора возвращается на турбину… Механики зарыдали, а самый главный изрек, что никогда штурман не сможет выучить (понять) систему «пар конденсат».
На одном командирском совещании, штурман, выступая, оборонил слова: «Все мы здесь люди с высшим образованием». Я не удержался и спросил: «А что, мореходку теперь приравнивают к высшему образованию?». В нашей службе, где только радиофизики и радиохимики, а этому в мореходках не учат, это вызвало живой отклик и веселье, а штурмана (а правильнее «штурманы») ещё долго обижались. Но, как говорится, кто на кого учился.
Скоро сказка сказывается, а до Полюса ещё шлёпать и шлёпать. Ледокол в тяжелых льдах бросает из стороны в сторону, он вибрирует и дергается. Жить в таких условиях «одно удовольствие».
Но всё хорошее когда-нибудь кончается. В четыре утра 17 августа 1977 штурман Павел Иванович Ню (в народе – «пи, ню), объявил, что ледокол достиг географической точки Северного полюса. Говорил по судовой трансляции Павел Иванович всегда очень тихо, и потому было написано: «Нужно слушать в уха, в оба, что глаголет Ню из гроба».
Я посмотрел в иллюминатор – ну никакой разницы, как и везде во льдах Северного ледовитого океана. Я поставил записи Эллы Фитцджеральд, потом Луиса Армстронга. Но ледокол снова стал двигаться – не то ось Земная сместилась, не то главного штурмана Северного флота разбудили, и он решил немного подкорректировать.
В 8 утра снова объявили, что ледокол достиг точки Северного полюса. «Так, - думаю, - пару полюсов уже есть, может быть повезёт с третьим». Но решили остановиться на двух.
Матросы спустили адмиральский трап, и народ попёр на Полюс. Температура воздуха было ноль градусов по шкале гражданина Цельсия. Матросы стали сооружать флагшток и трибуну, потому как не можем мы без трибун, чтобы начальство, взобравшись на трибуну, почувствовало бы себя в единении с народом. И чем выше трибуна – тем больше единение.
Произошел небольшой инцидент. Накануне, корреспондент газеты «Правда» сообщил всем своим коллегам и администрации ледокола, что сообщать в редакцию о приходе ледокола на Полюс, первым будет он. За завтраком, когда все уже сидели за столами, по центральному радио передают о том, что «как сообщил корреспондент «Известий» атомный ледокол «Арктика» впервые в истории, в открытом плавании, достиг географической точки Северного полюса». Корреспондент «Правды» вопросительно смотрит на капитана, говорит – «Я же просил», бросает ложку на стол и выходит из кают-компании. Ларчик открывался достаточно просто. Корреспонденты договорились с начальником рации Владимиром Воротягиным, записали «экстренное сообщение» и в утренних новостях вставили его. Достаточно быстро это всё выяснилось и корреспондент «Правды» повеселел, первым сообщив об эпохальном событии.
На доске объявлений появилось «распоряжение» помполита о порядке празднования мероприятия. В определённое время по главному (адмиральскому) трапу на лед должен спуститься министр морского флота Борис Гуженко, за ним капитан ледокола Юрий Кучиев, потом должен был следовать флаг СССР, за передний левый конец которого должен был нести тот-то, за передний правый – ещё кто-то, соответственно не были оставлены без внимания и два задних конца флага. Одним из достойных, на мой взгляд, был Александр Георгиевич Гамбургер, электрорадионавигатор, который всю жизнь ходил в Арктику и имел звание «Почетного полярника». Один из концов флага был доверен молодой  18-летней комсомолке Мининой чтобы показать связь поколений. Двух других, концы флага несущих, я не помню. По расписанию помполита, за этим должно было следовать: подъем государственного флага на уже установленном флагштоке под звуки гимна, обеспечиваемым по общесудовой трансляции (и по верхним палубам тоже) начальником рации Владимиром Воротягиным. Далее должны произносить торжественные речи министр, капитан, ещё кто-то и ещё. И затем следовал самый «прекрасный» параграф – «всеобщее ликование и бег трусцой вокруг  Северного полюса». Ликование по расписанию меня порадовало особо. Я хотел стащить это распоряжение помполита с доски объявлений, после ознакомления членами экипажа. Но когда я, наивный, подошел к доске объявлений, там его уже не было. Таких умников, как я, вероятно, было немалое количество.
Я стоял на вахте и договорился с другим вахтенным инженером нашей службы Смелянским Александром, что мы будем меняться каждые полчаса. На льду были фотографирования групп членов экипажа, от малых до самых больших. В одну из групп торопился и Владимир Воротягин, так как он был загружен работой по самое горло. Он выскочил на лёд в тапочках, сфотографировался и второпях потерял одну, но искать было некогда, и он убежал в одной обратно на ледокол. Мастер – ремонтник, он же токарь Альфред Арнольдович Шпринг выкатил собственного изобретения велосипед об одном колесе и колесил на нём, не без помощи товарищей, вокруг Северного полюса, пересекая все меридианы за несколько секунд. Всё это я узнал, а потом и увидел на фото, чуть позже, так как Смелянский меня поменял только тогда, когда кончилось и «всеобщее ликование» и групповой бег вокруг Северного полюса.
Я вышел на лёд с теннисной ракеткой и провел небольшую тренировку, подбивая теннисный мяч вверх, стучал по льду, на сколько это было возможно,  и сфотографировался с, оставшимися на льду, которые, как правило, были вооружены кто чем, кто ракетницей, кто пистолетом, кто винтовкой.
Потом бегал с приятелем на время по очерченному вокруг флагштока кругу. Мы с ним пытались «поднять» ледокол, подставляя под его форштевень спины – безрезультатно.  Дурачились мы долго и беззаботно.
Далее было застолье. Гулял весь ледокол. Главный физик Борис Зверев, как сел за стол, так и не нашел время выйти на лёд, хотя ледокол простоял 11 (13?) часов.
Надо было идти в Мурманск, Куда идти, в какую сторону? В любую сторону будет Юг. Нужно просто отойти на некоторое расстояние и тогда компас определит стороны света, и можно будет двигаться и по компасу и по спутнику. Теперь мы взяли курс непосредственно на Мурманск, без учета расположения  полярных льдов, и  разводов между льдами и т.п.  Да разводов и не было нигде. Просто теперь нам было всё по плечу и по фигу.
У завпрода  было много выпивки и всяких деликатесов, включая бананы. Экипажу не позволялось брать у завпрода под запись. Разрешалось только командированным, которые толпились у завпрода с утра до вечера. Корреспонденты разных изданий дивились щедротам корреспондента «Правды», который постоянно поставлял всем выпивку и хорошую закуску. По приходу в Мурманск, первым уехал корреспондент «Правды».  Прежде, чем уехать, каждый должен был подписать у завпрода обходной лист и оплатить ту сумму,  на которую он набрал выпивки и закуски. Велико было удивление корреспондентов при подписании обходных листов. Оказалось, что корреспондент «Правды», набирая выпивку и закуску у завпрода, записывал все на разных корреспондентов, кроме себя. Пришлось пишущей братии раскошелиться.
Народ где-то разжился картами Арктики и ходили, собирали подписи участников экспедиции.
Многие давали рдо в родные города, где они становились почетными гражданами города и потом, вне очереди получали квартиры.
Я никому не давал рдо, и карты Арктики у меня не было, и я не ходил к начальнику рации клянчить карту, хотя с Владимиром Воротягиным у меня были самые теплые отношения.
Почему-то со всеми радистами у меня были хорошие отношения. На ледоколе «Ленин» начальником радиостанции был эстонец Леопольд Вайно. Здоровяк и весельчак. Про него было: «По грузински я Вано, по эстонски - Вайно». Потом, уже на ледоколе «Таймыр», не сложились отношения с начальником рации Юрием Бугримом. Но он был в другой смене. Он всегда и всем был недоволен, и Юрий Бугрим получил прозвище «Угрюмый Бугор».
Народный умелец Рафаил Булатов сделал печать «Северный полюс. Август 1977». Пошел показал капитану Кучиеву. Тот затею одобрил, но сказал, что надо указать дату «17 августа». Рафаил пошел переделывать, а я уже успел кое-что отштемпелевать. Но не беда – такие печати были не у многих. Когда Рафаил сделал новую печать, объявили по судовой трансляции, что все желающие могут проштемпелевать этой печатью конверты, книги и всё, что они пожелают. Была большая очередь и много желающих.  Начальник Рижской мореходки достал заготовленных 100 конвертов и поставил на них этот штемпель. У меня было несколько невзрачных конвертов, но я делал упор на книги. Когда все желающие были удовлетворены, была скомпонована комиссия, которая составила акт о том, что 18 августа 1977 печать «Северный Полюс. 17 августа 1977» уничтожена и захоронена в Северном ледовитом океане. Потом нас засыпали просьбами выслать конверт с печатью Северного полюса или поменяться на другие реликвии, со всех концов мира. Я и не подозревал, что столько людей может так счастливо жить, чтобы позволить себе такие увлечения.
Письма шли на имя капитана Ю.Кучиева. Так как на ледоколе никто не знал английского языка, то вся эта корреспонденция скапливалась у меня в каюте. Я, практически, не мог никому помочь. Я писал обратный адрес, указывал, что корреспондент хочет (а хотели они все одно и тоже, только в разных вариантах) и отдавал помполиту. Помню, один корреспондент из Техаса, предлагал поменять конверт с изображением и фирменной печатью американского  атомного грузопассажирского  судна «Саванна», плюс конверт с печатью и подписью членов экипажа батискафа «Триест» во время погружения в Марианскую впадину, на конверт с печатью Северного полюса. Я пришел к помполиту и сообщил ему о предложении такого неравноценного обмена. Помполит спросил, есть ли у меня конверт и смогу ли я его выслать в Техас, я отвечал, что есть и что смогу. Тогда помполит, сказав, что он настоящий моряк и потому забирает себе конверт с «Саванной», а так как все разные физики – это всегда сезонники, а не моряки, то он предложил мне конверт из Марианской впадины. Я не возражал. Только не знаю, где он у меня хранится, если ещё хранится, а не извлечен моим сыном в тяжкую годину и не реализован.
Готовили наградные списки. Раздобревший министр Морского флота сказал, что всем участникам похода на Полюс будет присвоено звание «Почетного полярника». Ранее, моряк, проработавший в Арктике менее 10 лет, не мог и мечтать о таком звании – теперь это звание присваивалось и тем, кто был только эти две недели в Арктике. Капитан Кучиев взял в рейс какую-то родственницу лет 20-23 из родного аула, из Осетии, и она, отработав официанткой эти две недели, уехала в родной аул почетным полярником и с правительственной наградой. Работники науки, проектных организаций пытались протестовать, что они никакие не полярники, тем более почетные, но министра ожидала звезда героя соцтруда, и он был щедр. Особенно этому «порадовались» те моряки, кто был в отпуске, но имел за плечами и 10 и 15 и 20 лет работы в Арктике и никак не был отмечены.
Потом министр сообщил, что все желающие приобрести автомобили, могут записаться, и он гарантирует продажу морякам этих автомобилей. Купить автомобиль в то время было несбыточной мечтой миллионов граждан СССР и то, что за поход на Полюс можно будет купить автомобиль, мгновенно разнеслось по ледоколу. Самые смелые спросили министра, а можно ли записаться на автомобиль «Волга»? Министр разрешил. Тогда встал следующий вопрос, а сколько автомобилей «Волга» министр может выделить морякам за поход на Полюс. Министр сказал, что он выделит столько автомобилей, сколько будет желающих – двадцать, тридцать, пятьдесят, хоть сто автомобилей. Одного росчерка пера министра будет достаточно, чтобы такая благодать свалилась на моряков ледокола. Экипаж пришел в ликование и уже не по указанию помполита. Через некоторое время большинство опомнилось, так как «Волга» стоила значительную сумму, а оплачивать автомобиль следует сразу по приходу в Мурманск, или в течение двух недель по доверенности родственникам. Начали подсчитывать внутренние и внешние резервы. Было ясно, что ни у кого из членов экипажа взять в долг не удастся, и вся надежда была на собственные сбережения и помощь родственников. В итоге, на автомобили «Волга» записалось 26 человек, кто посчитал, что может осилить госцену этого автомобиля – более 5000 рублей. В то же время, популярный автомобиль «Жигули», в разных модификациях, можно было купить за 3000-4000 рублей. Народ, в основном, записался на «Жигули», человек 80 и один – Игорь Слизский, записался на «Москвича». Ко всеобщему изумлению, советов он не слушал и по-украински стоял на своем. Вольному – воля.
Как я решал эту проблему?  Более 10 лет назад, в Питере, ко мне пришел инженер-оператор Эдуард Гожуленко и сообщил, что сегодня ночью, в Апраксином дворе, можно будет записаться в очередь на автомобиль «Жигули. Когда подойдет эта очередь никто не знает, но предполагают, что не ранее, чем через десять лет.  «Эдик, - сказал я, - у меня, конечно, есть деньги, целых 73 рубля. Но это не мои, а мой долг  другим лицам». – «Ничего, - успокоил меня Эдик, - что будет через десять лет, никто не знает». И мы пошли в Апраксин двор. К утру мы сдали почтовые карточки с указанием адреса и желаемой модели «Жигулей». Перед самым отъездом из отпуска на ледокол и походом на Полюс, из автомагазина, что в Красном селе, приходит открытка, что я могу выкупить автомобиль «Жигули» первой модели. Денег на автомобиль у меня по-прежнему не было, но предстоял поход на Полюс, а кроме того, у меня есть в Мурманске брат Владимир Ильич, который всегда поможет. И я с легким сердцем выехал в Мурманск.
Теперь, когда предо мной открылись необъятные возможности, я дал радиограмму Владимиру, который из автомобилей мне заказывать. Я понимал, что автомобиль «Волга» я не смогу купить, а вот Владимиру  могу посодействовать, тем более, что «Жигули» я смогу приобрести в Питере. От Владимира сразу получил ответ, чтобы я заказал «Волгу». Я заказал.
Пришли с триумфом в Мурманск. Весь поход на Полюс и обратно, занял две недели. Я слышал по радио интервью дублера капитана Голохвастова Василия Александровича, который сказал, что на Полюс пришла современная техника в виде атомного ледокола. Капитан Юрий Сергеевич Кучиев утверждал, что только советские моряки могли выполнить такое задание партии и правительства и т п.
Было много торжественных речей.  Вечером того же дня, в ресторане «Полярные зори» состоялся банкет а-ля-фуршет для участников экспедиции на Северный полюс. Банкет давал министр морского флота. Надеюсь, не из своего кармана.
На столах стояла выпивка на любой вкус. Закуска была самая изысканная и в неограниченных размерах. Висел микрофон, рядом с капитаном Кучиевым и большие начальники произносили тосты за капитана, за экипаж и т.п.. Народ потихоньку наливался. Все возбужденно ходили от одного стола к другому, и разговоры шли, в основном, об автомобилях.
Я подошел к столу Кучиева и сказал, что хочу произнести тост. Юрий Сергеевич покосился на меня, чтобы я не испортил праздник, но произнести тост разрешил. Я сказал, то, что мы пришли на Полюс – это хорошо и здорово, но давайте выпьем за тех, кто до Полюса не дошел, кто умирал по дороге на Полюс, как это было с Георгием Седовым, и за многих других, которые устремляли свой взор в сторону Северного полюса, но не дошли.
Через некоторое время министр уехал в аэропорт, и народ стал потихоньку расползаться. Не любит русский человек пить вместе с начальством, даже на халяву. Потом я прошелся по трем-четырем ресторанам – везде сидели группы наших моряков.
Всем участникам похода выдали в конверте по одному окладу. Огласили списки награжденных. Пять человек получили звание героев соцтруда. На первое место следует поставить нашего мастера - ремонтника АППУ Асхадуллина Фидуса Фаизовича. Работяга, каких мало сейчас, (и скоро совсем не будет). Далее шел Главный механик ледокола Пашнин Олег Георгиевич, затем шли академик Хлопкин от института Курчатова, ну и министр с капитаном. Весь комсостав был награжден орденами, кроме меня. Я был удостоен, так как начинал ещё на ледоколе «Ленин», медалью «За трудовую доблесть» наравне с уборщицами (дневальными) и официантками. Но я был не в обиде. Я уже привык.
Получать правительственные награды следовало в горкоме партии. Я стоял ночную вахту, днем спал и никак не мог выбраться за наградой. Помполит стал меня упрекать, что только я один уклоняюсь от получения и т п. Пришлось выбрать время и как-то поутру, я пришел в горком и попросил отдать мне мою награду, которая, наконец-то, нашла своего героя. Секретарша гневно сверкнув на меня очками, сказала, что вот сейчас придет какой-то партийный босс, он и вручит мне правительственную награду. Делать нечего, даже здесь надо ждать. Но я столько отстоял в очередях в своей жизни, что запугать меня сейчас самой длинной очередью  уже не удастся, Я просто уйду. Я пристроился на стуле и крепко уснул. Конечно, самый крепкий сон – это сон на вахте, но и в горкоме партии, оказывается, можно расслабиться после ночной вахты. Разбудила меня всё та же секретарша и предложила пройти в кабинет к начальнику. Я продрал глаза и вошел в кабинет. Начальник встал и начал речь. Я выразительно посмотрел на него мутным взором, он все понял, подошел ко мне, пожал руку и отдал мне награду. Я вышел, приехал на ледокол и доложил помполиту, что награда приобрела своего законного владельца.
Помполитом был Вячеслав Георгиевич Лазарев.  Я его пытал по поводу того, что мы постепенно от социалистического труда перейдем к коммунистическому. Он соглашался. Тогда я, ударник коммунистического труда, стою выше, нежели герой социалистического труда.  Здесь помполита клинило и ничего вразумительного он изречь не мог.
Это было более 35 лет назад и мне было полных 38 лет, почти 39.
Вероятно, через неделю нас вытолкнули обратно, в Арктику – работать надо. По поводу машин до нас стали доходить тревожные слухи. Руководство пароходства, в чьи руки теперь попали, выделенные министром 26 автомобилей «Волга», не хотело с ними расставаться и по-своему начали делить этот деликатесный пирог. Нам пришла рдо (радиограмма) из пароходства, что нам выделено два автомобиля «Волга» плюс столько-то «Жигулей» и один «Москвич». В то время я занимал общественную должность председателя группы народного контроля. Эту должность имел право занимать только член КПСС. Когда я отказывался , указывая на мое несоответствие с положением о группах народного контроля, меня всё равно избирали, а в замы избирали члена КПСС. Контроль народный, вот народ тебе и доверяет, а в замы тебе изберем хоть троих членов КПСС. Пришлось подчиниться воле народа. Председателем судового комитета профсоюза был все тот же Юрий Семенович Пилявец. Он всегда не любил людей, стоявших выше него по иерархической лестнице,  и смело с ними боролся. Особенно он не любил указаний не по работе. Как-то ему, как предсудкома, помполит принес список дел, которые  необходимо сделать – соорудить доску почета, сотворить рамки для фото лучших людей ледокола и много другой всякой ерунды. По должности в то время Ю. Пилявец был старшим механиком атомной паропроизводящей установки. Увидев у себя на столе список пожеланий помполита, Юрий Семенович написал резолюцию и положил помполиту на его стол. Помполит встретил его в коридоре и сказал, что он написал перечень того, что надо бы сделать. Пилявец отвечал, что он уже наложил резолюцию и бумага теперь у помполита на столе. Обрадованный помполит поспешил в каюту, взял бумагу и прочел резолюцию Пилявца: «Разрешаю красить в синий цвет».
Полученную рдо об автомобилях «Волга» отдали нам с Пилявцом и мы стали думать, что предпринять. Был только один вариант – дать рдо министру морского флота. Так мы и сделали. Мы написали, что в связи с личной договоренностью с министром, нам было обещано 26 автомобилей «Волга», в настоящий же момент нам предлагают только два автомобиля «Волга». Дело ещё в том, что все рдо с судов идут через радиослужбу пароходства, которая контролируется руководством пароходства и парткомом. Никуда, далее, чем до радиослужбы пароходства наша рдо не пошла, а мы получили следующую рдо о том, что нам выделено три автомобиля «Волга». Нам с Пилявцом предстояло делить эти автомобили при участии судового комитета. Конечно, учитывался ранг, занимаемая должность претендентов. Одну машину капитану – тут без вопросов. Вторую машину главному механику – тоже вопросов нет. Третью машину - дублеру капитана. Садимся снова мы с Пилявцом и даем рдо министру «В связи с личной договоренностью…» Отправляем якобы министру. Проходит дня три и мы получаем рдо, что нам выделено три автомобиля «Волга» не считая «Волгу» для капитана.. Следовательно, появилась еще одна машина. При равенстве критериев претендентов, учитывался стаж работы на ледоколе. Здесь, при равнозначности должностей, должен был сыграть фактор продолжительности работы на ледоколе. Претендентов было двое: начальник службы КИПиА Анатолий Адрианов и руководитель электрослужбы Олег Габелок. По правде говоря, значимость электрослужбы, её численность и ответственность стоят выше, нежели у службы КИПиА. Помимо этого оказалось, что срок работы на ледоколе обоих претендентов оказался приблизительно одинаков. Мы предложили тащить жребий. Узнав об этом, на заседании появился Анатолий Адрианов. Он в то время руководил партячейкой ледокола. На заседании судового комитета он заявил, что он, как представитель коммунистической партии не будет тащить жребий с каким-то Габелком, что мы забыли руководящую и направляющую роль партии, что он нам напомнит об этом в парткоме пароходства и далее все в таком же духе. Он мог пугать многих, только не нас с Пилявцом. Мы предложили ему успокоиться, подумать на досуге, а если он не согласен тащить жребий, то мы, решением судового комитета и председателя группы народного контроля, отдадим «Волгу» Габелку. На пароходе воцарилась тишина, но, как говорил Пилявец, тишина была пограничной. Положение спасла следующая рдо из пароходства. Нам выделялась еще одна «Волга». Выделили и Адрианову и Габелку, Но все запомнили, какое мурло показал представитель руководящей и направляющей.  Далее, садимся мы с Пилявцом и пишем рдо министру «В связи с личной договоренностью с Вами…» Отправляем якобы министру. А в ответ тишина. Руководству пароходства не до нас было – они делили наши «Волги». У них тоже были свои склоки. Один, к примеру, говорил, что  тот раз ему не дали орден, и он вполне обоснованно сейчас претендует на автомобиль «Волга». А на ледоколе далее по списку первым шел главный физик, а за ним я, как старослужащий. Но ни физик, ни я «Волги» не получили. Потом, через несколько лет, повар Евгений Ульянов, написал в управление пароходства бумагу с просьбой выделить ему автомобиль «Волга», указав, что Смирнрв Ю, то бишь я, продал свою «Волгу» в три цены прямо с платформы, о чем мне сообщил помполит. Я сказал, что если продавать, так не с платформы, а вместе с платформой, особенно, если это платформа… Но никакого автомобиля я в глаза не видел и мне никогда автомобиль не выделяли. Ульянову автомобиль выделили – он коммунист. Потом его один из наших встретил в Сочи, он ходил в форме со множеством нашивок и представлялся  старпомом с атомного ледокола.
Когда мы пришли из рейса, начальство разъезжало на «наших» автомобилях и нехорошо ухмылялось – не на Полюс надо ходить, а в пароходстве ближе к высокому начальству быть.
Взамен «Волг» нам предложили автомобили «Жигули» и брат Владимир выкупил себе от моего имени шестую модель «Жигулей» и был вполне доволен. У него уже были одни «Жигули», и теперь у него их стало двое. Рафаил Булатов заметил Владимиру, что вот у него два автомобиля, а у некоторых нет ни одного. – «Раф, - отвечал ему Владимир, - вот я третий раз женат, а некоторые ни разу, Ты что предлагаешь?»
Я пошел в отпуск, получил отпускные, Владимир мне помог парой тысяч рублей, которые я отдал в течение года, и я купил себе автомобиль «Жигули» одиннадцатой модели.
По приходу с Полюса наехало большое количество корреспондентов… Как-то сидел я в ЦПУ за своим пультом.. В ЦПУ вертелось большое количество корреспондентов. Ко мне подошла дама и стала беседовать на общие темы. С ней был оператор и ещё кто-то. Через некоторое время она сказала, что со мной не надо проводить никаких репетиций. Оператору она скомандовала: «Мотор» и войдя в кадр, спросила меня, какое важное событие произошло в этом году в моей жизни. Ничтоже сумняшеся, я отвечал, что в этом году мой сын пошел в первый класс. Дама помолчала и спросила: «А какое еще важное событие произошло в этом году в вашей жизни?». «Я выиграл второе место на первенстве Мурманска по теннису». Она скомандовала оператору «Стоп» и добавила: «Он никогда ничего не скажет про полюс». Дама оказалась из первой программы телевидения. Я не видел эту передачу, но мне сказали, кто видел, что я сказал о том, что мой сын пошел в первый класс

Встреча с Николаем Николаевичем Урванцевым.
После похода на полюс в 1977 году в составе экипажа атомного ледокола «Арктика», году в 1979 капитан ледокола Юрий Сергеевич Кучиев высказал идею посетить Николая Урванцева в Ленинграде. Решено было, что кроме капитана Кучиева  в состав группы войдут: старший электромеханик Домахин Игорь Алексеевич, старший механик атомной установки Гурьян Михаил Семёнович с супругой и ваш покорный слуга, работавший в то время вахтенным инженером службы Радиационной безопасности.
Жил Николай Николаевич Урванцев с супругой Елизаветой Ивановной в Ленинграде на ул. Свеаборгской, недалеко от Парка Победы в маленькой двухкомнатной квартире.
Мы позвонили, и дверь открыл Николай Николаевич. Капитан представил нас, как участников похода на Северный полюс. Николай Николаевич недовольно спросил: « Уж не Шпаро ли?» Узнав, что мы моряки атомного ледокола, повеселел. В комнату нас проводила Елизавета Ивановна,  сказаав, что Николай Николаевич сейчас домоет посуду и присоединится к нам.
Комната была уставлена чемоданами с разными минералами, собранными Николаем Николаевичем на севере, в районе Норильска, Северной земли и Таймырского полуострова.
Николай Николаевич был невысокого роста и с виду не производил впечатления путешественника, способного пару лет ходить в Арктике по Северной земле. Елизавета Ивановна была женщина крупная, степенная.
Николай Николаевич расспрашивал нас о работе в Арктике и походе на Северный полюс. Но нам хотелось побольше услышать о его походах, экспедициях и исследованиях.
Из опубликованной биографии Николая Николаевича известно, что в 1919 году он был  отправлен в экспедицию по Таймыру с целью найти месторождения угля для обеспечения пароходов Антанты, снабжавших вооружением Колчака.
В 1920 году экспедиция Урванцева открыла на Таймыре большое месторождение каменного угля.
В 1921 году было открыто  месторождение медно-никелевых руд  с высоким содержанием платины. Тогда же, на том месте, где сейчас располагается Норильск, был построен бревенчатый дом, где провел зимовку Николай Урванцев и обследовал все окрестности и составил карту местности.
В разговоре Николай Николаевич рассказал, что бревна для строительства дома поставила Русско-Американская фактория. При перечислении размеров брёвен Николай Николаевич пользовался единицами измерения в вершках и аршинах. Мы помалкивали, с трудом представляя, сколько это будет в метрической системе измерения. Не подготовились мы ко встрече.
Рассчитывались они с факторией шкурами белых медведей. Отстрел вела, в основном, Елизавета Ивановна.  Туши разделывал охотник Сергей Журавлев, приглашенный в состав экспедиции. Рассказывая о нем, Николай Николаевич сказал, что это был крупный мужчина, похожий на бандита. «Такой как вы», - сказал он указывая на меня. Это мне польстило.
С этим охотником произошел случай. Елизавета Ивановна, выполнявшая ещё  и роль медика, предупреждала Журавлёва, что печень белого медведя есть нельзя – там огромное количество витамина «А»  и можно отравиться. Охотник посмеялся над учеными бреднями, съел медвежью печень и его еле откачали и вернули к жизни. После этого он стал внимательнее прислушиваться к советам умников.
Елизавета Ивановна убила 105 белых медведей. Тогда запрета на охоту на белых медведей не было.
Летом 1922 года, во время лодочной экспедиции Урванцев нашел почту Амундсена, посланную им в Норвегию с Кнутсеном и Тессемом,  Они прошли 900 км по этой безлюдной и жестокой пустыне. В дороге Кнутсен умер, а Тессем не дошел до Диксона два километра. На Диксоне стоит плита – памятник на могиле Тессема.
За находку почты Амундсена правительство Норвегии наградило Николая Николаевича золотыми часами. Мы не просили показать эти золотые часы, полагая, что при аресте коммунисты забрали их как вещественное доказательство.
Помните, как у семьи Канегиссера, убившего руководителя ЧК Петрограда Урицкого, большевики забрали рояль, как вещдок.
В 1930-1932 годах Урванцев руководил экспедицией на Северную землю. В то время она не была нанесена на карту Земли с достаточной точностью. Это сделали Николай Урванцев и Георгий Ушаков.
Я спросил Николая Николаевича, не страшно и не опасно ли было ходить по неизведанным островам? Он ответил, что страху не было, так как в  тысяче километров у них был бревенчатый дом.
В 1935 году Урванцева назначили заместителем директора Арктического института.
В 1938 году Николай Николаевич, открывший Норильское месторождение, был репрессирован и осужден на 15 лет по знаменитой 58-ой статье за… вредительство и укрывание размеров месторождения. Воистину, бывают времена, когда только у непорядочных людей бывают порядочные биографии.
Весной 1940 освободили из-за отсутствия состава преступления, а осенью снова посадили, теперь «только» на 8 лет. Отбывать срок он должен был в Норильлаге. Всё-таки умеет родина быть благодарной к сынам своим!
Один из лучших, на мой взгляд, анекдотов советских времен. «Была большая поляна. И на поляне жили муравьи. Жил на полнее и муравей Васька. Все муравьи строили муравейники. Строил муравейник и муравей Васька. Всё строил, строил и никак не мог взять в толк, почему все муравьи строят обычные муравейники, а он, муравей Васька, должен строить муравейник с сияющими вершинами?»

В 1944 году Урванцева вырвал из рядов зэков Авраамий Завенягин, куратор металлургической промышленности и атомного  проекта, Он хорошо знал Урванцева, но даже ему, заместителю председателя Совета министров СССР не удалось узнать в Москве в каком ГУЛАГе находится Урванцев.
Однажды Завенягин ехал вдоль колонны зэков, где-то на севере. Один из зэков, рискуя жизнью, подбежал к машине Завенягина и сказал, что в этой колонне идет Урванцев. Завенягину удалось вырвать Урванцева, и Николай Николаевич в 1944 году искал на Таймыре залежи урана.
Я спросил разрешения у Николая Николаевича сфотографировать присутствующих и многочисленные вымпелы, висевшие на стене. Сделал много снимков и в одной из последующих Арктических навигаций подарил несколько фото Николая Николаевича музею Дудинки.
Елизавета Ивановна рассказала, что когда-то они были в одной экспедиции. С Николаем Николаевичем были знакомы, но не более. На одном застолье, встал Урванцев и произнес тост за то, что он женится на Елизавете Ивановне. Она сказала, что очень удивилась, но, в итоге, так и произошло.
На следующий день я передал Николаю Николаевичу пакет фотографий.

         ПОХОД НА ЗЕМЛЮ ФРАНЦА-ИОСИФА В 1992 ГОДУ                               
Ходили мы с австрийской киногруппой. Приближалась какая-то годовщина открытия австрийцами этого архипелага, находящегося на восьмидесятой параллели северной широты, названного в то время в честь австрийского императора Франца – Иосифа. Брали их  на борт мы не в Мурманске, а с судна, которое доставило  киногруппу далеко на север, но не так далеко, чтобы во льдах идти до самой ЗФИ. Группа была небольшая, и их разместили по каютам моряков, которые пожелали иметь собеседника, не говорящего по-русски, а английский наши моряки знают на уровне выпускника высшего учебного заведения, когда в анкетах писали «читаю и перевожу со словарем». Мне австрийца не досталось. Кроме обычных пожиток у них был необычный груз: точная копия парусника «Адмирал Теггетхофф» в виде деревянных частей, размещённых в ящиках, которые можно было собрать и разместить в нужном месте для натурных съёмок. Парусник был изготовлен только до ватерлинии – больше не требовалось – он не собирался плавать во льдах. Ранее парусник демонстрировался в одном из парков Вены. Затем парусник распилили на части и упаковали в ящики. Матросы разместили их груз в пустующем ангаре для вертолета и мы взяли курс на ЗФИ. Через несколько дней произошло ЧП – у австрийцев пропал ящик пива. Большой огласки не было. Были проверены все укромные, непосещаемые, без особой нужды помещения, и, конечно ящик был найден. Этим помещением оказалась вентиляционная выгородка. Там срочно установили сигнализацию на открывание двери, ящик с пивом забрали и стали ждать – кто придет за товаром. Об этом знал ограниченный круг лиц. На нашей ночной вахте с 00 до 04 раздался звонок. Старший по вахте попросил меня срочно сбегать на левый борт, на третий мостик, не объясняя причины и моей конкретной задачи. Я выскочил на мостик и увидел матроса, который перелезал через поручни на четвертый мостик. Там сверху был установлен прожектор, который светил мне в глаза. Матроса мне было трудно узнать, да я и не ставил перед собой такой задачи. Я поздоровался, он ответил и исчез в лучах прожектора . Вернувшись в ЦПУ, я доложил, что видел какого-то матроса и что больше никого не было.    Пиво вернули австрийцам, на том весь этот инцидент был исчерпан.
Мы предложили австрийцам сыграть в футбол, в волейбол или баскетбол.  Оказалось, что они ни во что играть не умеют, хотя среди них были достаточно молодые мужчины и женщины.
Был найден остров, возвышавшийся надо льдом, метра на полтора. У основания острова австрийцы и собирали свой парусник. Работа тяжелая, да и мороз был всегда или под сорок градусов, или за сорок. А если с ветром, то и вообще «прекрасно». Возвращались они с работ розовощекими и с хорошим аппетитом. Единственное, что нам не нравилось, это то, что они развешивали свои носки на батареи отопления в кают-компании для просушки. Но им рассказали, где это можно делать и всё уладилось. Одежда у них была не ахти какая. Они шуршали синтетикой, а она для таких морозов не подходит. Когда макет был сооружён – ходили фотографировать его. Я делал это с кинокамерой, а в рукавицах снимать не удобно. Был сорокаградусный мороз, я снял рукавицы  и некоторое время поснимал парусник. Когда потом просматривал запись, обнаружил, что я постоянно кряхтел – это не только от восторга, но при сильном морозе человек дышит таким образом, согревая себя дыханием с задержкой через суженное горло.. Так же дышит и тяжело больной человек – со стоном. Он может быть в беспамятстве, но на инстинкте делает лечебное дыхание. Йоги взяли в свои дыхательные упражнения такой способ и с успехом его применяют в различных ситуациях. Через пару дней я снял кожу с пальцев правой руки, как перчатки.
Перед нашим уходом, ещё раз посмотрев на их полярное обмундирование, я отдал молодой женщине свои рукавицы – в них пальцы располагаются вместе и не так быстро мерзнут как в перчатках. Был у меня еще оренбургский пуховый шарф, в который можно было завернуть половину туловища, а не только шею. Это был подарок моей матери. Она всей семье связала шарфы в своё время. Жалко было шарф, но и новоиспечённых полярников тоже. Отдал я шарф, она взяла мой адрес и телефон с обязательством вернуть по возвращении. Надеюсь, она не замерзла в арктических широтах и вернулась домой, но шарф я не получил до сих пор.

   Поход на ЗФИ  в  1994  году 
Точно не помню цель нашего вояжа к Земле Франца – Иосифа, но было лето, и поход обещал быть привлекательным. В один из дней рядом оказался пассажирский пароход «Клавдия Еланская», нашего Мурманского пароходства, который зафрахтовала иностранная компания для туристического похода в северные широты. Капитан «Клавдии Еланской» обратился к нашему капитану с просьбой разрешить посещение нашего атомного ледокола. Наш капитан Хорьков Александр Александрович человек уравновешенный и разумный, дал согласие на посещение туристами нашего ледокола. Группа туристов была достаточно большая – человек сорок. В ней были американцы, англичане и, вероятно, ещё представители других государств. Встал вопрос о том, а кто же будет водить экскурсии. Следовало разделить для удобства  иностранцев на две группы. С одной группой было ясно – экскурсоводом будет главный механик Гирш Борис Рудольфович, который знал немецкий, как родной (в детстве, в Казахстане, бабушка пела ему колыбельные песни на родном немецком языке), знал он финский язык – пять лет провел в Хельсинки на приемке нашего ледокола «Таймыр». Там, в Хельсинки, он спросил разрешение у начальства посещать курсы английского языка – не разрешили, посоветовали ходить на курсы финского языка. Но все финны знают английский язык и Борис Рудольфович общался с ними, зачастую, на английском. Так что, у него проблем с английским тоже не было. Борис Рудольфович обратился ко мне, чтобы я взял вторую группу. «Помилуй, - сказал я, - в школе я учил немецкий и запомнил не более пяти слов, в техникуме – английский, но так, что на четвертом последнем курсе, нам написали первую букву английского алфавита и спросили, как она называется. Для нас это был не вопрос. Мы дружно ответили, что это буква «А». В мореходке я учил английский, но заочно. Но какие знания у заочника?». «Но ты же изучал и изучаешь самостоятельно, - возразил главный механик. Сколько слов ты помнишь?» «Может три тысячи, а может пять» - отвечал я. «А вот иностранец, если знает пару десятков слов, он с ними везде лезет и стремиться не упустить каждую возможность попрактиковаться в иностранном языке, - сказал Борис Рудольфович. А вы, русские всегда боитесь иностранцев. Это у вас называется скромность. Возьмешь вторую группу, а там посмотрим, - продолжил главный. На том и порешили.
Иностранцы точно знали, вернее, полагали, что каждый советский моряк владеет английским, хотя бы разговорным и, конечно, техническим по своей специальности. Благое заблуждение.
Взял я группу и иду с ними в ходовую рубку на пятый мостик. Они мило улыбаются, ещё не понимая, что их ждет. Представился им по фамилии и предупредил, что к Питеру Смирноффу наше семейство никакого отношения не имеет. Также предупредил, что я изучал английский самостоятельно и у меня никогда не было учителя, и что будет хорошо, если они что-нибудь поймут из моего английского, и что я, наверняка, не всё пойму из их вопросов на настоящем английском. К моему удивлению, раздались аплодисменты. Как мне потом объяснили, они уважают людей, сделавших что-либо самостоятельно, без учителей. Спрашивают, а как же я поставил произношение? Сказал, что иногда удавалось услышать передачу Special English, идущую в замедленном темпе, а иногда – «Час джаза» из Америки с Виллисом Канновером и напел вступительную фразу из Take the A train. Это им понравилось, особенно американцам. Один из них сказал, что он из Сент-Луиса и спросил, знаю ли я Сент-Луи блюз. Снова пришлось петь. Я даже знал, что это марш авиации США. Теперь мы стали своими парнями и дело пошло полегче.
Мне всегда не нравилось, что многие иностранцы считают нас ограниченными и мало что знающими в искусстве и о других странах. Однажды, давно это было, я был безработным и не боялся связей с иностранцами. Пригласил молодую американку к себе в комнату нашей коммуналки, в Питере. В разговоре она спросила о моем любимом художнике. Я ответил, что это Сальвадор Дали. Она сказала, как же он может быть любимым художником, если в Союзе нельзя увидеть ни одной репродукции его работ. Я достал с книжной полки Вторую книгу Четвертого тома по искусству и показал ей «Пылающего жирафа», «Текущее время» и свою любимую «Предчувствие гражданской войны». Девушка обалдела и только произнесла: «Ну, я им там расскажу!». А про Нью-Йорк я даже знал сколько тысяч тони сажи и гари выпадает на него за год.
Что такое рейс Арктический?
Чтобы начать рейс арктический иной раз недостаточно приехать в Мурманск –ледокол может быть в Арктике. Смена экипажа может произойти на Диксоне, в Дудинке, или даже в Певеке на Чукотке.
Однажды мы вылетали зимой из Мурманска на Диксон на самолете ИЛ-14.  Расселись в холодном салоне и стали ожидать взлёта, когда обещали дать тепло. Настроение было соответствующее – предстоял 4-месячный рейс в полярную ночь без единого выходного дня, или праздника.
Двигатель набрал обороты, поработал на высоких оборотах и затих. Из кабины вышел лётчик и пройдя весь салон под нашими взглядами, открыл дверь и крикнул кому-то: «Убери башмаки из-под колес – с места не можем стронуться». Мы повеселели и спросили что-то по поводу вертикального взлёта.
Заночевать пришлось в Амдерме, где в буфете нашлось только 4 стакана компота. О гостинице речь не шла – не было её для пассажиров.
На следящий день прилетели в Диксон. Аэропорт расположен на острове Диксон, а порт Диксон располагается в посёлке Диксон, на материке, там, где Енисей впадает в Карское море. До порта можно добраться на вездеходе, или вертолете. Добрались на вездеходе, но ледокол куда-то «свалил» и мы поселились в гостинице, где все окна были открыты настежь – велась борьба с тараканами. Но в салуне работал бар, и были даже танцы.
И за какие-то три дня мы попали на ледокол в теплые каюты и горячую пищу.
Рейс из Мурманска начинается с выхода из Кольского залива в Баренцево море, которое считается одним из самых штормовых в мире. Качка ни кому не доставляет удовольствия, хотя переносят её люди по-разному. Одним из признаков укачивания является полное отсутствие желания работать. В то же время работа, это то немногое, что хотя бы частично отвлекает от нехороших ощущений при качке. И, разумеется, многое зависит от величины баллов шторма, направление движения судна по отношению к волне и скорости движения парохода. Во время шторма ледоколы обычно идут со скоростью узлов 6 – 7, то есть километров 10-12 в час. При большей скорости есть вероятность зарыться носом в волну и повредить что-либо из оборудования на открытой палубе. Так однажды произошло с ледоколом «Арктика», когда при неумело выбранной скорости нос ледокола накрыло волной, следующая волна добавила, и ледокол попытался изобразить из себя подводную лодку. На баке (носовой части открытой верхней палубы) сорвало люковое покрытие и вода пошла вдоль носовых кают. Получив дифферент на нос (различие положения носа и кормы судна по отношению к горизонтальной линии) винты ледокола оказались в воздухе и, не имея сопротивления, обычного, как в воде, стали «бешено» вращаться и автоматика вырубила ходовую машину, и ледокол потерял ход и возможность управления. Самое опасное – это встать бортом к волне и попасть во власть волн. Эта ситуация длилась не более полутора минут, но страху мы натерпелись. Его хватило заявлений на 20, по приходу в Мурманск, с пожеланием более никогда в море не ходить.
Был и такой случай, когда мы шли домой, но курс держали иной, чтобы не так сильно качало. Проходившие мимо рыбаки спросили куда мы идем и получив ответ про Мурманск, с издевкой сообщили, что, вообще-то, наш курс на Северный полюс. Когда пришла пора  поворачивать и становится лагом (бортом) к волне, капитан объявил об этом по судовой трансляции и попросил набраться мужества (а где брать – не сказал).
Другой раз мы вышли из Карских ворот в сторону Мурманска и за трое суток прошли минус 70 миль – настолько сильным был встречный ветер и волна.
Однажды в Хатангском заливе мы попали в ураган. Мощности 40% нам не хватило, чтобы двигаться вперед по чистой воде. Пришлось увеличить мощность. В экстренных случаях это можно сделать со скоростью одного процента в одну секунду.
Волна встала «на дыбы», ветер срывал вершины волн и несся со скоростью более 100 км/час. А над нами было чистое голубое небо. Вероятно для контрастности.
В одном из рейсов нас прихватил шторм в Баренцевом море, а шли мы на восток, в Арктику. У меня в каюте прозвенел телефон – побудка на вахту. Я стал строить план, как мне без потерь добраться до рабочего места в ЦПУ, там раскрепиться в кресле и отбыть четыре часа вахты. Я решил на обед не ходить, да ничего и не полезло бы в глотку.
Предаваясь этим мрачным размышлениям, я услышал стук в дверь. Вошел начальник нашей службы Валентин Васильевич Ишин. Тогда начальники служб вахту не стояли. Начальник сказал мне, чтобы я продолжал отдыхать и что он постоит за меня вахту. А это означало, что следующую вахту мне стоять только через 12 часов, а к тому времени можем подойти к Карским воротам, а там качка уменьшиться и вообще можем дойти до границы льдов.
Я этот случай помню, как один из самых больших подарков в жизни.
Как пелось в одной морской песне: «И только в море настоящие мужчины, трус – тот играет в хоккей.»
Чтобы понять, как жил человек во время рейса, следует расспросить его о типичном дне с утра до ночи. В Арктике понятия дня и ночи относительны и зависят от времени года. Мне гораздо больше нравился полярный день, нежели полярная ночь.
Анекдот. Судья спрашивает чукчу: «Расскажите, где вы были в ночь с 7-го ноября по 8-е февраля?»
В полярную ночь желательно иметь часы с циферблатом на 24 часа. Бывали случаи, когда кто-нибудь, перепутав «день» и «ночь»  приходил в ЦПУ (центральный пост управления) не на свою вахту, вызывая восторг у чужой вахты и покидавший ЦПУ с ненормативной лексикой.
Вахты идут 4 часа через 8 и снова 4 через 8. И так весь рейс. Если ещё напомнить, что в море ни выходных, ни праздников не бывает, то вы запрягаетесь в эту упряжку на весь рейс без изменений. Самой легкой вахтой считается вахта с 8 до 12 и с 20 до 24. Эта вахта называется детской и на ней стоят все начальники. Этой вахте всё удобно. Утром они пьют утренний чай, нагуливают аппетит к обеду, обедают, в 16 часов пьют чай, перед вахтой до 20 часов ужинают и идут на вахту.
Я предпочитал стоять на вахте с 00 до 04 и с 12 до 16. На флоте многие считают её лучшей, и она называется пионерской. Чем она хороша? Во-первых, основные работы производятся на вахте с 08. После 12 часов у начальства сиеста (послеобеденный сон) и они редко появляются. Недостатком является то, что будят в 11-20, нужно принять душ, взмахнуть пару раз ручками и ножками и идти на обед. А есть со сна не хочется, а на обед дают самое лучшее: и первое блюдо с мясом и второе тоже мясное. Можно, к примеру, съесть первое, а второе попросить оставить на вечерний чай в 16 часов. А можно попробовать всё заправить в кишку и пытаться переварить на вахте.
При сдаче вахты в 16 часов пробуждается аппетит, а в это время вечерний чай, на который могут дать черствые круасаны 3-месячной свежести, или пиццу, приготовленную на берегу несколько месяцев назад. Придя после такого приема пищи, начинаешь шарить по  шкафчикам и рундукам в поисках съестного, если заправился во время стоянки. Можно взять у завпрода под запись, но он старается много не брать и обеспечивает экипаж, в основном, сигаретами. В рейс следует брать мёд, орехи разные, чернослив, шоколад фрукты и - неплохо бы, красного сухого вина. Ранее это не возбранялось, даже на проходной пропускали, а потом запретили всё, как это бывает у очень умного берегового  начальства.
Есть ещё «собачья» вахта. Это с 04 до 08 и с 20 до 24. Им всё неудобно: нужно или вставать на обед, или пропускать его. Все тревоги играют после 12 часов, когда они спят. Ранее была ещё техучеба, тоже в 13 часов. Единственное преимущество – общесудовые собрания в 17 часов – они на вахте и собраний не посещают.
Неплохо бы после вахты и погулять на палубе. Я четыре  раза в неделю ходил в спортзал (баскетбол, волейбол), пару раз в неделю в каюте делал упражнения Хатха-Йоги, и времени для прогулок было мало. Выходил после 20, потом небольшой сон перед вахтой с 00 и основной сон после 04. Но в это время надо позавтракать, умыться и постараться сразу уснуть, потому, что разбудят в лучшем случае через 7 часов и за все месяцы навигации не удастся ни разу поспать 7,5 часов за один заход. Некоторые моряки не выходят на палубу месяцами. Распорядок таков: вахта, еда и сон. Это называется: вахта, к корыту и в солому.  А когда приезжаешь домой месяца через 4 или 5, тебе говорят? «Ты что, опять в отпуск? Когда же ты работаешь?»  А ещё говорят, что мы на вахте в ЦПУ ничего не делаем. Всё зависит от того, что считать работой. Мы действительно не машем кувалдой и не крутим гайки. Мы контролируем работу реактора и различных систем обеспечения работы всей ядерной установки. Каждый в объеме своих обязанностей, определенных должностной инструкцией. Контроль ведется постоянно и ни один из «бездельников», сидящих за пультами не может покинуть помещение ЦПУ никогда во время вахты. Мы действительно пьём чай во время вахты – сухость воздуха подаваемого вентиляцией после фильтров и путешествия по воздухопроводам, сравнима с воздухом в пустыне Сахара и чай помогает не совсем засохнуть. Конечно, мы переговариваемся между собой, но говорить, как правило, не о чем. Новостей нет, всего одна программа телевидения и мы все всё знаем друг о друге. И анекдотов свежих нет, а запастись свежими анекдотами на всю навигацию ещё никому не удавалось. И мы помним, что Каин убил Авеля за то, что тот рассказывал ему старые анекдоты. Иногда за все 4 часа мы не говорим ни слова, и разеваем рот только во время служебных переговоров. А потом опять тишина, которая тоже относительна, потому, что шумит вентиляция, ледокол дрожит и дергается.
Правду говорят, что в чужих руках яблоко всегда больше, а плохому танцору палуба всегда неровной кажется.
На дневной вахте приходят мастера центрального отсека сделать влажную приборку в ЦПУ. Есть большой, моющий пылесос, который добавляет столько шума, что при переговорах по громкой связи, его приходится выключать – ничего не слышно.
Был один дублер мастера, выпускник Горьковского политеха, который при уборке включал пылесос, ничего им не делал, а просто балдел от того, что мы не имеем возможности вести служебные переговоры. Но мы это быстро усекли и пресекли. Этот недавний студент порадовал нас сообщением, что он, вероятно, будет работать у нас главным физиком. Это нас позабавило, потому, что для этого нужно пройти много ступеней по должностной лестнице, сдать не один десяток экзаменов и это все займет лет 10, а то и больше. Помимо этого он оказался дальтоником, и разрешить ему сесть за пульт управления реактором невозможно ни при каких условиях.
Есть в ядерной физике понятие «альбедо» - это коэффициент отражения падающих на поверхность  ядерных частиц. Это к тому, чтобы лучше понять смысл стиха написанного этому «будущему главному физику».
Сосу пылесосом с угла до обеда,
А мысли в умище стучат про альбедо.
А может – либидо, да нет же, альбедо
И снова сосу с угла до обеда.
.
Самое лучшее время рейса – это приход в порт и поездка домой. В поезде ты осознаешь,  что свои дела и обязанности по службе уже сдал, а семейные обязанности ещё не взвалил на себя и потому лёгкость в мыслях необыкновенная.
Кстати, мне, старшему инженеру службы Радиационной безопасности, по инструкции, предоставляется трое суток на передачу дел сменщику. Разумеется, при ненормированном рабочем дне. Как правило, если приготовлены все документы, передачу дел можно осуществить и быстрее, но бывают случаи, когда дела надо передать очень быстро.
Наши сменщики, человек 50, как-то прилетела в Норильск, так как мы стояли в Енисее, в Дудинке. От Норильска до Дудинки всего 90 км. Но, в зависимости от погодных условий эта дорога или открыта, или закрыта. Там четко работает дорожная служба. Наши прилетевшие сидят в Норильске и день и два. Потом появилось погодное «окно» и им разрешили ехать в Дудинку. Они приехали на крытых «Уралах» и нам сообщили, что «Уралы» уедут обратно через 20 минут. Желающие идти в отпуск должны сдать свои дела и обязанности и через 20 минут разместиться в «Уралах», иначе …
Через 30 минут мы выехали в сторону Норильска. Там, на стульях прождали ночь и утром вылетели в Мурманск. Повезло!
Когда мы шли из рейса в Кольском заливе, и я знал, что больше в Арктику не пойду, я не печалился и не тосковал, а был рад, что, наконец-то смогу распоряжаться сам своим временем и у меня не будет никакого начальства. Хотя оно меня, как правило, не тяготило и не притесняло.
Ледокол шел в заливе, чуть подрагивая. Я смотрел на чистое звездное небо. Вдруг всё небо со всеми звездами поехало в сторону. Сначала я ничего не понял, но потом сообразил, что ледокол, делая поворот, накренился, и потому мне показалось, что наклонилось небо, и я с восторгом далее взирал на чистое звездное небо моего последнего рейса в Арктику! Что ждет меня на берегу? Хотелось надеяться на лучшее, но разум подсказывал, что может быть всякое.
Домашние, кроме сына, узнав, что я больше не поеду на работу в Арктику, очень обиделись. Понятно, мне ещё оставалось 5 месяцев  до 70-летия, да и проработал я всего 52 года и вдруг захотел на пенсию.  Жена недоумевала: «Это ты, что, будешь постоянно место в квартире занимать?» (Я купил квартиру, лет 10 назад в 140 км к югу от Петербурга). Помимо этого, она заявила, что устала на меня работать и не собирается готовить мне еду. Мои возражения, что из последних 35 лет я 20 лет не был дома, а она не работала, в расчет не принималось. А ещё она сказала, что у неё было двое детей. Во-первых, я полагал, что это у нас было и есть двое детей, а, во-вторых, разумно думал, что дети – это счастье для родителей, а не тяжкое бремя.
Однажды, приехав после рейса, я заметил, что наша собака приучена утром самостоятельно выбегать во двор, делать там свои дела и тут же возвращаться к завтраку. Вечером я гулял с собакой, а иногда – жена.   Собака, породы боксер, была в возрасте и «ничто человеческое ей не было чуждо», она заболела. У меня был хороший знакомый ветеринар, отличный человек и прекрасный врач. Он делал какие-то уколы собаке и она выздоровела. Я был в восторге и счастлив. Жена заявила, что после моего отъезда ей снова придется по вечерам прогуливать собаку, и предложила её усыпить. Я не поверил своим ушам. Всё, что я мог сказать6 «Я выбираю собаку!»
Все соседи нашего дома знают, что в Арктике я ничего не делаю, а только сижу за пультом, распиваю чаи и рассказываю анекдоты. Вот это жизнь!
Я знаю, что люди с большим удовольствием верят в плохое о человеке, нежели в хорошее – такова природа, а точнее, воспитание самого человека, но и тут меня ждали сюрпризы. Во время субботника в нашем дворе, один незнакомый мужик сказал мне, что он слышал обо мне, как о хорошем специалисте, работавшем на Севере. А потом добавил, что ему сказали, что меня выгнали с работы за пьянку. На мой вопрос, почему же начальство терпело меня 43 года моей работы на атомном флоте, он ничего не ответил.
Древние делили всех людей на живых, мертвых и плывущих в море. А людские отношения при длительной разлуке, сравнивали с ветром, дующим на костер. Слабый костер гас, а сильный – разгорался.
Что стало необычным на берегу – это необязательность в исполнений  обещаний. Нет, бывшие соплаватели этого себе не позволяли, а вот береговые приятели и, особенно, не в Питере, позволяли себе не держать обещаний сплошь и рядом.
И поражало то, что не сдержав слово, эти люди не чувствовали себя ни виноватыми, ни даже смущенными. Счастливые!
После издания книги «Страницы воспоминаний» несколько книг, числом более пяти, я передал своим знакомым через их приятелей. Ни один не позвонил о том, что он получил книгу. Ни один!
Был у меня знакомый, который в разговоре, каждые две-три минуты говорил, что он штурман. Я пытался его остановить, говоря, что он уже упоминал о своём несчастье, но это не помогало.
Почему-то у меня всегда было какое-то нетакое отношение к штурманам. Разумеется, не ко всем. Но я замечал, что даже 4-ый штурман уже мнит себя капитаном. Я подтрунивал над ними, рассказывая, что если, при поступлении в высшую мореходку у абитуриента не выявлено никаких способностей по математике, физике, то ему остается одно – идти в штурманы. А ещё, добавлял я, если придется работать на берегу, то и механики и электромеханики всегда найдут себе работу по специальности, а штурману остается только одно – идти в вагоновожатые. Только не следует говорить, что ранее вы были штурманом. В этом случае 3-месячные курсы обучения будут увеличены до 6-месячных, так как трамвай ходит по рельсам и команд «право на борт» и «лево на борт» не воспринимает. Тупой он. Трамвай.  И если едет слуга народа в сопровождении полиции и через динамики раздаётся команда «Машинам остановиться, а трамваям принять вправо», то и эту команду трамвай не выполняет. Кто-то здесь тупой! Возможно – трамвай.
Когда на ледоколе «Арктика» появился новенький – 4-й штурман, выяснилось, что он родом из Каслей – города с той стороны озера Иртяж, напротив Челябинска-40, где я прожил 4 года. Мы с ним сдружились и вели беседы на разные темы. Как-то я спросил его, сколько времени понадобится выпускнику школы, чтобы выполнять работу 4-го штурмана, конечно, без нештатных ситуаций? Подумав, штурман ответил, что двух недель будет многовато, десяти дней хватит вполне.
Он постепенно повышался в должности и я встретился с ним на юбилее атомного флота в Мурманске в 2009. Он был уже капитаном ледокола – музея «Ленин». Я напомнил ему о давнем разговоре о штурманском мастерстве. Он закричал: «Нет, я был не прав» и, даже, замахал руками. Вот, что значит стать капитаном!
Здравствуйте, полковник!
Приехал как-то я к своему приятелю в маленький городок. Было лето, много зелени, бежала речка и была тишь и благодать. Чувствовалось, что городок живет своей незатейливой жизнью, и многие проблемы больших городов его не касаются.
Приятель пригласил меня сходить на другой берег реки к его другу по какому-то не очень важному делу.
Мы подошли к деревянному дому, рядом с которым были сложены брёвна. Вышел хозяин и в дом приглашать не стал – на улице, на брёвнах было и вольготно и непринужденно.
Приятель быстро решил с хозяином свои вопросы, и хозяин вынес нам бутылку самогона. Принес он и стаканы, и нехитрую домашнюю закуску.
Мы налили понемногу в стаканы и собирались выпить просто, без речей и тостов. Мимо проходил мужик, знакомый хозяина.
- Николай Иванович, - обратился к нему хозяин, - присоединяйся к нам. Николай Иванович подошел к нам, ему тоже налили и мы собрались выпить уже новым составом.
Немного отвлекусь, чтобы было понятно следующее содержание.
Я много раз бывал в командировках во Пскове – руководил бригадой радиомонтажников на Псковском заводе радиодеталей. Бригада была из Ленинграда и я довольно часто приезжал проверить работу, подписать документы, свидеться с друзьями, которые завелись у меня во Пскове, да и город меня манил своей русской красотой, храмами, удивительным кремлем и рекой Великой.
Руководимая мною бригада работала ни шатко, ни валко и иной раз мне приходилось брать паяльник в руки и вместе с бригадой  вечерами пытаться восполнить пробелы, допущенные бригадой.
Бригад у меня было несколько, и я мотался и по Питеру и по городам и весям на своем мотоцикле марки ИЖ-Юпитер, надежной и крепкой машине.
Стою я, как-то, у Псковского завода и собираюсь отправиться в Питер. Стоявшая рядом девушка, узнав, куда я еду попросила взять её с собой.
- А не боитесь? - спросил я
- С таким-то парнем, чего бояться.
- Именно это я и имею в виду, - сказал я, и мы посмеялись.
Во Пскове самым близким приятелем у меня был руководитель отдела, где и работала бригада, Недосекин Олег Константинович. Это был интеллигентный человек, скромный с отличным чувством юмора. Единственное, что он не умел – это рассказывать анекдоты, но очень любил их слушать.
Однажды в его квартире я обратил внимание на кипу каких-то бланков. Рассмотрев, я понял, что это свидетельства на изобретения, выданные Олегу.
В разговоре Олег часто обращался ко мне со словами: «Послушайте, полковник …» Вероятно, эта привычка появилась у него после просмотра английских фильмов, в которых все бывшие военные были полковниками. Олег знал, что я рядовой необученный, ни дня не бывший в армии и потому такое обращение ко мне было достаточно комично.
Со временем и я подхватил эту привычку и к некоторым своим знакомым обращался таким же образом.
Возвратимся на  бревна и к бутылке самогона.
Мы все чокнулись и я, обращаясь к новому знакомому Николаю Ивановичу, сказал: «Ну, будьте здоровы, полковник!»  « - А откуда вы знаете, что я полковник? – спросил Николай Иванович. Я решил продолжить розыгрыш и сказал: «Не знал бы, не говорил». Николай Иванович напрягся и недоверчиво посмотрел на меня. Я продолжал: «У вас какое было задание?»
- Сидеть и не высовываться.
- Правильно, - подтвердил я. А у вас два прокола»
- Когда?
- А вы подумайте и проанализируйте.
Николай Иванович немного побледнел.
- А вы кто по званию, - спросил он.
- Лейтенанта не пошлют проверять полковника.
Мне показалось, что он встал по стойке смирно.
Я понял, что зашел слишком далеко и решил его успокоить.
- Но, вы не волнуйтесь, в общем и целом у вас всё нормально. Начальство вами довольно.
Я повернулся уходить. Взвалил рюкзачок на плечо и пошагал прочь. Через минуту ко мне подбежал приятель Николая Ивановича: «Покажи рюкзак, что у тебя нет ствола и ты не приходил убирать Николая Ивановича». Ствола у меня не было и я, понял, что и ума у меня было тоже не очень много.  Нашел с кем шутить! Шутник хренов!
Другой случай был у меня в Ленинграде в нашей коммунальной квартире. Кстати, это изобретение коммунистов в виде непереводимого на иностранные языки словосочетания, коммунисты клялись уничтожить к разного рода годовщинам великих побед. Но эту победу, длиной в 95 лет, победить не удалось даже на словах.
Сижу я дома, никого не трогаю, раздается звонок у входной двери. Иду, открываю дверь. Свет в коридоре слабый, почти полумрак.  На пороге стоит военный, кажется полковник:
- Вы Смирнов Юрий Ильич?
- Да, - отвечаю
- Собирайтесь.
Делать нечего, одеваюсь. Мелькнула мысль, что лейтенанта  могли бы прислать,  невеликая я пташка.
-А с семьёй можно попрощаться? - спрашиваю.
- Ты что, Юрка, не узнал меня? Я же свояк твоего старшего брата Сашки, Толька Журавлёв!». Я опустился на стул и не знал ругаться мне, или смеяться. Вот оно, воспитание коммунистическое – все рабы сверху донизу!
Раб не хочет быть свободным, раб хочет иметь своих рабов.
А свояк Толя Журавлев приехал в Ленинград поступать моего племянника Алешку в военное училище.

Алешка,  пошел в отца добротой души своей, а прилежанием в науках – ну, вылитая мать, знаменитая своим изречением: «Я смотрю вокруг, так умней меня и бабы нет!»
Как ни старался Алешка, как не показывал свои погоны отцовский свояк, но экзамены Алешка завалил, как лихой украинский парубок девку в стог сена.
Что делать? Собираться надо и ехать на ридну батькивщину в Полтаву, где тогда служил мой старший брат Александр.
Выстраивают утром всех «отличников» на плацу и выступает перед ними ещё один полковник, и с явным грузинским акцентом держит такую речь: «Нам, в Тбилисском артиллерийском училище умные не нужны, нам нужны храбрые. Вы все поедете учиться в Грузию»
Так Алешка оказался в стенах Тбилисского училища, который с успехом и окончил и был послан командиром батареи в Восточную Германию. А умные московские курсанты по окончании училища были направлены, в основном, в Афганистан. Неисповедимы пути житейские!
Когда рухнула возведенная коммунистами стена в Берлине, Алешка попытался работать в Германии, но, что более всего удивило Алешку, в Германии на работе надо работать. А он бывший офицер, и направил племянник ступни свои в далекую страну кленового листа, Канаду. Но вот напасть: и в Канаде на работе тоже надо работать. Прикинул Алешка умом офицерским и выбрал Испанию. Ему там сразу понравилось: работать все хотят, но не сразу и не сегодня, да и красных дней в календаре у испанцев более, чем у кого бы то ни было.
Алешку в городе Толедо, бывшей столицы Испании, за его усердие в работе сделали бригадиром. Рассказывал мне потом Алешка: «Я объясняю бригаде задание на день. И вся бригада дружно и весело кричит: «Маньяна!» Спрашиваю я у племянника значение этого слова, такого приятного на слух. «Завтра», - отвечает Алешка. Так и «мается» он в Испании до сих пор и менять место жительства не собирается, бедолага! И на наш дурацкий вопрос из коммуналки, сколько квадратных метров в его квартире, поясняет нам, неразумным, что в Испании квартиры измеряются не метражом, а количеством спален в квартире. Их, у Алешки, всего две. А у нас в коммуналке всё высчитано до сотых долей метра и на нашу семью из пятерых приходится две комнаты: одна (большая) 14,56 кв. м и поменьше – 11,82 кв. метра, то есть 5,28 кв. м на человека. А по международным стандартам на подозреваемого, помещенного в следственный изолятор, положено не менее 6,5 кв.м. Как говорится, не прибавить, а убавлять некуда!
Как известно, границу между Канадой и Америкой сначала провели по линейке на карте, а демаркацию на местности проводили потом. На границе реальной, попала избушка лесника, причем пополам и на той и на другой стороне. Спрашивают лесника, в какой стране он желал бы жить? «В Америке, - отвечает лесник. Надоели эти суровые Канадские зимы!»
На границе между Канадой и Америкой расположено шесть Великих озер. Там же находится и Ниагарский водопад. Ведет экскурсию гид: «Если дамы помолчат, то можно будет услышать страшный рёв Ниагарского водопада.»

Ещё раз  про свою любимую радиацию.
Приходим мы как-то на ледоколе «Таймыр» в порт Диксон, что расположен на месте, где Енисей впадает в Карское море. К тому времени я на атомных ледоколах уже лет 25 отработал.
Приход в любой порт, даже такой северный, как Дудинка, Диксон, Певек –всегда радость. Увидеть новых людей, пройтись по улицам, где тебя никто не знает – это понятно только тем, кто месяцами живет на судне.
Когда я первый раз ступил на улицы Певека, что на Чукотке, и решил зайти в магазин, чтобы ознакомиться с местным ассортиментом, ко мне обратился, судя по внешнему виду, местный житель. Он заявил: «Я тебя знаю, дай три рубля!»
А в проходной Кандалакшского порта, что на Белом море, я замешкался с пропуском. Вахтер сказал: «Иди, Борода, кто тебя здесь не знает?»
Так вот, пришли мы на Диксон и народ, свободный от вахт и работ, пошел на берег. Хорошо, если есть знакомые и можно зайти в гости, а если знакомых нет, то остаются магазины и музеи. Вы улыбаетесь: «Какие музеи на Диксоне?» и ошибетесь. Был на Диксоне музей изобразительного искусства. Заходим мы втроем в храм культуры и первым экспонатом видим триптих, объединенный общей идеей. На первом полотне был изображена спираль. Появился, откуда ни возьмись, экскурсовод и стал нам объяснять, что спираль символизирует жизнь, которая, как известно идет не только полосами, но и по спирали.  По поводу полосатой жизни мы знали основное правило: «Сначала не повезёт, не повезёт, потом – р-р-аз – и снова не повезет».
Когда нам гид надоел, мы спросил, есть ли в их экспозиции «Черный квадрат» Казимира Малевича и «Крик» Мунка? Гид всё понял и отошел.

Нет тьмы, кроме невежества
Наш судовой врач, женщина, пошедшая в Арктический рейс первый раз, направилась в гости к своим коллегам, Диксонским докторам. Возвратившись на борт ледокола, она обратилась ко мне и как к старожилу и как к работнику службы радиационной безопасности. Дело в том, что местные, Диксонские врачи заявили, что как только в порт приходит атомный ледокол, то им и в окно не надо смотреть – сразу начинает болеть голова. Судовой врач спрашивала, что им ответить?
Труднее всего отвечать человеку, убежденному в своем невежестве. Вы можете приводить доводы разного рода, но он заранее знает, без ваших доводов, что это всё не так.
Когда я учился в техникуме, был у нас в группе один студент по фамилии Очереднюк. Когда кто-нибудь ему что-то доказывал, Очереднюк стоял молча, опустив голову и собеседника не прерывал. Когда все доводы были изложены, Очереднюк поднимал голову и говорил только одно слово – «нет» и уходил. Доказать ему что-либо физически, не было никакой возможности – он был крепким парнем, как физически, так и задним умом.
Для ответа Диксонским докторам, я напряг мозги и даже наморщил лоб, хотя знал точно, что сколько лоб ни морщи, результат будет один: увеличится число морщин на лбу, потому напрягать следует только ум. Если, конечно, он есть. С тайной надеждой, что он у меня есть, я стал придумывать «убивающие» доводы, которые бы могли повергнуть самых дубовых «очереднюков».
Человек всегда с большей верой принимает отрицательные известия. И чем необыкновеннее будет новость и, даже, чудовищнее, тем с большим удовольствием и вниманием она будет выслушана и принята к сведению на уровне аксиомы. Достаточно вспомнить недавние приготовления внешне здравомыслящих людей к концу света, или  принятие во внимание измышления таких пророков, как Глоба, или других мастеров изотерических «наук», которых рекламируют по радио и ТВ, заявляя при этом, что на все рекламируемые товары имеются сертификаты и лицензии. И у меня есть простой, дурацкий вопрос, где получил сертификат этот чародей и волшебник, у святого Михаила, или в подземном переходе? Даже  обижаются. Тут чародей и предсказатель, а я лезу со своими примитивными вопросами.
Когда на ТВ выступал этот самый Глоба, один простой, уже не советский физик предложил пророку на спор предсказывать события. При этом физик утверждал, что число пророчеств легендарного, с небес явившегося вещателя, и его, примитивного физика, воспитанника политехнического института, не будут отличаться в процентном отношении в пределах статистической ошибки. Пророк понял, что супротив физика ему не сдобровать и одурачить не удастся, отказался, тем самым, признав всю  несостоятельность своих измышлений.
Когда я слышу, что, можете себе представить, Марс зашел с обратной стороны к Венере, то меня не охватывает ни ужас, ни трепет. Услышав, что сейчас самый привлекательный момент заключать крупные деловые сделки, я лезу в карманы, а там всё та же мелочь и я хочу спросить, почему же ко мне не относится этот столь удачный момент, хотя я тоже козел, то бишь, козерог, для кого и было данное сообщение?
Жена моего приятеля активно переписывалась с «пророком» Глобой и желала знать «что было, что будет». Разумеется, не бесплатно. Как-то, перед моим отъездом в Мурманск и далее в Арктику, она дала мне календарь для козлорогих, где были отмечены разного рода дни: удачные, не очень удачные, совсем неудачные и прочая. Я куда-то засунул этот «справочник» и долго не вспоминал о нем. Но однажды я вспомнил о нем: уж очень был удачным день с хорошим настроением, успехами на работе и в спортзале. Я разыскал календарик, и сверился с этим предсказателем. День для меня предсказывался самым плохим в году.
Ещё можно добавить, что пророк Глоба не смог предсказать даже для себя последствия женитьбы – развелся, бедолага.
Моя знакомая из русских, живущая в Мюнхене, зарабатывает на жизнь написанием этих самых предсказаний для разных Овнов, Скорпионов и Козлов круторогих.  Получается совсем недурно, в денежном смысле. Я спросил её, откуда у неё эти знания и как она определяет, кому и что начертано на небесах. Она говорит, что всё пишется здесь, на бренной земле. Она берет различные прогнозы, перемешивает их, тасует эту колоду и следит только за тем, чтобы одни и те же пророчества не попадали к одним и тем же баранам, то бишь, Овнам. А  так как вариант угадать и не угадать приблизительно одинаков, к тому же витиеватость и неопределенность выражений позволяет зодиачному козлу выбирать, что ему кажется подходящим и он приходит в восторг и…платит деньги.
Но вернемся в солнечный Диксон.
Сказать докторам, что они сошли с ума – не поверят. Они точно знают, что для того с чего можно сойти, нужно иметь это самое, с чего… Но это шутка.
Говорю судовому доктору, чтобы она своим Диксоновским коллегам объяснила, что если у них при заходе атомного ледокола в порт, болит голова, то как же быть членам экипажа, которые живут на ледоколе месяцами, годами, десятилетиями? Они же должны все передохнуть! А ещё, докторам должно быть известно, что  себя можно настроить по-разному, вплоть до летального исхода.
Был проделан такой опыт. Молодому человеку, осужденному на смерть, сказали, что убьют его необычным способом: его поместят в ванну с теплой водой, потом разрежут в локтевом суставе вену, кровь вытечет и он умрет. Его поместили в ванну, чиркнули тупым ножичком по вене, не причинив никакого вреда, пустили по руке теплую водичку и совершенно здоровый молодой человек благополучно скончался.
В Африке некоторые племена воюют несколько необычным способом. Один из воинов танцует танец смерти против своего врага в другом племени. Бежит нарочный в другое племя и сообщает «радостную» весть.  Воин, против которого «сбацали» танец смерти, ложится и умирает.
А иногда тяжело больному человеку говорят, что так как ему скоро выписываться из больницы – таково мнение врачей, то его просят помогать другим больным, потому что их заболевания намного серьёзнее, чем  его, только говорить им об этом не стоит. Окрыленный новостью больной резко идет на поправку и выздоравливает. Разумеется, это действует не всегда и случается не со всеми больными.
У врачей есть такая формула: лечить следует не болезнь, а больного. Одному больному достаточно хорошего слова, а другому для выздоровления нужно стрессовое положительное сообщение, например, что от него уходит жена.
Когда во Владивостоке моряки атомного лихтеровоза «Севморпуть» решили постирать своё постельное бельё в местной прачечной, чтобы не тратить чистую судовую  воду, получаемую через опреснители морской воды, ни одна прачечная не приняла заказ, ссылаясь на то, что бельё всё радиоактивное и им никаких приборов не надо для контроля – они и без приборов чувствуют и  знают. А то, что моряки спят на этих простынях – так они смертники и у них и детей не бывает.
В свои 18 лет я посетил для обследования институт Биофизики в Москве, который занимается проблемами облучения, переоблучения и всеми случаями, называемыми радиационными инцидентами.
Обследовался я не долго – торопился на соревнования по баскетболу. В то время я играл за сборную города физиков Обнинска, где я в то время работал.
В Биофизике я видел многое. Видел одного инженера, который на экспериментальной сборке, (атомном реакторе), вручную разбирал эту сборку, стоя в высокорадиоактивной воде, чтобы не произошел неуправляемый процесс. У него была ампутирована одна ступня, а вторая только наполовину. На правой руке остался только тоненький мизинец. Помню и его фамилию Гусев, как в кинофильме «Девять дней одного года».  В один из дней он поехал в ортопедическую мастерскую, где заказал специальную обувь. Но предприятие, на котором он работал, отказалось полностью оплатить расходы на обувь, а только 40% и он очень переживал, где ему достать недостающие деньги.
Меня поселили одного в двухкоечную палату. Мне сразу же сообщили, что в этой палате вчера умерла женщина.
Был один больной, из Челябинска-40, где я проходил практику, будучи студентом второго, третьего и четвертого курсов. Этот работник умудрился сесть на трубопровод, по которому перекачивали пастообразный «продукт» - то, что извлекли из реактора, превратили в желеобразное состояние и перекачивали по трубе. Почему там не было контроля, я не знаю, но только он получил сумасшедшую дозу на седалище и всё прилегающее к нему. Зад ему срезали, и штаны на нем болтались в том месте, где должен был быть этот самый зад. Его выгнали из этого лечебного заведения за прелюбодеяние ночью с одной из сотрудниц больницы. Это я к тому, что родить ребенка, возможно, он уже не мог, а вот всё остальное осталось при нём.

Радиационный инцидент на ледоколе «Ленин»
Я был в первом экипаже атомного ледокола «Ленин». Прибыл в Ленинград, когда ледокол строился на Адмиралтейском заводе. Мне было чуть менее 20 лет. Имел опыт работы в службе радиационной безопасности в Обнинске в течение двух лет на трёх типах атомных (а правильнее «ядерных») реакторов, плюс практика и диплом в Челябинске-40 на предприятии «Маяк» по производству Плутония-239 для атомных бомб..
Проработал я на ледоколе «Ленин» 6 лет с 1958-го по 1964-й год.
В этом 1964-ом году и произошёл радиационный инцидент.
Старший мастер ЦО (центрального отсека), где расположен реактор и всё оборудование, связанное с реактором, Гирш Борис Рудольфович делал обход, который выполняется каждую 4-часовую вахту.
Основное оборудование в ЦО, кроме реактора, это парогенераторы,  вырабатывающие пар,  и главные циркуляционные насосы (ГЦН), обеспечивающие циркуляцию воды в реакторе для съёма тепла, выделяемого в результате ядерной реакции. Вода, дважды очищенный дистилат, при прохождении через активную зону реактора становится высокорадиоактивной. Она циркулирует по замкнутому контуру и никуда не сливается. Эта вода первого контура попадает в парогенераторы, где она отдает тепло воде второго контура, не соприкасаясь с ней. Если случается протечка воды первого контура в чистую воду второго контура в размере полулитра за час, а объём первого контура составляет много тонн, то такая ситуация считается аварийной. Это ведёт к остановке данного реактора и последующими ремонтными работами по отысканию места протечки, а в парогенераторе этих трубок, по которым протекает вода первого контура, несколько сот метров. 
Вода первого контура циркулирует под большим давлением и при температуре свыше трёхсот градусов остается в жидком состоянии.
Когда реактор останавливают по каким-либо причинам, или для проведения каких-либо работ, то в реакторе происходит остаточное тепловыделение, длящееся много дней и недель. Чтобы снять это тепло ГЦНы запускают время от времени.
Старший мастер Борис Гирш делал обход именно в такой период, когда реактор был остановлен, и температура  воды первого контура была не выше 80 градусов. Когда он проходил мимо одного из насосов, прокладка насоса разгерметизировалась, и старшего мастера окатило водой первого контура с головы до ног.
Разумеется, он быстро вышел из ЦО, снял спецодежду, принял душ. Им занялся судовой доктор, и о происшествии было сообщено в Москву.
Всё это происходило во время стоянки на базе атомного флота в Мурманске.
По расчетам Борис Рудольфович получил дозу 200 рентген, а точнее БЭР (биологических эквивалентов рентгена). Много это, или мало? В то время предельно допустимой дозой (ПДД) облучения за год была равна 15 рентген.. Таким образом, Гирш получил предельную дозу за 13 лет работы на атомном предприятии. Важно отметить, что такую дозу он получил сразу, в один момент.
Его направили в институт Биофизики в Москву, занимающийся подобного рода проблемами. Были сделаны многочисленные анализы крови, сделана пункция костного мозга из позвоночника и грудной клетки и многое другое. Борис Рудольфович заявил: «Делайте всё, что нужно, любые анализы, но я хочу плавать».
Через месяц он появился на ледоколе с медицинским разрешением продолжать работать.
Далее он работал до 2003 года, не имея никаких медицинских противопоказаний. Перед каждым рейсом мы проходили специальную медкомиссию и один раз в пять лет были обязаны лечь на обследование в филиал института Биофизики, который в то время располагался в Ленинграде на проспекте Гагарина. Сейчас это НИИ ГМТ (гигиены морского транспорта, Медсанчасть 122 на проспекте Художников). Было предложение назвать этот институт «Жизнеобеспечение плавательных аппаратов», но уж очень претенциозно звучала аббревиатура.
В одном из рейсов на атомном ледоколе «Таймыр» мы зашли в Белое море и ошвартовались в порту Кандалакша. На экскурсию пришло много местного населения. Они предложили лыжную прогулку по местным сопкам. Потом эти лыжники снова  пришли к нам и когда они были в ЦПУ (центральный пост управления), то на правах «своих» спросили, действительно ли были радиационные инциденты на ледоколе «Ленин» и чем это всё кончилось? При этом они сказали, что они понимают о нераспространении сведений о подобных случаях и что нам запрещено об этом говорить, но они все-таки хотели бы знать. Мы сказали, что запретов никаких нет и что действительно, был один случай, когда работник получил дозу облучения 200 рентген при разрешенной годовой дозе 15 рентген. Лыжники придвинулись поближе: « Ну и кто это был и что с ним стало?».  «Это был в то время мастер центрального отсека Борис Рудольфович Гирш. Вы сейчас вместе с ним катались на лыжах. Сейчас он – главный механик, вот он перед  вами». Вдох радости и … разочарования вырвался у лыжников славного города Кандалакша. Рядом стоял Борис Рудольфович, смущенно улыбаясь. Но они хотели знать были ли другие случаи и наверняка из первого экипажа некоторые умерли? Что им ответить? Да, человек смертен и, конечно  люди умирали, но не от переоблучения, а в основном от типично русской болезни, по словам Антона Павловича Чехова, «от водки и злой жены», других заболеваний. Года берут своё, плохо, когда они прихватывают ещё  и чужое.
Какие только мы не слышали слухи и домыслы. Когда ледокол «Ленин» был ещё на Балтике в стадии испытаний, нас направили в местечко Манола под Выборгом. Там, в прибрежную скалу был вмурован  рым, к которому крепилась цепь с   динамометра. Другой конец цепи крепился на ледоколе и ледокол максимальным усилием пытался разорвать эту цепь, и это усилие и измерял динамометр при разных режимах работы ледокола.
Для доставки различных приборов и мелкого оборудования нам был придан микроавтобус, который постоянно курсировал между Манолой и Ленинградом. Местное население «точно» знало, что на этом микроавтобусе возят «жмуриков» с ледокола. Разубедить их  не было никакой возможности.
Живя в Ленинграде на Лермонтовском проспекте, я часто выгуливал свою собаку около гостиницы «Советская» (сейчас это гостиница «Азимут») и познакомился там с другим собачником, молодым человеком, живущим рядом. Разговорились. Как-то в разговоре он упомянул, что его бабушка умерла от радиации. Я спросил его, где она получила такую дозу, чтобы умереть. «Она строила ледокол «Ленин» на Адмиралтейском заводе там и переоблучилась»,- отвечал молодой человек. «Но в центральном отсеке ледокола никогда не работала ни одна женщина и реактора физпуск был перед самым отходом ледокола в Кронштадт на достройку. И лично я контролировал все посещения центрального отсека, и какие дозы кто получил. Так, что никаких бабушек никогда в отсеке не было!», - сказал я ему. Он ответил просто и доходчиво: «Бабушка моя и мне лучше знать от чего она умерла». Без комментариев.
Странное дело, но все хотят умереть только от радиации.
Есть такой анекдот. Умирает старый еврей от дизентерии и в последней просьбе говорит доктору, чтобы тот записали бы диагноз, что умер он от сифилиса, как настоящий мужчина, а не от дизентерии, как какой-то зас…
Когда мы после похода в Арктику стояли на базе атомного флота в Кольском заливе,  на ледоколе проводились ремонтные работы в том числе и в центральном отсеке. Работы в ЦО производятся только в специальной одежде от кальсон и нижней рубашки и далее комбинезон, чепчик, перчатки, тканые бахилы  и спецбахилы из лавсана. Часто эта спецодежда была разового пользования и не по загрязненности радиоактивной (такое тоже бывало), но и просто по гигиеническим соображениям.   Эту одежду собирали и передавали для стирки на специальное судно, находящееся здесь же, на базе атомного флота. Предварительно одежду перегружали на плашкоут, он подходил к спецсудну и передавал на него одежду. Для более быстрой погрузки одежды, кто-то предложил набивать ею комбинезоны, застёгивать их, чтобы одежда не вываливалась, помещать их в грузовую сетку и краном передавать на плашкоут. Со стороны залива, а там постоянно ходят пассажирские катера, было отчетливо видно, как «людей» складывали в сетку и передавали на плашкоут. Тут уж не опровергнуть слухи – видели своими глазами.
Нам сообщали, что на ледоколе «Ленин» есть три экипажа: один работает, один лечится, а третий уже на кладбище.
Мы все хотели бы попасть в экипаж, который лечится, но все попадали в экипаж, который  работает.
Были намеки и на мужскую несостоятельность экипажа. Но в одной из навигаций несколько судовых дам, числом семь-восемь отправились на Диксон  и появились на борту дня через трои. Да и число судебных дел по поводу алиментов было  значительным.
В советское время женщине было достаточно ткнуть пальчиком в какого-нибудь мужчину и судья, исходя из правила «каждому советскому ребенку полноценные алименты», приговаривал к этому за 15-20 минут. Доводом, что велось общее хозяйство было, к примеру, то, что парень взял у завпрода килограмм конфет. Не  мог же он один их съесть. Налицо общее ведение хозяйства и 18 лет по 25% из зарплаты. В свидетели вели подруг, некоторые из которых, только недавно получившие довольствие на  ближайшие 18 лет. Некоторые судовые «девушки» выбирали себе высокооплачиваемого «сожителя», и получив алименты увольнялись на берег и жили счастливо и в достатке за счет ребенка…
О судовых девушках можно много рассказать, но куда же без них. Помню, в то время была в моде молдавская песня про девущку Ляну. Все Лены вмиг стали Лянами. Одной судовой Ляне судовой поэт Николай Кукочкин посвятил двустишие
Приходи в каюту Ляна,
Нам с тобою хватит и дивана!

ИСПЫТАНИЯ ЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ НА НОВОЙ ЗЕМЛЕ
Я не был на этих испытаниях и во время проведения испытаний нам, работавшим в Арктике, ничего не сообщали. Тогда было не модно сообщать гражданам страны о какой-либо опасности. Достаточно вспомнить о первомайской демонстрации в Киеве после Чернобыльской аварии. Это сейчас можно прочесть в Интернете, что самая большая, мощностью 58 Мегатонн водородная бомба, по прозвищу в России «Царь – бомба», на западе «»Иван-Царь» в 1961 году была взорвана на мысе «Сухой нос» на Новой Земле».
После взрыва атомной, или того хуже, ядерной бомбы, в атмосфере, или на поверхности земли, образуется «гриб» радиоактивных продуктов – (результатов ядерной реакции), высотой до двух километров. В зависимости от ветра, дождя, или тумана,этот «гриб» разносится по матушке-земле. Процентов 70-80 оседает на расстоянии километров 15-20 от эпицентра взрыва и далее уменьшается по экспоненте.. Остальная часть летит дальше и окончательно оседает только обогнув земной шар два раза.
 В одной из навигаций в Карском море мы вели под проводкой сухогруз. Всё как обычно. Погода хорошая, народ бродит по открытым палубам, самые умные (без иронии) делают физические упражнения. Совершенно случайно один из атлетов зашел в центральный пост управления и его одежду решили проверить на радиоактивную загрязнённость (Говорить «зараженность» в поджбных случаях, неправильно –заражаются микробами и венерическими болезьнями.). В результате проверки выяснили, что одежда спортсмена имеет уровни загрязнения гораздр выше, чем мы позволяем себе иметь на технологтческом оборудовании и поверхностях в помещении аппаратной, рядом с реактором в центральном отсекею После допроса с пристрастием оказалось, что спортсмен использовал бухты канатов на открытой палубе в качестве опоры для выполнения упражнений. Срочно взяли на открытых палубах «мазки» (кусок мадаполама, смоченный раствором кислоты для лучшего снятия загрязнения с поверхности). Объявили по судлвлй трансляции о запрете выхода на открытые палубы ледокола. Из пожарных шлангов скатывали палубы и привели их в достойное состояние.
Капитан сухогруза, ничего не знавший о ситуации, решил пришвартоваться к нашему ледоколу и навестить самолично нашего капитана, что нередко бывает в длительных арктических рейсах. Мне было дано указание взять мазки с палуб сухогруза тайно, без афиширования. Я прошел на сухогруз и незаметно взял несколько мазков в районе капа (верхней части) машинного отделения. Результаты были схожими с нашими мазками.
Появился капитан сухогруза, который шёл в явно загрязненной обуви. Мне предстояло переобуть его в наши тапочки, используемые в центральном отсеке, при этом не вызвав подозрений и не оскорбив чувств «морского волка». Он долго сопротивлялся и говорил, что негоже моряку шлёндать по палубе в тапочках, но я его уговорил и он матерясь втихомолку поднялся в каюту нашего капитана.
Не знаю, что сказал наш капитан капитану сухогруза, но вскоре наши суда разошлись и каждое судно пошло своим курсом, неся на своих палубах «отходы» испытаниц ядерного оружия, когда великие (не по уровню жизни, а по числу боеголовок), стращали друг друга и чуть не ввергли весь мир в катастрофу во время Карибского кризиса. Нас стращали «проклятыми капиталистами», а за бугром представляли Россию, как полупьяного Ивана, размахивающего атомной бомбой. Ужас!

БОРИС РУДОЛЬФОВИЧ ГИРШ
Он прошел путь от машиниста до главного механика атомного ледокола. Мы с ним были в очень хороших отношениях. Нас сближала и общность интересов и  мировоззрения. Борис Рудольфович был из Поволжских немцев. Во время войны их переселили в Казахстан. Потом его с трудом приняли на учебу в высшую мореходку.
 Он был отважным человеком. Под его руководством построенная из судовой списанной шлюпки яхта, перешла из Мурманска через Баренцево  и Белое море  в Ленинград. Из штурманского оборудования у них был компас и карты. Решиться на такой поход мог только или очень смелый человек, или безрассудный храбрец. На яхте был дизель и, парус. В рейс он взял свою жену и несовершеннолетнего сына. Вся команда была из 6-ти человек.
В одном из рейсов на ЗФИ случился у Бориса Рудольфовича день рождения. В рейсе был его сын Рудольф, практикант и Арчибальд – собака породы боксер, брат моей собаки Джессики.
Срочно состряпали ему поздравительный стих. В то время как лаз все дикторы радио и телевидения начали выпендриваться иностранными словечками.
Здесь, за проливом Кэмбриджа
                И с адекватным имиджем,
                Консенсунса достигнувши,
                Мы кворумом дошли
                Конгратьюлейшн главному
                Механику атОмному,
                С бёздеем фифти фотиным
                Здесь, в центре ЗФИ
                И сэру Арчибальдушке
                Рудольфу, сыну младшему
                Желаем здравья славного
                На целу тыщу лет!
                Ну а тебе на старости
                Достичь мечты младенчества
                Познать моря далёкиг
                И промискуитет!
Году в 2003-м у Бориса Рудольфовича заболела мать. Нужно было срочно делать операцию. Нужны  были деньги. Он обратился к руководителю атомного флота  В.Рукше с просьбой разрешить  компенсировать имеющиеся у него отгулы за переработку. Рукша запретил сделать компенсацию, хотя такое практиковалось и обычно не имело возражений. В своё время Рукша работал под руководством Гирша и был посредственным инженером. Этого он, как настоящий коммунист простить Гиршу не мог. Борис Рудольфович заявил, что в таком случае он будет вынужден уволиться и ему будут компенсированы отгулы. Рукша не имел возможности запретить это сделать, но предупредил, что обратил Гирша на должность главного механика он не возьмет. И даже на должность старшего механика, а только на должность старшего вахтенного механика.
Борис Рудольфович уволился и повёз мать на операцию в Германию. Ему дали квартиру в Дрездене. Операция прошла успешно, и мать благодарила сына за каждый прожитый день.
Квартира была на третьем этаже. В доме не было лифта. Борис Рудольфович обратился в мэрию, рассказав о ситуации с матерью, и в тот же день ему предоставили квартиру на первом этаже. Борис Рудольфович мне рассказывал, что операция стоила дорого – две тысячи долларов, но на трех пациентов была одна медсестра, и состояние больных контролировалось компьютером. Я объяснил ему, что за такие деньги в России могут после операции два раза принести «утку», а на третий раз потребуют отдельную плату.
Итак, Борис Рудольфович поселился в Дрездене и жил на социальную помощь, так как ещё не достиг пенсионного возраста. Социалка была невелика, около 500 евро, что было больше моей зарплаты старшего инженера службы радиационной безопасности на атомном ледоколе при работе в Арктике.

Напомню, что Борис Рудольфович ни дня не работал на Германию. Два раза в неделю он должен был ухаживать за насаждениями в парке, но он выбрал починку детских велосипедов в детском саду.
Когда он достиг пенсионного возраста стали выплачивать пенсию. Она была по местным меркам невелика, так как он был не «полный» немец – мать была украинкой. Через некоторое время Борис Рудольфович обратился в суд с претензией, что ему малую начисляют пенсию. На судебный процесс пришла  его дочь, уже жившая в Мюнхене с мужем и сыном. На суде Борис Рудольфович заявил, что хотя  мать его не была немкой, но бабушка, когда укачивала его в колыбельке, пела ему немецкие колыбельные песни. И запел. Судьи стали вытирать слезы и увеличили раза в полтора его пенсию.
Я был у него в гостях в Дрездене. Когда он жил на социалку, то ему было запрещено иметь автомобиль, чтобы он не тратил бы на него деньги в ущерб своему здоровью. Нас возил по Дрездену его сын Рудольф.
После случая с облучением они с женой решили повременить со вторым ребенком – дочь уже была. Через некоторое время они родили сына Рудольфа. Во время моего визита Рудольф уже окончил Питерскую высшую мореходку, пройдя практику на нашем ледоколе. Это был высокий и статный молодой человек со спокойными и уверенными манерами.
Мы вспоминали былое. Я напомнил ему, что в одном поздравительном стихотворении я назвал его «сторонником промискуитета». Когда его жена прочла стих и спросила, что это за термин «промискуитет», Борис ответил, что это из ядерной физики.
Когда мы с ним в его квартире не заметили, что уже «уговорили» ящик пива, о чем нам напомнил Рудольф, отец ему сказал, чтобы он принес второй ящик.
Я спрашивал Бориса Рудольфовича, чего ему не хватает в Неметчине? Он говорил, что нет того открытого общения, которое было в России. Он просил меня сообщать о всех знакомых, кто собирается посетить  Германию – он приедет на встречу в любой город.
Когда он стал пенсионером и получил право владеть автомобилем, то поехал на старой советской «Волге» к семье приятелей, ленинградцев, в Париж. Машина забарахлила и остановилась в нескольких десятков килом6тров от Парижа. А ехал Боря Гирш на новогодние праздники. Он позвонил в службу помощи на дорогах. Известно, что французы не любят, когда с ними разговаривают на любом языке, кроме французского. На замечание, что он говорит на немецком, а не на французском, Борис Рудольфович предложил на выбор английский, финский и русский. Приехавшая служба техобслуживания забрала автомобиль и подвезла Бориса до Парижа. Дня через три был звонок из сервисной службы, что отремонтировать такой старый автомобиль будет стоить очень дорого и ему предложили вариант, что они отправят «Волгу» под пресс, а за это ничего не потребуют.
Борис Рудольфович рассказывал, что он с большой радостью принял это предложение, сел в автобус и поехал домой в Дрезден.
Закончим тему с переоблучением. Это никак не отразилось ни на здоровье Бориса Рудольфовича, ни на потомстве. Как сказал мне Борис Рудольфович: «Я себя плохо так и не почувствовал, ни сразу после облучения, ни после.»
Кстати, он вел очень здоровый образ жизни. У него были дни голодания на воде. Каждый день он вставал рано и шел в судовой спортзал, где бегал, делал физзарядку и стучал в стенку теннисным мячом.
У него был дом с виноградником в селении Су-Псех под Анапой. Живя в Германии, он приехал в Су-Псех и продал свой дом. Но не учел российской действительности. Когда он рано утром выехал из селения, его догнали два автомобиля, блокировали дорогу и под дулом пистолета отобрали все деньги.
В 2011 году он приехал в Петербург продать свою яхту, стоявшую в Стрельне. Мы вместе с Олегом Никаноровым встречали его у станции метро «Василеостровская», много беседовали и у меня есть фото.
Он решил немного подремонтировать яхту и придать приличный вид. Было жаркое лето, и Борис Рудольфович решил искупаться. Он прыгнул в воду с борта яхты, но не учёл российской действптельности. Внизу, на небольшой глубине, лежала бетонная плита…

ПОРА ЖЕНИТЬСЯ
Проблема, которая встает перед большинством мужчин. Древние говорили: Удачно женишься – вся жизнь будет счастливой, неудачно – будешь философом.
Мнений по этому поводу много, и они разные. Одни утверждают: не откладывай веселье на завтра, а любовь на старость, другие говорят, что любви все возрасты покорны. Владимир Набоков описал свою любовь в пятилетнем возрасте, когда он играл в песочке на пляже в Биарицце, на юге Франции. А у Фёдора Тютчева вспыхнуло «всё былое в отжившем сердце». Как говорится, раз на раз не приходится. Каждый случай своеобразен и общих, правильных рецептов нет.
Но есть мнения специалистов. Генетики говорят, что любовь возникает на генетическом уровне и, к примеру, «первая любовь» в очень юном возрасте определяется инстинктом размножения. Клинит юное создание и оно не хочет никого слушать. А практики говорят, что лучшее средство от любви с первого взгляда – посмотреть второй раз.
Время женитьбы у разных народов различно и зависит и от традиций и даже от климата.
Очень давно я прочитал книгу доктора, детского доктора, фамилию которого я не помню, в которой освещалась точка зрения автора  на проблему и время строительства семьи. Автор поясняет, что у мужчин и женщин разные задачи. Такова их природа. Да и биологически эти существа во многом различны. Женщины, в среднем, живут дольше, проще сбрасывают нервные стрессы, менее чувствительны к физической боли, более выносливы и т.п. При всём при этом, они навязали свою точку зрения о своём, якобы, слабом поле. Мужчины с удовольствием приняли эту идею и стали тащить на себе основной груз житейских забот и отходят в мир иной на десяток лет раньше представительниц слабого пола.
Есть у слабого пола  и другие «слабости». Женщина никогда не бывает полностью откровенной. Нет, не в житейских мелочах, а в  основополагающих моментах. Мужик всегда может «расколоться», особенно «будучи находясь», даже прихвастнет чего и не было. Женщина никогда этого не забудет, не простит, а при случае и использует. Женщины хотят заведовать не только настоящим и будущим мужчины, но и прошлым. И во всём, разумеется, виноват мужчина. «Где ты раньше был, когда я с другим?» - неплохая трактовка событий. А ещё бывает вариант, когда жена заявляет, что теперь, после женитьбы, он не должен встречаться с друзьями, не должен играть в футбол (баскетбол, волейбол), на недоуменный вопрос почему, получает простой ответ, что она же его любит, отдала ему свою молодость, несусветную красотищу и вообще, а он не может поступиться таким малым – свободно распоряжаться своим свободным временем.
Анекдот. Приходит муж домой.
-Ты где был? - спрашивает жена.
-В шахматном клубе.
-А почему от тебя водкой пахнет?
-А ты хочешь, чтобы от меня пахло шахматами?

 И только умные женщины на всё это смотрят иначе и имеют точку зрения, приближенную к мужской. Следует понимать, что при женитьбе никто ни к кому не поступил во владение, а тем более, в рабство. Только равноправие, взаимопомощь и доверие  могут и должны быть основой нормальной семьи, Есть мнение, что именно жена организует и обеспечивает климат семьи. В любых невзгодах крепким должен быть тыл, то есть семья.
Когда у жены Черчилля Клементины Абигайль спросили, как ей удалось пробыть так долго с таким своенравным человеком, она ответила, что не дала ему ни одного совета.
А сколько женщин на своих плечах, своим трудом и самопожертвованием спасли семьи, спасли детей, спасли мужей. И это не только жены декабристов, или жена академика Лихачева, которая спасла семью тем, что занимала очередь в два часа ночи в блокадном Ленинграде, чтобы получить осьмушку хлеба на человека.
Часто я замечал, что женщины не очень благосклонны в характеристиках своих подруг и знакомых. Услышав в очередной раз нелестный отзыв об одной из наших знакомых, я спросил, почему она так плохо говорит о себе? « - Это я не о себе», сказала она. Но я считаю, что человек всегда рассказывает  о себе, особенно, когда рассказывает о других.
Индийская пословица гласит: «Язык женщины – это лестница, по которой в дом вползает змея».

Одному человеку все окружающие люди нехорошие, но я не приемлю и полного восторга ото всех знакомых. Шота Руставели в своем бессмертном произведении «Витязь в тигровой шкуре» говорит: «Кто всякому друг, того я своим не считаю».
В советское время муж  говорит жене, что теперь он будет получать больше и домой приходить раньше. На вопрос о повышении в должности, ответил, что его просто выгнали из партии.
А теперь обратимся к автору книги, доктору – педиатру, что он думает по поводу времени лишения себя свободы мужчиной. По причине более раннего созревания, женщина раньше предпринимает активные действия. Доктор пишет, что при женитьбе в возрасте жениха 18-22 года, следует говорить, что Маша женила на себе Васю. При возрасте жениха 25 лет, можно сказать, что они поженились. И только при возрасте Васи 28-30 лет можно сказать, что Вася женился на Маше. Кстати, это принятый в Европе возрастной критерий. Разумеется, могут быть отклонения в ту или иную сторону.
А каков же «должен» быть возраст невесты по среднеевропейским понятиям?  Существует простая формула: «возраст невесты равен возрасту жениха, деленного пополам, плюс 7». Пример: Если жениху 20 лет, делим пополам, получаем 10 и прибавляем 7. Получаем возраст невесты 17 лет. В этом возрасте её даже не примут в ЗАГСе. Если возраст жениха 25 лет. Делим пополам, прибавляем 7 и получаем 20-21 год.
Есть также мнение, что жизнь слишком длинна для одной любви. По этой идее, второй раз следует жениться в возрасте, ориентировочно, 50 лет. В соответствии с вышеуказанной формулой, возраст невесты приблизительно должен быть равен 32 годам. Ну, и в третий раз следует жениться в возрасте 70 лет, желательно на женщине – медработнике, Ей «должно» быть года 42 – 43.
Но всё это теоретические соображения. А в действительности  всё может быть по-другому и совсем иначе.
Стоял я на тротуаре, на углу Невского проспекта и Большой морской улицы. С Невского  поворачивал троллейбус. Задней частью троллейбус ударил меня по голове. И, хотя, по законам физики действие равно противодействию, но сказалась разница в массах моей и троллейбуса.
Первый раз я очнулся на тротуаре в окружении бабушек. «Какой молоденький! – сказала одна из них.
Второй раз я очнулся в больнице на Васильевском острове, когда каталка   со скрипом въезжала в лифт.
Утром пришла врач, молодая женщина и спросила меня о самочувствии. «- Нормально, -сказал я. «Как нормально? Вас вчера привезли без сознания в тяжелом состоянии. Вот полежите пару недель, потом посмотрим на ваше состояние»
Доктор была заботливой и часто навещала меня.
Через несколько дней я позвонил кому-то из знакомых м сообщил о своём местонахождении.  Новость быстро разлетелась и меня стали навещать мои знакомые, преимущественно девушки.
Заботливая женщина – врач выписала меня из больницы на 8-ой день, когда меня ещё шатало из стороны в сторону при  ходьбе.
В Испании, в ресторане я станцевал два раза с дамой из-за соседнего столика. Разговора не получилось. Она была немкой и не знала английский, а я из немецкого помнил только «Хенде хох» и «Гитлер капут». Для перевода вопросов дамы я обратился к кельнеру, который знал языков восемь, не более. Он мне сказал: «Ну о чем может спрашивать дама? Она хочет знать, женаты ли вы?». «А она, что, - спросил я в свою очередь, - уже согласна выйти за меня замуж?». Кельнер был воспитанным и весёлым человеком и перевёл всё правильно.
В Мурманске, в ресторане  «Арктика» по вечерам играл квартет. Руководил им молодой парень, окончивший консерваторию по классу рояля и …ударных инструментов. Он уже поруководил хором в Эстонии и осел в Мурманске. Звали его Леонид Мусиенко.
Мы с братом Владимиром часто навещали этот ресторан и иногда ставили музыкантом угощение после их выступления.
Изредка мы просили исполнить любимые мелодии и оркестранты с удовольствием их исполняли. Мы были с оркестрантами «на дружеской ноге».
Однажды в ресторан пришла группа американцев. Леонид знал об этом и сказал нам, что сегодня он будет играть так, как он умеет на самом деле.
После первого исполнения на ф-но известной американской мелодии, американцы стоя аплодировали Леониду Мусиенко. Так было после каждого исполнения. Даже нам с братом,  любителям джаза, но небольшим знатокам его, было удивительно слушать такое исполнение в Мурманском ресторане.
В один из вечеров подошел Лёня и сообщил, что он переезжает на жительство в Питер и спросил меня, не знаю ли я где в Питере находится Лермонтовский проспект? Немного подумав, я сказал, что, вообще-то, я живу именно на Лермонтовском проспекте. Мы оба порадовались, что в Питере будем часто видеться.
Дальнейшие события я описываю со слов приятелей Леонида.
Перед отъездом в Питер Леонид зашел в гости к своей подруге. Она знала о его отъезде. После небольшого застолья подруга Леонида достала малокалиберную винтовку и выстрелила два раза ему в живот. Он умирал несколько часов. Просил вызвать скорую помощь. Тщетно.
На суде судья – женщина объяснила, что это произошло из чувства ревности и за убийство  убийца была осуждена на три год общего режима.
И как здесь не вспомнить великое изречение фламандского философа Сенеки, обычно цитируемое только в половинном виде: «ищите женщину». Полное изречение звучит так: «ищите женщину – источник всех бед мужчин».
А ещё можно вспомнить отношения Ивана Сергеевича Тургенева с Полиной Виардо.
Как только она замечала, что Тургенев кем-то увлекся, она бежала в гостиницу, запрыгивала в постель и посылала нарочного сообщить Ивану Сергеевичу, что она умирает. Будучи порядочным человеком, он приходил к «больной» и сидел часами у её постели. Дня через два-три Виардо выскакивала из постели и снова неслась на балы.
В американском кино есть квота на количество умных и порядочных полицейских – негров. Чтобы быть впереди планеты всей, теперь и в российском кино необходимо показывать умных женщин следователей и полицейских. Когда следствие заходит в тупик и начинает пахнуть «глухарём», руководитель, человек с многолетним стажем, обращается к женщине – следователю, которая и выводит из тупика следствие. Исполнительница роли следователя, как правило, молодая особа с перепачканным  красителями лицом, не имеющим и квадратного сантиметра лица природного изготовления. Вероятно, чтобы враг не догадался.
Беседа шефа со следственной группой идет примерно так. «Как вы думаете, почему на бутылке нет отпечатков пальцев преступника?». Первый следователь: «Возможно он был в перчатках.» Второй следователь: «Возможно, он стер  отпечатки пальцев».  Она: «Он мог быть в это время за границей»
Потом она бежит и обезвреживает преступника, оставаясь при этом и разукрашенной и модно одетой и без единого пятна на одежде и неповрежденной прическе. Правда, сейчас все прически одинаковы – свисающие волосы. Во времена моей молодости такие прически имели два названия: «Я у мамы дурочка» и «Драная кошка».
Как бежит экранная красавица – это отдельный рассказ и нужно иметь опыт пастуха и наблюдения за коровами, чтобы иметь возможность сравнивать и восхищаться..
Одним из любимых моих стихотворений является творение Редьярда Киплинга «Глупец» в переводе Пастернака (не Симонова).
Анекдот. Производят полковника в генералы. Сослуживцы его поздравляют: «Иван Иванович, ты и войну прошел, а потом и академию генерального штаба окончил. Заслужил!» Идет домой Ивае Иванович и думает, что жена, вероятно, уже купила бутылку и поздравлять будет. Но нет. Похлебал щей, съел котлету, запил компотом. Хоть и генерал, а завтра снова надо идти на службу. Легли спать. Жена и говорит: «-Ваня, вот ты простой крестьянский сын, в детстве коровам хвосты крутил, скажи честно, мечтал ли ты, что когда-нибудь будешь спать с генеральшей?»

Я Б В ПИСАТЕЛИ ПОШЕЛ…
Тяга к бумагомаранию у многих людей с детства. У меня она проявилась только с выходом на пенсию. Живу один, поговорить не с кем, все заняты делами, решил от безделья заняться щелкоперством. Я помню очень умное  напоминание: «если можешь не писать – не пиши». И это не помогло. Как там у классика «Рука к перу; перо к бумаге», но это в те времена, а сейчас всё проще. На компьютере выбираешь «выделить всё», весь текст выделяется, потом выбираешь «удалить» и …тишина, белый фон монитора и смутные воспоминания о той бредятине, которую ты  выплёскивал в компьютер. И никаких следов. И ничего жечь не надо и обожженными пальцами толкать в печурку пачки листов, которые плохо разгораются, а в дверь уже стучат. Всего две маленькие операции и ни дыма нет, ни копоти. И пришедших можно встречать с ангельской улыбкой и предложением суррогатного кофе.
Ранее, во времена докомпьютерного материализма, существовал определенный вариант диалога в то время, когда догорала печурка с бумагами, с теми, кто стучит в дверь.
- Кто там?
- Открывайте!
- А в чем дело?
- Поговорить надо.
- А вас много?
- Трое.
- Вот и поговорите.
- Открывайте, открывайте!
- А у нас никого нет дома.
- А кто говорит?
- Говорит Москва. Московское время два часа ночи. Спокойной ночи, товарищи.
Сейчас гораздо проще. Всё заранее записано на «флэшку», которая выброшена  за окно в сугроб. И найти её может только специально обученный пёсик, этакий черный и мохнатый. Раньше он трюфели выкапывал из земли по полторы тысячи евро за килограмм. Но теперь сменил профессию. А пёсику всё равно что искать и находить – хозяин кормит хорошо и на «вы» обращается. ВЫполняй, говорит. Чего ещё желать? Живи и радуйся.
А будь такие удобства у Льва Николаевича, может и до Остапово дело бы не дошло. Он-то дневник писал в тетради, обрезанную так, чтобы в голенище сапога умещалась. Но в сапогах спать не будешь. А тут ночью с проверкой Софья Андреевна, чего это он написал? И  не только мысли свои о проблемах мировых, но и житейские будни, про неё, например.
Я беседовал с человеком, который четыре года войны просидел в одной камере в немецком лагере с последним секретарем Льва Николаевича Толстого, Валентином Фёдоровичем Булгаковым.  Этот человек говорил, что Валентин Булгаков был такого мнения, что Софья Андреевна очень способствовала побегу Льва Николаевича из дома.

А писать многим хочется, а потом издать книжку, взять её в руки, а она ещё типографией пахнет. И не важно, что издал за свои кровные, зато какая память потомкам! Главное, не проговориться жене, что всю «заначку» потратил на книгу. Теперь в разговоре с приятелем можно сказать: «Что это мы всё  говорим обо мне да обо мне, Давайте и о вас поговорим: «Как вам понравилась моя книга?»
Есть ещё устное творчество в виде баек и анекдотов. Но это придумать очень трудно. Даже умный компьютер ещё не придумал ни одного анекдота. Нет в анекдоте логики – хоть ты тресни! Вроде бы идет нормальное повествование и развязка вроде бы очевидна, а тут хрясь! и все не так. И не просто глупость какая-нибудь, а именно то, что называется юмором и чего компьютер ни определить, ни придумать не может. Слабак он в этом деле. Может в шахматы кого угодно обыграть, а здесь – не тянет, хоть ты ему тысячу анекдотов для примеру в его память воткни – толку не будет. Вот когда в него слова языка вставили  разные и понятия и правила образования слов и предложений в мозги вправили, тут он выдал почти разумное и даже почти понятное: «глакая куздра бодрячит кудрёнка». Ясно, что кудрёнка надо взбодрить, вот глакая куздра его и бодрячит.
Есть ещё настенно-заборная письменность. Но она, как правило, не многословна и разнообразием не отличалась, даже в прошлые времена.
Но был такой исторический казус с одним наследником престола. Ехал он в карете с батюшкой и своим воспитателем, человеком недюжинных знаний в разных науках и языках. Цесаревич увидел на заборе незнакомое слово и спрашивает у учителя всему разумному, чтобы это слово значило? Царь-батюшка пригорюнился, полагая, что муж учёный впросак попал и не выкрутиться тут ему. Но ответил воспитатель – кладезь знаний и мудростей: «Видишь ли, мой юный друг, есть слово «совать» и повелительное наклонение от него будет «суй», а от слова «ховать» в повелительном наклонении и будет это слово». Возликовал царь-батюшка ещё раз убедившись, какого мудрого наставника он взял для чада своего..
А ещё есть стенгазета, куда работники учреждения изливают свои помыслы и чаяния,  иногда даже стихи слагают и на стенку вывешивают.
Была у нас на ледоколе и стенгазета и фотогазета. С фотогазетой проще – изготовил штук десять фото лучших людей, по мнению помполита, наклеил на лист ватмана, вот газета и готова.
Одна судовая дама, посмотрев на своё фото в газете заметила, что на фото она получилась какая-то страшненькая. Стоявший рядом морской волк успокоил даму, сказав, что фотография наука объективная.
А со стенгазетой посложнее. На судах стенок нет, всё больше переборки да палубы и ещё много чего, но ни одной стенки, чтобы туда прикнопить стенгазету. Назвать «Переборгазета»  тоже вроде бы не очень звучит и помполиту не нравится. Решили выбрать отвлеченное имя, типа «На вахте». Говорю я помполиту, что на вахте надо вахтенными делами заниматься, а не  строить из себя Гоголя, или, не дай Бог, Белинского Виссариона Григорьевича. «Раз ты такой умный, - говорит помполит, ( в этом контексте слово «умный» не является похвалой), - придумывай сам и название и заметку пиши».  Помполит ушел, всуе поминая фамилию неистового Виссариона.
Я назвал газету «Газета», в статейке упомянул итальянское происхождение названия и подписался «Сюреалист». Пришла пора радоваться помполиту. Встретив меня, он бодро заявил, что слово «сюрреалист» пишется с двумя «р». «Всё правильно, - успокоил я его, - только подпись в газете, это аббревиатура, которая расшифровывается, как «Смирнов Юра реалист». Что означает слово «сюр» в переводе с французского,  я объяснять помполиту не стал. Да я и сам не знал. А однажды мы с Олегом Никаноровым написали статейку и подписались «Нюра», что означало «Никаноров и Юра».
Мне нравилось разговаривать с помполитом на внутренние политические темы. Я спрашивал его, что придет за социалистическим трудом? Будет коммунистический труд. Так как я являюсь ударником коммунистического труда, то из предыдущего следует, что я выше героя социалистического труда, а герою соцтруда идут льготы, а ударнику комтруда льготы не идут. Почему? Помполит впадал в ступор, как колибри в холодную ночь. Пульс падал, метаболизм замедлялся, помполит прятал глаза, морщил лоб, но ничего вразумительного изречь не мог.
Ещё один вопрос, который я ему задавал, касался моего предложения в 1961 году ликвидировать комсомол. Я спрашивал, действительно ли военным преступникам снимают обвинения через 25 лет и они уже не являются преступниками и живут обычной жизнью. Почему же мне, вовсе и не преступнику, помполит пишет в характеристике спустя более 25 лет о том, что я «допускал высказывания по поводу комсомола» и т.п. Почему ко мне отношение более «почетное», чем к военным преступникам? Разве у коммунистов нет срока давности? Помполит, такой общительный с народом, старался избегать меня. Помимо этого я обвинил его, что он всуе ежедневно, и не по одному разу, упоминает имя Божье?. «Это когда?», - возмутился партийный руководитель душ и чаяний народных. «Когда вы выходите из каюткомпании вы всегда говорите «спасибо», а это сокращенное от «спаси Бог тебя». Нехорошо, товарищ помполит, вы же должны быть атеистом, а вы себе позволяете такое!». Он спросил у меня совет, как ему быть? Я посоветовал ему говорить «благодарю». Я не стал ему рассказывать, что единственное благо, которое он может дарить людям, меньше «стучать».
К подозреваемым в возможном принятии спиртного, помполит подходил вплотную и делал вдох такой силы, что двери в коридорах со стуком захлопывались. Некоторые сразу говорили: «Да не пил я, не пил»! и помполит восстанавливал нормальное атмосферное давление в коридоре.
Когда я собирался коллективу ледоколп рассказывать о Маяковском и читать две части поэмы «Облако в штанах», про которую сам поэт говорил, что ничего лучше он так и не написал.  На доске объявлений был вывешен неплохой шарж на меня и объявление: «Рот раззявит словно ров, чтец-декламатор Ю. Смирнов». Ко мне в каюту прибежал машинист, пытавшийся стать помполитом и сказал, что в объявлении написан какой-то пасквиль на меня. Через полчаса он снова пришел в мою каюту: «-Говорят, что этот «стих» сочинили вы сами». Я подтвердил.
Этот машинист попытался прорваться в помполиты. Для этого было несколько оснований. Первое – он не любил работать. Он мог организовать и участвовать в мотопробеге от Мурманска до Владивостока и омочить шины мотоцикла в водах Тихого океана, но это была может быть и более тяжёлая работа, нежели монотонная работа на вахте, но всё же это было развлечение и за народный счёт. Второе – там, в помполитах, значительно больше платят. Чтобы он «прыгнул» в помполиты с более престижной должности, они, вместе с действующим помполитом, решили, что он будет сдавать экзамены на мастера центрального отсека. А мастер должен знать всю атомную установку, всё оборудование, а это, ох, как не просто. Надеялись на то, то начальники служб, принимающие экзамены, пропустя его, понимая, что никаким мастером ЦО работать он не будет. Но здесь кандидат в мастера и, далее, в помполиты, попал в этот самый просак. На первом же заходе на экзамен, его с треском вынесли. На последующих вынесли тоже. Прибежал помполит с очень простым вопросом, почему начальники не могут принять экзамен у машиниста на должность мастера? «Мы принять можем, он сдать не может!»  «Так он же работать мастером не будет». «Не будет – пусть не сдаёт!» Далее, как в анекдоте про зэка, который хлебая баланду, заявил, что ему положено мясо. «Положено – ешь». «Но оно не положено». «Не положено – не ешь!»
А тут грянула перестройка, и экипаж и щтатного помполита уволил, не то, что претендента. Вот такой инцидент с претендентом!

Я полагал, что желающих приобщиться к  эпистолярному искусству будет немного, но я ошибался. Несли разное и помногу. Были, разумеется, и стихи.
Но об одном случае стоит рассказать подробно.
Есть такая прекрасная песня на стихи Расула Гамзатова «Журавли». Первый куплет звучит так.
Мне кажется порою, что солдаты
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.

Прекрасные стихи! Но судовой поэт решил шагнуть шире. Будучи матросом, он решил переложить стихи Расула Гамзатова на морской манер. Для этого ему понадобилось только заменить несколько слов и морской вариант готов.
Мне кажется порою, что матросы,
С кровавых не пришедшие морей,
Не в море наше полегли когда-то,
А превратились в белых кораблей.

Весь этот ужас дополнялся тем, что кораблями называют только военные суда, и они никогда не бывают белыми. К тому же по правилам русского языка, следовало бы писать «в белые корабли».
Поражало другое, что матрос ни минуты не сомневался, что он внес новое слово в песни о войне.
Другой матрос как-то раздумывая о своём житье-бытье, решил податься в писатели.  И фамилия у него была подхолящая – Уемлянин, Не то, что у некоторых матросов с ним работавших: Дураков, Бардаков и Негодяев (и это не выдумка). Другие же пишут – и ничего. Их даже печатают. Чтобы больше соответствовать писательской братии, он купил себе трубку, чтобы лучше думалось, а чтобы мысли чаще посещали его, стал пить кофе, который он, ранее, на дух не переносил. Но мысли почему-то в голову не лезли, а те, которые приходили, уходили, вероятно, никого не застав дома. Возможно, не способствовала творческому процессу и скудная мебелировка интеллекта и нестройная душевная архитектура.  По моим наблюдениям, если голова пустая, то мысли в неё так и лезут. Простор! Но, вероятно, у матроса голова была забита, или тоской по дому, или мыслями о родине, как выпутаться из вечного долга перед ней, только мысли не шли. Но, как известно, голь на выдумки хитра. Она и хитра-то потому, что голь. Некоторые переделывают пословицу и говорят, что голый на выдумки хитер. Но я с этим не согласен.
Сказано - сделано! Через пару дней рассказ был готов. Новоявленный писатель попил кофею и закурив трубку отправился в редакцию журнала. Молодой сотрудник рассказ принял и попросил зайти через пару дней.
Попыхивая трубкой, матрос пришел в редакцию через пару дней. Молодой сотрудник имел литературное образование и спросил «автора» зачем он переписывает Паустовского? К примеру, у Паустовского в рассказе «было раннее утро», наш «писатель» пишет «был поздний вечер» и далее по тексту.
В общем и целом, не вышел писатель из матроса за два дня.
Издав свою вторую книгу «Страницы воспоминаний» я стал дарить её налево и направо. Один из читателей позвонил мне. «- Я прочел вашу книгу, оказывается, это очень просто писать воспоминания. Я тоже  решил написать воспоминания, только в моей жизни ничего не было». «Вам повезло, - ответил я,- вы уложитесь в одну страницу!» Или, как говорит мой сын: писать не можешь – заполни анкеиу.
Когда я смотрю, как матрос ловко из обрывков шкертов плетет мат, я понимаю, что этому надо учиться, вероятно, долго учиться, а только потом приобрести навык.
Впрочем, бывают и исключения. Один, небезызвестный гражданин (не к ночи будь упомянут) заявил, что государством может управлять любая кухарка. Это точно. Так науправлял государством он, что и кухарка не смогла бы так изгадить.
Ещё пример из нашей истории, изложенный в анекдоте.
Во времена правления Никиты Сергеевича Хрущёва подходит к кремлю женщина и хочет пройти к самому Никите Сергеевичу. Дозорные спрашивают, на каком основании? «Я его школьная подруга», - отвечает женщина и так проходит и второй кордон и третий и десятый. Но тут встречает её Нина Петровна, жена Никиты Сергеевича, по девичьей фамилии Кухарчук (разумеется, принимавшая самое непосредственное участие в правлении государством, как и учил великий вождь). Тут она и говорит этой женщине, школьной подруге: «Запомните, милочка, Никита Сергеевич нигде и никогда не учился!»
О силе и значимости печати много сказано. Главное – как преподать.
Были устроены соревнования по бегу между Кеннеди и Хрущёвым. Вот как об этом сообщили средства массовой информации.
Американская пресса. В состоявшемся забеге наш президент пришел первым, Никита Хрущёв – последним.
Советская пресса. В забеге Никита Сергеевич пришел к финишу вторым, а Кеннеди – предпоследним.
После «Бульдозерной» выставки живописи художественные течения были разделены на: «Ухрущение строптивых», «Сю-сю- реализм», «Ранний репрессионизм» и «Поздний реабилитанс».
Позвал король художников, чтобы они запечатлели бы его на полотне. А король был хромой и с одним глазом.
Один художник изобразил короля красавцем с обоими глазами. «Здорово! - сказал король, но это не я изображен». И велел отрубить художнику голову.  Так появилось течение в искусстве, называемое «классицизм»
Второй художник изобразил короля таким, каков он был: хромым и одноглазым. «Это, конечно, я, но уж очень я изображен некрасивым и непривлекательным», - сказал король и велел отрубить голову и этому художнику. Так появилось течение «реализм».
Третий художник посадил короля на коня, где с одной стороны была и короткая нога и выбитый глаз, зашёл с другой стороны и нарисовал короля. «Да, - сказал король, - это я». И велел выдать художнику много золота. Так появилось художественное течение «соцреализм».
Кто только не правил нашей бедной страной! Даже мне, чтобы сосчитать их всех, управлявших при моей жизни, приходится разуваться. Были в правителях и «картавый» и «рябой». А был ещё один, который уже и говорил невнятно и на покой просился, но его не отпускали – уж очень удобно было жить соратникам по партии при его правлении.
Мой приятель работал в Ленинграде в одном НИИ, которое получило задание на проработку и изготовление СПР – синхронного правителя речи. К примеру, говорит вождь «сиськи-масиськи», а из репродуктора слышится отчетливое «систематически». Взялось НИИ за голову и разработку, но вскоре СПР не понадобился.
А  у Ильи Эренбурга есть воспоминание об одном из съездов, где он присутствовал. В президиуме вождя не было. Вдруг, из боковой  ореховой панели появился вождь, подошёл к микрофону и с сильным грузинским акцентом произнес «Да здравствует советская молодежь! И так же внезапно исчез в ореховой панели.

С волками жить – без штанов ходить
Когда в 1991 окончательно рушился Советский Союз, первый и последний президент СССР Михаил Горбачев предложил из коммунистической партии того периода сделать партию с человеческим лицом, тем самым утверждая, что она была со звериным оскалом. Но попытка сделать из бультерьера добрую дворняжку успехом не увенчалась. И вся эта коммунистическая шатия-братия стала придумывать себе новые названия, переписываться туда и обзывать себя демократами и змнимать лучшие места у новой кормушки. Но черного кобеля не отмоешь до бела.
Официально при правлении коммунистов я прожил 53 года и вот уже 21 год живу при том же правлении, но с другим названием.
Наше семейство вплотную познакомилось с этим режимом ещё в 1929. В семейном архиве есть фото этого года, на обороте которого написано «А лица у нас грустные потому, что сегодня сдавали скотину в колхоз». У колхозников не было паспортов, и они не могли уехать на другое место жительства. Этим всем руководила ВКП(б), народ расшифровывал эту аббревиатуру, как «Второе Крепостное Право большевиков».Работали колхозники за «трудодни», называемые в народе «палочками», которые ставил бригадир за 12-часовой рабочий день. Что дадут на «трудодень» по итогам года, было неизвестно, но ничего хорошего никто не ждал, так как на трудодни выдавали по остаточному принципу – что останется после поборов государства. Пенсий у колхозников не было. Потом государство расщедрилось и колхозники за свой каторжный труд стали получать пенсию 7 рублей. Выживали за счет приусадебного участка, огорода. Некоторые не выживали. Были введены ужасающие налоги. Колхозник был обязан сдавать родному государству определенное количество литров молока, шкуру скотины, мясо, яйца и т.п. Никого не интересовало, что у него не было коровы, убойной скотины, или кур. И мясо и яйца и шкуру, в этом случае нужно было покупать на базаре и отдавать государству.
Был такой анекдот. В медицинском институте профессор, указывая на стоящий скелет, спрашивает студента, чей это скелет? Студент уверенно отвечает, что это скелет колхозника: мясо сдал, шкуру и яйца сдал, вот только скелет и остался.
Было расказачивание, было раскулачивание. Истреблялось всё трудовое население деревни.
Ещё более плотно наша семья познакомилась в 1931. Жили тогда на Урале. Мой отец узнал, что бандиты из НКВД придут ночью грабить его тестя (моего деда по материнской линии) и сообщил ему об этом. Дед запряг лошадь, в телегу поставил сундук с нажитым добром, посадил бабу на сундук и айда в просторные Уральские степи. Приходят ночью бандюги из НКВД (как и все бандиты, они действовали по ночам), но никого нет и грабить почти нечего. Они к моему отцу: «Ты сказал?» Отца в тюрьму. А в семье был двухлетний ребенок – мой старший брат Шурка и мать ожидала второго ребенка. Большевики не оставили без наказания и мать и ребенка родившегося и ещё не родившегося. Выгнали на улицу и отобрали продуктовые карточки, проще говоря, обрекли на смерть. Подобрали семью совершенно незнакомые люди Телищевы. Мать готовила еду, стирала бельё, управлялась по дому. Родился второй ребёнок, мой брат Колька. Ему сделал хозяин люльку, и Шурке стало веселее – надо ухаживать за братиком.
Отсидев три года, из тюрьмы вышел отец. Жить было негде. Помыкались по родственникам, остановились на окраине Магнитогорска. В склоне горы отец выкопал большую землянку, сверху оббил досками, засыпал землёй, и было даже одно окно на уровне земли. Здесь семейство прожило десять лет до 1943 года. Мне досталось житья в подземелье только пять лет, как самому младшему. Был и третий ребёнок Вовка, а я - четвертый. Отец работал на кладбище, копал могилы. За три-четыре дня выполнял недельную норму и уходил домой.
Анекдот. Ночью девушке нужно перейти через  кладбище. Она боится идти одна. Вдруг видит парня и просит его помочь перейти кладбище. Она спрашивает парня, почему он не боится один ночью идти по кладбищу? «Когда живой был, тоже боялся».

Отец купил на окраине города половину деревянного дома, состоявшего из одной комнаты метров 13 и кухни с печкой. На кухне был стол, скамейка, две табуретки. Мы, четверо братьев спали на полу. Отец смастерил под потолком кухни палати, от стены в сени до печной трубы, где мы все четверо свободно умещались, и это было наше царство. Никто из родителей туда не мог залезть физически. Передняя часть полатей состояла из редких железных полосок, крепивших доски к потолку. Можно было свободно обозревать кухню.
Раньше всех вставала мать и начинала растапливать печь. Мы лежали и ждали когда потеплеет. Но ждать приходилось не долго. Поступали распоряжения кому идти за углем, кому колоть дрова, а кому идти за водой. Ранее воду брали из колодца, который был метрах в 30 от дома. После того, как в нем утопилась жительница нашего посёлка, воду из колодца брали только для полива. Питьевую воду брали в колонке, которая была подальше ,и надо было подниматься в гору.
До школы было два километра. Это было хорошее трехэтажное здание. Но там я проучился только первый год. Потом нас перевели поближе, в одноэтажный барак со всеми удобствами на улице.
Когда мне было лет под шестьдесят и я ехал в поезде из Мурманска в Ленинград, ночью к нам в купе сел мужик на одной из станций. Умывшись утром, он долго смотрел на меня и спросил где я жил. Я стал перечислять и когда назвал Магнитогорск, он сказал: «Юрка Смирнов, первый «Б» класс, восьмая школа». В купе ехало ещё двое парней с ледокола. Они только рты пооткрывали. Этот мужик сказал, что у него удивительная память на лица. Я спросил его фамилию. «Балаба», - ответил он. «Боря!», - спросил я его. «Борис Афанасьевич». – представился он. Так произошла встреча одноклассников лет через 50.
Атомный ледокол «Таймыр», на котором я проработал 20 лет, строился в Финляндии фирмой «Вяртсиля маринер». Это было в советское время. Туда, в Финляндию, конкретно, в Хельсинки, была командирована группа моряков из экипажа для контроля и приемки различных систем,  механизмов и многочисленных узлов ледокола. Руководил этим начальник атомного флота Мурманского морского пароходства Данилов Леонид Григорьевич. Было и такое, когда он приказывал принять какой-то механизм, ещё полностью не готовый. Считалось, что фины его доделают потом.
Отбирали в  группу командированных только по рекомендации парткома. Все командированные и работали хорошо и держались за эти места, так как шла валюта, кроме рублей. Самой страшной угрозой Данилова было: «Отправлю тебя в Советский Союз!» Все поджимали хвосты, кроме некоторых. В ответ на такую угрозу судовой токарь – универсал блокадник Шпринг Альфред Арнольдович ответил: «Что это вы меня родиной пугаете?»
Главный механик Борис Рудольфович Гирш пробыл в Хельсинки пять лет. Он знал немецкий, английский, немного финский и хотел посещать курсы английского для совершенствования. Ему «посоветовали» идти на курсы финского.
Моряки из команды быстро освоились с местными порядками и в пятницу вечером шли в гастроном, где им отдавали продукты только что окончившие свой срок годности.
Главный механик уезжал из Финляндии на «Волге» с прицепом, набитыми покупками. В салоне автомобиля было свободным только место водителя. Финские таможенники благодарили главного механика, за то, что он столько потратил валюты в Финляндии. Советские таможенники встретили с возгласами: «Во, сколько наворовал, давай делиться, мужик!» Борис Рудольфович объяснил им кто он и почему у него такой багаж. Предложил им некоторую сумму валюты, а если они попытаются разворошить багаж, то должны уложить его в первоначальном виде. Или лучше.
Когда ледокол вышел из Хельсинки, идя под дизелями (атомную установку поставили в Ленинграде), подошел катер с подарками для большого начальства. Популярными тогда были видеомагнитофоны и прочая электроника. Когда ледокол пришел в Мурманск на базу атомного флота, пришло два грузовика и вывези «подарки». Один честный коммунист сообщил об этом в горком, обком. Ему посоветовали молчать и быть скромнее.
Потом там же был построен такой же ледокол с именем «Вайгач». Теми  же методами. Было намерение построить третий ледокол, но грянула перестройка и третий ледокол не строили.
Финская фирма «Вяртсиля маринер» взялась строить для американцев пассажирский суперлайнер «Фантазия». Он должен был быть настолько большим, что корпус его не умещался ни в один док. Решили строить в двух доках, а после спуска на воду приварить одну часть судна ко второй под водой.
Строят финны, строят, а в сроки не укладываются. Всё бы ничего, но не берут американцы «в подарок» ничего, даже видеомагнитофоны. В Америке этих магнитофонов, как гуталину у дяди кота Матроскина. Выработанная привычка работы с представителями СССР не только не пригодилась, но оказалось просто вредной. В определенный срок финская компания не уложилась, и американцы потребовали неустойку. А это большие миллионы долларов. Правительство Финляндии уплатило неустойку, выкупило «Вяртсиля маринер» и теперь она называется «Маса ярд».
В советское время я иногда обращался к большим партийным «товарищам» с разного рода вопросами и предложениями, излагая их на их «партейном» языке.
Был в своё время мэром Ленинграда некто Яковлев. Однажды его спросили куда делись многие миллионы из бюджета города. Передача щла по телевидению и я видел её. Отвечает коммунист Яковлев: «Товарищи дорогие! Ну зачем смотреть в прошлое. У нас столько огромных задач впереди. Давайте смотреть в будущее!»
Его отправили руководить каким-то южным регионом.
Обращаюсь я к нему в его мэрское время с письмом, в котором говорю, что мне нравится, как он в своих речах поднимает вопросы заботы о трудящихся. Далее пишу, что у меня заслуг перед родиной гораздо больше, чем у него – много лет работаю в Арктике, имею звание Почётного полярника и т.п., а семьёй мы ютимся в коммуналке, где на человека приходится чуть более шести метров квадратных, и на основании вышеизложенного предлагаю коммунисту Яковлеву поменяться жильём, тем более, что он себе жильё обязательно выбьет.
Понес я это письмо в Смольный. Иду, ни кого не трогаю. Вдруг из кустов появляется некто и спрашивает, куда это я иду? Отвечаю ему, что хочу посмотреть те места, где наши отцы и деды завоевали нам свободу и демократию. Прогнало меня это некто, так я и не попал в Смольный.
Письмо отправил по почте и стал ждать ответа, когда нам переезжать. Приходят три тётеньки сурового вида и просят показать квартиру. Показываю ванную комнату и прошу не трогать резиновые бандажи на трубах, привязанные проволокой – там в трубах дыры. Привожу в туалет и прошу не трогать… Тётеньки мне и говорят: «Вы живете в отличных условиях». «Вот и прекрасно! Мэр едет в мои отличные условия, а я в его, какие придется. Когда переезжать?» Ничего не ответили три тётеньки и не попрощавшись ушли с ещё более суровым видом. Давно это было, но семья по-прежнему живет там же, только внук прибавился.
Любил этот мэр посещать баскетбольные матчи. Чтобы зрители чувствовали, какую честь им оказали, всегда объявляли, что на матче присутствует мэр города… Известным он ещё стал тем, что предложил в стране постоянно увеличивать квартплату. Таков был его мэрский план.
Услыхав объявление, я закладывал два пальца в рот, издавал пронзительный свист и орал на весь стадион: «Спасибо за квартплату!» Так было не один раз и не два. Перестал ходить мэр на баскетбол, а может и приходил, но зрителей не оповещали о явлении благодетеря.
В то время в магазинах чего только не было! А не было почти всего, включая колбасу, мясо и даже …носки. Перед очередным отъездом из отпуска в Мурманск, я написал письмо председателю обкома этой самой партии, некому «товарищу» Гидаспову. В письме сообщил, что работаю в Арктике, носки купить не могу, а без носков в Арктике холодно. Мои сокамерники по коммуналке хотели мне помочь, но и им не удалось купить для меня носки. Далее сказал, что я понимаю всю огромную сложность и ответственность его работы, но я также помню, что нет у коммунистов более важной задачи, чем помощь трудящимся. И на основании вышеизложенного прошу выделить мне одну пару носков 29-го размера, цветом потемнее, но не через партийный распределитель, а через обычный универмаг.
Отбыл я в Арктику, где верой и правдой служил своей родине.
Вернулся через 4 месяца в свои пеналы – две комнаты в пятикомнатной коммуналке, а жена мне и сообщает, что её задолбали звонками из Гостиного двора и требуют, чтобы я срочно прибыл туда.
Следует отметить, что в тот 1987 год я в городе и в деревне всегда ходил босиком. И даже на Урал на машине съездил без обуви – босиком. И не только по причине отсутствия носков, но и по совету Хатха-Йоги. Что тротуары грязные, я знал, но даже в нашей коммуналке была и холодная, и горячая вода. Знал я также, что на ночь ноги следует мыть.
Прихожу я в Гостиный двор босиком, и меня проводят в какой-то кабинет. Тётенька, вероятно начальник, начинает орать на меня, где я пропадал 4 месяца и не появлялся у них, а им нужно доложить о выполнении поручения обкома партии. Почему-то, не знаю почему, но я не люблю, когда на меня орут. На работе никто не кричал, не кричала на меня и мать, женщина несомненно мудрая. Умные люди живут дольше. Она прожила до 90 лет. А когда ей давали дурацкие советы, она отвечала просто и доходчиво: «Без сопливых обойдёмся». Почему орала на меня зав. отделом, понятно – она заведует отделом, где даже носки бывают, а тут какой-то босяк. И она полагала, что меня ошарашит  пачкой носков. Я посоветовал ей укротить свой торгово-коммунистический  порыв, объяснил, что пропадал я в Арктике, а потому не мог выполнить повеление явиться срочно под очи её. Она сказала, что мне выделено десять пар носков и победно взглянула на мои босые ноги. Мой ответ превзошёл все её ожидания. Я сказал, что носки я не возьму, а куплю когда они появятся в свободной продаже, а не по указанию обкома партии для кого-то лично. «А  мне что ответить?», - взмолилась заведующая. Передайте им, что у них нет чувства юмора. А это, как с носками – либо он есть, либо его нет. И нарочито шлёпая босыми ногами, я покинул гостеприимный Гостиный двор.
В какой-то год, в конце августа, остановились мы в городе Чернигове у родственников жены. За день-полтора надеялись доехать до Питера, а там и детям пора в школу. Но вот напасть – у коммунистов всегда, в конце месяца, пропадал бензин на бензоколонках. Не было его и в этот раз. Местные говорили мне, что бензин появится не ранее второго сентября, так как план по продаже, вероятно, выполнен, а то, что дети не успеют в школу – ну, кого это волнует! Я пообещал Черниговским пессимистам, сделать бензин за пару часов. Они рассмеялись мне в лицо.
В справочной я узнал номер телефона дежурного по обкому всё той же партии и позвонил. Ответила женщина. Я представился и  объяснил ей ситуацию, что в городе нет бензина, а школьники опаздывают к началу учебного года. В ответ я услышал, что к ним такого сигнала не поступало, и снова спросила, кто это говорит? Я сказал, что теперь они сигнал имеют и, вероятно, они свои машины заправляют на обкомовской заправке, а дети опаздывают в школу и что говорит это Смирнов. (Какой Смирнов? Их как нерезаных собак. А вдруг это…) Дежурная заявила, что бензин будет через час на заправке на улице Гагарина. Я приехал туда и залил полный бак в гордом одиночестве. Родственники мне не поверили, пока не обмакнули свои пальцы в бензобак моего автомобиля. Позвонили друзьям и знакомым и сорвались с места, как автогонщики «Формулы -1» после «спитстопа».
Какие чудеса могла вытворять эта самая партия!

СЛОВО В ЗАЩИТУ ТЁЩЬ
На ледоколе «Таймыр» я стоял вахту в ЦПУ вместе с хорошим приятелем, весёлым и добрым человеком. Он был большой любитель анекдотов о тёщах.  Говорил, что почти каждый раз по приходу из Арктики домой, он привозил любимой тёще свежий анекдот. Тёща слушала и не могла взять в толк, откуда зять берет эти анекдоты.
Любимыми анекдотами у него были такие.
Едет в электричке мужик и обращаясь к соседу напротив, говорит, что тот  сильно похож на его тёщу.
-Если бы не усы, вы бы походили на мою тёщу, как две капли воды.
-Но у меня нет усов,
-У неё есть.
Тёща непроизвольным движением щупала верхнюю губу и улыбалась. Или вот такой анекдот: «Сидит зять с печальным лицом у постели умирающей тёщи. В комнату влетает большая муха и начинает кружиться. Тёща глазами следит за полётом мухи. Зять: «Мама, мама, не отвлекайтесь».
Но более всего моему приятелю нравился анекдот про козла и тёщу.
По городу идет длинная похоронная процессия. Подошедший мужик спрашивает другого, что это за похороны?. «Да, вот, мужик тёщу хоронит». «Но у него такая молодая тёща. Что с ней случилось?» «Козёл забодал». «Как интересно. А, кстати, нельзя ли взять этого козла на некоторое время?». «Можно. Но зять за гробом идёт один, а это всё очередь за козлом!»

 Есть пословица, что муж и жена – одна сатана. Некоторые добавляют: Не считая тёщи.
На самом большом стадионе в мире, бразильском «Маракана», перед матчем, при полностью заполненными трибунами, на поле выкатили шикарную машину и диктор сказал, что этот автомобиль может забрать тот зритель, у кого есть при себе фотография своей тёщи с надписью «Любимому зятю от любящей тёщи». Говорят, что лимузин ещё там.

Встречаются два американца. «Билл, я смотрю на твою семейную жизнь и завидую.  Твоя жена всегда согласна с тобой, а я своей, что ни скажу – всегда поперек, всегда не согласна. Как тебе удалось так наладить отношения в своей семье?». «Это у меня так сложилось со дня свадьбы. Когда мы выезжали с ранчо в церковь, чтобы обвенчаться, моя левая пристяжная в тройке, споткнулась. Я сказал «раз». Когда мы подъезжали к церкви, левая пристяжная вновь споткнулась. Я сказал «два». После венчанья, когда мы уже стали мужем и женой и ехали домой, моя левая пристяжная вновь споткнулась. Я сказал «три», достал кольт и пристрелил её. Моя жена возразила. Я сказал ей «раз». И теперь живу в спокойствии и согласии – у жены одно предупреждение, а у тёщи уже два!»

ЮРИЙ СЕМЁНОВИЧ ПИЛЯВЕЦ
С ним я работал много лет на ледоколе «Арктика». Он был старшим механиком атомной паропроизводящей установки, а я вахтенным инженером службы Радиационной безопасности. Много времени мы стояли на одной вахте.
Он был выпускником Одесской мореходки и начинал работу машинистом на ледоколе «Ленин». Про тот период работы он вспоминал выражением одного корреспондента из какой-то газеты «Не заладилось у Юрия в машине».
Он очень хорошо подражал речи других и при разговоре по телефону, или по судовой связи, было трудно отличить, кто в действительности говорит. На «Ленине» он стоял вахту вместе со старшим машинистом Савченко и машинистом Миняускасом. Савченко перед началом вахты шёл в ЦПУ (центральный пост управления) докладывать о приемке вахты, хотя мог доложить и по связи. Юрий Пилявец иногда голосом Миняускаса сообщал в этот момент в ЦПУ: «А Савченко опять пришел на вахту пьяным». Савченко бежал в машинное отделение, надеясь отделать Миняускаса, а видел ухмыляющуюся  рожу Пилявца.
На «Арктике» он принимал экзамены у всех мастеров центрального отсека, операторов – управленцев и всех имевших отношение к центральному отсеку. Иногда он говорил экзаменующемуся: «Умный ты чудак, но мало, то есть малоумный».
Во времена раздора с Китаем был такой анекдот. Приезжает в Китай представитель Союза и выступает на митинге. С переводчиком. Говорит минут пять, подходит к микрофону переводчик и говорит: «Сяо». Докладчик ещё говорит минут 10, переводчик переводит «Сяо». Закончил оратор речь, переводчик сказал «Си сяо». Придя в своё консульство, наш работник партийного аппарата спрашивает, что означает слово «сяо». Ему отвечают: «Врёт», а «си сяо»? – «кончил врать».
У нас в обиходе появилось и «сяо» и даже «сявун» - лжец.
Сдает один из мастеров ЦО экзамен Пилявцу. После какой-то тирады Пилявец говорит: «Сяо». Мастер продолжает речь, Пилявец снова говорит «сяо», но тот продолжает говорить. У Пилявца закралось сомнение, и он спрашивает экзаменующегося: «А ты знаешь, что означает «сяо»? «Знаю, - говорит тот. Означает «хорошо, молодец».
У академика Хлопкина Николая Исидоровича из института Курчатова в Москве (в обиходе – «Курчатник»), предстояло 50-летие и нам с Пилявцом поручили написать поздравительный стих. Были мы тогда на приемке ледокола «Таймыр» на Балтийском заводе в Питере. Сели мы писать, а мыслей нет, да и писать по заказу всегда тяжело. Почему-то нас влекло на нецензурную лексику. Я начинал: «Как нам не страшны мю-мезоны, как вам не страшен юбилей». Пилявец продолжал: «Проверим физики законы и вместе двинем до б… «Не, не пойдет. Надо что-то народное, типа «Юбилей, ах юбилей». Пилявец подхватывал: «Не обойтись нам без б…». Долго длились наши творческие муки. В итоге мы, всё-таки, «родили» стих и отдали начальству. Помню только последнюю строчку: «Желанье выпить вместе с вами всегда горит в груди у нас!». Стих отдали в заводскую типографию, где на «почетном адресе» его напечатали золотыми буквами. Дали нам на подпись. Увидев наше измышление в золотистом блеске, мы сильно возгордились и говорили, что ни один пиит при жизни не удостаивался такой чести. Они просто мечтали быть напечатанными, а в таком виде – и не помышляли.
Вспомнили и исторический анекдот про Ивана Андреевича Крылова, который сейчас восседает в бронзе в Летнем саду Петербурга. Был в то время очень посредственный поэт, издавший тоненькую книжечку своих стихов за свой счет на плохой бумаге. С собой он носил несколько книжечек, но никто их не просил и от такого подарка отказывался. Случилось так, что гулял в парке Иван Андреевич, и после обильного застолья захотелось ему сбегать в кустики. Как раз навстречу шел «поэт». Иван Андреевич попросил у него книжечку стихов. Этот поэт потом хвастал, что сам Иван Андреевич попросил у него книжечку стихов, причем два экземпляра.
Отправили наш стих в Москву, нас, конечно, не пригласили. И это правильно. Во все времена всех этих поэтов и лицедеев к столу не допускали, а кормили вместе с дворней – считались эти занятия низкими и недостойными. А сейчас всё поставлено с ног на голову: стоит спеть пару песенок гнусавым голосом, сыграть  посредственную роль в кино, глядь, а его уже зовут управлять городом, из-за него курочат облик проспекта Невского, надстраивая мансарду в доме напротив Аничкова дворца. Но главной его заслугой считается посещение футбольных матчей местной команды и сон ночной с одетой на голову шляпой.
«Наверно, сам не замечаешь?
В постели шляпу не снимаешь?»
Люди, бывшие на юбилейном торжестве, сказали нам, что после чтения этих заунывных «адресов» с пожеланиями дальнейших успехов», наш стих произвел достойное впечатление, и «командующий парадом» президент академии наук Анатолий Петрович Александров, сказал, что после такого стиха читать остальную чушь не стоит, добавив, что длительность любого заседания определяется объёмом мочевого пузыря председателя, предложил перейти к основной части, конкретно, пройти в банкетный зал.
У меня сохранилось много хороших и весёлых воспоминаний о времени, проведенным вместе с Юрием Пилявцом и на вахте и в застольях. Он применял свою терминологию, называя ядерную физику «ядрёной физикой», промежуточные нейтроны «промежуткими», была и «подозрительная труба» и «луч Лазаря», а температура измерялась в градусах имени гражданина Цельсия. Всем известно, что время тянется медленнее всего на вахте. И Пилявец, в очередной раз взглянув на часы и убедившись, что ещё не прошло половины вахты, вздыхал и говорил, что вахта летит, как птица Киви, которая, как известно и летать-то не умеет.
Юрий Семенович, как и многие люди украинцы, любил и умел командовать, но не наоборот.
Юрий Семёнович активно участвовал в «Свербильнике» и писал достаточно резкие эпиграммы. Один из «потерпевших» написал ответный стих, закончив словами: «Прощайте, братцы. Мне конец. Убьёт, наверно, Пилявец.»
Его родители жили на Украине в деревне Корделёвка, которую мы все называли Кренделёвкой.
Во время приемки ледокола на Балтийском заводе, пришла очередь ехать ему в отпуск. Получил он отпускные и пошел с приятелем отметить в кафе «Севан», что расположен на Большом проспекте Васильевского острова. После застолья поехали в троллейбусе. У Пилявца душа открылась нараспашку, и он стал купюры разбрасывать налево и направо. Пассажиры деньги собирают и приятелю Пилявца отдают. Просыпается утром Юрий Семёнович, жена торопит – скоро поезд, билеты на руках, пора двигаться. Пошарил Пилявец по своим карманам, нашел три рубля. Ехать в отпуск с таким капиталом не совсем удобно. Позвонил приятелю, тот минут пять помурыжил Пилявца, но потом сказал, что деньги привезет на вокзал.
Я уже упоминал, что капитан «Арктики» Юрий Кучиев очень переживал, что после похожа на Полюс ему не дали Героя Советского Союза.
Мы с Пилявцом стояли вместе вахту в ЦПУ. При приемке вахты Пилявец должен был доложить на ходовой мостик о приёмке вахты, замечаниях и т.п. А на мостике стоял Кучиев. И Пилявец разыгрывал такую шутку. Он брал микрофон, и не нажимая кнопку связи говорил: - Герой Советского Союза, потом нажимал кнопку связи и продолжал: «Пилявец вахту принял…» А сидевшие и слышавшие это чуть в обморок не падали от такой шутки, не зная «тонкости» связи с мостиком. Но народ быстро  понял его шутку и на предыдущей вахте закоротил кнопку связи на «постоянно включенная». Приходит Пилявец на вахту и при докладе на мостик Кучиеву повторяет шутку, но там раздается «Герой Советского Союза Пилявец вахту принял…» С мостика раздался вопль Кучиева: «Какой ещё на хрен герой Советского Союза Пилявец…». Побледнел невозмутимый Пилявец и долго-долго извинялся.
Потом Пилявец был главным механиком атомного ледокола «Советский Союз» и представлялся, как главный механик Советского Союза, добавляя «и окрестностей».
Устроил регистрацию брака и свадьбу на ледоколе, в географической точке Северного полюса. (У капитана есть такое право – регистрировать брак).
Не нравилась ему серость и однообразие повседневности.

Так как в этой книге нет отдельной главы, посвященной Михаилу Гурьяну, то расскажу пару случаев с ним, когда он работал старшим механиком атомной установки
Руководил он как-то перегрузкой ядерного топлива из реактора на специальное судно «Ленсе». Все каналы выгрузили и велись подготовительные работы к загрузке свежего ядерного топлива. Кстати, каналы со свежим ядерным топливом загружают голыми руками, точнее – в х/б перчатках – нет никакой опасности. Крышки с реактора были сняты и бригада выполняла работы на верхней части реактора при открытых отверстиях под технологические каналы. В этих случаях соблюдаются определённые правила. На комбинезонах нет пуговиц – только тесёмочки. Весь используемый инструмент привязан тесёмочками и верёвочками, чтобы ничто не могло упасть в низ реактора, а извлечь это с глубины 4-х метров из отверстия диаметром 15 см ох, как не просто.
Работает бригада, а Гурьян руководит. Была суббота, а впереди выходной. Как известно, для русского человека нет высот (или низин) которых бы он не мог достичь, или одолеть. Руководитель бригады на «пятачке» реактора сумел-таки что-то уронить в отверстие (а их там штук 250). Была немая сцена. А потом Гурьян доходчиво разъясняет бригадиру, ЧТО он у него оторвёт, если тот к утру понедельника не извлечёт то, что он туда уронил.
Идет ранним утром понедельника Гурьян по жилому коридору вдоль кают, а навстречу ему этот самый бригадир: «Ну, что, достал?» «-Не, ни у кого нет, зайду к Васильичу, может быть он плеснёт!»
Второй случай более прозаический. Стоя на вахте Михаил Гурьян, как и все пил кофе, или чай. Предпочитал кофе. К концу вахты все моют свои чашки, здесь же. и убирают за пульт в кафе «Челюсти». Не мыл и не убирал свою чашку только Гурьян – оставлял на столешнице, рядом со своим креслом. Надоело другой вахте ухаживать за Гурьяном. Один из операторов гвоздиком проковырял дырочку в Гурьяновой чашке и прикрепил на винт чашку к столешнице. Пришла пора пить «кофей» на вахте Гурьяну. Он хватает чашку за ручку, а та ни с места. Он понимает, что чашка прилипла, прилагает большее усилие, а результат тот же. Все довольны, все смеются.

СЕГОДНЯ ОН ИГРАЕТ ДЖАЗ…
 а завтра родину продаст. Это сейчас звучит шуткой, а в советский период это было угрозой сломать жизнь. Были разного рода комиссии, которые определяли, что можно исполнять, а что нельзя. Определенных критериев не было, и в комиссиях зачастую заседали не только люди без музыкального образования, но, даже не знающие нотную грамоту. Главный критерий – членство в КПСС и ретивость в деле «запрещать и не пущать».
В возрасте 15-17 лет я жил в общежитии политехникума. Занимался в русском народном оркестре (домра прима). Мне очень нравились занятия и исполнение русских, украинских, белорусских песен и танцев. В общежитии я часто слышал игру на гитаре сокурсника из параллельной группы Юрия Кудрявцева. Он играл популярные песни, мелодии из оперет и «запрещенные» песни Лещенко и Козина. Отличительной способностью исполнения Юрия Кудрявцева было синкопирование (смещение ударения на безударную ноту) и изменение ритма произведения. Он мог так «уделать» знакомое произведение, что  поначалу, оно казалось незнакомым. Он спокойно подбирал мелодии, которые предлагали ему и с успехом исполнял их. Я страшно завидовал ему и готов был слушать его игру часами. Особенно это удавалось во время осенних поездок на уборку урожая в колхозы и совхозы. Ни радио, ни телевидения там не было, и все надежды были на самодеятельность.
Я пытался подражать игре Юрия, но из этого мало что получалось.
Лет через 30 я сидел в ресторане в Ялте и слушал игру оркестра. Они сидели за фикусом и их были плохо видны. Я обратил внимание на пальцы соло-гитариста и узнал по пальцам, что это был Юрий Кудрявцев. У оркестра был перерыв, и я прошел вместе с ними в комнату отдыха. Юрий попросил меня сыграть что-нибудь. Потом спросил, где я учился? Я ответил, что игре на гитаре нигде не учился, а Юрий сказал, что он изучал гармонию и другие музыкальные премудрости. Руководитель предложил мне сыграть вместе с оркестром мои импровизации сразу без подготовки. Говорили, что вышло неплохо, но я вспотел, как в солнечный день на пляже.
В том техникуме, в те далекие  50-е годы, вдруг появился эстрадный оркестр, исключенный из местной школы за игру «буржуазных мелодий на буржуазных музыкальных инструментах». Мне было непонятно, например, что было буржуазного в песне про Американского негра Джимми, который с утра до вечера работает в порту и напевает песню:
Он крикнуть хочет: мы негры люди тоже,
Но черной кожи не могут нам простить.
Пели они о тоске по родному озеру Севан, музыка Айвазяна. Особой популярностью пользовалась песня «Журавли» в исполнении Петра Лещенко. Он был эмигрантом, и любое упоминание о нем  каралось.
Здесь под небом чужим я, как гость нежеланный,
  Слышу крик журавлей, улетающих вдаль.
Сердце бьётся сильней, слыша крик караванов,
В дорогие края провожаю их я.
Пронесутся они мимо скорбных распятий,
Мимо маленьких сёл и больших городов.
А прибудут они, им откроет объятья
Дорогая земля и Россия моя!
Вот всё ближе они и всё громче рыданья,
Словно скорбную весть мне они принесли.
Из какого же вы, из далёкого края
Прилетели сюда на ночлег журавли?
Я не мог понять, по каким критериям определяется «буржуазность» музыкального инструмента.
Там, в Челябинске-40, я услышал слова, вернее, один куплет на мелодию известного танго «Брызги шампанского».
Новый год, порядки новые,
Колючей проволокой наш город обнесён.
На нас глядят глаза суровые
И смерть голодная повсюду стережёт.
Директор нашего техникума был чужд «тлетворному влиянию  Запада», у него был план поставки специалистов, умеющих превращать Уран-238 в Плутоний-239 для начинки атомных бомб, и потому он принимал в техникум всех, невзирая на синкопированные звуки певцов и музыкантов. Вот выиграем третью мировую войну (победителей не будет, будут только побежденные) и если останемся живы (это вряд, ли), вот тогда и займёмся мелизмами и форшлагами вместе с кресчендо и диминуендо!
В те годы, в Москве на матче, где за «Торпедо» играл Эдуард Стрельцов с пышным «коком» на голове, в перерыве для публики играла музыка. Я тогда впервые услышал «Подмосковные вечера» в исполнении оркестра Рэя Кониффа. Это было чудо! Я ликовал и думал, кто же разрешил выпустить в эфир это прекрасное исполнение?
Вспоминается случай с Мстиславом Ростроповичем в уже более позднее правление коммунистов без переименования себя.
Разрешили великому виолончелисту поехать за бугор. Музыкант, как это заведено во всем мире, сообщил устроителям концертов программу музыкальных произведений, которые он намеревался исполнить. Но забыл про «руководящую и направляющую силу партии» и репертуар не согласовал с коммунистическими бонзами. Его вызвали и объяснили кто в лавке хозяин. Объяснение, что он со сцены не произносит ни одного слова, а только играет на музыкальном инструменте, сочли недостаточным и неуместным.
Известно, что некоторые очень советские композиторы говорили, что в этой музыкальной фразе сокрыта информация о том, что доярка перевыполнила план по надою молока на 105%
А в своё время музыканты говорили, что Шостакович сказал в своей 6-ой симфонии всё, что хотел, и ему за это ничего не было!
 Ростропович составил новый план-репертуар, куда включил 13-й концерт Моцарта для виолончели с оркестром (у Моцарта их всего 12), включил концерт Скрябина для виолончели (Скрябин не написал ни одной ноты для виолончели) и всё в таком же духе. Отдал репертуар на утверждение в партком. Партийные пролетарии умственного труда, (кстати, изначально слово «пролетарий» означало человека ничего не умеющего, кроме делания детей), посовещались и программу утвердили и отправили к организаторам концертов. Пришла очередь «балдеть» этим организаторам. Они бросились в библиотеку Зальцбурга с надеждой найти доселе неизвестный концерт Моцарта, а также пытаться найти партитуру других произведений, указанных в присланной парткомом заявке. Прибывший Ростропович успокоил их и они перестали пробовать поседеть за столь краткий период времени.
А ведь в правилах для будущих руководителей сказано: «Никогда не достигайте уровня своей некомпетентности». Но это правило для умных руководителей без учета партийности.
Когда писателю Александру Солженицину определили  Нобелевскую премию, то на советской родине ему даже не предоставили угловую комнату в коммунальной квартире, его приютил Мстислав Ростропович. Тогдашний министр культуры Катерина Фурцева попеняла Мстиславу о таком решении, на что великий музыкант ответил, что не у каждого в дворниках холит Нобелевский лауреат. «Всё равно,- сказала министр, - мы вас как-нибудь накажем». «А что вы можете сделать? – спросил маэстро. «А мы вас не выпустим на гастроли за границу». «А я и не знал, - сказал Ростропович, - что жизнь в СССР является наказанием».
В то время студенты института культуры называли своё учебное заведение институтом имени Культуры.

В одной летней навигации мы зашли в Диксон. Договорились, что вечером в местном клубе выступит судовой эстрадный оркестр.
Была теплая погода, мы шли мимо  местного комитета комсомола, где были распахнуты окна, из которых торчали девичьи лица. Мы сообщили им, что вечером будет выступать судовой джаз-оркестр. «Джаз в СССР запрещён» порадовало нас юное комсомольское создание. На вопрос как они отличают эстраду от джаза, нам сказали, что это сразу видно. «Видно, или слышно?», - допытывались мы.
У нас был отличный конферансье:       старший инженер – оператор Владимир Иванович Кузнецов. Перед началом концерта он объявлял, что оркестр у нас молодой и в репертуаре у него нет песни «Партия – наш рулевой». Не успели выучить.
По окончании основного репертуара я исполнял вместе  с контрабасом свои импровизации. Первый раз в жизни я играл на электрогитаре с хорошим усилителем от киноустановки. Звук не оканчивался, пока не уберешь палец со струны.
Подошел незнакомый парень и спел рок-н-ролл на английском языке. В то время это было необычно.
Потом, в разговоре, выяснилось, что этот парень из киностудии «Ленфильм» и они на Диксоне снимают какие-то эпизоды. А вообще, школу он оканчивал в Вашингтоне при советском посольстве.
Ещё на ледоколе «Ленин» у нас была судовая радиогазета. Мы записывали различные судовые новости и вещали в судовой трансляционной сети. В этой газете я вел раздел «Поговорим о джазе». В то время понятие о джазе, внедренное в умы простых советских граждан, начиналось с «музыки для толстых», по Горькому, а заканчивалось определением: какофония и безобразие.
В первой передаче я сказал, что джаз бывает тот, не тот, не совсем тот и совсем не тот. Поставив запись Элвиса Пресли, я сказал, что это не джаз. Далее звучала мелодия «Опавшие листья» Косма в исполнении пианиста Эрла Гарднера. Известно, что он не знал нот, не умел пользоваться педалями рояля и никогда одну и ту же мелодию, а вернее джазовую вариацию на тему этой мелодии, не играл  одинаково. Эта импровизация Гарднера длилась более пяти минут. Иногда музыкант рычал  над клавишами рояля, что не мешало исполнению. Пьеса была чисто фортепианной. После её окончания я заявил, что прозвучало джазовое произведение. Посыпались вопросы. Большинство знало, что джаз, это когда все орут, прыгают на клавишах  рояля и просто бесятся.
Через несколько выпусков радиогазеты капитан и помполит запретили выход в эфир «чуждого советским гражданам антинародного искусства, которое и искусством назвать нельзя».

Красна семья детьми своими
Мы – дети войны, во многом обязаны тем суровым жизненным условиям, в которых мы жили. Мы познали и голод, и холод и тяжёлый детский труд, без которого невозможно было выжить. Привычка к ежедневному труду в дальнейшем сыграла важную, а порой и решающую, роль в различных жизненных ситуациях. Мы умели делать всё и по дому, и во дворе, и в огороде. Это было племя голодных и сильных хищников.
Мы все отлично бегали, плавали, ходили на лыжах и бегали на коньках. Нас этому никто не учил. Учились друг у друга. Некоторые даже умели ездить на велосипеде, просто велосипедов ни у кого не было.
Чтобы дорога в магазин не казалась длинной, у некоторых пацанов были железные колёса, которые управлялись самодельным «рулём» из проволоки с длинной ручкой. Колесу придавалась скорость, и надо было бежать и рулить. Медленно бежать было нельзя – колесо упадет. Обод от бочки в «колесо» не годился – имел изогнутый профиль и падал при движении.
В виде поощрения за труд можно было получить разрешение на рыбалку. Речка располагалась «всего» в 18 километрах от нашего поселка. Выходили ближе к вечеру, после окончания работ в огороде. Ночевали на берегу реки в стоге соломы, или просто на земле, подложив траву, или камыш. С восходом солнца ловили рыбу часа три, и потом обратная дорога домой, к трудовым будням. И это было и в возрасте 8 лет, и старше и никто не считал это трудным походом – это было развлечение. Охота – пуще неволи.
Пасти коров за 10 км не было развлечением, но в этом случае было освобождение от домашних работ. В 5 утра вышел со двора с кормилицей, часов в 8 вечера вернулся. И не знаешь, то ли снова пасти корову, то ли дома вкалывать под неусыпным надзором матушки?
Во дворе нашего дома стоял металлический бак на 60 вёдер воды. Он, почему-то, всегда оказывался пустым. Следовало указание наполнить бак водой. Один из старших братьев, как правило, Николай, (самый старший брат Александр поступил в летное училище и уехал из Магнитогорска в 1948), выходил к колодцу и издавал громкий свист. Если мы с Владимиром – двое младших были на улице,  брели к колодцу. На улице нас звали «жуками навозными» за наше «пристрастие» к делам огородным.
В колодце до воды было 11 метров, до дна было ещё 8 метров. Николай отпускал ведро вниз, контролируя опускание двумя руками, придерживающими вращающийся валёк. Если опустить ведро резко – оно встанет «на попа» и не зачерпнет воды – надо снова приподнимать ведро и опускать его медленно, чтобы оно при соприкосновении с водой, наклонилось бы и зачерпнуло воду. Сразу нужно было в ведро опустить часть цепи крепления ведра, и ведро полностью уходило под воду – можно извлекать. Вытащив ведро на поверхность, воду выливали в одно из двух ведер, принесенных к колодцу. При наполнении двух ведер брат Владимир, или я, тащили ведра в руках во двор. Никаких коромысел применять не  позволялось – это в кино красавицы несли ведра на коромысле, здесь нужна была скорость. Выливаешь два ведра в бак и видишь, что воды в баке не прибавилось. Подбегает брат с двумя вёдрами, выливает – результат тот же. Бежишь снова к колодцу и так не один десяток раз. В это время мать щедро поливает грядки водой из бака, потому бак оказывается бездонным и никогда ненаполнимым. А полив был утренним, послеобеденным и вечерним. После полива бак следовало оставить полностью наполненным для вечернего или утреннего полива.
Во время засухи 1948 года была установлена норма воды на одну семью, выкачиваемая из колодца. Обычно это было 100 вёдер. Воду качали из колодца круглосуточно. Будили заранее, и семья готовилась к трудовому подвигу. От такой нагрузки уровень воды в колодце стал сильно понижаться. К  концу лета ведро в колодце падало набок, на дно и нужно было ждать, чтобы вода наполнила ведро. Поливать надо было всё, включая картошку.
Однажды, в то лето разразился ливень, и потоки воды сносили заборы, уничтожали посевы. В тот день корову пас брат Николай. Они загнали коров на холм, а мимо неслись потоки воды с заборами и оградами, с кустами картошки и прочих овощей. К вечеру ливень стих, и пастухи пригнали стадо. Появился и Николай с коровой. Мать даже не ругала его, по обыкновению, что он плохо пас корову.
Сейчас я и представить себе не могу, как я 7-8-летний ребёнок, хилый и тщедушный, мог таскать по два ведра воды и в быстром темпе. Не верю!

РАБОТА ТРЕНЕРОМ
Я уже упоминал, что одно время я занимался баскетболом со школьниками на Старо-Невском проспекте в Ленинграде.
Случилось так, что ледокол «Арктика» встал в док на довольно продолжительный ремонт. Сухой док  35-го завода расположен в Мурманске недалеко от вокзала, а сам вокзал – можно сказать, в центре города. Конечно, чтобы выйти в город, надо спуститься в доке по бесчисленным трапам и ступить на дно этого самого дока, откуда можно лицезреть всю громаду ледокола. Ледокол «Арктика» имел осадку 10 метров, это означает, что ниже уровня воды располагалось 10 метров корпуса, начиненного различным оборудованием, на ширину от 28 метров и менее. Нижняя часть корпуса ледокола плоская. В сухом доке ставятся дубовые подставки, на которые с большой точностью располагают ледокол.  Воду из дока откачивают, и ледокол покоится на этих дубовых подставках. Под днищем ледокола можно прогуливаться, но только согнувшись.
Выходя из дока, нужно пройти по понтонам от дока до твердой земли завода № 35. Пройдя проходную, вы ступаете на переходной мостик через железнодорожные пути, и выходите непосредственно к железнодорожному вокзалу, откуда все пассажирские поезда идут, только на юг. А если пройти налево от вокзала метров 400, то вы увидите спортивный зал и стадион.
Вероятно по недоразумению, я зашел в этот спортзал, нашел директора и сказал, что могу вести секцию тенниса (не пинг-понга) для детей от первого до десятого класса в течение трех месяцев, когда ледокол будет стоять в доке. Разумеется, бесплатно. Директор спорткомплекса, бывший боксер с переломанным носом, на мой взгляд, обрадовался и спросил когда и сколько времени я могу заниматься. Договорились о двух тренировках в день, в понедельник, среду и пятницу. Две тренировки объяснялись тем, что занятия в школах были в первую и вторую смену. Для того, чтобы эти дни мне не стоять на вахте, я подменился с коллегами, договорившись, что я буду стоять вахту все субботы и воскресенья, а они будут отдыхать, на что они согласились с энтузиазмом.
Были вывешены объявления в пароходстве, что производится набор в секцию тенниса. Я не ожидал такого ажиотажа, так как на первую тренировку пришло не менее тридцати человек. На вторую тренировку в этот же день – еще столько же. Что с ними делать, я не знал. Директор сказал, что ни одной теннисной ракетки у него нет. Мячей тоже. Я собрал все свои ракетки, их оказалось всего четыре и все мячи, которыми я располагал. Следует отметить, что в то время в нашей стране сплошного дефицита, купить мячи было событием, как говорят сейчас, знаковым. Я просил всех родных и знакомых покупать теннисные мячи, если им удастся увидеть их в продаже. Помню, что однажды, мой брат Владимир прислал мне два теннисных мяча. Он не был в курсе, что мячи быстро выходят из строя (снашивается суконное покрытие мяча) и на одну встречу хорошим теннисистам дают более двадцати мячей. Если бы я попросил брата прислать мне баскетбольные мячи, или волейбольные – он тоже бы прислал по два мяча.
После первой тренировки я не успевал сходить на обед на ледокол, и  питался в кафе «Уют», названный в народе «Приют».
После разминки бегом и нескольких разминочных упражнений, я сказал детям, что они будут осваивать не только азбуку тенниса, но и азбуку Йоги. Так как инвентаря у нас совсем мало, то для начала мы освоим основные упражнения, которые позволят вам в дальнейшем никогда не болеть радикулитом, ангиной и прочими болезнями некультурных людей. «Вы будете знать, что нужно делать при простуде, при насморке, при недомогании – всему этому обучает нас наука Йоги», - сказал я им. И мы понемногу приступили. Я объяснял действие каждой позы, каждого упражнения. А в конце занятия они брали ракетки, выполняли основные движения и передавали ракетки другим.
Первые занятия, летом, были на открытом воздухе, на стадионе. Там, сверху, за трибунами, был хороший теннисный корт. Он был огражден от внешней стороны, хорошим, ровным забором, который служил отличной стенкой для тренировки и отработки ударов в теннисе. Известно, что стенка – лучший партнер. Что дал, - то в ответ и получил. Дети тренировались с удовольствием и не без успехов. На этом же стадионе была ещё одна секция тенниса, в которой, молодой тренер набирал только девушек лет 17 – 19 и говорил, что если они обратятся за каким-нибудь советом к другому тренеру, то будут тут же отчислены из его секции. Пришла ко мне одна девушка из той секции, когда не было её тренера и сказала, что у неё не получается удар справа. Я посмотрел на её технику и сказал, что положение ног при ударе неправильное, откуда и идут все беды. Через неделю она подошла и сказала, что всё наладилось.
Всех занимающихся в своей секции, я предупредил, что никого и никогда не отчислю из секции. Могут быть разные причины, почему школьник может пропустить тренировки, ни наказания, ни отчисления никогда не будет. Я знал цену детским слезам и расстройствам, потому никогда не выгнал ни одного занимающегося.
Помню, как одна дама стояла за сеткой, ограждающей корт, и наблюдала за тренировкой. Один мальчик, перекинул мяч за стенку, пошел его искать, но не нашел. Он подошел ко мне и спросил, можно ли ему выписаться из секции? – «Можно, - ответил я, -  ты уже выписан». Он пошел на стадион, пошлялся по трибунам и через пять минут вернулся.  «Можно, - спросил он, - я снова запишусь в вашу секцию?». «Можно, - ответил я, - ты уже записан». Стоявшая за сеткой женщина сказала: - «Дети, цените это. Так часто не бывает».
Я встречал детей около беговой дорожки, и мы шли или на открытый корт, или в спортзал. Был один мальчик, класса из четвертого, с хорошей фамилией Шкода. Он, когда видел меня, бросал сумку со спортивной формой, разбегался и прыгал мне на руки. Я его с трудом удерживал, и говорил, что могу его уронить. Он только смеялся, и каждый раз повторял свой трюк. Была девочка Аня, первоклассница, которая, когда ей надоедало бегать кругами в спортзале, или она уставала, подходила ко мне, брала меня за руку, и мы с ней вместе руководили. Однажды, она пожаловалась, что бабушка забыла ей положить яблоко.  «Что же ты будешь делать на тренировки без яблока?» - спросил я.  «Сама не знаю, - отвечала Аня, - но скажу бабушке, чтобы больше не забывала».
Был один мальчик, который решил пошутить мяуканьем при пробежке. У меня в то время хорошо выходило подражание визгу собаки, которую ударили камнем. На его мяуканье я ответил таким визгом, что школьники просто пришли в восторг. Этот мальчик заплетал ноги впереди бегущим, то начинал отставать, то бросался вперед. Когда он меня совсем донимал, я брал его подмышку и ходил с ним по спортзалу. Через некоторое время я его выпускал на волю.  Тренировки через три, пришел его отец и спросил, почему я не выгоняю его сына?  Он сказал, что более двух тренировок его нигде не держали. Я ответил, что парень он нормальный, просто хочет, чтобы на него обратили внимание и что я его никогда не выгоню, и он при желании будет заниматься, сколько пожелает.
Я ввел систему наград. За упорство в тренировке, я награждал отличившегося фотографией белого медведя. Ему завидовали и старались на тренировках также отличиться. Иногда я выдавал две или три фотографии.
Одному мальчику досталось мячом по лицу, и у него получился «фонарь» под глазом. Что ж – бывает. Пришла его бабушка и сказала, что я не слежу за детьми, а деньги собираю. Я удивился и спросил, кто же с них собирает деньги?  Оказалось, что директор стадиона собирал с родителей деньги, помимо этого, он вел ведомость тренера по теннису и получал дополнительные деньги.  Когда однажды, после тренировки, я переодевался в раздевалке, пришедший на тренировку спортсмен, открыл не тот шкафчик и из него посыпались теннисные ракетки, числом не менее восьми - десяти штук.  Меня, в который раз, принимали за простофилю!
Заканчивалась стоянка ледокола в доке, заканчивались мои занятия с детьми. Я пришел к директору и сказал, что обозначенный срок в три месяца заканчивается, и я прекращаю занятия с детьми. – «Вы не можете бросить детей, - сказал директор, - они к вам привыкли, можно сказать, полюбили, и вы не можете прекратить занятия». Я отвечал, что я отработал установленный срок, что моя основная работа – это работа на ледоколе. Я не могу бросить работу, бросить кормить своих детей и далее бесплатно работать на вас, тем более, что вы, оказывается, собирали деньги с родителей, получали деньги по ведомости и вообще вели себя, как боксер, которого слишком долго и упорно били по голове, и выбили совесть и человеческие понятия.
 Я попросил его дать мне справку, что я три месяца занимался с детьми. Справку он мне не дал.
Много лет позже, я организовал теннисную секцию в Ленинградской области, в городе Луга. Тренировал в отпуске в течение трех месяцев. Подобрались старшеклассники с очень неплохими физическими данными. Было их человек двенадцать. Провели и соревнования. Были и расстройства и слезы. Парни занимались с удовольствием. Пришел конец отпуску, и я уехал в Мурманск и далее в Арктику. Руководство секцией оставил другому тренеру, бывшему военному. Он разогнал всех моих воспитанников и набрал новичков. Через полтора месяца устроил им соревнования с денежными взносами игроков, со своим участием. Как ни удивительно, но тренер обыграл всех новичков и забрал деньги. Потом он стал всем настоятельно советовать приобретать у него ракетки, теннисные сумки и мячи. Мальчик, который имел хорошую детскую ракетку, и не имел возможности приобрести у тренера ракетку для взрослых, был изгнан из секции.
Когда я вернулся из рейса, я спросил у «тренера» о своих воспитанниках. Он начал говорить что-то о курении, наркотиках и прочую чушь. Я встретился с ребятами. Они заявили, что если я вернусь к тренерской работе, то они все вернутся, а с новым тренером они не хотят заниматься  и даже хотят поджечь его дом. От этого я их отговорил, но бросить работу на ледоколе я не мог. У нового «тренера» идёт постоянная смена контингента. Он по-прежнему обыгрывает всех новичков.


АВТОПОРТРЕТ  ДЮРЕРА
Лет до 15 я не был ни в одном музее. Меня не могло интересовать то, о чём я не знал и даже не слышал. Конечно, я знал, что бывают художники, которые пишут картины, но не более того. Когда мы с братом Владимиром первый раз приехали с Урала в Москву, мы только за один день обошли музеев пять, не менее. Знали – так надо. Узнавали направление и транспортом не пользовались, шли пешком. Мы, привыкшие ходить и по 20 и по 30  километров в день, вечером стонали от боли в ногах. Это было основное впечатление от Москвы и музеев московских. Действительно сильное впечатление произвел магазин музыкальных инструментов на Неглинной. Там в продаже была даже гавайская гитара. Я смотрел на множество гитар и…пускал слюни. Таких денег у меня не было. Я ходил вдоль прилавка и даже не пытался попробовать поиграть на инструменте – они были из другого мира. В Челябинске-40, где мы жили, иногда появлялись в продаже гитары, которые быстро раскупались и звучали они глухо и тупо. Когда меня попросили на моё 15-летие переселиться из квартиры в общежитие, то мне разрешили взять гитару, на которой брат Николай время от времени поигрывал. И в общежитии я играл на домре – учил партии оркестровые и самоучился на гитаре. Времени было много. Самые нужные конспекты по атомной физике, электронике атомной физики, были секретными и хранились в первом отделе техникума. Он был рядом, но что-то я не помню, чтобы после лекций я пошел бы снова в техникум, в первый отдел, позаниматься. Мне хватало лекций, а остальное время – баскетбол, оркестр, гитара. И, главное, мною никто не руководил и не учил меня как правильно жить. Трудолюбия, привитого в детстве каторжным трудом, у меня было в достатке. Не было никаких способностей ни к чему и мне было завидно, как другие играют лучше, занимаясь меньше, чем я. Э/то относилось и к баскетболу (я выступал на первенстве города за пятую команду техникума), и к игре на домре и, конечно, на гитаре. В жизни я так и не преуспел ни в чем, ни в теннисе, ни в волейболе, ни в баскетболе.
Самоучителя  у меня не было, нот в магазинах не было никаких Иногда я брал песенник и переписывал ноты для голоса на нотную бумагу, мною изготовленную. Нотной бумаги в магазинах не было тоже. Партию голоса я играл на гитаре в унисон с басовыми струнами, но большей частью подбирал по слуху.
В магазине на Неглинной я насмотрелся на гитары, и мы собрались уходить, но брат Владимир сказал, что у него есть «заначка» и если мы не будем есть ничего, кроме газированной воды без сиропа, то сможем купить гитару и, даже, вернуться на Урал. В этой поездке мы жили у родственников в Крюково под Москвой, и завтрак и ужин нам был обеспечен.
Продавец подал мне гитару, мою гитару, я обнял её, и Москва показалась мне раем, где продают настоящие гитары.
Когда в 1956 году я приехал на работу в г. Обнинск, я часто ездил в Москву за нотами. В магазинах нотных была классика, да и то мало. Но был чёрный рынок нот у тех же нотных магазинов. Ноты были на фотобумаге, а музыкальные пластинки – «на рёбрах» - рентгеновской пленке. Помню, как я купил ноты «In the mood» и недоумевал, почему там нарисованы простые «лесенки», не сознавая, что нужны синкопы и свинг, и разобрался только уже с инструментом в руках.
Отсутствие руководства в гитаре, литературе и живописи сыграло свою отрицательную роль. Хватался за всё, что попадало под руку, и не было никакой системы.
В том же Обнинске, как-то взял я в городской библиотеке книгу о Рембрандте. С репродукциями. С интересом прочитал. Во время обхода комнат общежития милиционер полистал книгу и, увидев Данаю, книгу забрал, как неприличную. Пришлось идти к начальнику милицейскому и объяснять, что книга библиотечная.
Тогда же познакомился с репродукциями и жизнеописанием Теотокопулоса (Эль-Греко) и любовался этими изумрудными переливами одеяний Петра и Павла.
Через много десятилетий в музее Прадо в Мадриде, понимая о необозримости этой самой большой в мире картинной галерее, спросил, где можно увидеть Эль-Греко, пришел в этот зал и ещё у входа увидел то, что искал. Я не берусь утверждать, что я отличил бы истинного Эль-Греко от копии, да это и неважно.
В Прадо в каждом зале стоят автоматы, в которых можно приобрести маленькую книжонку с описанием картин этого зала и миниатюрными репродукциями, позволяющими вспомнить о виденном. В четверг вход в галерею бесплатный. Мы, разумеется, попали в четверг. Дуракам – везёт. (В Лондоне все картинные галереи всегда доступны без оплаты. Это увеличило приток посетителей на 40%. А в Эрмитаже плата за вход с иностранца в 5-10 раз выше, чем с россиянина. А в Лувре вход бесплатный всем до 21 года, а жителям Евросоюза – до 26 лет.)
Жена моего племянника долго пыталась узнать, что я там увидел, в картинах Эль-Греко? Что мог я ответить? Нравится! А об остальном пусть рассуждают профессионалы.
С 1958 я регулярно проживаю в Питере, а с 1964 – постоянно. Было много знакомых, разнообразных и интересных. Вокруг театры и музеи на все вкусы. Это если есть вкусы, про которые говорят, что о них не спорят. А если вкусов нет, а есть только безвкусица? Нужен поводырь. Они тоже были разные и тянули, порой в разные стороны. Я очень чувствителен к неестественности и фальши. Если я с удовольствием воспринимал условность балета, то не всегда принимал театр. С музеями проще. Если идешь на выставку – это одно, а долго бродить по разным залам музея не могу – быстро устаю. Как-то так вышло, что я стал приходить в Эрмитаж и сразу идти через многие залы туда, наверх, к импрессионистам. Мне было и радостно и понятно и даже «человек со сломанным носом» не производил удручающего впечатления.
Когда я был безработным и без денег в кармане, я шел в Эрмитаж, поднимался к импрессионистам и отдыхал душой. Не знаю, было ли это модно в то время, но мне нравилось ходить к ним одному и не отвечать на дурацкие вопросы, а что именно мне понравилось? И на джазовые концерты я предпочитал ходить в одиночку.
Иногда удавалось что-нибудь купить у букинистов интересное и о художниках и просто художественную литературу. Стоял я как-то в размышлениях у букинистического на Рижском проспекте и мучился проблемой «купить – не купить» Подошел знакомый и спросил поведать о мыслях моих. Отвечаю, что есть Пушкин, Морозовское издание, но цена 200 рублей. Деньги есть, но до получки ещё ох, как далеко! «Иди, покупай, как-нибудь выкрутишься, а второго такого случая может и не быть», сказал приятель и я принес домой всего Пушкина вместе с записными книжками и с пустой овощной авоськой. Потом купил и Шекспира без первого тома, издания 19-го века с переводом и в стихах и прозой. В букинистическом на Литейном проспекте, по совету студентки филфака приобрел 2 тома Петра Дмитриевича Боборыкина: «Столицы мира» и воспоминания о современниках. Удивила «обыденность» изложения о знаменитостях 19-го и 20-го века.
Когда Льва Николаевича Толстого спросили в 1905 году кого бы он предложил в академики русской литературы, числом не более шести, Толстой ответил, что он шесть раз подписывается под именем Боборыкина.
Из удивительных коллизий. Петр Боборыкин учился в Казанском университете, как и более известный гражданин Ульянов. Боборыкин ввёл в русский язык слово «интеллигент», обозначив им человека, использующего интеллект для своей творческой деятельности, а второй заявил, что интеллигенция – это г… Вероятно сказалось, что второго исключили из Казанского университета с первого курса за неуспеваемость, а Боборыкин ещё учился и в Дерптском университете. Второй пример коллизии из истории нашей страны. Пётр Первый прорубил окно в Европу, а Джугашвили повесил на это окно железную решетку. Снова сказалась разница в образовании: один ездил, учился по всей Европе, а второй закончил образование первым классом духовной семинарии. Вывод ясен. Как сказал президент Америки Авраам Линкольн после окончания войны Севера и Юга: основная наша задача – учиться, учиться и ещё раз учиться.
А ещё Петр Дмитриевич Боборыкин в 1892 году написал роман «Василий Тёркин». Я читал этот роман и много раз на вопрос о том, что я прочел в отпуске, отвечал, что чёл «Василия Тёркина». Обычно говорили, что они «проходили» Тёркина ещё в школе. Далее – понятно. Вероятно «навеяло» советскому поэту 20-го века из века 19-го. Чего не бывает!
К примеру, в Первую мировую войну воины пели «Смело мы в бой пойдём за Русь святую и как один прольём кровь молодую». Но потом большевики переделали песню предков и предложили умирать, причём, всем, как один, «в борьбе за это». Что такое «это» так никто толком и не знает.
Была у меня «Всемирная история искусств». В ней было много чего интересного, включая репродукции картин Сальвадора Дали «Пылающий жираф», «Текущее время». Но поразила картина «Предчувствие гражданской войны».
Когда я стал выездным, появилась возможность посещать музеи за рубежом. Конечно, я хотел посетить музей Д`Арсе в Париже. В первый приезд это сделать не удалось – из автобуса негр похитил сумку с документами дочери, и день был исковеркан. Посещение осуществил в следующий приезд.
В Мурманске я встретил на улице мужчину в берете и с большим планшетом. На мой вопрос: «На пленер?» он ответил, что он портретист. На вопрос о любимом художнике, сказал Клод Моне. Я спросил его, был ли он в Жоверни, в доме художника? «Какое Жоверни? ответил он, - я живу в общежитии, где бегают крысы, и подрабатываю на хлеб насущный». Я рискнул рассказать ему об одной картине импрессиониста, где изображен склон горы со сверкающим бело-голубым весенним снегом с крошечной цветной фигуркой лыжника посреди этого праздника света. Он сказал, что не знал о такой картине, но теперь он её  видел.
 Представился он Марком, а фамилию я спрашивать не стал.
 В одном из путешествий по Европе я встретился в Мюнхене со своей племянницей Леной и её мужем Бьёрном, местными жителями. Мы пошли в картинную галерею «Пинакотека». Стоя у картин, Бьёрн долго рассказывал мне кто такая Ева и кто такой Адам. Потом рассказал о святом Себастьяне. Я с удовольствием его слушал. При входе в другой зал, я показал в конец зала и сказал Бьёрну, что там висит полотно Альфреда Дюрера «Автопортрет». Бьёрн прошел через зал и прочел под портретом: «Дюрер. Автопортрет». Бьёрн знал, что я первый раз в Мюнхене и сказал, что он, вероятно, зря так долго рассказывал мне, кто такие Адам и Ева.

ТАМ, ВДАЛИ, ЗА БУГРОМ
Начну издалека. Я писал, что в далёком 1994-м, на ледоколе «Таймыр», на ЗФИ, я взялся провести экскурсию по ледоколу на английском языке для иностранцев, не имея ни малейшего опыта. Такая наглость с моей стороны могла обернуться полным провалом. Я объяснил ситуацию и предупредил о последствиях в случае непонимания моего английского теми, для кого английский является родным языком. Но, вдруг один пожилой джентльмен сказал, что он будет мне помогать. У меня камень свалился с плеч и я спросил, знает ли он русский? «-Ни слова, - ответил джентльмен, - я буду помогать морально». Взвалив снова камень на плечи, я продолжил экскурсию:  водил их по ледоколу и пытался беседовать с ними в клубе ледокола. Что они поняли из моих объяснений, я не знаю. Но настал час расставания. Мы прощались на вертолётной площадке. Иностранцы стали переходить на свой пассажир «Клавдия Еланская». Ко мне обратилась супружеская пара с вопросом, был ли я в Лондоне? Иностранцам трудно даётся понятие «невыездной», потому я сказал, что не был на Марсе, Юпитере, Луне, а также Париже, Риме, Мадриде и, даже, Лондоне. Они заулыбались и пригласили меня с семейством навестить их в этом самом Лондоне. Памятуя «Приезжайте к нам в Магадан…» я в свою очередь  пригласил их посетить Петербург, твердо зная, что мы все вместе не уместимся в нашей комуналке, да это и не нужно – они могут поселиться в гостинице.
С пассажирским судном мы стояли рядом и на следующий денью Ко мне подошёл англичанин и сказал, что он был вчера на моей экскурсии, но ничего не отснял на видеокамеру – разрядился аккумулятор и он всю ночь переживал – ему нечего будет показать друзьям в его родном городе Лидсе. Он поведал печальную историю о том, что преподавая дизайн и черчение в колледже, он 8 лет не был в отпуске и в этом году выбирал, или купить новый автомобиль, или отправиться в путешествие в Арктику. Он выбрал Арктику, купил видеокамеру и… Он просил меня отвести его на ходовой мостик и в центральный пост управления атомной установкой. Я сказал, что у меня сейчас как раз своболное время и мы с ним пройдёмся по всему ледоколу. Он вспыхнул от восторга и его совершенно седая голова немного порозовела.
Мы ходили с ним и в машинное отделение, и в электростанцию, в рулевую машину, и в ангар, и даже в мою каюту. Я немного поиграл на гитаре. Кстати, он мне объяснил, что тот пожилой джентльмен не просто Рой, а сэр Рой, так как он пожалован в рыцари и сейчас командует гвардией Её Королевского Высочества Елизаветы Второй. Объяснил мне значения букв и символов на визитной карточке, подаренной мне сэром Роем Редгрейвом. Я принял к сведению и при встрече с сэром,  не кричал «Привет, старина Рой!»
Мы поднялись на ходовой мостик. Джентлбмен из Лидса поблагодаоил меня, мы пожали руки и я удалился.
Сначала прилетели в Питер Джон, Джуди с 6-тилетним мальчуганом Саймоном. В то время ещё не было Интернета и мы переписывались по почте, или звонили по телефону. Мы с сыном Игорем встретили Вильямсов в Пулково и отвезли их в гостиницу «Якорб», что на Обводном канале.
Дверо в номер открыла горничная. Англичане знали, что в России очень заботятся о детях, но чтобы в номере стоял батут для ребёнка, они не предполагали. Саймон запрыгнул наа батут и стал раскаяиваться. Пришлось объяснить англичанам, что это, вообще-то постель для Саймона, называемая раскладушкой.
Так состоялось первое знакомство англичан с российской действительностью.
Утром я заехал за Вильямсами на своем автомобиле. Мы собрались прокатиться по городу, познакомиться с Питером. Джон сообщил, что за завтраком в гостиничном ресторане он попросил у официантки пива. Она ответила, что пива нет. Джон предложил послать кого-нибудь за пивом. Ему объяснили, что если пива нет, то это означает, что пива нет вообще, совсем, навсегда. Очень удивился Джон, как это в ресторане нет пива. Совсем. Никакого.
Вечером мы пригласили семейство к себе. Накрыли стол, как принято в России. Через много лет Джон вспоминал: «Еда, еда, здесь еда, везде еда» и показывал руками, что и тут и там была еда.
Здесь я допустил первую, но не последнюю, оплошность. По незнанию. Оказывается, у них принято на такого рода застолье обязательно приглашать друзей, или знакомых хозяев, что позволяет гостям расширять круг знакомств, что очень важно, особенно в другой  стране, или городе. Потом Джон спросил, есть ли у меня приятели в Петербурге и почему я никого не пригласил? Я ответил, что нас в комнате менее 15 кв. м. было 7 человек, а при большем количестве пришлось бы устрамвать «а ля фуршет».
В атласе большого размера я показал Джону места на Южном Урале, откуда родом наши предки. Станицы получали имена тех мест, где Яицкие (Уральские) казаки одерживали победы. Потому на карте есть станицы с названиями «Лейпциг», «Париж», «Бердин», «Фершампенуаз» и наша станица «Кацбах».
Удивило Вильсонов и большое количество книг в наших комнатах и даже в диване.
Спускаться в нашем дребезжащем и болтающемся лифте Вильямсы отказались и мы пошли пешком с нашего 6-го этажа.
За неделю пребывания семейства Вильямсов мы побывали в Пущкине, Павловске, Петергофе, посетили основные музеи Питера.
Когда мы вышли из Эрмитажа и стояли на набережной, грохнула пушка с Петропавловки. Джуди прижала к себе Саймона. Я объяснил, что это традиция в 12 дня громыхать пушкой. Они с восторгом отнеслись к этому и сетовали, что в Лондоне нет такой замечательной традиции.
Во время осмотра ботика Петра Первого, Джон его весь прощупал, где было возможно. Я оставил Джона на едине с ботиком, а сам присоединился к группе иностранцев, которым с возвышения наш гид вещал на английском. Увидев новое лицо, гид выбрал момент и спросил меня по-английски откуда я?. Я ответил: I’m from tootation (я из тутэйшн). «Что такое тутэйшен? - спросил гид. Пришлось объяснить на русском: «Тутошний я, тутошний!» Гид  поперхнулся и всё время косил на меня взглядом. Пришлось уйти.
Англичан очень многое приводило в восторг. Кроме Петергофа и Павловска и, конечно, Русского музея и Эрмитажа (Джуди, будучи искусствоведом, мечтала побывать в Эрмитаже ещё не один раз), их удтвляло большое количество дворцов, заполнявших целые улицы, памятник «Стерегущему», конечно, Петру Первому, Летний сад и многое дргое. Увидев памятник Петру Первому в Петропавловке, спросили, почему иакие пропорции придал скульптор Шемякин  Петру?. Я напомнил им, что их скульптор Мур изобразил короля и королеву с дырками в голове и мы посмеялись. Путешествие по рекам и каналам изумило их, так как в Лондоне ничего подобного нет.
Все поездки я снимал на видео, помогал и сын Игорь. Особенно Игорь выручил в неожиданной ситуации, когда мы все вошли в Александро-Невскую лавру, а там вдоль дороги к собору сидели нищие и некоторые из них демонстрировали свои уродства. Мы такого не ожидали и остановились, как вкопанные. Игорь посадил Саймона на свою двухметровую высоту и смело двинул вперёд, а мы за ним.
В парке Павловска Джон увидел русского косаря и без газонокосилки, а с простой косой. Джон был так поражен работой косаря, что стоял онемев от восторга: где ещё он увидит такое, и не на картинах  Венецианова, а живьём? Даже смутил косаря.
Как-то в разговоре Джон спросил почему я не ответил на его запрос в письме, что привезти нам в подарок из Лондона? Я такого письма не получал и потому отшутился тем, что мне из Лондона ничего, кроме звука самого большого колокола, носящего имя Биг Бен, н не надо. За день до отъезда англичан я получил их письмо и сообщил Джону. Он пришёл в крайнее изумление с вопросом, разве я его письма из Лондона получаю не на сдедующий день, ведь самолет летит два с половиной часа? Я объяснил Джону, что его письма  я читаю последним и что рекорд доставки письма составляет 21 день. Не верить мне у Джона не было причин – я держал в руках его письмо, отправленное из Лондона задолго до вылета в Питер.
В последний день пребывания, в ресторане гостиницы им сказали, что нет хлеба. «О кэй», - сказал Джон, уже начавший привыкать к неожиданностям российского сервиса. Он уже не предлагал послать кого-нибудь за хлебом Нет – значит нет!
Провожали мы Вильямсов на Московском вокзале – они ехали в Финляндию. Перед дальней дорогой мы предложили, по русскому обычаю, присесть и помолчать. Англичане такого обычая не знали, но он им очень понравился.  Я вручил Джону три кассеты с записями их пребывания в Петербурге и мы распрощались.

Мы продолжали переписываться. Джон знал когда я в Арктике и когда отдыхаю. В один из моих отпусков Джон позвонил из ЮАР, где он в то время работал и предложил прилететь в Лондон всем семейством. Джон заказал нам бидеты на перелёт. Я сказал, что мы сами купим билеты, но Джон сказал, что он настаивает на «своих» билетах. По международным правилам, если вам предлагают два раза, то отказываться нельзя. Я поехал на Невский проспект и в гостинице получил билеты. Потом выяснилось, что если бы мы покупали билеты в России, то стоимость их была бы на 30% ниже. Британские авиалинии сделали такое послабление для россиян, как жителям страны с ослабленной экономикой.
Когда я после своей невыездной сессии подавал прошение на загранпаспорт, я не очень-то верил, что получу его. Но паспорт выдали и мы пошли всем семейством получать визу в английское консульство. Нам дали её без промедления.
Сын Игорь лететь с нами не мог из-за своих дел. Мы отправились втроём: жена, дочь и я. Первые «непонятности» начались в самолете. Стюардесса сказала, что за напитки платить не надо и что если понадобится что-нибудб ещё, то достаточно полнять руку и, если в этот момент она будет стоять спиной к нам, то всё равно увидит.
В Хитроу мы встали в очередь на таможенный контроль. Очередь почему-то не двигалась. Прибыли ещё пассажиры и нас собралось несколько сот. Пассажиры из стран Общего рынка стояли в отдельной очереди. Поражала тишина стоявшая в этом зале Никто не кричал и не было слышно даже разговоров. На таможне нас спросили, все ли мы одно семейство и сраз пропустили. Нас встретили Джон и Джуди на двух автомобилях и мы въехали в Лондон. Всё было просто и буднично. В годы КПСС (коммунистического правления самого сурового) и тем более во времена ВКПб (второго крепостного права большевиков),  я путешествовал только в «Клубе путешественников» на ТВ. Мы поужинали и нам отвели две комнаты на третьем (по английским меркам – на втором) этаже.
Утром встав и умывшись, мы стали ожидать, когда нас пригласят на завтрак. Из нашей комнаты была видна кухня под трехслойным слоем стекла. Кухня была не более 25 кв.м. Вот читает утреннюю прессу Джон, вот Джуди отправила Сайммона в школу, но нас так никто и не приглашал. Я спустился вниз и Джон спросил меня, что мы вероятено устали с дороги и потому так долго не спускаемся на завтрак. Я сказал, что мы уже почти час, как встали и ждали приглашения к столу. Джон сразу ввёл меня в курс дела. Во-первых, сказал Джон, - вы находитесь в свободной стране и никто не имеет право указывать вам когда просыпаться, когда завтракать и т.п. Если, к примеру, вы привыкли есть ночью, то спускаетесь на кухню и опустошаете холодильник. А утром сами спускаетесь вниз на кухню и участвуете в совместном завтраке». Далее оказалось, что во время трапез всее едят то, что они желают и нет единого блюда, которое должны употреблять все. На вопрос, кто что желает на завтрак, дочь и жена заказали , как и Джуди и Джон, мюсли с молоком. Видов мюслей было более десяти. Я решил блеснуть знаниями об Англии и сказал Джуди, что желал бы, конечно, отведать овсянку. Джуди онемела. Она сказала, что овсянку в Англии никто не ест уже лет пятьдесят и откуда я это всё придумал? Сознаваться в том, что все (почти) в России знают, что англичане ничего кроме овсянки не едят, а в Лондоне ходят выставив руки вперед, чтобы не натыкаться друг-на-друга из-за туманов, я не стал. Мы все знаем об Англии по книгам Конан Дойла, а вернее, по кинофильмам и не помним, что Артур Конан Дойл родился в 19 веке, а умер в 1930 году. Кстати пасмурных дней в Питере вгоду 57, а в Лондоне 45 и дождей там меньше, чем в Милане. Но ни один российский диктор, открыв рот по поводу Англии, не забудет сказать про Туманный Альбион. Труднее всего из голов удаляется тупость. Слышал интервью с пожилым англичанином, который видел туман только один раз, да и то в Шотландии.
Джуди спустилась в подвал под кухней, где, вероятно, находились запасы пищи на случай блокады, принесла овсянку и приготавливая её качала головой и приговаривала: «-О, Юрий, о, поридж!». Так я, желая повыпендриваться, попал  в просак.
Выйдя на крыльцо мы увидели с десяток бутылок с молоком. На вопросы Джон ответил, что приносит молочник до 6 утра и ставит столько бутылок, сколько пустых бутылок выставлено на крыльцо накануне. Молочника он не знает и рассчитывается кредитнй картой. Молочнику запрещено звякать бутылками и молочник не орёт во всё горло своему приятелю на соседней улице. «Дикие» люди!
Джон спросил на сколько минут хватает моего аккумулятора для работы видеокамеры? Я отвечал, что на 50 минут. Джон куда-то исчез и через несколько минут появился с новым аккумулятором. Оказалось, что англичанам нельзя говорить чего у тебя нет – сразу бегут покупать. Старший сын Джона Йен, узнав, что в моей каюте на ледоколе нет магнитофона, пригласил меня в магазин. Отказываться было бесполезно. Я спросил, как далеко расположен магазин? Получив ответ, что в семи минутах ходьбы. Я посмотрел на часы. Через 7 минут мы вошли в магазин. Выбрали магнитофон и не успел я пройти к кассе, как Йен сказал, что он уже оплатил покупку. На обратной дороге я скулил, что мне стыдно и что я сам бы смог оплатить этот дорогостоящий магнитофон. Йен остановил мои причитания, сказав, что он в один рабочий день в банке зарабатывает на три таких магнитофона.
Из коммунистической пропаганды я знал, что там, у них, шагу ступить нельзя, чтобы с тебя не содрали бы плату. Спустились в метро, кстати, открытое в 1861 году когда в России отменили первое крепостное право. Билет на метро действителен сутки. И на метро, и на автобус и даже на велосипедную стоянку.
Вышли на Трафальгарскую площадь и пошли в Лондонскую картинную галерею. Я бросился искать кассу, но оказалось, что вход во все картинные галереи в Англии бесплатный. Говорят, что такая мера увеличила приток посетителей на 70%. Дикие люди1 При галерее есть ресторан и посетив его, посетитель вносит некоторую сумму на содержании галереи. Но можно и не ходить в ресторан.
На четыре стороны от памятника Нельсону на Трафальгарсской площади расположеы львы громадных размеров. На них можно залезать и собственными штанами стирать с них пыль. В последующие приезды англичане уже боролись с голубями и на площади ходил соколятник, время-от-вркмени шугая голубей пернатым хищником. На площадках памятника были натянуты струны, не позволяющие голубям усаживаться там, а на голове Нельсона усстанвлена  остроконечная шпилька для тех же целей.
Ходили к Букингемчкому дворцу. Королева не выходила приветствовать нас. Вероятно ей не сообщили. Напротив дворца возвышается памятник, по одну сторону которого стоит крестьянка с серпом, а по другую сторону – рабочии с молотом на длинной рукоятке. Вероятно подсмотрели у нашего скульптора Мухиной за много лет до создания скульптуры «Рабочий и колхозница». 
Встали в ожидании выхода гвардейцев с площади перед дворцом. Везде была конная полицаяю Джуди заняла удобную для просмотра позицию. Вдруг подошел парень в кемелавке и встал перед ней. Это хаиетил полицейский, подъехал и посоветовал парню убраться. Тот отошёл, но когда полицейский отъехал, снова встал впереди Джуди. Если бы это было в России, я бы посоветовал этому парню отправиться в синагогу и объяснил, что вообще-то так не делают. Но полицейский «просёк» ситуацию и с другого конца площади прискакав, наехал конём на обладателя кемелавки, сказав ему, что неподчинение полицейскому чревато…Больше этого «джентльмена» мы не видели.
Гвардейцы шли под марш оркестра, а впереди всех козловод вёл козла в попонке с медалью на ней, как символ храбрости и отваги. Козёл был седой и важно шествовал рядом с козловодом. Я сказал Джуди, что в России самое оскорбительное слово – жто «козёл», чем поверг её в недоумение, ведь козёл – это храброе животное. Я сам читал о том, что козел пасся рядом с детьми на окраине деревни. Прибежали три волка. Двух волков козёл забодал, а третий скрылся в лесу.
Анекдот. Бродят американские военные моряки по восточному базару. Один моряк предлагае купить в кубрик козла. Его спрашивают: «-А запах?» «- Да ничего с козлом не будет, привыкнет!»
Оказалось, что в Лондоне можно идти из парка в парк, переходя через улицы, отделяющие один парк от другого. В парках ходили пеликаны, лебеди, разного рода уточки и птички.
Мы поехали в деревушку Вимблдон - теннисную столицу под Лондоном. Было утро и стояла длинная вереница автомобилей в сторонй Лондона. Но они настолько «тупые», что ни один не пересек сплошную линию, не выехал на свободную встречную полосу и даже не поехал по тротуару. При возвращении видели в парках стада оленей и не было ни ограждающих сеток, или заборов. Изредка проезжал конный полицейский. Перед въездом в город увидели большой фонтан с огромной чашей. Вокруг стояло несколько палаток. Оказалось, что это рыбаки, а в чаше много рыбы. Я не стал спрашивать, почему бреднем, за один вечер нельзя покончить с этим безобразием?
При поездке по Лондону я спрошивал Джона, что это за заведения? Оказалось, что это были пабы. Я спросил: «-John, when we’ll go to a pub без наших баб?» Узнав перевод второй части предложения, Джон ответил: «-Прямо сейчас!»
Посетили Тауэр, где постоянно живут вОроны. По преданию, их число должно быть не менее шести ии тогда империя не рухнет. Вороны живут на свободе. Их обеспечивают и свежей водой и пищей. Парламент ежегодно отдельной строкой выделяет в бюджете сумму на содержание королевских птиц. Посетители всегда с удовольствием наблюдают за вОронами. В рдин из приездов в Лондон, я увидел в Тауэре около вольера с птицами надпись на русском языке, чтобы русские не приставали бы к вОронам – могут клюнуть. Кто, кроме русских, способен приставать даже к птицам? Да, такой народ не отцифруешь до уровня цивилизованного. И на Елисейских Полях в Париже  надпись на русском языке о продаже шуб из натурального меха убитых животных. На других языках писать бесполезно – никто, кроме русских, не купит.
Кстати, Тауэрский мост сделан в виде буквы «П», чтобы не ограничивать свободу лондонцев во время развода моста – можно пройти по лестнице.
Видел школьников, выходящих после занятий. Удивительно, но они не дрались портфелями, никто не бил приятеля портфелем по башке и, совсем непостижимо – они не орали. Как они будут жить дальше – ума не приложу. Бедные английские дети.
О замке Генриха V111 нужно писать отдельно. Но не буду.
Я много раз посещал Европу и всегда, кроме первого полёта в Лондон, ездил на автобусе, когда можно было увидеть значительную часть страны, а не только аэродромы и гостиницы.
Но здесь были свои трудности. Большую часть населения автобуса всегда составляли женщины. И эти русские бабы всегда опаздывали. Это национальная гордость. Вползает такая баба минут через 20-30 после объявленного времени отправления, улыбается и даже не осознаёт свою подлость по отношению к остальным пассажирам автобуса. Мы проезжали мимо назначенных для посещения городов (например, во Франции не заехали в город Коньяк, не посгтили Краков в Польше) – не было времени. То, влруг экскурсовод изменила на несколько часов время отбытия автобуса из Лондона и мы с сыном Игорем, будучи приглашенными в клуб гвардейцев Королевы Елизаветы Второй, уехали во Францию на 4 часа раньше - так захотела наш гид – руководитель. Без объяснения причины – советское воспитание. А попасть в английский клуб нельзя ни за какие деньги, а только по приглашению члена клуба, который гарантирует, что приглашает джентльменов. Нас пригласил сэр Рой Рэдгрэйв и мы были в ожидании этого визита, но… Ох, уж эта советская родина, нигде не оставляет нас в покое от советского воспитания сограждан. А при выезде из Белоруссии, таможенники, воспитанные на тех же основах морали, задержали нас на границе (мы были одни), зная, что мы опоздаем в Минск на поезд и ждали взятку. Подлец –таможенник с хохотом вошел в автобус: «-А вот теперь поезжайте!» Но он не рассчитал – наши шофёры были из Литвы и мы приехали в Минск на 15 минут раньше поезда.
А при въезде в Польшу, наши постсоветские дети бросились рвать цветы с газонов и таможенники предложили родителям вернуться в Россию и заняться воспитанием детей на общеевропейском уровне. А при выборочной проверке на границе с Австрией у молодой курящей мамаши и её юной дочери, тоже курящей, оказалось недопустимое количество сигарет. А в Испании, на завтраке «шведский стол», узнав, что будут русские, на охрану содержимого столов, (иначе русские всё украдут), вышел весь персонал кухни и разрешили сесть только за рядом стоящие столы для лучшей надзорности. Их шеф, посмотрев на меня, сказал, что я могу сесть где угодно. Но в рот нмчего не лезло и я, выпив чаю, ушел. В автобусе молодая дама хвасталась, что она всё-таки украла со стола и не стеснялась демонстрировать свою подлость.
Если вы думаете, что это только мне не повезло с соплеменниками при поездке, то это неправда. В этом путешествии были только работники дома Ученых Москвы и Петербурга. Я попал туда случайно. В мзей-театр Сальвадора Дали, узнав откуда мы, в знак «уважения» нас пустили последними. В одной из стран нас спросили откуда мы?. Мы застеснялись признаться. Один из наших, ответил, что мы из Финляндии.
Видел по ТВ выступление представителя ВСЕХ турфирм России, который заявил, что иностранцы, прибыв в отель в Европе, или Америке, первым делом спраштвают, есть ли русские в отеле. Если есть – едут в другой отель.
Нас не удивляло, что в Европе дорогу следует переходить по сигналам сфетофора, но чтобы не ходить по велосипедным дорожкам, тут уж, извините, стройными рядами с гидом во главе, и пусть трезвонят велосипедисты – русские идут!
Но один раз крупно повезло – не было русского гида и во всех странах нас встречаои местные русскоговоряшие гиды. У нас была только дама-организатор.
В разговоре с голландцем, я спросил  о величинах пенсии в его стране. Он ответил, что если вы были хорошим инженером, или врачём, то пенсия может быть и две и три тысячи евро. Вспомнив о своей пенсии в 400 евро, из которой надо оплачивать многочисленные поборы, я спросил, откуда же они берут такие деньги на пенсии? Он привел три основные причины. «-Во-первых, - сказал он, - мы умеем работать, во-вторых, мы не воруем. Ну а главная причина: у нас никогда не правили комунисты. Они у вас правят с 1917 года. Как они сейчас у вас называют себя?» Я ответил, что называются «единой Россией». «-А сколько у вас нахлебников – чиновников с прекрасным обеспечением не известно за что?» Я ответил, что в четыре раза больше, чем тогда, когда коммунисты называли себя коммунистами и не переползали стройными рядами к другой кормушке с другим названием. «-Вот основные причины, - прдолжал голландец, - бедности основной массы миллионов русских, в то время, как 0,5% вашего населения владеет 85% всех ваших несметных богатств с самым большим в мире ростом числа миллиардеров, вывозящих валюту в оффшорные зоныю» Голландец был неплохо информирован о положении дел в России. Он действительно знал вопрос по специальности.
Перед приездом английского экскурсовода наша руководитель поездки рачала нам рассказывать как дорого стоит в Англии образование для англичан, медицина и тому подобное в лучшем виде коммунистической лживой пропогашды. Я сказал ей, что образование, ДАЖЕ ВЫСШЕЕ В Англии для англичан бесплатное и сращу был обвиненв преклонении перед западом и, разумеется, во лжи. Я посоветовал нашей «классной даме» спросить у нглийского гида мнение по этому вопросу. Когда мы расстались с английским гидом, наша дама подошла ко мне и , как принято у не очень честных людей, сказала, что мы оба неправы. Я попросил рассказать с этого места поподробнее. Она сказала, что действительно образование бесплатное, но если студент не желает жить в студенческом общежитии и снимает отдельную квартиру, то он сам должнеё оплачивать. Какое это имеет отношение к платному образованию, дама не сообщила. К её советскому образованию я добавил, что во многих странах Европы можно учиться бесплатно, включая Парижскую Сорбонну, при условии сдачи вступртельных экзаменов на языке страны. А если у вас нет средств на житие, то вам будут платить стипендию. Но есть нюанс. Там не принято врать. И если обнаружится, что вы солгали о средствах, то вас вышибут не только из университета, но и из страны в 24 часа, как это делают американцы, обнаружив студента на территории кампуса (студенческого городка) с бутылкой пива.
Для наших «советских» чиновников и граждан, я написал маленький стих
Окончив в СССР гуманитарный ВУЗ,
Основанный на лжи коммунистической морали,
В цивилизованные вы так и не попали,
Сколь сильно б щёки  вы не надували.
Пусть, даже и без Сталинских оков,
Не выпрыгнуть из Ленинских штанов!
Англичане особенно не любят людей кичащихся своими деньгами. У них даже форма одежды и галстуки одинаковые в каждом университете. Хвалиться можно только знаниями и спортивными успехами. И не вслух. Англиччане вышибли сынке певуна Газманова, который решил удивить англичан папиными деньгами.  А у папочки треть мелодий краденые и переделаны часть слов. «Его» «Мсли – скакуны» это старинная казачья песня «То не тучи, грозовые облака по-над Тереком на кручах зплегли». Я пел эту песню ещё в сороковых годах прошлого века. А переделать песню шахтёров – коногонов со словами, «а молодого коногона несут с разбитой головой», заменив «коногона» на «офицера» я считаю кощунством и подлостью. Особенно удалась последняя фраза «и родная не узнает, какой у парня был конец».
Однажды, какой-то иностранец решил поразить всех жителей и гостей Лондона, что он без еды проживет в полиэтиленовом саркофаге, подвешенном у Тауэрского моста. Я был в то время в Лондоне и видел это педставление. Англичане, как я уже упоминал, не дюбят выкаблучивания (выпендривания, выдрючивания, выёживания – нуужное подчеркнуть) и молодые парни перекрыли воду, подаваемую гастролеру. Пришлось поставить полицейского у крана, чтобы «рекордсмен» не окочурился. Тогда парни пришли с авиамоделями и стали долбать саркофаг, предлагая поискать другое место для установления рекорда.
Много интересного я узнал в Англии. Перед одной из поездок, я пришел за визой в английское консульство в Петербурге. Переводчицей у английского чиновника была, вероятно, выпускница  факультета иняза. Задавали типичные вопросы, например : цель поездки?. Я ответил, что хочу побольше узнать о Россию «-Об Англии», - поправила меня переводчица. «-Нет, - сказал я, - о России. Как говорил Редьярд Киплинг: «- Что я знаю об Англии, если знаю только Англию.», так и я, зная только Россию, я мало о ней знаю. Нужно сравнивать,» И чиновник сказал, что мне выдадут визу. А семерым визу не дали. Причину в консульстве не объясняют.
Когда мы приехали в студенческий город Оксфорд, где цены на продукты значительно ниже, чем в Лондоне, мы с дочерью зашли в магазин спорттоваров. Увидев теннисные ракетки, дочь Ирина захотела купить себе хорошую ракетку, да и я был не прочь приобрести для себя придичный инструмент. Когда мы прикинули суммарную стоимость, то оказалось, в пересчете на роубли 10 000. Я заскучал, но, понимая, что другой возможности может и не быть, да и дочь обижать не хотелось, решил раскошелиться. Я указал продавцу – студенту на выбранные ракетки. Продавец сказал, что сейчас не сезон и разделил цену  на два. При этом он никого не приглашал, ни с кем не согласовывал, а только удыбнулся нам и вручил две ракетки за пол-цены. И я ещё кое-что узнал о России. Высшей похаплой для нации является выражение «готовый помочь», а не «я ничего не знаю, моя хата скраю».
В Оксфорде 12 университетов (факультетов?). В то время в международных рейтингах Оксфорд был на 10-м месте. Кембридж – на вторм. Американский Принстон – на первом. МГУ – на 76-м и ЛГУ – в третьей сотне.
Джон состоял во втором браке. Я особенно не лез с этим вопросом, но узнал, что при разволе, когда родители имеют по закону равные права, негдасное предпочтение отдаётся родителю. Причин злесь несколько. Эть и знание женсклй психологии и возможностей мужчины в организации процесса воспитания и правильного представления о жизни. В России 2 миллиона неплртельщиков алиментов. И не все не оплачиват по причине отсутствия денег, или нежедания тратить деньги на ребёнка. Многие матери не допукают отца к ребенку, внушают детям какой подлец их отец и дети начинают плохо относиться к отцу без всяких оснований. Это месть женщины ушедшему от неё мужу, не понимая, что она мстит  , используя ребёнка , в результате это откликнится и на ней и, главное, нарушит психику ребёнка. Но это может сообразить только умная женщина, А обычная баба (по-Высоцкому) «на дыбы, закусит удила»
В итоге Джон получил на воспитание и сына и дочь. Когда дочери было лет 15 он отправил её в Австралию, а 16-летнего сына – в Японию. Я спросил Йена, чем он занимался в Японии? Оказывается, преподавал английский язык. Но ддля этого надо было знать японский. Йен согласился. Дальше я не расспрашивал, да и мой английский был слаоват для таких бесед.
В следующий мой приезд у Йена была жена Норико, а потом и ребёнок. Как известно, японские дети не плачут и когда мы долго беседовали и в гостиной, и в столовой, ребйнок был наверху и спокоцно спал.
В наше первое посещение Лондона Джон работал в ЮАР и   для  встречи нас он специально прилетел в Лондон. Пробыв с нами неделю, он в тот же денл вылетел обратно в ЮАР. Когда мы были с сыном в Лондоне по турпутёвке и жили в гостинице, Джон приглашал нас поселиться у них и всячсски опекал нас. Когда я спросил Джона о возможности «подбросить» им внука Артура по достижении им 14 лет и получении паспорта, то получил полное согласие и всестороннюю поддержку. Только следует помнить, что в семействе Вильямсов никто не знает ни слова по-русски.
Впечатление от страны зависит не только от архитектуры городов и ландшафта местности, но и от условий проживания, питания и много чего другого.
Когда я взял трёхнедельный автобусный тур по Европе, мне говорили, что выдержать его  будет нелегко. Я недоумевал: четыре месяца в Арктике вытерпеть можно без выходных и без возможности за всё время проспать 7 часов кряду,  а в поездке работать не надо. только одна ночь в автобусе, а все остальные в отелях, забот никаких: привезут, покажут, расскажут, сиди и «пялься» в окно, а не хочешь смотреть – глазки закрывай, баю-бай. Следует отметить, что у меня не было ностальгии по жизни в комуналке и, что уж совсем печально, не было ни малейшего ощущения, что я «пред  родиной вечно в долгу». Хоть ты тресни! Вероятно с детских лет осталось.
Я готов был месяцами переносить трудности, болтаясь по Европе. Не знаю, почему, но совсем не тянуло в Америку.
Первый приезд в Париж. В номере гостиницы поселился вместе с руководителем и экскурсоводом Бароном Львом Вульфовичем. Он несколько раз предупредил, что его отчество ни в коем случае не Вольфович. Номер был размером не более 5 кв. м., причем г-образный. Туалет был размером около одного кв. м. Располалался отель у бульвара Клиши. Я путешествовал вместе с дочерью. У неё из автобуса афро-француз, а проще, негр, выкрал сумочку с документами. Нашлись на мусорке. Предупреждали, чтобы не гуляли вечерами, особенно по незнакомым улицам. Меня у гостиницы остановил молодой человек и стал предлагать купить у него парфюмерию. Обнаглел до того, что чуть ли не в карман ко мне залез. Я резко пресёк его попытку и спросил, что он знает об автомате Калашникова? Когда я в последующие дни подходил к гостинице, он быстро перебегал на другую сторону бульвара. Оплаченный завтрак обычно состоял из засушенной булочки крохотных размеров и одной чашечки кофе, или чая. Уж очень заботились французы о размерах наших талий. Сами французы в кафе на улицах могут сидеть с одной чашечкой кофе часов 8, а то и долее. Слышал, что принят закон, запрещающий сидеть в кафе с одной чашечкой кофе, не то более 6 часов, а может быть и 7-ми, а может быть и …
Второй раз меня поселили в 6-ти месьный номер, где между кроватями, а вернее, топчанами, можно было пройти только со стороны двух вместе стоящих топчанов. В Париже, около каждого окна есть небольшая решетка. В этом номере около этой решётки был склад окурков. Никто в этом номре приборку не делал. Я «с устатку» завалился спать. Появился негр, служащий отеля и сказал, что я должен переехать в другой отель, в соседнем здании, а в этом номере будет жить группа студентов. Я посоветовал служащему обратиться к руководителю нашей группы и с ней решить этот вопрос.  Посоветовал сделать приборку в номере. Это пожелание негр игнорировал. Второй раз он появился и стал стаскивать с меня одеяло. Я сказал ему, что он доиграется и кое-что получит. Я спустился вниз и как раз пришла наша руководительница. Я мило беседовал с негром и объяснял ему разницу между простым армейским автоматом и автоматом Калашникова. Наша дама спросила, почему негр побледнел? Я сказал, что негр побледнеть не может, а только посинеть. Как я и предполагал гостиница, куда мне надо было переезжать была минутах в десяти езды на такси. Я потребовал, чтобы клерк вызвал такси, взял с собой даму-руководителя, чтобы она удостоверилась в какой гостинице я поселюсь и чтобы утром за мной заехал бы наш автобус. Номер в гостинице был вполне приличным. Утром я позавтракал и с меня попытались получить плату, но я посоветовал позвонить в тот отель и там получить оплату. В назначенное время автобус не пришел – наши красавицы, как всегда, плевали на расписание и я прождал лишних полчаса.
В третий раз я был в Париже вместе с сыном Игорем. Жили мы в отеле «Черная кошка» на том же бульваре Клиши. Этот бульвар знаменит кафе Мулен_Руж со своим кардебалетом. Кафе обозначено лопастями ветряной мельницы и если кафе работает, то лопасти мельницы вращаются.
Сын ушел гулять по ночному Парижу и я тоже решил прогуляться, Я пошел в сторону Мулеен-Руж, магазина «Сексодром» и монумента  «Либертэ, Игалитэ и Фратернитэ», короче – Свобода, Равенство и Братство. Со всеми тремя символами я был знаком с детства, потому они меня интересовали, но не очень. Я знал, что на площади Бастилии искать выложенные кирпичем контуры замка, не стоит – Бастилия на площади Бастилии никогда не стояла. Искать контуры следует на соседней улице. Когда реводюционный народ Парижа пошел освобождать узников Бастилии, то там оказалось 7 мошенников, один из которыз произнес здравицу в честь короля Франции, не зная, что на троне уже давно сидит Людовик под друним порядковым номером. Комендант Бастилии добровольно отдал революционерам ключи от крепости. На всякий случай революционеры кухонным ножом отрезали голову коменданту Бастилии – иначе, какие же они революционеры, и выпустили на волю семерых мошенников.
А на Вандомской площади стоит колонна, сооруженная из русских пленённых пушек. На верху колонны есть смотровая площадка. Как рассказывал гид-француз, однажды вечером на площадку поднялась группа американцев. Смотритель колонны закрыл выходную дверь и ушел почивать. Американцы кричали, писали записки и бросали вниз - тщетно. Пришлось любоваться видом с колонны целую ночь. Не любят французы американцев.
А ещё есть в Париже магазин ювелирных изделий, где нет ценников. Если вас интересует цена – вам в другой магазин. Цену сообщают после того, как товар выбран. Но, зато в ваш день рождения вам доставят букет роз в любой точке земли (если вы не в Антарктике, полагаю, и не в Арктике) и в ваш приезд в Париж вам предоставят «Мерседес» с личным шофёром на 6 часов. Я в этот магазин решил не заходить.
Париж мне понравился меньше, чем Мадрид. Понравилось в Париже, что в королевском дворце, во дворе Пале Рояля пацаны играют в футбол. Не запрещено. У моста Александра Третьего тоже играют в футбол. Однажды на Е:лисейских Полях (широкая улица длиной 1,6 км. от площади Согласия до площади Звезды) я увидел красивую клумбу и встал, чтобы отснять её, не заметив, что я перекрыл поворот налево на соседнюю улицу. Оторвавшись от видеокамеры, я увидел вереницу машин, ожидающих, когда я уступлю дорогу. Ни один водитель не посигналил, не покрыл меня матом и, даже, не выстрелил из травматического оружия. Дикие люди!
А если на площади Согласия встать таким образом, чтобы парк Тюильри был бы по правую руку, а Елисейские Поля слева, то впереди и чуть левее будет на площади то место, где революционеры многократно пользовались изобретением доктора де-Гильотэна и строгали головы разнообразные, вплоть до королевских. А если пойти прямо в сторону собора Святой Женевьевы, покровительницы Парижа, то с левой стороны будет отель «Максим», где привычно останавливается наш соотечественник, борец за права угнетенных, некто Геннадий Зюганов. А почему не поселиться? Да и одна ночь в этом отеле стоит всего 2 000 евро. А вот другой коммунист, Андропов говорил, что тот, кто вышел бороться за счастье народа должен жрать не слаще, чем народ. Даже среди коммунистов были наивные люди. .
Утром пошли наверх на Монмартр (в переводе Гора Мучеников). На верху горы устроена выставка-продажа копий работ великих импрессионистов от «Подсолнухов» Ван Гога до работ Эдуарда Мане и Клода Моне. Но более всего меня поразил аккордеонист, исполнявший «Очи черные». Это была искрометная вариация. Я приник к видеокамере, показывая большой палец исполнителю. В итоге выяснилось, что во время съёмок я камеру, которая была включена, отключил.  Как накладно быть тупым и невнимательным! «Очи серные» играют все оркестры мира, но вряд ли я ещё раз услышу такое же исполнение. Слова этой песни написал в 1843 поэт Евгений Гребёнка про украинскую дивчину с черными глазами.
Есть в Париже район Арк-де-Фанс (арка защитников), где предпринята удачная попытка «переплюнуть» американский Манхэттен. Каких там только нет зданий! В одном есть «дырка» на 24 этажа,, находящаяся на одной оптической оси и с Триумфальной аркой , и с аркой Карусель, что у Лувра. Это отдельный район. Ходят электромобили. Бесплатные. А около одного здания возвышается метров на лесять скульптура большого пальца правой руки, Во!
Я спросил у экскурсовода, о ком французы рассказывают анекдоты? Оказалось, что не о чукчах, а о голландцах. Например, когда голландец ложится спать, то на прикроватный столик он ставит два стакана: один с водой, а второй – пустой, потому, что ночью он может захотето попить воды, а может не захотеть.
Про себя французы рассказывают только хвалебные анекдоты. Во Франции диктор радио, или телевидения  не может сказать инострпнное слово, если ему есть эквивалент во французском языке. Диктора уволят до обеда, причём, без выходного пособия. У них даже есть французский заменитель слова «компьютер». Молодцы!
А в Лувре можно спасаться в жаркую погоду – там  постоянная прохладная температура. Билеты после 14 часов дешевле, а молодым людям  до 21 года вход бесплатный, а если вы из Европейского содружества – то до 24 лет
Когда я входил в Лувр, контролер  предложила мне оставить на контроле мой перочинный нож и не забыть забрать его на выходе. Когда я покидал Лувр, я попросил контролёра вернуть мне мой нож и показал размер, как обычный рыбак показывает величину рыбы, которая у него сорвалась с крючка. Контролёр отрицательно покачала головой, улыбнулась, и подала мне мой нож в полиэтиленовом пакете.
А в Англии, если у вашего перочинного ножа лезвие будет длиннее 2,5 см. можно угодить в тюрьму. Там не модно ходить с тесаками и возить с собой бейсбольные биты. А в Скотланд-Ярде дверь всегда открыта настежь. Полицейские там не прячутся за стальными дверями с засовами. Как мне объяснил наш полицуйский. это на случай террориста с поясим шахида. На мой вопрос о расположенном рядом почтамте с большим количеством народа, где нет ни охраны, ни полицейского, он задумался, сделал хорошую затяжку сигаретой, но ничего не ответил.
Вероятно, после очередного увеличения зарплаты, наши полицейские стали ценить свою жизнь ещё дороже.

Много впечатлений от поездок за рубеж. Если вспомнить Барселону, Флоренцию, которую я пешком прошёл от огородов до огородов, Ватикан, который я обошёл по внешней стороне, а сколько интересного внутри – всего не перескажешь, да и не вспомнишь. Как в анекедоте: «-А вы где побывали в отпуске в этом году?! «-Мы не знаем – ещё не смотрели свои видеозаписи!

ДЕТИ
Вундеркинд – нормальный ребёнок у ненормальных родителей.
За каждым успехом, иди неуспехом ребенка, всегда стоят взрослые.
Повзрослев, дети не всегда хорошо относятся к родителям. Тост: «Выпьем за здоровье наших внуков, которые рассчитаются за нас с нашими детьми».
Притча. Старым и слабым стал глава семейства. Старший сын отнес его на вершину горы умирать. Повернулся, чтобы идти домой, и видит своего старшего сынишку: «А ты что здесь делаешь?». «Дорогу запоминаю!»
Самое большое чудо на свете – это рождение ребёнка. Вроде бы всё знаешь, всё понимаешь, но появляется человек, член твоей семьи и это всё так неожиданно и необычно.
Сам я вырос в многодетной семье, был четвертым пацаном, а через 10 лет родилась и сестра. Детство было военное и послевоенное, и выживали мы за счет трудолюбия и упорного детского труда. Все так в то время выживали.
Женился я незадолго до 30-летия. Жил в Питере в коммуналке. В 1970, летом родился сын Игорь. Я помню из какой телефонной будки я звонил в роддом, а ответил мне мужской голос. С нашим ближайшим роддомом были какие-то проблемы – ремонт и жену отвез в Военно-медицинскую академию на Васильевский остров. Голос в трубке сказал, что я родил богатыря ростом 59 см, что всё в порядке.
Когда поехал забирать сына, поймал машину «Волга» и попросил подождать. Ребенка долго не доставляли в вестибюль, и я снова побежал просить шофёра подождать. Он сказал, чтобы я не волновался – он будет ждать сколько надо. Номер машины был 72-71 ЛЕБ и я понял, что эта машина ведомства КГБ.
Я сел с ребенком на переднее сиденье и водитель так вел машину, что за весь путь до дома я ни разу не пошелохнулся. Вот, что значит мастер своего дела. Плата за проезд была очень умеренной.
Сын рос стремительно. В 3-хлетнем возрасте он смотрелся на все 5. Была у него ещё одна особенность – он не плакал. Даже когда ему делали прививки и у него катились слезы, то он только кряхтел. Приехавшая теща сказала, что ребенок должен плакать и что это не нормально. Мы предложили ей отшлёпать внучка и получить долгожданный результат, и Игорь рос без плача.
Через три года родилась дочь Ирина. При родах ей прищемили руку и из роддома отправили в больницу. Жена попросила разрешения быть с ребёнком и перебиваться на раскладушке. Так как у нас самая добрая медицина, то жене разрешили с условием, что она будет мыть полы. Там было много детей. Нянечки на ночь уходили спать в кабинет главврача и ночью детей не кормили, а поутру сливали молочко из бутылочек в раковину. Жена выпросила  разрешение кормить детей ночью.
Когда дочь принесли домой, тёща сказала внуку: «Смотри, какую куклу тебе принесли». Игорь с возмущением ответил: «Ты что? Она же живая!»
Так они и росли помогая друг другу лет до 17.
У Игоря врачи пропустили воспаление легких, и только 7-ой врач определил, что это воспаление на пути выздоровления. До этого была вялотекущая пневмония. Я очень переживал и бегал в аптеку на Невском за лидазой.
Работал я в то время на «Красном треугольнике» начальником сектора по ЭВМ и АСУ с окладом 130 руб., практически без премий.
Жена собралась везти сына к своим родителям в Чернигов. Я получил отпускные, их забрала жена, оставив мне на месяц 18 рублей. Но у меня была трехлитровая банка варенья и я выжил.
В этот период приехал брат Владимир с женой из Мурманска, проездом. Пригласил меня в ресторан позавтракать. За ущербный завтрак брат отдал 35 рублей. О своих тяготах я ему не говорил.
На следующий год я собрался ехать в Чернигов на мотоцикле. Сын хотел в подарок велосипед с боковыми колесами. Я с большим трудом купил такой велосипед и приехал в Чернигов. Мне помог снять с багажника велосипед тесть и отнес в квартиру. Вышедший гулять сын сказал, что дедушка подарил ему велосипед. Переубедить сына было невозможно. Рядом стоял тесть и молча ухмылялся.
Перед приездом жены с сыном в Питер, получил телеграмму «Вымой полы». Дал ответ: «Полы помыл, поднимаю потолки, раздвигаю стены».
Случайно выяснил, что за всю зиму в квартире родителей жены ни разу не открыли форточку.  Игорь, который был очень аккуратным парнем, в Чернигове позволял снимать с себя одежду, а брюки снимал, наступая одной ногой на другую штанину и выворачивая их. В Питере у нас было заведено, что по окончании трапезы Игорь уносил всю посуду на кухню. В очередной раз приехала тёща, и увидев такой обычай заявила жене: «Это что такое, ты, корова сидишь, а ребенок за всеми посуду таскает!». Услыхав такие приятные слова, Игорь остановился на полдороге и уже был готов всё нести обратно. Я взбодрил его, сказав, чтобы он не отвлекался и тащил бы посуду дальше, на кухню.
Постепенно, при отсутствии руководящих указаний бабушки, стало просто общаться с Игорем. Он увлекался числами и арифметическими действиями. В трамвае и автобусе он складывал и вычитал цифры, искал «счастливые» билеты.
Когда сыну было лет пять, я на его «вот если бы» сказал, что если бы бабушка курила трубку и у неё были бы усы, она была бы дедушкой. Сын потупился и сказал, что она всё равно была бы бабушкой. Не учел я акселерацию.
На большом листе бумаги я писал ему таблицы умножения, подвешивал у постели и говорил, что это учить сейчас не надо. Через полчаса – час он говорил, что уже знает эту таблицу, и я писал ему следующую. В итоге, при записи в школу, у меня спросили, ходил ли он в садик, я ответил, что мы бережем своих детей и он никуда не ходил. Учитель спросила Игоря, сколько будет два прибавить три? Игорь молчал. Я объяснил учитедю, что сын думает, что это шутка и предложил спросить сложить два двузначных числа. Получив правильный ответ, учитель  записала Игоря в первый класс.
Из воспоминаний сестры Зои, которая в раннем детстве ходила в детсад. Во время послеобеденного сна спать разрешалось только на правом боку. Во время сна Зоя повернулась на левый бок. Её разбудили и на несколько часов закрыли в тёмной кладовой. Вот оно, советское воспитание! А у этих «дурачков» в цивилизованных странах воспитателем в детском саду может быть только человек с высшим педагогическим образованием. А в нашей стране даже высшая школа занимается только образованием, а воспитанием занимаются только тюрьмы и колонии.
В шесть лет я отправил Игоря на плавание в бассейн на Кабинетной улице. Он ездил самостоятельно «туда», а мы его встречали «оттуда». Однажды, когда занятий не было, он приехал самостоятельно и «оттуда». В первом классе я отправил его заниматься и теннисом на стадионе «Динамо» к знакомому тренеру Иванову Юрию Григорьевичу, хорошему специалисту и доброму человеку. В бассейне у Игоря хорошо продвигался   «кролем на спине», неплохо пошло и в теннисе – он быстро освоил подачу, важный элемент в теннисе.
Правилам дорожного движения я обучал Игоря простым способом. Когда мы собирались ехать на теннисные корты в Московский парк Победы (в Питере), я говорил ему, чтобы он меня туда привёз на разных видах транспорта с соблюдением всех правил, а я играл роль несведущего провинциала. Следующий раз он «вёз» меня на стадион «Динамо» и т.п.   Через пешеходные переходы он вёл меня, взяв за руку, предварительно оценив обстановку, или знаки светофора. И он выполнял эту работу на отлично и это в семь лет! Главное – доверять ребёнку, контролируя его, и приучать его к ответственности.
Классе в четвертом пришли тренеры по баскетболу и стали отбирать будущих игроков по антропометрическим данным: размер ступни, соотношение длины ног и туловища и т.п. Отобрали и Игоря. Встала проблема выбора. Бывали случаи, когда я возил Игоря с соревнований по теннису на соревнования по баскетболу. Спросил Игоря. Он выбрал баскетбол, обосновав наличием коллектива в отличие от индивидуализма в теннисе.
В школе он учился просто и без напряжения. Конечно без троек. Я не сделал вместе с ним ни одного урока ни в школе, ни в институте. Он знал, что это его заведование и что он самостоятельно отвечает за него. Я не проверял и его домашние задания, тем более, что не всегда имел возможность.
В 1972 году меня взяли на работу в Мурманское пароходство в первый экипаж, строящегося на Балтийском заводе в Питере атомного ледокола «Арктика» и до 1975 года я продолжал жить в Питерской коммуналке.
После рождения дочери у нас появилась дилемма, или  дальше «ждать у моря погоду», или занять освободившуюся в 1974  соседнюю комнату со снятием с очереди. Тогда достаточной нормой для строителей коммунизма было 4,5 кв. метра жилплощади на человека.  Снова встали на очередь, когда норму увеличили до 6,5 кв. м – минимальный размер для Европейского следственного изолятора. Так и стоим в очереди до сих пор четвертый десяток лет. Теперь и внук принял эстафету всё в той же коммуналке и теперь в нашей семье на человека приходится 5,2 кв. м.
Тогда, при получении второй комнаты, одна (11,82 кв. м) стала детской, а во второй (14,56 кв. м) расположились мы с женой. В детской Ира спала на диване, а Игорь – на кресле-кровати у окна. Там же стояла тумбочка. Когда Игорь стал подрастать, тумбочку пришлось открывать, чтобы размещать там Игорю ноги во время сна. На полу спала  собака. Боксер. Когда Игорь перестал умещаться в  системе «кресло кровать + тумбочка», и приблизил свой рост к двум метрам, собаку пришлось попросить в коридор и теперь Игорь спал на просторе, то есть на полу.
С Ириной в детстве и в школе никаких проблем не было. С шести лет дети были приучены не занимать места в общественном транспорте. Я рассказал им об уставших взрослых и пожилых, и они, при входе в транспорт не рыскали глазами в поисках свободных мест и не бросались занять места, при наличии таковых.
Ира была в те годы очень общительной и с удовольствием беседовала с бабушками в транспорте. Когда бабушка, перед выходом из транспорта прощалась с ней, то Ира обычно спрашивала: «А вы, разве, не поедете к нам в гости чайку попить? У нас и варенье есть , и печенье»
У неё была отличная память, и она помнила целые монологи из концертов Аркадия Райкина. Как-то стояли мы в очереди у бензоколонки у Калинкина моста, на Фонтанке. Очередь шла неспешно, и народ прогуливался у своих машин. Гулявшая рядом Ира, не обращаясь ни к кому, но звонким детским голосом произнесла цитату из выступлений Райкина: «Слушал я вас долго, терпеливо и внимательно и, наконец, понял: Ну и дураки же вы все!». Народ заулыбался, понимая нечаянную глубину детской тирады.
Когда мы гуляли по улицам и Ира уставала, она обращалась ко мне: «На, меня!» Обычно я говорил, что возьму её на руки вон на том углу. Она бежала на тот угол с отменной скоростью, демонстрируя крайнюю усталость. На углу она останавливалась и ожидала меня с поднятыми руками. Попав на руки, она пыталась или отломить мой нос, или, хотя бы, открутить моё ухо.
Бегала она классически, с выносом вперед бедра, хотя её этому никто не учил. Потом ей это очень помогло при занятии теннисом, и в 15 лет она была 8-ой ракеткой Питера. Класск в четвёртом, пятом она сказала дома, что сегодня, на уроке физкультаы они соревновалист в беге на лыжах и что она заняла второе место. Я спросил, кто же из девочек смог обогнать её? Она ответила, что обьогнал её один мальчик.
 Когда мы играли на общественных кортах Лондона, проходивший мимо англичанин, посмотрев на игру Ирины, спросил: «А почему на этих кортах тренируются профессионалы?»
Приезжая в Чернигов летом, мы всегда ходили  играть на единственный в городе корт. Там играли парные игры – желающих было много.  Однажды я  занял очередь. Меня спросили, с кем в паре я собираюсь играть. Я показал на Иру. Ей было лет 12. Мне сказали, что это не серьёзно, так как здесь играют здоровые мужики. «Ничего, - сказал я, - и здоровым мужикам иногда полезно поучиться». Играли они просто: после подачи, напарник у сетки бежал на центр в попытке перехватить ответный удар.  Примечательно, что тренированные дети не осознают силу своих ударов – их так научили, они привыкли и в поддавки не играют. Ира била по коридорной линии  и мячи летели со свистом, и  говорила мне, что дядя тактически играет неверно. После игры был только один вопрос: «Где взял такого ребёнка?»
 Пара, играющая лучше всех, могла не уходить с корта до темноты. Мы внесли предел в три сета для такой пары, а потом – в конец очереди.
Эту теннисную «заразу» в Чернигове привил я. Потом они переделали все спортплощадки под корты и не жалели.
Рядом с кортом размещалась эстрада, откуда часто была слышна музыка. Когда Ире было лет пять, или шесть, она, услышав о каком-то конкурсе на эстрадной площадке, сказала, что пойдет, чтобы выиграть приз. Мы посмеялись. Минут через 10 она появилась с плюшевой игрушкой.
В школе у нее не было проблем. Училась она хорошо и  с ней я тоже не делал никаких уроков. Всё шли замечательно до момента, когда её поставили тройку за прилежание – она пошла на тренировку, вместо совета пионерской  дружины. Я мало обращал внимания на её очень активные общественные деяния, не запрещая и не поощряя их, считая, что жизнь всё расставит по своим местам, главное – честный взгляд на всё происходящее вокруг. Но в случае с тройкой по прилежанию я бы тоже прошел мимо, но она сильно переживала. Я появился в кабинете завуча (директора не было) и задал простой вопрос: считает ли завуч, что дети должны слушаться своих родителей? Получив утвердительный ответ, я сказал, что я объясняю своим детям, что главное – это здоровье, то есть занятие спортом, так как в стране медицина находится на уровне прошлого и позапрошлого веков, на втором месте – снова здоровье, на третьем месте – учёба, а заседания какого-то совета дружины не стоят даже и на десятом месте. Далее объяснил, что если положение не будет выправлено, то нет никакой гарантии, что это место завуча останется за ней. Я долго запрягаю и, в отличие от большинства русских, которые потом никуда не едут, я довожу начатое до конца. Завуч обратилась к излюбленному способу всех советских чинуш, высказав твердое убеждение, что я, как член партии, должен понимать роль и значение… Я перебил её, сказав, что ни дня не был ни в каких организациях, добровольно вступив в которые, нельзя добровольно выйти без отрицательных последствий. И добавил, что мы родом из казаков и нас с детства приучили не врать, не воровать и т.п. «Вы хотите сказать, что…». «Нет, я сказал только то, что сказал и иных толкований моих слов  не допускаю». Завуч заявила: «Мы оба виноваты». «Своей вины я не чувствую и далее буду поступать точно также, а вам рекомендую рассмотреть вопрос об изменении ситуации, созданной по вашей вине». Через пару дней всё было улажено, и Ира по-прежнему знала, что и на каком месте стоит.
Она продолжала активно вести общественную жизнь и в какой-то праздник пионерии была на трибуне на Дворцовой площади.
Однажды она, вместе с другими активистами, собралась в поход под руководством каких-то вожатых. Жена испекла ей большой пирог с лимоном, и попросила потом рассказать, удался ли пирог. Ира сказала, что они все вместе будут ужинать у костра и все выложат всё, кто, что принес. Жена успела положить ей в карман пару пригоршней орехов.
По возвращении, Ира сказала, что пирога ей попробовать не удалось – комсомольцы - вожатые всё сожрали, и хорошо, что были орехи. Иллюзии стали рассеиваться.
На одном родительском собрании и я присутствовал, что было крайне редко. Один из родителей упрекнул классную даму, что она часто ставит в пример Смирнову Иру с её отличной успеваемостью. «Ничего удивительного, - продолжал родитель, - она живет в соседнем доме, а нам приходится долго добираться до школы». Учительница спросила, есть ли родители Иры и когда я встал, спросила, занимается ли Ира ещё чем-нибудь, кроме учебы в школе? Я ответил, что она занимается в кружке кройки и шитья, посещает уроки игры на гитаре, где неплохо преуспела и несколько раз в неделю ездит с пересадкой на стадион «Динамо» и играет в теннис, а более ничем не занимается.
Классе в четвертом ей дали задание: на большом листе ватмана написать «Миллион улыбок». Она вспомнила об этом, когда уже было пора ложиться спать. Выход нашел Игорь. Для краткости письма он предложил написать цифрами «10 в шестой степени улыбок».            
В детстве, если Игорю что-нибудь покупали, то он всегда спрашивал, а что купили Ире? Игорю в раннем детстве редко покупали игрушки и он придя в магазин игрушек ничего не просил купить. Он знал, что нет денег. В раннем детстве Иры мы уже могли покупать игрушки и она, увидев на полке понравившуюся игрушку, говорила, что она мечтает иметь эту игрушку.
Когда я приходил из рейса, я просил детей делать заявки на покупку необходимых вещей. Потом собиралось общее собрание, на котором я докладывал, сколько у нас есть денег. Сразу откладывали на непредвиденные расходы, на поездки, на еду. Дальше рассматривались покупки. Если купить это, то денег не хватит на другое и т.д. После прений дети сами отказывались от покупок некоторых вещей, понимая неосуществимость идеи.
Перед выходом в рейс я оставлял «аттестат» в кадрах на определенную сумму, которую ежемесячно высылали семье. Шиковать не приходилось, но и нужду не испытывали.
Перед выходом в один из рейсов, я решил провести эксперимент. В «аттестате» я указал всю зарабатываемую в Арктике сумму, для проверки хозяйственных способностей хозяйки: сколько денег она сбережет за 4 месяца?
Приехав из Мурманска на вокзал в Питере, мы взяли такси и доехали до дома. На предложение рассчитаться с таксистом, жена ответила, что у неё денег нет и оплатить поездку надо мне. На вопрос, куда делись все деньги, супруга ответила, что она купила кольцо, перстень, ещё что-то из побрякушек, каждый раз приговаривая, что всё это же останется дочери. Вопрос «А ты что, собралась… и на какие шиши мы теперь поедем в отпуск?» остался без ответа. Как-нибудь муж выпутается, тем более, что всё это «добро» останется когда-то Ире. Таких дурацких экспериментов я более не делал.
Мой приятель встречался с девушкой, которая уходила домой в 5 часов вечера, объясняя, что скоро с работы придет отец и нужно успеть всё приготовить к его приходу. Приятель воздыхал: «Вот на ком надо было жениться!». По пословице: «Женитесь! И вы узнаете, что такое счастье! Но будет уже поздно!»
В отпуске я, обычно, утром брал автомобиль со стоянки в порту, а вечером отгонял его обратно. Часто со мной ездил Игорь, и во время поездки в порт и на обратном пути в трамвае мы много разговаривали и нам было интересно. Но постепенно жена, когда Игорь собирался ехать со мной на стоянку, стала запрещать ему поездку, говоря, что он скоро должен ложиться спать. Я уезжал один. Возвратившись, я видел, что Игорь и не собирается спать, а вопросы к жене вызывали только скандал. Когда мы с Ириной разбирали очередную пьесу для гитары, жена заявляла, чтобы мы всё убирали, так как пора обедать, или ужинать, или… Так как меня большей частью не было дома, я стал замечать, что дети всё больше отдаляются от меня – сказывалось влияние жены, которая утверждала, что работа в Арктике, это прогулка, почти курорт и что там я ничего не делаю.
Курсе на четвертом корабелки Игорь пошёл на практику на ледоколе «Вайгач», однотипном с «моим» ледоколом «Таймыр». Они долго ходили и попали дополнительно на пару  месяцев на Землю Франца-Иосифа. И тут Игорь понял, что такое арктический рейс. Это было летом, а в полярную ночь? И он зарекся работать в Арктике, хотя подходил по всем параметрам.
Когда Игорю было лет 12, я спросил его, не хочет он попробовать закурить, чтобы убедиться что это за гадость. «Батя, - спросил Игорь, - я на придурка похож?». И вопрос отпал. В свои 43 года он не выкурил ни одной сигареты и не выпил ни одной рюмки водки. Говорит, что это всё для слабаков и лохов!

8 классов Игорь учился в спортивном классе с баскетбольным уклоном обычной школы. Произошел отбор в спортивный интернат на Гжатской ул., где оставшиеся два класса школы предполагалось учиться 3 года. Причина – две тренировки в день и только 3 урока школы. Руководил всем этим баскетболом Анатолий Штейнбок. Взяли только двух человек из класса. Игорь был в их числе. Тренер школьного класса Горбачевский сказал, что даст более рослых ребят, нежели Игорь. «Нам длинные не нужны,- ответил Штейнбок, – нам нужны умные».
В разговоре со Штейнбоком я заметил, что многие ребята сутулятся. Тренер сказал, что это из-за того что при большом росте у них мало силовых мышц, вот они и сутулятся. Я сказал Штейнбоку, что берусь выправить любого за 10 дней при условии, что тот будет выполнять все мои указания в выполнении упражнений из Хатха-Йоги. Это займет полчаса времени ежедневно. А потом ему будет неудобно ходить сутулясь, и он будет иметь правильную осанку. Штейнбок стал рассказывать, как долго он тренирует детей, что у него есть и знания и опыт и т.п. Я предложил пари на бутылку коньяка. Он согласился и предложил взять «на исправление» сына. Я спросил Игоря и он согласился.
Типов упражнений было штук пять. Но выполняются они по пять-шесть подходов к одному и  тому же упражнению при этом не выполняются никакие другие упражнения. Потом следующее упражнение.
Через неделю Игорь ходил прямой и стройный и улыбался собратьям по мячу. Штейнбок признал своё поражение, но коньяк так и не поставил.
Ко мне обратились родители ученика Томашевского, который собирался поступать в таможенную академию и отличался большой сутулостью. Я дал комплекс упражненийи рассказал о методике их выполнения.
Через много лет на Дворцовой площади проводились соревнования «стрит-бол» - уличный баскетбол. Ко мне подошел здоровенный парень, явно баскетболист. «Здравствуйте, дядя Юра. Вы меня не помните? Я Томашевский. Учился вместе с вашим сыном Игорем. Вы тогда дали мне комплекс упражнений. Спасибо вам. Видите, какой я  прямой и…сильный»
Предлагая упражнения для различных целей, я всегда говорил, что это не я такой умный, я - осведомленный, почерпнувший знания из великой культуры Йоги, которой уже 4 000 лет.
В 17 лет Игорь в составе молодёжной сборной Питера участвовал в международных соревнованиях в Бельгии, где они заняли первое место.
Кроме тренеров их сопровождали два гэбэшника. При фотографировании они поворачивались спиной – всё-таки сверхсекретные агенты. Парни из команды брали с собой что-нибудь на продажу, типа пары банок икры, или фотоаппарат ФЭД. Игорь с собой не взял ничего для продажи. Я объяснил ему, что этот хвост будет за ним тащиться всегда и при случае это могут использовать для определенных заданий и с этими «честными» ребятами следует держаться поодаль. Они спрашивали Игоря, почему он ничего не взял с собой. Он ответил, что ему запретил отец. «-А кто твой отец?». «-Физик».
Обычно Игорь тренировался в довольно поношенной споривной форме. Я объяснял ему, что можно купить и новую спортивную одежду, но не все родители смогут такое сделать для своих детей и, потому, не стоит выделяться среди детей одеждой. Он соглашался и ему первый костюм купили перед поездкой за рубеж. Спортивная обувь в то время была очень плохая и наши спортсмены с завистью смотрели на спортсменов из капиталистического мира с их прекрасной спортивной экипировкой. На соревнованиях в Бельгии канадские баскетболисты, посмотрев на обувь советских спортсменов, принесли в подарок огромный мешок споривной обуви больших размеров. Досталась одна пара обуви и Игорю.
В тот год мы всем семейством поехали на машине на Урал, в Челябинск-40, где проживали и мать, и брат Николай. По пути заехали к сестре Зое в Самару.
В «Сороковку» пустили меня и 14-летнюю дочь Иру. Игоря, 17 лет,  не пустили. Встреча поначалу состоялась за городом. Потом мы в ослабленном составе проехали в город, а Игорю сняли дачу на пару дней. Это был 1987 год. Всё путешествие я провёл босиком, ни разу не одев обувь. Оказалось, что управлять автомобилем босиком гораздо лучше и чувствительней. На обратном пути, уже недалеко от Питера, остановил меня гаишник и попросил предъявить документы. Я вышел из машины и стоял рядом с ним. Шел дождь. Инспектор рассматривал документы под капюшоном. Я знал своё прегрешение и ожидал законной кары. Взгляд инспектора упал на мои босые ноги. Поняв, что с этого босяка ничего получить не удастся, инспектор вернул мне документы и пожелал счастливой дороги.
После баскетбола Игорь занимался боксом и кик-боксингом.
Когда отправили внука Артура (сына дочери) в бассейн, то после первого занятия Артур сказал, что ему не понравилось: «- Я всё время тонул». А на втором занятии поплыл. Я спросил его через несколько месяцев занятий, сколько он может проплыть? «-Сколько захочу, - сказал он, - только я быстро устаю».
Внучка Соня (дочь сына) в 17 лет входит в сборную Петербурга по академической гребле. Как говорится, «яблоко от яблони…»

Игорь поступил в кораблестроительный институт на факультет конструирования и эксплуатации ядерных морских силовых установок.
Как это было принято в советское время, их сразу погнали в колхоз  на уборку урожая. Поселили в длинном бараке. Некоторые попытались здесь же и курить. Игорь предложил выходить курить на крыльцо. Закурившего в бараке взял за шиворот и зад, вынес на крыльцо и объяснил, что курить будут только на крыльце. Вопрос был решен.
Вспоминаю свои поездки  «на картошку в 1952-55г.г. Мы ездили в колхозы Бурино, Метлино в Челябинской области, которые, после взрыва хранилища радиоактивных отходов в 1957 году сравняли с землей. Однажды в обед нас накормили супом с мясом несколько необычным. На шкуре этого мяса висели длинные волосы – вероятно, не успели побрить перед отправкой в котел. После «вкусного обеда» мы не вышли на работу в поле. Должен отметить высокую степень быстрого реагирования властей в тот период. Срочно приехали горкомо-обкомовские комсомольские деятели и … обвинили нас в антисоветской забастовке. Но, в этот день мы всё равно не пошли работать. Вероятно, мы любили советскую власть, только небритую шкуру говяжью есть не могли.

Как-то в гости, в Питер приехала сестра Зоя со своим сыном Андреем. Сын был знаменит тем, что у него в детстве отбирали учебники математики Он соглашался остаться дома, когда родители шли в кино, если ему оставляли политехнический словарь
Мы подошли к Смольному. Там стоял ларёк с сувенирами. Был небольшой бюст Ленина в кепке за 4 рубля 50 копеек и бюст без кепки за  3 рубля 50 копеек. Юное дарование, племянник Андрей сказал, что Ленин стоит три с половиной кепки.

Как стать  инвалидом
Всю свою сознательную жизнь я верил, что никогда, по меньшей мере, в  ближайшие пять-десять лет после 65 лет, я не буду инвалидом. Основой для такой убежденности была и наследственность, и знание и опыт применения упражнений Хатха-Йлги в течение четверти века.
Когда у руководителя Вахтанговского театра Юрия Любимова спросили о причине его долголетия, он ответил, что следует правильно выбирать своих родителей.  С этим вопросом у меня было всё в порядке. Но, как известно, человек предполагает и только Всевышний располагает.
Я был достаточно молод – мне минуло только 65 и я неплохо себя чувствовал. В тот день я пришел из магазина с куском колбасы и пакетом  молока в свою коммуналку в Петербурге. Почему-то в коридоре находилось два милиционера . Вероятно, инцидент был исчерпан и все были в хорошем настроении. В коридоре была моя жена и её подруга, пришедшая в гости. Эта подруга жены проживала три сезона на моей даче вместе со своим внуком. Разумеется, за мой счет. Она была злой в жизни и в работе. Её внук – розовощекий отрок с ямочками на щеках и огромным желанием ничего не делать.
 Известно, что добродетелей, в большинстве случаев, не любят облагодетельствованные, а некоторые просто ненавидят. Я не придавал этому значение.
Разговор в коридоре шел тихо и мирно до тех пор, пока подруга жены не сказала, что у меня, вероятно, есть сто тысяч рублей на книжке. Стражи закона напряглись, один из них приблизился ко мне: «- Мужик, надо делиться». Я ответил, что, во-первых, у меня нет ста тысяч, а во-вторых, я зарабатываю свои деньги в Арктике, в не очень комфортных условиях и, по словам одного умного человека, мой рубль самый короткий. Милиционер решил проверить мои документы, полистал паспорт и увидел железнодорожный билет до Мурманска на поезд через двое суток. Это придало ему решительности в требовании получить с меня деньги. Понимая, что я живу в очень правовом государстве, я решил просто сбежать из своей квартиры и получить свои документы, которые оставил у себя милиционер, на следующий день в  38 отделении Адмиралтейского района.
По лестнице с шестого этажа я бежал быстрее, чем милиционеры, но на улице они догнали меня, сделали подсечку, а когда я падал, один из них схватил меня за левую руку, чтобы я не мог опереться на неё при падении, и я врезался в асфальт левой стороной головы и правой рукой. Они сели на меня сверху, одели наручники и, пожаловавшись на мой большой вес, закинули меня на пол своей милицейской машины лицом вниз Я лежал в луже крови и молчал. Приехали в отделение милиции на Обводном канале. Посадили около «обезьянника» и сняли наручники. После совещания, один из них подошел ко мне и сказал, что в моих интересах доставить им 3 тысячи. В противном случае они составят протокол о том, как я их материл, даже пинал ногами и мне присудят 15 суток, так как поверят только им, а я никто, и ни в какой Мурманск я через два дня не поеду, а на работу придет «телега» о моем недостойном поведении. Я сказал, что я постараюсь найти 3 тысячи и принести им. Они обрадовались, разрешили мне умыться и даже стряхнули с рубашки запекшиеся следы крови.
Я пошел в сторону дома, где у меня была последняя «заначка» в 3 тысячи, пытаясь остановить машину, чтобы доехать до дома. Остановился «Жигуленок», я назвал адрес и мы поехали. Водитель посмотрел на мое изукрашенное лицо и спросил в чем дело. Я вкратце обрисовал ситуацию. Он предложил мне открыть бардачок и достать его удостоверение. Это было удостоверение капитана милиции внутренней  безопасности. Спросил, есть ли у меня такая сумма? Я ответил, что дома имею такую наличность. Капитан предложил переписать все номера банкнот, а когда я передам деньги милиционерам, он войдет в отделение и их арестует. Я возликовал, но потом понял, что в этом случае мне придется остаться в Питере давать показания, а по приходу  из Арктики они «достанут» меня и сделают всё, что захотят. А в Мурманске меня ждет мой сменщик и через три дня ледокол обещают выгнать в море.
Я объяснил ситуацию капитану и отклонил его предложение. Когда подъехали к отделению, он снова сказал о своём предложении. Я не согласился.
В отделении меня приняли с улыбками, узнав, что я принес деньги. Я протянул их одному из милиционеров. Он не стал брать их в руки, а открыл вахтенный журнал и предложил положить деньги вовнутрь. Мне, вернули паспорт и железнодорожный билет, я сел к капитану в машину (его координаты у меня есть и сейчас), он довез меня прямо к платформе Балтийского вокзала (мне надо было ехать в Лугу), пожелал удачи и успехов, но денег не взял.
Кола за 5 месяцев до своего 70-летия я вышел на пенсию, оказалось, что у меч катаракта в обоих глазах. Срочно была нужна операция. На операцию были нудны деньги. Пенсию из Мурманска мне не переводили. Я обращался во все инстанции от пенсионного фонда Мурманска до премьер-министра. Всё шло по замкнутому кругу и пересылалось в Мурманск. Оттуда всегда приходил ответ, что я могу ежемесячно приезжать из Питера в Мурманск и там на почтамте получать песнью. В знак протеста против издевательства чиновников всех мастей и рангов я выслал свои правительственные награды в адрес правительства очень родной родины. Но им было напревать и на это. Помогла только прокуратура Мурманска. Пришёл ответ, что пенсионный фонд Мурманска по своей инициативе не высылает мне пенсию в Ленинград. Это эпопея длилась 10 месяцев. Катаракта в глазах успешно превратилась в неизлечимую глаукому и я стал катастрофически быстро терять зрение. Были сделаны операции на обоих глазах. Операции бесплатные, только надо было оплатить лекарства, экипировку доктора-хирурга, инструментарий, анастезию. Помимо этого следовало иметь свою ложку, тарелку, кружку, салфетки и туалетную бумагу. Если не была запланирована программа быстрого похудения, то и продукты тоже надо было иметь свои. Видел, как тщедушные бабушки со слезами на глазах просили дать им ещё по ложке жидкой каши и их шугали от раздачи с возгласом: «-Вам всё дали, что положено!»  Но в больнице была хорошая столовая и там можно было питаться за 40 – 45 тысяч рублей в месяц. Обычная пенсия тогда была 4 – 7 тыс. руб. Да здравствует власть перелицованных коммунистов!
В то время я вёл «Блог пенсионера» на Би-Би-си. Написал статью о бесплатной медицине в России. Говорят, что эту больницу поставили на уши. Во всяком случае лечащий врач не пожелала со мной разговаривать по телефону, а мне нужна была консультация.
Сейчас я инвалид второй группы по зрению. Левый глаз не видит совсем, а правый – только верхние две строчки таблицы контроля зрения..

Медведь на ледоколе
Любая живность на судне привлекает всеобщее внимание. При жизни на берегу, как правило, к кошечкам и собачкам отношение сдержанное. Другое дело, когда кто-нибудь из экипажа берет с собой в рейс какую-нибудь живность. В разное время на ледоколах были разнообразные собаки, редко – кошки и, на моей памяти, только один медведь.
Известно уважительное отношение англичан к собакам.
К ручью, через который проложена доска, подходят с разных берегов два англичанина с собаками. Один говорит: «Мистер, вы должны мне уступить дорогу – у меня дог, а у вас какая-то дворняга непонятной породы». Второй возражает и предлагает спустить собак с поводков. От дога летят клочья, и владелец его извиняется и пропускает второго джентльмена вперёд и спрашивает, что за порода у его собаки?  «Друзья подарили щенка, привезённого из Африки. Щенок быстро рос, потом у него стала расти какая-то грива, но я её остриг».
Было это на атомном ледоколе «Арктика». Двухмесячного медвежонка мы взяли на Диксоне. Вероятно, браконьер убил медведицу и забрал малыша с собой.
Я однажды чуть было не познакомился близко со взрослым медведем. Стояли мы во льду у Диксона полярной ночью, в полукилометре от посёлка. Судовой прожектор освещал путь к поселку. Я возвращался из Диксона минут за 30 до полуночи – моя вахта начиналась в ноль часов. Пришли на вахту. Старший вахты докладывает на мостик о приемке вахты и, как всегда, спрашивает о новостях. «Новостей никаких, - отвечает вахтенный штурман, - по-прежнему с правого борта бродит медведь. Уже часа три». Я подходил к ледоколу с левого борта. Но это ничего не значит – медведь чувствует запахи за 20 километров. Вот как важно пахнуть отвратительно!
Медвежонок рождается очень маленьким – граммов 400 и очень быстро растет и набирает вес. Рождается один, два, редко – три медвежонка. Чаще всего – два малыша. Медвежонок, родившийся в этом году, называется сеголеток, но медвежонок второго года жизни не называется «второгодник», просто – «двухлеток». Медведица ходит с медвежатами два года, обучает их и к этому времени  медвежата вырастают почти с медведицу. Медведь в воспитании не участвует и при встрече с ним медведица отгоняет его, защищая детенышей, медведь может и сожрать медвежат.
Есть видеозапись, где медведица и медведь, идя по следу разлитой сгущенки, встречаются нос к носу. За медведицей было два сеголетка. Медведь разинул пасть и зарычал на медведицу, которая схватила его за нижнюю челюсть и перебросила  вокруг его продольной оси и отступила вместе с медвежатами.
Шутки с медведицей с медвежатами очень опасны. Но медведи ценят доброе отношение  к ним. В газете «Известия» описывался случай, когда полярник регулярно подкармливал сгущенкой медведицу, тратя на это половину своего заработка. Когда у медведицы появилось два дитяти, она не перестала приходить к полярнику. Был помещён фотоснимок, где медведица берет банку со сгущенкой лапой, как рукой, а медвежата играют с унтами полярника. Это уникальный снимок!
«Наш» медвежонок жил в угольной яме отделения милиции и совсем не был белым и даже бурым, а черным, как гризли.
Взяли медвежонка ещё и  потому, что на ледоколе работал электрорадионавигатор Александр Георгиевич Гамбургер, уже имевший опыт воспитания белых медвежат во время работы на других ледоколах. Рассказывали, что однажды на ледокол, где работал Александр Георгиевич и был медвежонок, прибыл президент Франции с супругой и пятилетним сынишкой. Медвежонок был ко всем дружелюбен, но тут, почему-то ему не понравился малыш и он «врезал» ему лапой под зад. Все обомлели. Но жена президента спокойно сказала: «А его и собаки не любят».
Изъятого из отделения милиции медвежонка отдали на поруки Гамбургеру. Медвежонка помыли, накормили, и стал он жить на открытой палубе, посещаемый большим количеством народа. Но он сразу принял руководящую и направляющую роль воспитателя и в споры с ним не вступал.
Потом медведь жил на вертолетной площадке на привязи. Вокруг  него собиралась толпа и вела разговор кого отдать медведю на съедение.
Медведь относился к разным людям по-разному. С некоторыми был готов играть, некоторых игнорировал, а перед некоторыми присмирял. Воспитателя он слушался, как собачонка.
Однажды медвежонок отвязался и пошел по коридору и по запаху в кают-компанию. В тот день на столах в кувшинах стояло молоко. Медведь прошел к адмиральскому столу, лапой обнял кувшин и аккуратно поставил его на палубу. Попытался языком полакать молоко, но у него ничего не вышло. Наши официантки попытались выдворить медведя, двигая креслами, но медведь не обращал на них внимания. Объявили по судовой трансляции «Воспитателю медведя пройти в кают-компанию». Появился Александр Георгиевич: «Миша, ты как себя ведёшь?». Медведь оставил кувшин и встал у ноги воспитателя.
Как-то зашел Гамбургер с медведем в ЦПУ. За медведем тянулся шкерт к ошейнику. Медведь сразу пошел за пульт, где у нас располагалось кафе «Челюсти» и начал там греметь посудой. Двое моряков взялись за шкерт, пытаясь вытянуть из кафе медведя, но тот даже не почувствовал усилий моряков. Александр Георгиевич сказал «Миша, я ухожу!». Медведь сразу вылез из кафе и встал у ног воспитателя.
Однажды четверо здоровяков собрались проверить Мишка это, или Машка. Каждый взял по одной лапе медвежонка. Они разложили медведя на спину и он с ними спокойно играл. Есть такая примета. Если медведь морщит нос – лучше быть в этот момент от медведя подальше. Когда дело дошло до главной процедуры определения пола медведя, тот наморщил нос и разметал всю четверку по сторонам. Больше они к медведю с глупостями не приставали.
Когда медведь подходил к двери, толкал её, а она не открывалась, он брался за ручку и, или толкал дверь, или тащил на себя. Никто его этому не учил. Умный, однако!
Когда он жил у трапа на втором мостике, то каждого идущего по трапу хватал за ноги, предлагая поиграть. Если сидел на привязи на вертолетке, увидев кого-нибудь внизу, на верхней палубе, сыпал снегом, чтобы обратили внимание и, может быть, поиграли бы с ним.
Еду медведю давали в большой жестяной банке из-под консервированной селёдки. Сожрав содержимое, он переворачивал свою «тарелку», сминал её в плоское состояние и отшвыривал.
Жил медведь у нас четыре месяца. В свои 6 месяцев медведь, стоя на  лапах, возвышался более, чем на два метра.
Есть у меня не очень удачное фото, где воспитатель держит во рту кусочек сахара, а медведь аккуратно откусывает «свою» половину.
Медведи, выросшие на улицах Диксона вместе с собаками, никогда их не обижали, то есть вели себя не по-людски.
По окончании рейса Александр Георгиевич Гамбургер отвез медведя в специальном отделе вагона в Питер. В зоопарке живущие медведи новичка не приняли и он жил отдельно в клетке. Мы часто приходили к нему и подкармливали его. Он нас всех узнавал. Но когда приходил воспитатель, медведь пытался разнести  клетку и подойти к любимому человеку.
Медведя, в итоге, отдали в зоопарк в Голландию. Пусть хоть там поживет по-человечески.

Похвальное слово радиации
Слово «радиация» означает излучение. Радиатор отопления в квартире излучает тепло. Электрическая лампочка излучает поток световых фотонов.
Изотопы радиоактивных элементов, такие, как кобальт, цезий, стронций и десятки других, тоже излучают фотоны (и другие виды излучений), только более «жесткие» и потому обладающие большей проникающей способностью и, к примеру, в воздухе проходят сотни метров. Фотоны массы не имеют, а только энергию. Мощные фотоны ещё называются гамма – квантами, или гамма – лучами. Видов излучений очень много. Бета – излучение в воздухе проходит метров десять (зависит от энергии) и не пройдёт через ладонь взрослого человека или подошву обуви. Альфа – излучение не пройдёт и через лист бумаги, но попав в легкие человека сжигает там всё на доли микрона. Эту «привилегию» имеют курильщики. Во всех сигаретах есть изотоп Полония-210, излучающего альфа-частицы и потому кроме 40 химических канцерогенов (вызывающих раковые заболевания), существенную помощь оказывают и альфа-лучи. Напомню, что по данным министра здравоохранения Т.Годиковой в России, самой курящей стране в мире, за год от курения гибнет полмиллиона человек, или, в среднем, 1370 человек ежедневно! Не надо никаких войн, россияне сами уничтожают себя курением и при этом ещё и платят деньги за раннюю смерть. Как тут не вспомнить о духовности русского народа, занимающего 142-е место в мире по продолжительности жизни. Во всём мире табакокурение считается видом наркотической зависимости, а в России, чуть ли не этакой невинной забавою. Но известно, что дороже всего человеку обходится глупость (по себе знаю). Один известный телекомментатор, живший в нескольких странах, сказал замечательную, на мой взгляд, фразу: «…ни один народ в мире, кроме русских, не относится к себе с таким восхищением, не имея на то никаких оснований».
 
Есть ещё нейтроны, которые при облучении ими человека не только нарушают структуру клеток, но и делают самого человека радиоактивным и человек сам становится источником радиоактивных излучений. В случае атаки нейтронными бомбами следует или нырять в ближайшие моря, реки и озёра, или, в крайнем случае – в наполненную водой ванну – нейтроны лучше всего поглощаются водой. Но и нейтроны бывают разными: быстрыми, промежуточных энергий и медленными, которые настолько медленно движутся, что проходят в воздухе только 2 километра в секунду.
 Так как же обстоят дела с этой самой радиацией? Важно знать мнение медицины, международной медицины, а не безграмотных «знатоков», знающих всё о  радиации. В России есть медицинский центр, занимающийся всеми радиационными инцидентами в стране, начиная с 1948 года. Есть международные центры, собирающие все сведения о радиационных инцидентах во всём мире и о состоянии здоровья работников,  по роду своей деятельности, связанных с воздействием на их организм радиоактивных излучений.
Человечество всегда жило в радиационном поле, которое создаётся и космическим излучением и излучением самой Земли. В Земле находятся миллионы тонн радиоактивных изотопов. Они неравномерно распределены и по поверхности и по залежам на разных глубинах. Если взять обычный радиационный фон в пределах от 5 до 20 миллирентген в час, то на Земле есть места, где постоянный фон равен и 50 и 100 и более мР/час. Это зависит от горных пород, залегающих в данных местах. Такие места есть в Индии, Бразилии, в Уральских горах и их продолжением – Скалистых горах Америки и во многих других местах. Когда я слышу, что уровень радиации во столько раз превышает естественный фон, то всегда хотел бы знать, какой уровень радиации они считают за естественный фон – 5, или 20 мР/час, или 200 мР/час, который также является естественным радиоактивным фоном для некоторых районов Земли. Потому такая информация не несет никакой информации, а служит только показателем безграмотности. Есть такой афоризм «Часть правды – самая большая ложь, без чисел речь – сплошное словоблудие». Понятия «много», или «мало» -чисто эмоциональные понятия . Три волосинки на лысине – мало, но три волосинки в супе – это уж слишком! Иногда приводят такой пример из отчёта о состоянии радиационной обстановке на объекте: «Радиационная обстановка была отличной, потом ухудшилась и стала хорошей». Придраться здесь не к чему. Но наука начинается там, где начинают считать, то есть излагать свои мысли цифрами и числами.
 Миллионы тонн урана растворены в мировом океане. Медицинские обследования показали, что люди, живущие в местах с повышенным радиоактивным фоном, реже болеют и живут дольше. То же выяснено и с работниками, облучаемыми в определенных пределах на атомных предприятиях. Как человек не может жить без Солнца, так и без радиации. Иммунная система человека нуждается и в солнечном свете и в радиации. Был проведен опыт, когда контрольная группа крыс находилась в обычных условиях, а вторая группа была экранирована свинцом и от космического излучения и от радиации, идущей от Земли. Эта вторая группа крыс перемерла значительно раньше, нежели первая.
Вопрос всегда стоит о величине доз радиации, полученной человеком. Есть предельные дозы, которые полезны и даже необходимы человеку, и есть дозы облучения, наносящие вред. Облучение малыми дозами приводит к значительному сокращению раковых заболеваний, а у следующих поколений детей сокращение таких заболеваний, как синдром Дауна, гемофилия, церебральный паралич и др.   
Всех, интересующихся конкретными величинами, отсылаю к научной статье в Интернете «Радиофобия и радиационный гормезис». В статье разобраны и атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки и Чернобыль и взрыв радиоактивных отходов на предприятии «Маяк» и обследования работников атомных предприятий 15 стран, имеющих атомную промышленность. В своё время ходили слухи о десятках тысяч погибших после Чернобыля. Это неправда. Официально, по данным медиков,  Чернобыль был причиной гибели 537 человек от лучевой болезни. Многие умирали от необузданной истерии безграмотных писак – корреспондентов. Эта величина считается равной 80%. Все вдруг стали специалистами по радиации, то  есть стали разбираться в ядерной физике, не прочитав ни одной книги по этой отрасли знаний.  И все захотели умирать только от лучевой болезни.
Воистину: «Нет тьмы, кроме невежества».
О радиации и её воздействии на организм следует узнавать не от корреспондентов, а от член-корреспондентов физико-математических наук, связанных с этой самой радиоактивностью, докторов медицинских наук.
Фрэнсис Бэкон ещё в 16 веке сказал «Знание – сила». Именно знания, а не слухи. .
 В действительности, мы живём в условиях дефицита (недостатка) ионизирующих излучений (радиации). И в будущем население будет получать дополнительные дозы облучения в необходимых случаях по карточкам, выдаваемым медициной.

7 июля 2013 Санкт-Петербург


















 
Содержание
РАДИАЦИЯ – МОЯ ПРОФЕССИЯ 1
МЕЧТЫ  ДЕТСТВА 1
НЕШТАТНАЯ СИТУАЦИЯ НА ПРЕДПРИЯТИИ «МАЯК» 9
ДИПЛОМНАЯ ПРАКТИКА 13
Взрыв жидких радиоактивных отходов на ПО «Маяк». 1957 16
НАЧАЛО ТРУДОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ 20
ТРУДНОСТИ РОСТА 25
ПОЕЗДКА В  «СОРОКОВКУ» 26
ЧЕТВЕРТЫЙ ШТУРМАН ЭТО… 27
ЕДЕТ ВАНЯ ЧЕРЕВИЧНЫЙ 35
Андрей Александрович Гудимов. 37
Визит вице-президента США Никсона на ледокол «Ленин» 39
Первый  поход в Арктику в 1961 году. 40
Каждый кулик имеет свою «кочку» зрения 49
Встречи с людьми разными, разнообразными. 52
Я б в начальники пошел… 53
ВПЛАВЬ ПО КОЛЬСКОМУ ЗАЛИВУ. 55
Прохождение медосмотров, 57
ОН ШЕЛ НА ОДЕССУ, А ВЫШЕЛ К ХЕРСОНУ 61
ХОРОШО БЫТЬ ПОМПОЛИТОМ! 63
Жизнь парткома из нутра. 64
НЕ ХОЧУ ЖЕНИТЬСЯ, ХОЧУ УЧИТЬСЯ. 65
ЗАПРЕТ НА ПРОФЕССИЮ - ЭТО ОЧЕНЬ ПРОСТО. 68
ЧАСТУШКА – НАРОДНАЯ МУДРОСТЬ. 70
УЖИН В АСТОРИИ 72
ПОХОД НА СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС 77
Встреча с Николаем Николаевичем Урванцевым. 87
ПОХОД НА ЗЕМЛЮ ФРАНЦА-ИОСИФА В 1992 ГОДУ 90
Поход на ЗФИ  в  1994  году 91
Что такое рейс Арктический? 93
Здравствуйте, полковник! 98
Ещё раз  про свою любимую радиацию. 102
Нет тьмы, кроме невежества 102
Радиационный инцидент на ледоколе «Ленин» 105
ИСПЫТАНИЯ ЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ НА НОВОЙ ЗЕМЛЕ 108
БОРИС РУДОЛЬФОВИЧ ГИРШ 110
ПОРА ЖЕНИТЬСЯ 112
Я Б В ПИСАТЕЛИ ПОШЕЛ… 117
С волками жить – без штанов ходить 122
СЛОВО В ЗАЩИТУ ТЁЩЬ 128
ЮРИЙ СЕМЁНОВИЧ ПИЛЯВЕЦ 129
СЕГОДНЯ ОН ИГРАЕТ ДЖАЗ… 132
Красна семья детьми своими 136
РАБОТА ТРЕНЕРОМ 137
АВТОПОРТРЕТ  ДЮРЕРА 140
ТАМ, ВДАЛИ, ЗА БУГРОМ 144
ДЕТИ 157
Как стать  инвалидом 166
Медведь на ледоколе 168
Похвальное слово радиации 171