Кадетскому директору Бецкому За любовь къ Отечеств

             Кадетскому директору Бецкому «За любовь къ Отечеству».

       В знаменитом екатерининском «Наказе» «Комиссии о сочинении нового Уложения» нашли отражение и вопросы образования и воспитания, причём, именно в таком контексте: «образование и воспитание», а не только одно лишь образование, как при Петре I, решавшем, как отмечено в книге «Три века», лишь профессиональные «узко-практические задачи».
       Императрица Екатерина сумела понять и осознать, что образование без воспитания не способно приуготовить достойных граждан. Она увидела то, что в ХХ веке чётко и обстоятельно выразил великий русский философ И.А. Ильин на основании уже солидного опыта русской школы:
       «Образование без воспитания не формирует человека, а разнуздывает и портит его, ибо оно даёт в его распоряжение жизненно-выгодные возможности, технические умения, которыми он, – бездуховный, бессовестный, безверный и бесхарактерный – и начинает злоупотреблять».   
      Из этого философ вывел, что «безграмотны», но добропорядочный крестьянин лучше «образованного» негодяя».
      Всё это отчётливо поняла Императрица Екатерина, глубоко проанализировав положение дел в принятой ею в управление Державе, и недаром и недаром в книге «Три века» (Статья «Школа Екатерининской эпохи – автор И.М. Соловьёв) относительно «золотого века Екатерины», сказано:
       «Можно говорить о целом педагогическом движении, начатом сверху и вовлекшем в себя не только таких передовых людей, как Бецкой, Фонвизин, но и некоторые общественные круги… И прежде всего сама Императрица проявила исключительный интерес к вопросам воспитания… Ученица Локка и Монтескье, Екатерина вслед за ними могла задуматься над многими проблемами педагогики, особенно когда на её долю выпала ответственные задача – решать судьбы Русской школы… Исходным пунктом всех планов и проектов 1760 – 70 годов служит самое понятие воспитания, о котором почти совсем не думали при Петре».
       Не правда ли, знакомая картина, только с точностью наоборот. Если Императрица Екатерина II сумела сделать шаг вперёд, по отношению к Петру I и его ближайшим преемникам, то школа Российской Федерации, вляпавшейся в демократию, откатилась далеко назад по сравнению со школой советских времён, когда вопросы образования и воспитания решались в диалектическим единстве. В эпоху ельцинизма воспитание было отброшено полностью, как ненужное и заменено нарочитым развращением подрастающего поколения, поскольку демократы-ельциноиды прямо заявляли, что им быдлом легче будет управлять. Не понимая, что тот, кто обзывается, тот сам так и называется, они, однако, много добились, уронив образование неизмеримо низко. Отсюда, несмотря на падение престижа военной службы, до астрономических показателей выросли конкурсы в суворовские военные училища, где всё ещё сохраняется советская система образования и воспитания, дававшая России не только подлинных мастеров своего дела, но и добросовестных, честных, преданных Отечеству граждан.      
        Как верно сказано в книге «Проект России. Выбор пути»: «Солдат, которого научили обращаться с оружием, но не сказали, куда стрелять, будет стрелять, куда ему выгоднее. Если учитель не даёт ребёнку шкалу ценностей, её даёт рынок».
       Особенно славилась при Императрице Екатерине военная школа. Однажды, во время русско-турецкой войны 1768 – 1774 годов Пётр Александрович Румянцев попросил Императрицу прислать на пополнение его армии офицеров-выпускников Сухопутного шляхетского кадетского корпуса. Вскоре в армию прибыли двенадцать молодых офицеров. Румянцев побеседовал с каждым из них лично и настолько остался доволен их подготовкой, что тут же написал Государыне, благодаря её за присылку, как он выразился, вместо двенадцати поручиков, двенадцати фельдмаршалов.
       Не случайно образование в кадетских корпусах России (что и унаследовали советские суворовские военные училища) было традиционно выше, нежели в любых других учебных заведениях. Это случилось по той совершенно определённой причине, что совершенствованием в них образования, неотделяемого от воспитания, занималась лично Императрица Екатерина. Она поставила перед собой нелёгкую задачу: создать в Империи такие воспитательные (именно воспитательные, а не просто образовательные) учебные заведения, в стенах которых обучаемые с ранних лет проходили подготовку под руководством наиболее грамотных, добропорядочных и благочестивых наставников. В тоже время, оставалось более чем основательным и влияние семьи, ибо учащимся предоставлялись отпуска, которые они проводили дома.
       В 1766 году начальником Сухопутного кадетского корпуса был назначен тайный советник генерал-поручик граф Иван Иванович Бецкой. Он возглавлял корпус 21 год, вплоть до 1787 года, одновременно, оказывая неоценимую помощь Императрице в вопросах образования и воспитания в России в целом.
         Интересно, что Императрица Екатерина очень часто посещала Ивана Ивановича Бецкого, а над документами по совершенствованию вопросов образования в России они, порою работали вместе. Но это служебные дела, а что касается личных отношений, но есть интересные факты.
        Петр Иванович Бартенев, известный русский историк-археолог и библиограф конца девятнадцатого начала двадцатого века, писал:
        «У Бецкого был секретарем швед Марко Иванович Хозиков… он один мог оставаться при Бецком в то время, когда посещала его Екатерина, и у внуков Хозикова сохранилось вполне определённое семейное предание, что входя в комнату к Ивану Ивановичу, Государыня целовала у него руку».
       О чём это говорит? Кому могла целовать руку Императрица? Может быть, на этот вопрос поможет дать ответ такой факт, приведённый Бертеневым:
       Как-то, когда Императрице назначили врачи кровопускание, она во время процедуры сказала загадочную для них фразу:
        «Пусть из меня вытечет вся немецкая кровь и останется одна русская».
        Иван Иванович Бецкой оставил заметный след в основополагающих документах, касающихся дела образования и воспитания в России. И труд его был щедро отмечен, причём, по мнению некоторых биографов, отмечен даже чрезмерно…
        Во-первых, в 1772 году в честь него была выбита настольная медаль, на которой изображён портрет самого Бецкого с орденом Св. Андрея Первозванного на груди и сделана надпись: «Иванъ Ивановичъ Бецкой». Это на лицевой стороне. А на обороте изображены два ребёнка, которые, стоя на пьедестале у пирамидального обелиска, держали овальный щит с вензелем Ивана Ивановича. Там же, у обелиска, было выбито аллегорическое изображение России – женщина с двумя детьми, рядом с которой – аист и слон. Аист – символ заботы и милосердия, ну а слон – доброты и широты души. На втором плане оборотной стороны медали помещено изображение фасада Московского Воспитательного Дома  с надписью: «За любовь къ Отечеству». И ниже: «Отъ Сената 20 ноября 1772 Года».
       Разумеется, Бецкой заслужил награду, но случаев, когда подобные медали выбивались в честь живых людей, до того времени не встречались 
Здесь напрашивается такая аналогия. В 1891 Российское Географическое Общество учредило Большую серебряную медаль имени Н. М. Пржевальского.
        Но в годы революции все награды, которые напоминали о Российской Империи, были отменены. Однако вскоре после окончания войны 29 августа 1946 года постановлением Совет Министров СССР была вновь учреждена Золотая медаль им. Н.М. Пржевальского. А у Сталина в кабинете в числе других появился портрет Николая Михайловича Пржевальского…





       И ещё один любопытный факт. У Ивана Ивановича Бецкого была незаконнорожденная дочь Анастасия, которую в своё время выдали за знаменитого впоследствии Осипа Дерибаса. У них было две дочери Екатрина и Софья, но обстоятельства, которые не могут не заинтересовать, касаются рождения в 1779 году первой дочери.
        Когда Императрице Екатерине доложили, что у Анастасии Дерибас начались предродовые схватки, она собралась к ней столь стремительно, что не успели подать к подъезду её выезд. Не долго думая Государыня отправилась в путь на первой попавшейся на глаза карете. Успела во время и приняла роды, как простая повивальная бабка.
       Можно ещё добавить, что она крестила обеих дочерей Анастасии – внучек Ивана Ивановича Бецкого.
        В истории немало таких фактов, документального подтверждения которых просто быть не может и за давностью лет, да и по причине того, что в своё время скрывать правду было крайне необходимо.
        Мы можем предположить, что Императрица Екатерина Великая была дочерью русского вельможи Ивана Ивановича Бецкого, но сказать об этом наверняка документы не позволяют.
      Вот ещё одна аналогия. Когда у внучки Сталина спросила – это было в печати – как она относится к версии, что Николай Михайлович Пржевальский является отцом Сталина. Она ответила загадочно: знает, что её прабабушка была знакома с Пржевальским, знает, что Николай Михайлович вплоть до своей смерти посылал ей деньги на воспитание сына… И добавила: «Но это ни о чём не говорит!»
        Впрочем, пора вернуться к вопросам образования и в частности к вопросам кадетского образования и воспитания в России.
       В фундаментальном исследовательском труде «Кадетские корпуса России» В.А. Гурковский, выпускник Горьковского (ныне Московского) суворовского военного училища, пишет: «Кадетские корпуса играли огромную роль в развитии классического образования в России в XVIII веке. Когда И.И. Бецкой предложил исключить из числа изучаемых предметов латинский язык, работавшая в корпусе комиссия во главе с графом П.В. Завадовским, отклонила его предложение по причине уникальности этого учебного заведения, призванного готовить не только офицеров, но и гражданских чиновников. В корпусе основательно было поставлено преподавание французского, английского, немецкого языков. Трёхлетний курс изучения иностранного языка предполагал в течение первого курса усвоение воспитанниками начальных навыков чтения и письма на соответствующем языке, в ходе второго – овладение грамматикой и техникой перевода, к концу третьего – умение излагать свои мысли письменно, соблюдая правила стилистики.
        В 1775 году при Артиллерийском и Инженерном кадетском корпусе открылась Греческая гимназия (в последствии – Корпус чужестранных единоверцев), созданная первоначально для обучения выходцев из Греции. Первым её начальником был подполковник Вальховский, а затем граф А.И. Мусин-Пушкин, известный, известный знаток древностей, первооткрыватель и исследователь «Слова о полку Игореве». В стенах военно-учебных заведений начали появляться преподаватели и директора, сыгравшие значительную роль в истории русской культуры».
       Мы уже упоминали о том, что образование в кадетских корпусах было великолепным. Не случайно среди выпускников кадетских корпусов немало известных государственных и военных деятелей, политиков, дипломатов.
       Известно, что Александр Васильевич Суворов не учился в кадетском корпусе. Но вот какой любопытный факт присутствует в его биографии… В октябре 1742 года он был зачислен мушкетёром в лейб-гвардии Семёновский полк. Его сверстники, записанные по обычаям того времени в полки в младенчестве, уже прошли "на домашнем коште" первичные чины. Он же начал с первой ступеньки, в более позднем возрасте. Правда и он несколько лет еще оставался дома, но теперь уже отец серьёзно занялся с ним военными науками. Изучали тактику действий, военную историю, фортификацию, иностранные языки... Всё это называлось отпуском для обучения "указанным наукам" в родительском доме.
       Наконец, 1 января 1748 года Александр Суворов "явился из отпуска" и начал службу в 3-й роте лейб-гвардии Семёновского полка. Лейб-гвардии Семёновский полк был в то время своеобразным центром подготовки русских офицерских кадров. Суворов с головой окунулся в занятия, но знаний, которые давали в полку, ему не хватало, и он добился разрешения посещать лекции в Сухопутном Шляхетском Кадетском Корпусе.
Вместе с кадетами проходил он курс военных наук, вместе с ними занимался литературой, театром.
       В то время в Сухопутном Шляхетском Кадетском Корпусе учился Михаил Матвеевич Херасков (1733 – 1807), будущий автор эпической поэмы "Россияда" (о покорении Иоанном IV Грозным Казанского ханства), трагедии "Венецианская монахиня", философско-нравоучительных романов "Нума Помпилий или процветающий Рим" и других, а так же  известных в те годы литературных произведений, относящихся к русскому классицизму.
       М.М. Херасков с помощью кадета-выпускника 1740 года Александра Петровича Сумарокова (1717 – 1777), ставшего уже признанным писателем, образовал в корпусе "Общество любителей российской словесности". Суворов посещал занятия общества, читал там свои первые литературные произведения, среди которых были "Разговор в царстве мертвых между Александром Великим и Геростратом" (августовский номер 1755 года) и «Разговор между Кортецом и Монтецумой» (июльский номер 1756 года). Печатался он и в журнале Академии Наук, который назывался "Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие".
       Привлекала Суворова и огромная по тем временам библиотека Сухопутного кадетского корпуса, которая насчитывала около 10 тысяч томов.
       Выдающиеся литературные дарования Суворова не нашли достаточного отражения в литературе. Между тем, будущий полководец был охотно принят в литературный круг светил писательского общества того времени. К примеру, выпускник  Сухопутного Шляхетского  Кадетского Корпуса 1740 года Александр Петрович Сумароков был автором весьма популярных в то время произведений: комедии "Рогоносец по воображению", трагедий "Дмитрий Самозванец", "Мстислав" и других, в какой-то мере предвосхитивших отдельные черты творчества знаменитого Д.Ю. Фонвизина. Кадетский корпус давал глубокие знания в науке, искусстве, литературе. Что же касается непосредственного военного образования, то на этот счёт есть упомянутое нами красноречивое свидетельство блистательного русского полководца Петра Александровича Румянцева.
       Безусловно, занятия в корпусе, хотя Суворов и не был его воспитанником, оказали значительное влияние на его становление.
       Выдающийся исследователь Екатерининского времени, наш современник Вячеслав Сергеевич Лопатин, характеризует те годы следующим образом: становление государства "шло вместе с ростом национального самосознания. Во времена Суворова жили и творили Михаил Ломоносов, Александр Сумароков, Денис Фонвизин и Гавриил Державин, Федот Шубин и Федор Рокотов, Дмитрий Левицкий и Василий Боровиковский, Варфоломей Растрелли и Иван Старов... и многие другие выдающиеся деятели русской культуры, отразившие национальный социально-экономический и культурный подъём страны", многие из которых были выпускниками кадетских корпусов.
       В.А. Гурковский пишет: «Почти все организационные меры в кадетских корпусах имели характер «домашних» распоряжений, которые принимались и отменялись по личному усмотрению директора, без предварительного коллегиального обсуждения. Поэтому правильность организации учебного процесса в кадетских корпусах главным образом обуславливалась степенью умения и старания директора корпуса. От него также во многом зависел выбор программ обучения и привлекаемых для преподавания учебных руководство, так обязательных программ, особенно в первые годы, не существовало. Хозяйственной деятельностью каждого кадетского корпуса тоже управлял лично директор почти без всякого контроля. Приём кадет в течение длительного времени производился без точно определённых правил и в большинстве случаев зависел от самих директоров».
      
       Императрица Екатерина Великая сама участвовала в составлении учебной программы, а в Указе Сената с её слов было записано, что «корпус, по силе изданных об нём узаконениев, заключает в себе не одно военное и политическое, а и гражданское училище», что директор его «без посредства других мест, прямо под повелительством Высочайшей Императорской особы и Правительствующего Сената состоит, и ни от каких других правительства мест повелениев принимать ему не следует».
       В Наказе «Комиссии о сочинении нового уложения» Императрица писала: «Правила воспитания – суть первые основания, приуготовляющие нас быть гражданами», которым с ранних лет должно быть привито «утверждать сердце в похвальных склонностях», дабы соответствовать «всем тем добродетелям качествам, кои принадлежат к доброму воспитанию, которыми в своё время могут они быть прямыми гражданами, полезными обществу членами и служить оному крашением».
       Екатерина Великая не уставала повторять:
       «Когда добродетель и добронравие вкоренятся в душах детей, всё прочее придёт ко времени».
       Эти мысли мы находим воплощёнными в художественные произведения екатерининского времени. Так один из героев Фонвизинского «Недоросля», Стародум, говорит: «Ум, коль он только ум – самая безделица. Прямую цену уму даёт благонравие: без него умный человек – чудовище. Просвещение возвышает одну добродетельную душу».
       И действительно, разве самые известные враги России, такие как, скажем, Батый и Мамай, Наполеон и Гитлер, были глупы? Разве глупыми были их полководцы? К примеру, начальник главного штаба банд-армии Наполеона маршал Бертье был признанным, талантливым полководцем. У Гитлера было немало грамотных генералов… Но это были слуги зла, они были лишены христианских добродетелей, а потому вспоминаются лишь с ненавистью и презрением.
       Были образованными людьми и те, кто вышел 14 декабря 1825 года на Сенатскую площадь. Но это были, по справедливо применимому здесь определению Стародума, чудовищами. Пустое, не пополненное правильным воспитанием образование привело к тому, что они послушно выступили против Православного Самодержавия – праведной власти, заповеданной России Самим Всевышним. Но все эти молодчики, желавшие крови Царя, получали образование в страшное время «дней Александровых… начала». Нет, далеко не прекрасного начала, ибо это начало привело к драматическому для России концу. Если при Императрице Екатерине, по словам Безбородко, ни одна пушка в Европе пальнуть несмела без Её на то ведома, то в результате нерадивого правления внука Великой Государыни, пушки палили без ведома Царя, в самом центре России.
       Да, далеко не всё, что Императрица Екатерина Великая понимала и осознавала, не всё то, что пыталась сделать, удалось её довести до логического завершения. Ведь её противостояли хорошо организованные и мобилизованные на борьбу против России силы зла, те силы, центр управления которыми хоть и находился за рубежом, но имел в России своих сатрапов в основном из числа обезумевшей от своих «многомятежных человеческих хотений» знати.       
       Главной задачей любой школы – военной ли, гражданской ли, – было, по мнению Императрицы, «приуготовление к более совершенной жизни», она была убеждена, что обучение и воспитание сможет «исправлять сердца и нравы народа», но понимала, что в семьях не достаёт для того культуры. Причина была предельно ясна – с петровских времён в Россию нахлынули иноземцы, которые, только за то, что они прибыли из Европы, получали места учителей и офицеров в Русской армии, даже малейшего представления не имея об этих профессиях. Каковы эти иностранные учителя, Императрица не только знала, но и высмеивала как их, так и дворян, их нанимающих, в своих произведениях. Героиня одной из её комедий, госпожа Вестникова, говорит о французе-учителе: «Ужас как мне хочется выгнать эту харю из дома! Да уж и обещали мне достать какого-то другого учителя, который где-то был прежде скороходом; а этот пусть себе по-прежнему опять пойдёт в кучера к кому-нибудь».
       «Это воспитание, – писала Императрица о подобных экспериментах дворян, – есть не что иное, как грязный ручей, когда сделается он потоком».
       Опыт обучения и воспитания в кадетских корпусах удался, и Императрица всячески стремилась распространить его на другие специальные учебные заведения. В май 1764 года был утверждён устав воспитательного общества благородный девиц при Смольном монастыре, спустя полгода образовано воспитательное училище при Академии Художеств. В 1765 году Императрица основала воспитательное отделение при Академии Наук и училище при Воскресенском Новодевичьем монастыре для мещанских девиц.
       В сентябре 1766 года был утверждён новый Устав Сухопутного шляхетского кадетского корпуса, а в 1767 году составлен генеральный план Московского воспитательного дома.
       И вот тут остро встал вопрос об учителях и воспитателях. Императрица стремилась отсечь всякую возможность проникновения в эти учебные заведения иноземцев. Она стремилась поручить это важнейшее для государства дело природным русским, но где было взять столько учителей? Бецкой писал по этому поводу: «Если найдутся подобные учителя, то об успехах сомневаться не можно; буде же, по несчастию, таких людей не достанем, тщетны будут все предписания и все старания о произведении благонравия и успехов».
       С.М. Соловьёв отметил: «Школы (создаваемые Императрицей – Н.Ш.) носили характер не профессиональный, а общеобразовательный характер. Но они были резко сословны; благородное сословие дворянское совершенно обособлялось от мещанского, а крепостная масса и совсем отстранялась от школы. Если дворянам старались привить «светские добродетели» и развивать в них «благородство», то мещан прежде всего хотели приучить к труду и укрепить в них добронравие. Организуя первые школы, Екатерина выступала энергичной защитницей женского образования; до той поры образование девушки всецело оставалось в пределах семьи. Существовали кое-где частные пансионы, но настоящих школ не было. Известно, как неохотно отдавали на первых порах дворянских детей в Смольный институт, и какие энергичные меры при этом применялись».
       Для выбора лучшего способа исполнения своих грандиозных замыслов, Императрица образовала комиссию из пяти высших сановников, представившую уже в 1766 году «генеральный план гимназий, или государственных училищ».
       Среди членов комиссии был граф Теплов, который уже имел опыт управления Академией Наук. Он управлял её в период, когда Императрицей Елизаветой Петровной президентом Академии был назначен восемнадцатилетний Кирилл Разумовский, младший брат знаменитого Алексея Разумовского. Комиссия предложила устроить четыре различных типа школ:
1) училища для учёных людей,
2) военные школы, к коим относились кадетские корпуса,
3) гражданские,
4) купеческие.
       Кроме того, комиссия постановила: «Во всех городах и местечках российских для общего всему находящемуся там юношеству обучения учредить одну или, смотря по пространству месте, и больше публичных школ для простого народа».
       Вполне естественно, комиссия предлагала то, что сама Императрица на мысли имела, поскольку она сделала ей своеобразный наказ. Одной из главных была задача сделать образование обязательным. Императрица даже полагала необходимым штрафовать тех родителей, которые будут уклоняться от обучения детей, поскольку «школа является отнюдь не привилегией благородного дворянства, но в ней нуждаются широкие массы».
       Но успех пришёл не сразу. Страна ещё не была готова к выполнению столь грандиозных замыслов. Лишь во вторую половину своего царствования, когда уже позади были и русско-турецкая война 1768 – 1774 года, и восстание Пугачёва, когда Россия добилась грандиозных успехов на юге, удалось решать вопросы образования и воспитания более действенно.
       7 сентября 1782 года Императрица учредила «Комиссию об устройстве училищ», которой был составлен «План к установлению народных училищ в Российской Империи». Было признано необходимым создать малые «двухклассные», средние «трёхклассные» и «главные» школы, которые позднее преобразовали в два типа – малые двухклассны и главные.
       По-прежнему была острая нехватка учителей, поскольку лишь в одном главном Петербургском училище была создана учительская семинария, которая не могла обеспечить потребности всех школ в учителях.
       И всё-таки неусыпными стараниями Императрицы дело сдвинулось с места. В восьмидесятые годы были созданы главные училища во всех губерниях. Это были общеобразовательные училища, причем, бессословные, в которых могли учиться даже крепостные.
       В главных училищах изучались всеобщая и русская история, естествознание, основания геометрии, механики, физики и гражданской архитектуры, иностранные языки, в числе которых обязательно был латинский и ещё один, так называемый «соседственный». Преподавались и основы государственные – «Книга о должностях человека и гражданина».
       Трудностей оказалось немало. Направляемые периодически в губернии комиссии, выявили, к примеру, что многие учащиеся, получив самый минимум знания в первых двух классах, уходят из школы, стремясь начать службу. В одном из отчётов значилось: «Здешние обитатели, мало соревнуя предположенной цели просвещения, неохотно отдают детей своих в училища…  Многие лучше хотят их заблаговременно приучать к познаниям в домашних делах и для купечества и мещанства нужностях, в которых они сами обращаются».
       Но Императрица была непреклонна. Шаг за шагом вводила она единую систему народного образования и воспитания, способную просветить население России и приспособить его к насущным нуждам государства.
       Было усовершенствовано при ней и преподавание в Московском университете, основанном в 1755 году Императрицей Елизаветой Петровной. Основателем университета, «по официальной традиции XVIII века», считался граф И.И. Шувалов.
       Ставя во главу угла своей деятельности образование и воспитания народа, Императрица даже в составленных для себя «Правилах управления» поставила этот важнейший род деятельности на первое место. Пояснив следующее:
       «Если государственный человек ошибается, если он рассуждает плохо, или принимает ошибочные меры, целый народ испытывает пагубные следствия этого. Нужно часто себя спрашивать: справедливо ли это начинание? – полезно ли?».
       И далее указывает «Пять предметов».
       1. Нужно просвещать нацию, которой должен управлять.
       2. Нужно вести добрый порядок в государстве, поддерживать общество и заставлять его соблюдать законы.
       3. Нужно учредить в государстве хорошую и точную полицию.
       4. Нужно способствовать расцвету государства и сделать его изобильным.
       5. Нужно сделать государство грозным в самом себе и внушающим уважение соседям.
       Каждый гражданин должен быть воспитан в сознании долга своего перед Высшим Существом, перед собой, перед обществом и нужно ему преподать некоторые искусства, без которых он почти не может обойти в повседневной жизни».
       Как видим, главное в этих правилах, именно просвещение и воспитание в их неразрывной связи.
       Ну и, конечно, все деяния Государыни, изложенные выше, не могли быть осуществленными без опоры на ту государственную структуру, которая обеспечивала мирную жизнь Державы. У России слишком много было врагов, чтобы можно было бы забывать о вооружённых силах.
       Не случайно в одной из старых книги есть мудрые и прозорливые размышления о роли вооружённых сил в жизни и успехах государства:
       «Все большие расы были расами воинственными, и та, которая теряет твёрдые воинские доблести, напрасно будет преуспевать в торговле, финансах, в науках, искусствах и в чём бы то ни было; она потеряла всякое своё значение, потому что в жизни народа первое место должны занимать войска, а следовательно, и военная наука, которая есть искусство воевать и готовиться к войне…».
       А готовность к войне была необходима. Европейские тёмные силы были напуганы возвышением России, а тут ещё Екатерининская «Уложенная» комиссия, столь напоминающая Соборы Иоанна Грозного. Запад во все времена трепетал перед Русской Соборностью, которая исключала всякую возможность даже малейшего вмешательства через своих агентов во внутренние дела России, а тем более воздействия на эти дела.
        Сами воевать боялись. Для этого уже давно была приспособлена цепная собака европейской политики – Османская империя. Её и принудили к войне с Россией.
         Война была объявлена осенью 1768 года. Она известна была в дореволюционной истории как «Первая турецкая война в царствование Императрицы Екатерины II». Ну а официально зовётся ныне русско-турецкой войной 1768-1774 гг.
         Вот тогда-то и сумели показать себя в победоносных схватках с врагом воспитанники Иван Ивановича Бецкого.