Васька

1

Ваську Соловьева провожали в армию всей гульбой. Долго текли по деревне горькие бабьи слезы, перемешанные с мужицкими матюгами и наказами. Водку пили ведрами, как в последний раз. И даже обычно ворчливые бабы в эти дни попрятали свои скалки под юбку,понимающе смотрели на своих пьяненьких мужичков и молчали. Оно и понятно, ведь провожали Ваську на службу в армию…

А тем временем наш Василий, безмятежно посапывая, дремал на мягкой постели, согревая своим теплом единственную дочку председателя соседнего колхоза Емельяна Матвеевича Строгонова. Председатель души не чаял в своей любимой Дуняше, сдувал с нее пылинки, словно с драгоценного хрусталя, оберегая от всяческих неприятностей и набегов молодых, безудержно-пылких ухажёров - тут он усердствовал пуще всего. Вздумалось однажды одному молодцу пробраться ночью, в опочивальню к Дуняше, так сколько лет прошло с тех пор, а в колхозе до сих пор помнят, как бежал Лешка Петухов сломя голову без портков, в одной рубахе, из оконца просторной хаты Строгановых. А вслед за ним медвежьей трусцой мчался Емельян Матвеевич, выкрикивая на ходу разнокалиберные непристойности, ловко размахивая давеча заточенной косой. Очень любил папаша свою Дуняшу. И эта отцовская любовь граничила с неистовым обожанием, а иногда даже с безумием. После смерти своей супруги, матери Дуняши, которая померла от неведомой никому хвори, всю свою оставшуюся заботу и любовь, которая сызнова взыгралась на почти увядшем от горя и водки сердце, несчастный вдовец перекинул на свое дитя.

Своею бархатной щечкой прижималась Дуняша к могучей и веснушчатой груди своего возлюбленного Васьки, качаясь будто на волнах от непрерывного, спокойного дыхания его. Ее темно-карие, как мокрый чернозем, глаза наполнились слезами, длинные колосья-ресницы вместе с веками в одно мгновенье торопливо заморгали и на грудь Василия камнем повалилась крупная, тоскливая слеза. Эх, любят у нас бабы раньше срока горевать. Вот и наша Дуняша, еще не спровадив своего милого на войну, загодя начала печалиться. И так запечалилась, что даже не сразу заметила, как дверь горницы отварилась… Увидела Дуняша в поздних летних сумерках родной хаты знакомый силуэт. «Зарублю!» – сказал Емельян Матвеевич и бросился в сенцы за топором.

Как ужаленный вскочил Васька с кровати, тщательно натянул на себя портки, припоминая Лешку Петухова, и с ловкостью молодого жеребца сиганул в окно, после чего галопом побежал подальше от разъяренного председателя. Пробежав немного, Васька остановился, он чувствовал и знал, что Дуняша сейчас стоит у окна и смотрит ему вслед.

-Сегодня ночью, на нашем месте! – сказал Васька – Придешь?

-Прибегу, миленький мой, как только скроется заря, прибегу.

Дверь хаты с шумом отворилась, вышел Емельян Матвеевич, в правой руке держа топор, от лезвия которого отражалось темно красное, как кровь, заходящее солнце. Васька развернулся и побежал дальше.

-Прибегу, душенька моя, и никто меня не остановит, – прошептала леденящим голосом Дуняша, искоса смотря на отца и отошла от окна.

2

От дома Строгоновых до Васькиной деревни путь неблизкий. Нежно-розовая полоса горизонта отделялась от лазурно-голубого небосвода, а румяное солнце лениво и кокетливо скрывалось за прогретую за день твердь, предвосхищая вечернюю свежую прохладу. Широкое золотистое поле, в дали окаймлял густой, душистый, непроглядный лес. Как грибы после дождя, выросли после сенокоса ровнёхонькие снопы сена, с небольшими промежутками вросшие в родную землю-матушку. Шел Васька по истоптанной конями да людьми тропе и напевал песню:

У моей у Любы русая коса, У моей у Любы русая коса-коса. Жаль, жаль, жалко мне, Русая коса. Жаль, жаль, жалко мне, Русая коса.

Лента голубая - ниже пояса, Лента голубая - ниже пояса-яса. Жаль, жаль, жалко мне, Ниже пояса. Жаль, жаль, жалко мне, Ниже пояса.

Сладкие, медовые губочки у ней, Сладкие, медовые губочки у ней- у ней. Жаль, жаль, жалко мне, Губочки у ней. Жаль, жаль, жалко мне, Губочки у ней.

Мягкие, пуховые грудочки у ней, Мягкие, пуховые грудочки у ней- у ней. Жаль, жаль, жалко мне, Грудочки у ней. Жаль, жаль, жалко мне, Грудочки у ней.

Любить ее можно, а целовать нельзя, Любить ее можно, а целовать нельзя-нельзя. Жаль, жаль, жалко мне, Целовать нельзя. Жаль, жаль, жалко мне, Целовать нельзя.

Васька был рубаха-парень, работящий, но с изредка появлявшейся у него ленцой. Бывало, лежит целыми днями в горнице на печи и мечтает, забыв про скотину и хозяйские дела, пока старуха-мать не стуканет его хворостиной по заднице и не вернет мечтателя с небес на грешную землю. Ну, а если уж взбредет Ваське в голову какая- нибудь идея или мысль, то тут же лень пропадает, уступая свое место упрямому и непоколебимому его нраву. Что бы ни задумал Васька Соловьев, он всегда добивается своей цели, даже если эта цель охранялась такой неприступной преградой в лице Емельяна Матвеевича. Во что бы то ни стало задумал Васька жениться на Дуняше. И решил, что после службы в армии незамедлительно устроит сватовство. В душе тайно надеясь на то, что строгий нрав отца Дуняши за это время немного смягчиться.

3

Закатилась зорька за лес, начали просыпаться звезды. Темно-сапфировый купол неба навис над землей, превращая все вокруг в таинственные тени. Наступила ночь. Через оконце Дуняша поглядывала на скромный полумесяц, воцарившийся на небосклоне, и ждала, пока отец уснет. После приключившегося сегодня днем представления, Емельян Матвеевич еще больше озлобился на Ваську. Решился было отец поговорить с Дуняшей, вразумить непослушное дитя, что, мол, не пара ей этот Соловьев, но дочь и слушать его не хотела, заперлась в своей комнате и не выходила вплоть до поздней ноченьки. Лежа в своей постели, внюхивалась Дуняша в холодные простыни, улавливая сладкий запах недавно лежащего здесь и такого любимого ее сердцу Васьки. Сквозь свои мечтания и грезы, слышала она как ходит отец по дому, мается, чертыхается, то и дело подходя к двери. Хотел зайти, но не решался. Знал, что без толку. Так же слышала Дуняша что к отцу приходили гости. Видела она в окно могучие спины выходящих из хаты незнакомых, двоих рослых мужиков. Сейчас, последний раз взглянув на месяц, Дуняша на цыпочках выбралась на волю и в предвкушении долгожданной и такой желанной встречи, спотыкаясь, побежала в лес - их тайное и известное только Ваське и Дуняше место.

Но Васька ночью не пришел. Стояла Дуняша на опушке у старого тополя и плакала. Ох, как томилось в мучениях ее сердечко, ох, как от боли страдала и разрывалась ее невинная, девичья душа. Ну, что же это? Почему он не пришел? И как это часто бывает с молодыми влюбленными девками, стала Дуняша накручивать себе разные нехорошие мысли: "А вдруг с ним что случилось? Может разлюбил он меня?" По натуре своей была Дуняша девкой решительной и смелой, такая и коня на ходу может остановить и в избу горящею войти. Поэтому решила она без промедления пойти к Ваське домой и убедиться, что все с ним в порядке. Неспокойно было на душе, сердце ёкало. А всем давно известно, что бабье сердце способно чувствовать беду. Не обмануло беспокойное сердечко и Дуняшу, нашла она своего любимого Васеньку на лесной тропинке недалеко от ручья. Лежал он на озябшей земле, весь побитый и изувеченный. Упала Дуняша на колени, хлынули горькие слезы из ее черных, потухших глаз.

-Убили! – страшным и незнакомым для себя голосом прокричала Дуняша.

Схватила холодную Васькину рученьку, прижала к своим дрожащим теплым губам и что есть моченьки заревела навзрыд. И смешался ее плачь с печальной песней одинокого, журчащего неподалеку ручейка.

4

Услышала вдруг Дуняша позади себя приближающиеся шаги, неторопливо оглянулась. Пробираясь через плотную зелень лещины, вышел на заволоченную тьмой и горечью опушку Емельян Матвеевич. От самого дома шел он за дочкой по пятам, но споткнулся в полесье об корягу и потерял из виду свою беглянку. Чуть погодя услышал он Дуняшин плач, так и нашел ее.

-Папка, убили! – со всхлипываниями говорила Дуняша, мокрыми от слез глазами смотря на отца, - Ваську моего убили.

Отец непонимающе смотрел то на дочку, то на лежащего на земле человека. Несколько секунд не мог он понять, что тут происходит и про кого говорит Дуняша. Но в итоге все осознал. Защемило у Емельяна сердце, аж дыхание перехватило: понял он, каких дел натворил.

-Как убили? - полушёпотом говорил затуманенный душевной болью Емельян, - я ведь…я ведь только припугнуть хотел… велел дюже не колотить, припугнуть, но не убивать!

Лицо Дуняши преобразилось до неузнаваемости. Лютая злоба и звериная ненависть заискрилась в ее черных глазах. Жутким голосом обратилась она к отцу:

-Что ты сказал?

-Доченька…- начал было Емельян.

-Я тебе этого никогда не прощу! – как гвоздь забила в гроб, выпалила из уст своих отцу Дуняша.

Отец виноватым медленным шагом стал приближаться.

-Уходи! Я сказала, уходи отсюда!

-Дай хоть попрощаться.

Склонился Емельян Матвеевич над побитым, лежащим на земле Васькой. Потекла из его глаз скупая мужицкая слеза. Жалел он о том, что загубил парня, раскаивался за свой поступок. Сейчас, сидя на холодной земле, казалось ему, что Васька Соловьев был и не таким уж плохим молодцем. И мог бы стать хорошим мужем для его дочери. Но времечко не поворотить вспять. Эх ты, Русский человек! Наломаешь дров, а потом локти кусаешь. Стал Емельян целовать Ваську в лоб на прощание, да и изменился лицом.

-Дышит! – с содроганием произнес Емельян.

-Что? - не веря своим ушам, молвила потрясенная Дуняша. И в ее глазах мгновенно загорелась надежда.

-Живой, живой же!

Дуняша вновь заревела, но уже от радости. Вот она - порода бабья! Все бы им слезу пустить. Взял Емельян на руки Ваську как родного сына, и пошел

мелкими, но уверенными шагами к дому. Вслед за ними шла все еще плачущая Дуняша. Начинало светать. Соловьи затянули свою предрассветную и красивую песню. Выспавшееся солнце, с новыми силами обрушилось на горизонт могучим, ярко-рыжим сиянием, разгоняя ночное холодное небо, своими теплыми лучами. Емельян Матвеевич оглядел обласканное первым солнышком лицо Васьки, улыбнулся про себя и произнес: "Вот и породнились".

5

Не зря говорят, что людская молва, что морская волна. Накроет и смоет, позабыв старое, а новое принесет. Все уже давно позабыли как выбегал Лешка Петухов без порток из опочивальни Дуняши, позабыли и про другие приключения. Теперь в народе на слуху другая история. Как спас Емельян Матвеевич молодца Ваську, правда чуть сам не загубил его перед этим. Выходил, заботился, как о родном сыне, а когда Васька поправился и окреп, взял и женил его на своей дочери Дуняше.