Пустые Записки

Перед вами - небольшие записи, черновики и отрывки резко приходящих идей.
Небольшие диалоги - небольшие мысли.
***

- А если жить стало скучно, что тогда делать?
- Есть много различных вариантов. Можно, например, уехать куда-нибудь далеко-далеко за вдохновением. Или заняться чем-нибудь новым: гитара, рисование, проза и поэзия - все это весьма доступно.
- А если все это надоело?
- Тогда впадите в апатию, испортите всем настроение, поссорьтесь с кем-нибудь, побейте от нервов кружки, тарелки-все, что есть в доме.
-Но зачем?
-А для того, чтобы собирать это все снова, по крупицам, как дорожку домино размером с экватор. А потом, опять же вернувшись на исходную позицию, начать снова, пока не додумаешься, что первые два варианта куда уж лучше.

***

- Вы пишите? - Удивился я тогда, совершенно не подозревая, что этот человек, стоящий предо мной может быть ... человеком творческим. А о писательской деятельности мысли даже не приходило.
Но тем не менее. из уст его вырвалось совершенно неуверенное, но гордое "Да, я пишу!".
- И много вы пишите? О чем?
- О чем пишу? Вы знаете, я пишу о том, что я вижу вокруг себя. Обо всем сразу.
- И что же вас интересует больше всего?
- Люди, наверное. А почему Наверное, спросите вы? Дело в том, что они бывают иногда слишком отвратительны своей ... стереотипностью, исчерпывающей глупостью и самобичиванием, чего не найдешь в природе, в животном мире. Причем первое меня отталкивает сразу. Клокочущие в глазах стереотипы видно издалека. Вот вы, например, ведь были абсолютно уверены, что этот человек, в старом дырявом пиджаке, черном безыскусном шарфичке и бардаком на голове совершенно не подходит под описание бывалого, добротного писателя... Но тем не менее мой вид мне совершенно не мешает.

Я опустил голову, как какой-нибудь мальчуган, которого родители словили на мелкой шалости, пакости, которую он сделал по своей невнимательности или разбалованности. Но тем не менее, мне стало стыдно тогда, и лицо у меня пошло красными пятнами, щеки загорелись, а глаза спрятались.

И мы замолчали тогда, смотря на пролетающие мимо пейзажи за побледневшим окном поезда, которое трещало, трепетало на каждом стыке...

- Но тем не менее пишу я отвратно.
- Разве?
- Да-Да. Именно так.
- И почему. Как вы думаете? Почему вы так в этом уверены?
- Как бы вам сказать... Разве у вас не было чувства, когда хочется написать обо всем сразу, когда вокруг так много хороших историй, на которых действительно стоит обратить внимание, так много различных моралей, которые мы никак не можем уловить?
И в этом порыве вдохновения, идей и амбициозности я начинаю писать, пытаясь вложить все и сразу, без потери деталей. Как на новогоднюю елку, которую наряжают к Новому Году, вешают различные шары самых разных раскрасок, так и я нанизываю на историю различные морали и обороты.
Но когда я читаю это, совершенно изможденный, уставший после долгого написания, я понимаю, что здесь слишком много всего, что читатель меня понять не сможет, что нет никакой связи между моими посылами.
И потом, совершенно расстроенный. я кидаю записи в камин и смотрю за тем, как бумага морщиться, а потом превращается в серый горячий пепел.Затем иду спать. А утром уже, проснувшись и выпив чаю, я сажусь опять за бумагу, которая в тот же вечер снова становится тем же и горячим серым пеплом. И так каждый раз...

Немного помолчав и вздохнув, он протянул мне свою маленькую тонкую руку, (пальцы на которой, как я заметил, были свободны от различных колец и перстней) которую я непременно пожал.

- Иван Вершов - молодой художник-фольклорист - сказал я.
- Виктор Худой - Пепельный писатель - ответил он.

***

-Так кого вы в конце-концов ищите?
-Того, кто смог бы доказать мне, что я еще кому-то нужен. По-настоящему.
-А может быть не по-настоящему?
-Еще как. Вы когда-нибудь лежали с кем-нибудь на крепком льду, смотря на звезды? Читали одну и ту же книгу на двоих по абзацам? Пили чай вдвоем, сидя у окна, смотря на дождь? Играли друг другу на гитаре, не умея перебирать аккорды?
- Нет. Но разве это имеет какое-то отношение к вопросу?
- Нет, не имеет. Но это так же определенно важно.
- Важно Что?
- Важно, что вместе.

***

- А мне почему-то грустно.
- Почему?
- Не знаю. Хочется.
- Хочется грустить?
- Почувствовать этот сладкий отпечаток тоски на сердце, холодного воздуха в легких и полного одиночества.
- Но я же рядом.
Она взяла мою руку и взглянула на меня:
- И именно поэтому грусть моя - светлая...

***

...- Всем известно, господин Ветров, что все то, что мы делаем, - возвращается к нам обратно. Только вот добро приходит к нам в сотой доли процента, а все зло - в полном размере.
- И как же не сойти с ума в таком мире?
- Очень просто. Либо не заводите друзей, либо делайте только добро, либо не учите математику. Причем с нашим образованием последнее у вас явно не выйдет...

***


...- И вы уверены, что впереди вас - счастье? Что оно ждет вас, совершенно готовое крепко обнять вас, провести своей рукой по вашей голове, по волосам, поцеловать вас в шею украдкой?
- Да, уверен.
- Но почему!?
- Потому что не может все быть всегда плохо, всегда печально и обидно. Не бывает несчастных людей, которые никогда не были счастливы и которые никогда счастливыми не станут.
он отошел от меня и облокотился о перила смотровой площадки, выходившей прямиком на ту реку, которая, казалось, совсем недавно была скована льдом. А позади ее - город, который только совсем недавно содрогался от Великого колокола городского монастыря.
Тот пустой, заснеженный город стал вдруг живым, полным счастья и простого тепла. Цвела голубая сирень на узких улочках, обитых старой потрескавшейся брусчаткой, по которой гуляли молодые, держась за руки и на которой стояли музыканты у фонтана.
И вы знаете, жизнь вернулась в этот город, в каждого ее жителя, в каждый ее дом и в каждые ставни некогда промерзших окон. Жизнь была повсюду и она пела, цвела, плясала в ту апрельскую весну.
- Так вы думаете, что все станут когда-нибудь счастливы?... - обратился ко мне Ветров, с расстроенным голосом и потертыми красными веками.
- Да, обязательно. Только дайте счастью сделать вас счастливым!..

Он, помню, зарыдал тогда у меня на плече, когда я обнял его на той площадке, выходившей на Мэдгард. Этот город, кажется, дал мне тогда намного больше, чем пару почерканных страниц в записной книжке для историй и парочку новых знакомств.
Нет.
Этот город дал мне жизнь.
Дал мне понять, что счастье есть в каждом из нас. И что надо дорожить этим.
Что даже самый несчастный человек может рыдать на плече совершенно незнакомого человека.

От счастья...