Слепые идут на футбол

СЛЕПЫЕ  ИДУТ  НА  ФУТБОЛ

автор БЕСАРИОН СОЛОГАШВИЛИ

Перевел с грузинского

Артэм Григоренц Тбилиси 2015



ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

Когда Бесарион Сологашвили предложил мне перевести свою повесть, она с первых же строк настолько увлекла меня, что захотелось непременно поделиться своим восторгом с широким кругом русскоязычных читателей.
 Завершив работу, я отправил текст многим своим коллегам, друзьям, близким. Гоги Лордкипанидзе, Филипп Улановский, Тенгиз Малания, Нино Сакварелидзе, Гоги Надарейшвили  из Тбилиси, Наталья Иванова из Кандагыша в Казахстане, Сурен Петросян, живущий в Сиэтле, Иван Гулиев и Михаил Лейн в Санкт-Петербурге, Карина Зурабова в Москве...  Никто не остался равнодушным не только к судьбе героев повести, но и к самой теме, которую поднял писатель. 
 Произведение почти автобиографичное, несущее заряд реалистической энергетики и юмористического гротеска. Зримо передает яркий тбилисский колорит. При этом открывает едва ли знакомое широкому читателю мироощущение незрячих людей, с их переживаниями и радостями.
 Даже создав самые идеальные условия жизни, невозможно компенсировать незрячим  главное средство восприятия мира. Так пусть же те счастливцы, способные видеть окружающий  мир своими глазами, будут добрее и терпимее ко всем  страждущим!
               

                СЛЕПЫЕ  ИДУТ  НА  ФУТБОЛ
               
Чего ты хочешь, чёрный коршун,
Чего кружишь, мой рок, над головой?!
Стрелою острой не пронзённый,
Ты пулею моею  не сраженный!
       
                Первая вставка
 И сказал озаренный принц Будда: «Не все желания исполнимы! Поэтому от несбыточных желаний надо избавляться, и в этом состоит освобождение от перерождения!»
И сказал Зигмунд Фрейд: «Неудовлетворенные желания, накапливаясь, превращают психику человека в «кипящий котёл инстинктов» и изнутри пожирают его»
  Наука определила в человеке два фундаментальных побуждения: креативное либидо, позволяющее созидать доброе, гармоничное, полное любви,  и противоположное ему мортидо, потенциально несущее ему опасность разрушения, вражды, зависти, неосознанного страха… У них обоих один родитель, имя ему Ид. Они дерутся друг с другом, бесконечно и неутомимо. Их противостояние – это родник жизни, и оно будет продолжаться до самого скончания Вселенной!
                Конец первой вставки.
 
   Человеческая душа постоянно жаждет острых ощущений и таких же переживаний. Без этого обязательного условия нет ощущения полноты жизни. «Cogito, ergo sum!», то есть  «Мыслю, следовательно, существую!» — утверждал Рене Декарт. А если так, то значит, человек  ощущает некие потребности.  Поди-ка, подвергни сомнению эту истину! Какие же у людей потребности?  У большинства из них только одно на уме – получать побольше удовольствия от жизни. Острые плотские желания, как бесы, терзают их изнутри, не давая покоя, сверлят им мозги. Другие, кто не имеют возможность утолить эту жажду, вовремя и навсегда бросают ее в бессознательную и трансцендентальную пропасть. Третьих, неспособных на такое, эти бесы, словно мартовские кошки в тихой ночи, ни на минуту не оставляют в покое. Поэтому они все-таки пытаются удовлетворять свои потребности, нацеленные на неограниченную власть и обогащение, тем самым, навсегда лишая себя  покоя.
 И тысяча мудрецов не способна чётко определить все направления, степени логичности нравов и человеческих желаний. Именно по этой причине и вздумали двое слепых отправиться на футбол!
Одного из них звали Георгий, другого – Имедо1. Георгий был полностью незрячим. Имедо был слабовидящим. Он, можно сказать, едва различал свои пальцы на расстоянии вытянутой руки. Чтоб отличить мужчину от женщины, ему приходилось чуть ли не уткнуться в них носом.
 Как-то Имедо, стоя возле афишной тумбы, старался прочитать что-то, напечатанное довольно крупным шрифтом.  Так, ничего толком не разобрав, расстроенный, отошёл в сторону, и как-то неуклюже налетел на какую-то тётку.
 – Чтоб ты сдох! – вспыхнула она, – Ослеп что ли, бестыжий! Не видишь, женщина идёт с рынка, чего глаза выпучил?! Чтоб света белого им не видеть!
 У Имедо, опешившего  от таких слов  и проклятий, внутри всё задрожало. Застыв на месте, он с трудом проглотил ком в горле и только вымолвил:
 – Куда же мне слепнуть еще больше?..
Из-за своего слабого зрения он не раз оказывался в самых курьезных ситуациях, нередко вызывая насмешки Георгия.
               
___________
1. От слова «надежда» (груз.).               


                Вставка вторая. Пересказ Георгия.
   Стояло июльское пекло. Моя мама уехала на некоторое время в деревню, присмотреть там за нашим хозяйством. Имедо благосклонно согласился весь этот период оставаться при мне. В течение четырех дней мы очистили всё, что мама оставила нам в холодильнике, и собрались за провизией на базар. По его словам, там сплошная толчея, поэтому, передвигаясь от прилавка к прилавку, я шел, пристроившись за его спиной, положив обе руки ему на плечи, будто паровоз с прицепленным к нему вагоном. Вдруг я услышал, как Имедо у кого-то поинтересовался ценой какого-то продукта:
 – Почем продаёшь?
 – Полтинник! – ответил продавец.
 – Хорошо.  – ответил Имедо,  – Взвесь мне четыре кило! 
 Последовала долгая пауза. Мне показалось, что продавец уже отвешивает названный вес, и вдруг слышу слова Имедо:
 – Ну, чего стоишь, так взвесь же! Или, может, мы тебе не понравились?!
 – Вы сюда из какой деревни приехали? – прозвучало в ответ.
 Имедо  подумал, что продавец тоже родом из какого-то села, и его интересуют общие знакомые:
 – Мои корни из села Дими, что в Имеретии! – гордо ответил Имедо, тем самым надеясь, что такое сведение поможет сбавить нам цену. – А мой друг из Саголашени!
 – Вот и возвращайтесь обратно! Что вам тут, неотёсанным деревенщинам в городе делать?– рассмеялся продавец, – Не видите, я продаю поштучно! Если хотите купить по весу, идите к оптовикам.
 – Где же у нас, в Грузии видано, чтоб огурцы продавали поштучно? – рассердился Имедо.
 – Какие еще «огурцы»?.. Разинь глаза, кацо! Это же бананы!
 Нашему «паровозу»  ничего не осталось, как свернуть в сторону и маневрировать между другими прилавками. Скажу вам откровенно: после того случая по всему нашему Союзу слепых  разошлось насмешка, мол, банан – это  вовсе не огурец! Если не верите, спросите у Имедо!
 Имедо сразу купил четыре кило помидоров, пояснив мне, что незачем ежедневно ходить за покупками и напрасно тратить время. Затем оказалось, что у другого продавца  помидоры стоили почти в два раза дешевле, и счел нужным докупить еще аж пять килограмм.
 Возле какого-то прилавка вежливо поинтересовался:
 – Скажите, батоно, сколько стоят эти яблоки?
 Судя по ответу продавца, можно было решить, что он принял Имедо или за подтрунивающего над ним остряка, или сбежавшего из психлечебницы:
  – Где ты видишь яблоки, дурень? Это же персики!
Возле другого прилавка, наученный опытом, Имедо стал изучать один за другим еще какие-то плоды. Перебирал, ощупывал, нюхал, прикладывал к глазам. Рассерженный голос торговки разнёсся чуть не по всему рынку:
 – Эй, бичо1, видно, у тебя жены нету!.. Но я в этом совсем не виновата!
 – А жена тут причем?! – вскипел Имедо.
 – Притом, что все эти плоды облапал, ни один не оставил в покое!
 Мы тихо отступили от прилавка, поджав хвост как паршивые псы. Затем, обернувшись к торговке, Имедо спросил:
 – И всё-таки, калбатоно2, что вы продаете?
 Та что-то брякнула и расхохоталась. Я не разобрал её слов. Пройдя несколько шагов, спросил у Имедо:
 – И что же она, интересно, все-таки продаёт?
 – Кажется, сказала: «ранняя хуа»!
 – Что-о?..  Так и ответила?!..
 Чуть позже мы определили, что то было ранним фейхоа.
  Затем Имедо долго приценивался к персикам. Очень уж ему понравился их нежно-розовый цвет, да и стоили так дешево, что с прежней тщательностью осматривать было неловко. Имедо велел взвесить пять кило... Наконец, мы, до предела нагруженные, вышли на улицу, и только в середине дня, изможденные, приплелись домой. Чуть отдохнув, Имедо взялся готовить кушать. Нарезал огурцы, помидоры, лук, зелень, зелёный перец, посыпал солью, залил подсолнечного масла, немного уксуса... Когда настала очередь десерта, оказалось, что вместо персиков снова были… помидоры.
 – Ну, откуда я знал, что кроме красных помидор существуют еще и розовые? – оправдывался Имедо, да еще и упрекнул меня в том, что я не предупредил его быть осмотрительнее.
 – Мне неведом и красный цвет, а ты еще мне о розовом толкуешь?! – рассердился я.
 Короче говоря, мы целую неделю только и уплетали помидоры. От такого количества у нас расстроились желудки. С какой совестью я стал бы тогда злиться и ругать Имедо, если он гораздо чаще меня бегал в туалет?!
 По его вине мы и в другие разы попадали в  курьезные ситуации. Как-то мы шли по проспекту Руставели, мимо Кашуетской церкви. Я предложил войти,
________________
1. Парень (груз.)
2. Госпожа (груз.)

зажечь свечи. Он взял меня под руку и, миновав церковный двор, упёрлись в запертую дверь. 
 – Видно, сегодня церковь не работает! – заключил Имедо.
 – Такого быть не может! – сказал я. – Давай, подойдем с другой стороны.
 Я оказался прав. Мы оказались возле настежь открытых дверей нижнего помещения. Там было не протиснуться. Имедо велел мне стоять у входа, пока он разузнает, что к чему. Я прислушался к пению хора, к словам священника, и отчётливо услышал: «Господи, упокой душу…».  Стало понятно, что отпевали усопшего. Подошел Имедо и подтвердил то же самое. «Давай немного подождём, – сказал он, – а когда вынесут, спокойно зажжём свечи»  Имедо снова куда-то отлучился. Вдруг кто-то пожал мне руку и сочувствено пособолезновал. И ещё какие-то люди стали подходить ко мне и выражать свое  сострадание. Вдруг кто-то пихнул мне в руки большущий венок. Я стал звать Имедо. Тот сразу подошел и удивился:
 – Этот венок у тебя откуда?
 – Не у меня, а у нас с тобой! Вторая половина венка твоя!
 Имедо неохотно ухватил венок с другой стороны.
 Кто-то сзади толкнул нас и недовольно буркнул: «идите, идите, чего встали!».
 Нахлынувшая толпа понесла нас по течению. Так мы оказались в самой гуще уличной процессии. Пару раз Имедо споткнулся, и мы чуть не растянулись на тротуаре. Затем процессия вышла на кишевшую машинами улицу. Для безопасности мы перешли на тротуар и пристроились за какой-то женщиной. Венок несколько раз коснулся ее спины. Та всё больше ускоряла шаг. Мы старались не отстать. Тогда она воскликнула:
 – Вайме, чего вам надо?..  Отстаньте от меня со своим венком!
 – Это же венок вашего покойника, несём к катафалку! – рассердился Имедо.
 Возмущенно фыркнув, она поспешно пересекла улицу. Растерявшись, Имедо застыл на месте, почесал затылок. Прибавив  шагу, мы пошли дальше по взятому курсу,  и чуть было не заблудились во встречных переулках. Господь помог нам, наконец, подойти катафалку. Его водитель уже собирался отъезжать. Он выхватил у нас злосчастный венок и бросил на крышу катафалка, в общую цветочную свалку. Некий мужчина, видно, из близких к покойному, сидевший рядом с водительским местом, крикнул нам, что автобус стоит впереди, и чтоб мы поторопились занять там место.
 – Может, правда поднимемся? – спросил у меня Имедо.
 – Смотри, чтоб нам не пришлось ещё и хоронить мертвеца! – ответил я. – и чтоб за поминальным столом не подняли на ноги, когда наступит тост за наших самых близких!
 Я силой увёл Имедо от автобуса. А он еще долго бурчал и все спрашивал: «А может всё-таки стоило нам поехать на похороны?!»
                ***
 Ещё расскажу, как мы с Имедо «пошли» к женщинам. Тогда мы ещё учились в щколе, в выпускном классе. Понятно, какие мысли сверлят парней в этом возрасте. Как-то, возвращаясь после уроков домой, Имедо спросил меня, приходилось ли мне иметь с ними дело?
 – Ну, откуда мне такая радость? –  честно признался я.
 Уловив в моём ответе нотку отчаяния, он бодро ответил:
  –  Деньгами наш недуг не исправить, зато исполнить желание – вполне возможно! Блеск денег может ослепить кого угодно, хотя нам, слепым, такое не грозит! Другое дело – слышать звон монет или шуршание банкнот!
Потом он сказал, что у него есть двадцать лари, которых копил два месяца, и он готов пожертвовать их нам обоим на радость. Честно признаю свой грех – я поддался искушению! Однако засомневался, что этой суммы будет  достаточно. Я предложил добавить свой червонец, отложенный на покупку кроссовок. 
 – Прелестно! – воскликнул он, – завтра же отправимся к Дигомскому мосту!
 –  По-моему, ты ошибаешься, – сказал я, – Такие женщины, я слышал, собираются возле цирка.
 – Нет! – твёрдо возразил Имедо, – Оттуда их давно разогнала полиция, так как своим невзрачным видом они позорит город перед иностранными гостями!
 – Откуда у тебя эти сведения? – удивился я.
 – Мне сказал наш школьный сторож!
 Погода была прохладной. От реки неприятно веяло сыростью. Однако мы почти весь день стойко проторчали на мосту. Имедо ходил взад и вперёд, и всё без толку. Никто из прохожих женщин к нам так и не подошёл. «Придут, придут, им ведь нужны деньги!»  – взбадривал он меня, вконец озябшего, и чуть не прикованного к самой середине моста. Наконец, поблизости, у бровки тротуара остановилась какая-то женщина. Имедо обрадовался:
 – Наконец-то! Клиентов высматривает в проезжающих машинах!
 Обойдя её слева и справа, Имедо поспешил выдать мне своё впечатление:
 – Не очень молодая, да и красотой не блещет!
 – Для слепого все это – пустые слова! – пожал я плечами и махнул рукой.
Имедо воспринял мой жест как призыв к действию и пошёл договариваться:
 – У нас только  двадцать лари на двоих. Вам хватит?
 Женщина с подозрением посмотрела на Имедо и отошла в сторону. Имедо подумал, что сумма ей недостаточна.   
– Ну, ладно, пусть будет тридцать! – великодушно произнёс он.
 Только тогда она поняла, что имел в виду этот странный тип. Недолго думая, со всей силы огрела парня сумкой по голове. Тот едва удержался на ногах, а женщина остановила такси и, прежде чем сесть в него, закричала:
 – Ах ты, кривой, сукин сын! Отнеси эти деньги своей мамочке! Они будут ей наградой за твоё воспитание!
 По-правде говоря, мне и заранее не верился успех нашей затеи. Зато Имедо очень расстроился и не скрывал своего состояния до глубины души разочарованного мужчины. Всё только бормотал, ощупывая и растирая вскочившую шишку на голове: «Наверно у неё в сумке было железо…». Шишка еще долго оставалась на нём, а при мене – заветный червонец.
 На другой день Имедо, глубже напялив на голову шапку, обычно он ходил с неприкрытой головой,  обиженно обратился к сторожу: 
  – Почему обманул, почему послал меня к Дигомскому мосту?
  – Ты, правда, ходил туда?! – расхохотался сторож. – Так мы ведь в школе слепых! Здесь принято обманывать друг друга. Думаешь, всему, чему тут вас учат преподаватели, правильно и верно? Нет, дружок, они во многом обманывают вас!.. Жизнь устроена совсем по-другому. Придёт время, и ты забудешь многое из того, что они вдалбливают в вас, а мой полезный урок запомнишь на всю жизнь!
                ***
 Кажется, стоит ещё рассказать и о другом курьезе. Как-то, накачавшись водки с пивом в хинкальной, он схлестнулся с каким-то нахалом… При выходе на улицу, показалось, что кто-то перегородил ему дорогу. Имедо двинулся влево. И тот пошел влево. Двинулся вправо, и тот пошел вправо. Снова рванулся влево, и тот чуть было не опередил его… «Пропусти же меня!» – воскликнул Имедо, но нахал, не проронив слова, все маячил перед ним с той же назойливостью. Обозлившись, Имедо двинул «нахала» кулаком в челюсть. Так  и грохнулось вдребезги большое зеркало на стене хинкальной.
 Честно говоря, ближе чем Имедо у меня нет друзей. Душа у него очень добрая. Посудите сами, кто меня обычно сопровождает по городу: или моя мама, или он! Кто ещё у меня есть, кроме них двоих?!
                Конец вставки.
   После того, как мы определили степень слепоты Имедо, нужно бы, соблюдая принцип симметрии, сказать хоть что-то в адрес Георгия.
               
                Вставка третья. Повествования Имедо.   
  Я и Георгий, давние друзья, и вовсе не обижаюсь, когда он рассказывает обо мне смешные истории, тем более, что в них нет злобы. Георгий по всем предметам всегда был круглым отличником. Что касается меня, то я всегда учился на «так себе!». Отстающие ученики имеют обыкновение надсмехаться над пятерочниками. Придурки они несчастные! Если ваш скудный талант едва позволяет вам освоить лишь отдельные крупицы знаний, так почему же не воздать должное тем, кто способен объять гораздо большее?
 За все двенадцать лет учебы в школе для слепых я не помню, чтоб Георгий хоть раз схалтурил, не выполнил домашнее задание. А я только и старался подстраиваться под  него. Ну как не любить такого друга?!
 Нас, слепых, прежде называли инвалидами. Но как только наши политики стали все больше сближаться с Европой, мы стали называться «людьми с ограниченными возможностями», то есть ЛОВами. Видно, европейцы обнаружили в слове «инвалид» нехороший смысл. Однако местным приверженцам европейских ценностей оказалось лень произносить это длинное словосочетание и они стали применять аббревиатуру ЛОВ.
 Честно сказать, я как-то намекал Георгию, зачем нам, слепым, убиваться учебой – мы ведь ЛОВы? Ну, в чём она сгодится в этой жизни?! К тому же, усиленная учёба напрягает мозги. Это может обернуться ещё и новой бедой. На мой вопрос он только резко отрезал: «Гомер тоже был слепым!»
 Наша дружба началась со второго класса. Тогда один наш одноклассник, как и я, слабовидящий, сказал Георгию: «Открой рот, я тебя яблоком угощу!» Георгий простодушно доверился, и тот запихнул ему кусок пластилина. Я тогда так отлупил шалопая, что с того дня он только и обращаться к Георгию на «Вы».
 С годами дружба с Георгием воочию убедила меня в правильности поговорки: «С кем поведёшься, от того и наберёшься!».  Как ни странно, я, как и он, поступил в Госуниверситет.  Я и там тоже учится на «так себе», и никто мне не завидовал. Георгий, однако, продолжал в своем духе.
 После окончания двух семестров раскудахтались наши девушки, мол, Геогию делают поблажки, и поэтому он стал отличником.
 Идя по коридору, на ощупь отыскивая двери своей аудитории, он нередко слышал своим обострённым ухом язвительный шёпоток, мол, зачем ему ошиваться тут?.. Уж лучше умереть, чем такими мучениями осваивать науки!
 В нашей школе слепых все были равны друг другу, а здесь мы резко выделялись на общем фоне. И снова я рискнул спросить у Георгия: «Ну, зачем ты всё надрываешься, гонишься за пятёрками, на что они тебе?»
 На этот раз его ответ был  более убедительным и серьёзным: «Чтоб преодолеть комплекс неполноценности и утвердиться в вере в собственное достоинство!» 
 Я больше никогда не возвращался к этой теме. Только кто, чёрт возьми, даёт нам в теперешних реалиях жить достойно?!..
                *** 
 Стояла осенняя пасмурная погода. Промозглый ветер срывал с деревьев последние листья цвета сангины и беспорядочно разбрасывал по сторонам.  Мы торопливо подошли к автобусной остановке и полчаса простояли под мелким холодным дождём, дожидаясь нужного автобуса, довозившего до нашего университетского корпуса. Автобус подъехал битком набитым. Мы с трудом протиснулись в переднюю дверь и застряли на нижней ступеньке, стоя в самой неудобной позе, и чуть не на одной ноге. На последующих остановках  наши страдания усиливались. Сходившие и поднимавшиеся пассажиры бросали нас как мячик, из стороны в сторону. Наконец, нам удалось продвинуться на шаг вперёд. После резкого поворота автобуса какой-то длинный как жердь мужчина локтём скинул с Георгия шапку. Хорошо хоть, на пол не упала. Одеть заново не было смысла. Пришлось держать в руке. Водитель закричал нам, что в середине салона просторнее, велел протиснуться туда. Ухватив меня одной рукой за плечо, Георгий засеменил следом, сжимая шапку в другой руке. Некоторые пассажиры, крепко вцепившись в поручни, и не думали сдвинуться с места. Такому перемещению понадобились сверхусилия и неимоверные затраты нервной энергии. На наши «извините, пропустите, пожалуйста» одни реагировали недовольным бурчанием, более сердобольные старались как-нибудь высвободить нам проход. Некий тучный верзила, весом, наверное, в три центнера, застопоривший движение, злобно огрызнулся:
 – Куда вас пропустить, не видите, что тут творится?!
 – Как же им видеть? Они ведь слепые?! – воскликнул кто-то другой.
 – Ну и что, «слепые»! Что им тут делать, когда сами с трудом умещаемся?!
 – Хоть бы ты на их месте оказался! – возмутилась пожилая женщина.
 – Им уже и в метро не хватает места попрошайничать,  сюда заявились! –  заскрипел сильным провинциальным акцентом какой-то замухрышка.
 Никто из других пассажиров не развил его тему. Из самого конеца автобуса нам крикнули, что там освободилось два сидячих места. Мы стали протискиваться туда, под сопровождение чьих-то вздохов сочувствия. Мне, давно привыкшему к подобным восклицаниям, эта сцена все-таки больно ранила сердце.
 Удобно примостившись на мягком сиденье, нас охватила радость пусть даже самого рядового обывателя, наконец-то достигшего цели.  На последней остановке пассажиры покинули автобус. Всё еще нудно лил дождь. Сделав пару шагов, Георгий остановился. Я обернулся. Он, весь бледный как полотно, что-то шарил в своей шапке и тихо шевелил губами: «Неужели и я дожили до такого? Господи, прошу, не опусти ты меня так низко!..»
 – Что с тобой, Георгий, уж не помешался ли ты? – удивился я.
 – Вот!.. – он протянул мне шапку, в которой оказалась разная мелочь и даже пара бумажных купюр.
 Я тут же пересчитал. Оказалось почти семь лари.
 – Это нам Бог послал! – сказал я, – Ведь всегда сидим на лекциях полуголодные.
 – Выбрось! – потребовал Георгий.
 Подозрения, что он свихнулся, кажется, оправдались. Какой нормальный человек откажется от такого подарка судьбы? Неужто я тот самый глупышка Буратино, который дал себя обмануть мошенниками: коту Базилио и лисе Алисе?
 Георгий продолжал что-то невнятно бормотать. Я разобрал лишь слова «затоптанное достоинство». Он стал требовать от меня выбросить деньги.   
 Я переубеждал его, мол, грех выбрасывать деньги, равно как и хлеб!..
 – Но, как мне быть, – вздыхал Георгий, – не могу к ним прикоснуться!
Тогда мне пришел на ум более веский аргумент:
 – Ты сам бедняк, сам неимущий. А сейчас  Господь дал тебе возможность стать благотворителем! Вот и окажи милость кому-нибудь другому!
 – Кому? Моим лекторам, или однокурсникам? – скривился Георгий. – Этим я окажусь в дурацком положении, сумма-то, всё-таки небольшая!
 – Но ты можешь подарить мне!.. И тогда я сам распоряжусь ею.
 – Бери, чёрт с тобой!.. Только смотри, не зажиль в свою пользу!
 – Не беспокойся, будешь доволен!
 Кое-как успокоив Георгия, у меня самого заболело сердце: на что, я подумал, рассчитывает этот бедняга в своей будущей жизни? По-моему, реальней всего нашей перспективой и станет попрошайничество...
 На большой перемене я принес из буфета хачапури. Всея наша студенческая группа уплетала за обе щеки, только, вот, Георгий так и не прикоснулся...
               
***
 Теперь расскажу, как Георгий кукарекал. Это было в конце восьмидесятых. В городе царили голод и холод. Даже обыкновенный хлеб, и тот доставался с большим трудом. Возле магазинов с раннего утра собирались очереди. Тогда Георгий часто удивлялся: если все люди являются потомками Адама и Евы, то почему во многих из них проявляются звериные инстинкты?.. В хлебных очередях это было особенно заметно. Вокруг стоял невообразимый шум-гам, и некоторые пробивались к прилавку, расталкивая друг друга, работая локтями и кулаками. Они и не задумывались, что у кого-то может не только изорваться одежда. Не различая ни пожилых, ни женщин, ни детей, нисколько их не жалея, были способны опрокинуть, даже затоптать!
 Купить хлеб – было всего только половиной дела. Нужно было еще вырваться из этой сумасшедшей толчеи. Сзади напирали, тупо не задумываясь, что надо уступить дорогу счастливцу, сумевшему купить буханку и которому уже тут нечего делать. Наконец, крепко обнимая покупку, вырвался из адова круга, больше всего радуясь тому, что остался целым и невредимым, и все его мытарства сейчас же им начисто забывались.
 В те дни Георгий и его мама поднимались ни свет, ни заря. Его недуг не давал ему никаких привилегий в получении хлеба без очереди. Он, как и все остальные, стоявшие в очереди, в точности исполнял библейский завет: «В поте лица добывать хлеб свой насущный!»
 Страна уже стояла на грани катастрофы, однако из радиоприёмника всё так же стабильно, рано утром и поздно вечером бодро звучал государственный гимн. Как-то раз у них преждевременно отключили электричество, и с ним вырубилось радиовещание. Георгий и его мама легли спать. Спустя какое-то время свет дали и Георгий сквозь сон услышал звуки гимна. Выключив радио, быстренько оделся, стараясь не разбудить маму, и заспешил к хлебному магазину. Эту дорогу он знал назубок. Нужно пройти столько-то шагов вперед, затем свернуть направо, и еще свернуть направо... Было морозно, но согревала мысль, что он первым займёт очередь, и никто не оттолкнет его от двери магазина. А когда подойдёт мама, ей не понадобится мёрзнуть в очереди. Бедняга не знал, что гимн извещал об окончании, а не начале радиопередач...
 В ту пору почти сплошного безденежья некоторые мерзавцы, не думая о последствиях, воровали на металлолом чугунные крышки водосточных люков. Вот и плюхнулся туда Георгий, к тому же разбил себе лицо. Всякое бывает в жизни: кто-то, упав аж с девятого этажа, остается невредимым, другой, споткнувшись на ровном месте, возможно, дух испустит. Ангел-хранитель всё-таки уберег парня. Очнувшись, весь в крови, его охватил ужас. Он стал все звать и звать на помощь, до хрипоты, до отчаяния. Но никто не отзывался на его «Помогите!.. Помогите!». Пришлось поразмыслить более логично: «Ну, чего я ору? Главное что остался жив. И, в конце концов, тут же улица! Пройдёт-таки прохожий, вызволит меня отсюда... Не лучше ли сохранить силы?!.. Ведь я сам себе мешаю услышать чьи-нибудь шаги!»
 Каждая последующая минута казалась ему вечностью. Однако ничьих шагов так и не услышал. Снова охватила паника. Он вытянул руки вверх, надеясь, пусть и в полумраке, их заметит уж хотя бы глухой. Но и это не помогло. Вот тогда и закукарекал Георгий. И все-таки безрезультатно.
 …Наконец, послышались чьи-то шаги… Но кто-то, как не в чем не бывало, прошёл мимо. «Наверно, он был глухим, к тому же и подслеповатым!» – подумал Георгий. Вскоре опять послышались чьи-то шаги. Георгий снова закукарекал. Но и этот человек прошёл мимо, заметно ускорив шаг...
 В третий раз чьи-то шаги оборвались прямо над его головой. Почему-то этот прохожий опустил ногу в густую темень люка, чуть не на голову Георгию. «Видно, он из тех, – вихрем пронеслось в голове у Георгия, – кто с утра пораньше идут на поиски удачи. И вот она: живой петух! В такие голодные времена покушать вкусный чахохбили, разве не подарок судьбы?!»
 Георгий, как за спасательный круг, вцепился в ногу прохожего. Тот заорал. Изо всех сил вырвал ногу из злосчастной ямы и пустился наутёк, оставив Георгию на память свою туфлю...
 Наутро мать нашла-таки своего сына, которому пришлось отлёживаться целых десять дней.
Конец  четвертой  вставки.
               
Вставка пятая. Откровения Имедо.
 Было время, когда почти весь наш город... – тут придётся употребить журналистский шаблон, – был охвачен футбольной лихорадкой! Шутка ли, к нам приедут, самые что ни на есть, чемпионы мира!.. Повсюду: на улицах, во дворах, в учреждениях и предприятиях только и судачили, о предстоящем матче! Особенно бурлили страсти на «биржах» футбольных болельщиков: в саду «Муштаид» и в Верийском парке. Тамошние футбольные энциклопедисты, назубок помнившие мельчайшие подробности из обширной истории мирового футбола, запросто могли посоревноваться с «Лело» – главной спортивной газетой в республике, при этом полагаясь только на собственную память. Фактически они были редакторами и одновременно корректорами, ответственными секретарями и спецкорами, самими же и «читателями» собственной устной газеты. Здоровому человеку, случайно забредшему в компанию их слушателей, грозила серьёзная опасность заболеть футбольной лихорадкой. И нет вакцины от этой напасти, если только само время и глубокая дряхлость не спасут, не избавят от неё.
 Человеческий мозг фиксирует не только семантику явления, но и глубоко пережитые эмоции. Тут надо признать, что у выпускников нашей школы слепых  эмоции по отношению к футболу сложились резко отрицательными! В этом постарался наш учитель физкультуры, господин Нодар.
 На своих уроках он, – по указанию Министерства просвещения, ибо кто без него посмеет взять на себя такую ответственность, – господин Нодар приобщал учеников к футболу. Видно, какие-то министерские чиновники, узнав, что на Западе проводятся  турниры среди незрячих, обязали Нодара любой ценой вскочить пусть даже в последний вагон  экспресса истории и не отстать от веяний цивилизации!
 Но сначала расскажу о футбольном мяче: особом, модернизированном лично нашим учителем. По конфигурации, разумеется, был круглым. Только вокруг обвязанный сеткой. Для этого Нодар применил обычную сетку-авоську. К её ячейкам прикрепил леской железные крышки от лимонада или минералки. Такой мяч не очень уж подпрыгивал, зато грохотал по полу так, что было слышно далеко за пределами спортзала.   
 Футбольные команды состояли из шести человек. Всякий раз физрук почему-то называл одну из них «Перепёлками», другую «Сойками». Игра начиналась с того, что он поочередно подводил команды к воротам противника, чтоб игроки тактильно ощутили их габарит и направление. Это он называл разминкой. Затем строил всех в центре площадки, и мы приветствовали друг друга: «Физкульт-привет «Сойкам!», в ответ аналогично звучало «Физкульт-привет «Перепёлкам!»
 Сразу же  после свистка начиналась невообразимая суматоха! Нодар выступал в роли комментатора, да еще и координатора наших действий,  и главного арбитра. На шум мяча кидались все десять игроков, в то время как вратари, стоя на своих местах, чутко улавливали  по звуку приближение или отдаление грохочущего мяча. Попасть точно по нему удавалось далеко не всегда. Обычно доставалось чьей-нибудь голени, лодыжке или другой части ноги. Мало того, если кто-то падал, завывая от боли, возникала куча-мала. Бывало, все слепо, в прямом смысле этого слова, набрасывались на упавшего и били его ботинком, куда попало! Могли угодить в голову, в лицо, в пах... «Как так?! – спросите вы, – ведь перед уроком физкультуры принято надевать спортивные рейтузы и лёгкие тапки!»  Вы правы! Только напомню, учились-то мы не в обычной, а в школе для слепых!
 После нескольких столкновений игроки теряли ориентацию и неслись кто куда. Тут уже вмешивался Нодар и корректировал направление:
 – Эй, Мачутидзе, придурок, куда ведёшь мяч? Развернись налево, к воротам противника!.. Вот так!.. А теперь давай, ломись вперёд!
 Но не тут-то было! Чуть пробившись вперед с грохочущим мячом в ногах, перед ним возникала преграда как из своих, так и из противников. И всё-таки  Мачутидзе умудрился приблизиться к цели. И  снова  крик Нодара:
 – Эй, там!.. Кто ты Кантела1 или Сантела2, чего замер как столб?  Не слышишь, Мачутидзе пробивается к твоим воротам, сделай ему подкат!..
 Но когда дело дошло до вмешательства вратаря. Нодар панически закричал:
 – Эй, Котрик, готовься принять мяч!
 Тот начинал махать распахнутыми руками, то вверх, то вниз, не зная, в какую сторону метнётся грохочущий мяч. Нодар опять кричал нападающему:
 – Мачутидзе – правее!.. Мачутидзе – левее!.. Мачутидзе – вперёд!.. Мачутидзе – бей!.. Тфу-у, чёрт, промазал!.. Ну, какой из тебя футболист, с полуметра не сумел забить гол!
 Ненадолго замолкнув, чуть передохнув, Нодар снова входил в раж:
 – Эй, Пайчадзе! Давай, дриблингом вперёд!.. Тьфу на тебя, какую фамилию позоришь, телёнок!.. Будто к твоим ногам кирпичи привязали!..
 Бывало, в ходе игры вдруг на мяче рвалась сетчатая оболочка с железяками, и Нодар, срочно приводя её в порядок, расстроено восклицал: 
 – Эх, опять придется купить новую авоську!.. На вас не напасёшься!.. Чуть не вся моя зарплата на что уходит!
 Снова раздался свисток и опять грозный крик:
 ___________
1. Подражание фамилии Подсвечников
2. Подражание фамилии Свечников.

– Гуцик, Гуцик!.. За такое падение и не мечтай о пенальти!.. Тут вы все только и падаете, и мне всякий раз штрафные назначать?!.. Это футбол, а не соревнование по пенальти!..
 Пристыженному прототипу Владимира Гуцаева только и оставалось встать на ноги и продолжать гоняться за грохочущим мячом.
 – Эй, Баркая!..  –  Нодар обращался к очередному «двойнику» из тбилисской команды «Динамо», – чего визжишь, как мингрельский поросёнок?!.. Не такая уж у тебя травма, чтоб делать замену!.. Продолжай сражаться и не симулируй!
 Колкий язык Нодара не пощадил и следующего «двойника» известного футболиста:
 –  Ох, Майсурадзе, ты правда Кетино, настоящая балерина, а не футболист!
 Тем временем «Сойки» и «Перепёлки» с остервенением отпихиваясь локтями, с визгом и с криком всё ещё стараются забить друг другу гол! И опять кто-то, потеряв ориентацию, несётся поперёк поля. А другой его коллега, уставший от всего этого «Содома с Гоморой», застыл на месте, смахивает пот с лица. Однако учитель не даёт ему стоять без дела, неизвестно за что назначивший пенальти:
 – Эй, Бердзен1, готовься бить по воротам!.. – А ты, Габел2, принимай мяч!
 Удар Бердзена пришёлся прямо по лампочке, тускло светившей под замызганным потолком.
 – Ах ты редиска, Бердзен! Хочешь разорить родную школу? Уже шестую лампочку поломал, но никак не освоил бить пенальти! – заорал Нодар и с долей шутки прибавил, – имей в виду, придётся тебе оплатить стоимость всех шести лампочек!..
 Наконец, прозвучал свисток об окончании матча. Увы, без единого гола, без результата! Слышится голос Нодара:
 – Назначаю серию пенальти!.. А ты, Гиви, не учи меня уму-разуму, где это видано, чтоб футбол начинался прямо с пенальти?!.. Выбирайте капитаны ворота!.. Хотя, тут это не важно!..
 Первая серия ударов по воротам закончилась впустую. Следующая – с тем же результатом.  С отчаянием в голосе учитель Нодар воскликнул:
 – Люди, имейте же совесть! Неужели хоть один, хоть единственный гол, так
___________
1.По аналогии с Бердзенишвили, лучшим пенальтистом в «Динамо»
2. По аналогии с вратарём Габелия.


трудно вам забить?! Как мне теперь отчитаться в Министерстве просвещения?.. Сказать, что вы ещё не доросли до уровня самой популярной в мире игры?
 Затем Нодар, резко сменив интонацию, торжественно произнёс:
 – Всё, футбольный матч окончился с разгромной победой ворон!
 – «Ворон»?!.. Или «Соек»? – переспросил кто-то из учеников.
 – Один чёрт, будь хоть вы сойки, хоть вороны, хоть даже перепёлки! – махнул рукой физрук.               
                ***
 Говорят, время залечивает раны. Спустя несколько лет у Имедо заметно остыло состояние мортидо своей школьной жизни. Улетучились острые боли и переживания после тех баталий с грохочущим футбольным мячом.
 И настал период, когда Имедо и Георгий зачастили в Верийский парк. Их увлекли устные «газетные публикации» тамошних завсегдатаев футбольных болельщиков. Ну, как же было не  заслушаться их рассказами о подвигах мировых футбольных звёзд! Особенно впечатлили, например, патетические пассажи о том, как наш Михаил Месхи своими хитрыми финтами прямо-таки издевался и дурачил знаменитого бразильского защитника Нилтона Сантоса, вынуждая его танцевать самбу. А как было не изумиться тому, что во время игры тбилисского «Динамо» с басками в 1937 году в их воротах, якобы, стояла дрессированная обезьяна. Когда мяч находился вдали от неё, она вскакивала на перекладину и щёлкала семечки. Наши болельщики только тем и оправдывали поражение  своей команды, что такие невероятные прыжки могла бы выделывать лишь только эта обитательница джунглей. Ведь, что стоит приматам махнуть с одной лианы на другую, не боясь грохнуться оземь!
 Другая впечатляющая сплетня была связана с индийской командой. Якобы все тамошние футболисты играли босиком, и только у нас они впервые увидели бутцы. 
 А когда к нам в гости приехали англичане, то, оказывается, они так здорово играли головой, что, пасуя друг другу по воздуху, бывало, мяч ни разу не упав на землю, оказывался в воротах противника!
 И как было после столь захватывающих историй не заразиться желанием попасть на футбольный матч?! Имедо стал уговаривать Георгия сходить на стадион, окунуться в тамошнюю атмосферу.
 – Можно… – нехотя промямлил Георгий. – Только, что нам там делать?.. И как бы нас там не подняли на смех.
 – Но мы ведь тоже мужчины! – гордо вскинул голову Имедо.
 – Да, конечно, а всё же... – замялся Георгий, вспомнив об их фиоско на Дигомском мосту.
 – В конце концов, мы, ведь, не уроды Компрачикоса, чтоб все от нас шарахались?!
 – Тем не менее! – напомнил Георгий, – ведь знаешь, как некоторые здоровые дети даже руки не протягивали нам, боясь заразиться слепотой!
 – Не волнуйся! Футбольные болельщики не обратят на нас внимания. Они будут увлечены сражением на поле! – ответил Имедо и тут же привёл убедительный аргумент, 
 – Говоришь: «Что нам там делать?»... Будем помогать нашей команде!.. Мы ведь патриоты! Свой зритель на трибуне – те же крылья его любимой команды!.. Будем орать, свистеть, улюлюкать вместе с другими болельщиками, и этим вдохновлять наших парней!
 – А не лучше ли, сидя дома, слушать футбольный репортаж возле радиоприёмника и кричать так, чтоб соседей вдохновлять?!
 – Как ты не понимаешь, что когда орёт один человек у себя дома, его сразу примут за сумасшедшего, а когда одновременно сто тысяч, то каждый из них воспринимается настоящим мужчиной!
 – Я думаю, нас всё-таки поднимут на смех! – не унимался Георгий.
 – А мы стерпим, как терпел Христос! – отрезал Имедо, и поставил окончательную точку.
 Но тут у друзей возникла другая, более существенная проблема – вопрос приобретения  билетов на матч!..
 Тбилиси – своеобразный город! Живёт по своим правилам. И многие здешние мужчины самоутверждаются тоже своеобразно, например, в хинкальной, но гораздо сильнее – на футбольных трибунах. Вот только одно дело – унять аппетит своего чрева, и совсем другое – утолить собственные амбиции, и этим возвыситься в собственных глазах. К тому же так приятно ощутить своё безусловное превосходство над тем, кто не сумел попасть в число избранных обладателей футбольного билета!
 Исполненный чувства собственного достоинства, с билетом в кармане вальяжно шествовать на стадион и, с гордостью демонстрируя эту дефицитнейшую бумажку нескольким милицейским кордонам и затем, небрежно протянув шустрым билетёрам, занять своё законное место на деревянных лавках амфитеатра-стадиона.
 Человеку «с улицы» заполучить футбольный билет по тогдашним, весьма доступным ценам было практически невозможно. Их львиная доля распространялась между учреждениями, предприятиям. Билетным кассам доставался мизер, поэтому возле них всегда происходило столпотворение. Суметь купить билет в кассе равнялось стараниям ныряльщиков, добывающим со дна моря редкий жемчуг. Некоторые фаны были готовы снять с себя куртку, дорогой пиджак, а то и обручальное кольцо и отдать перекупщику. Не имевшим и такой возможности только и оставалось прошмыгнуть через кордоны милиции и мимо зорких контролеров, а то и ухитриться одолеть высокий чугунный остроконечный забор. Нередко там возникали потасовки. И если подоспевала милиция, то всех участников без разбору сажали в «чёрный ворон» и везли за черту города, откуда приходилось топать пешком. Но, бывало, едва милицейская машина успевала приехать за новой партией бузотёров, кое-кто из предыдущих снова оказывался каким-то образом возле стадиона.
 – Как же нам действовать в такой экстраординарной обстановке? – отчаялся Георгий.
 – Только лишь проявив старания, и следуя теории больших чисел!.. Действовать любыми правдами и неправдами – бодро ответил Имедо, ещё больше озадачив друга.
 – Ты лучше покажи реальный план, и не трепи языком впустую! – рассердился Георгий.
 – Пожалуйста! – еще больше оживился  Имедо. – Начнём с мужа твоей двоюродной сестры! Он всё еще работает в мэрии?
 – Этот вариант отпадает! – отрезал Георгий. – У него для меня всегда заперты двери, даже если взломать замок. И плевал он на твою теорию больших или малых чисел!
 – Понятно!.. Это как раз говорит о невежестве наших людей!..
 – А, может, тебе обратиться в партию «Демократических реформ», ты ведь у них числишься лидером молодёжного крыла! – вспомнил Георгий.
 – Уже обращался! Мне сказали, что именно потому и создали они свою партию, чтоб, придя к власти, ускорить реформы. И тогда слепым будут выдавать билеты в первую очередь. А пока нам придётся перетерпеть.
 – Так что же делать? – приуныл Георгий.
 – Действовать методом «от противного»! Клин клином вышибать!
 Ещё сильнее воодушевившись, Имедо пошёл домой и принялся разрабатывать стратегию и тактику своих действий. Наутро он прямиком направился к председателю Союза слепых, занимающему свою должность ещё с тех пор, когда его организация называлось «Обществом слепых».
 Теперь, забытый новой властью, видно, чтоб он не нагружал ее просьбами о социальной поддержке, председатель тихо прозябал в своем кабинете.
 Об этом знали и сами слепые, и лишний раз не беспокоили его посещением. Секретарша сразу впустила к нему Имедо. Тот, пока еще не решив, как ему вести разговор – жёстко или мягко, уверенно переступил порог огромного кабинета, Громко стуча каблуками, он застыл в метре от его массивного письменного стола председателя. Должно быть, подумал Имедо, крупные габариты в кабинетах больших начальников несут особый смысл – вызывать у посетителей чувство собственной мелкости и ничтожности, и этим сбивать с них спесь. Имедо тоже, сам того не осознавая, с учтивостью в голосе представился председателю, обратившись, как в прежние времена, по отчеству:
 – Здравствуйте, многоуважаемый Паатович!
 Председатель не шелохнулся и продолжал, как мумия, восседать в кресле с высокой спинкой.  Его глаза, спрятанные под большими чёрными очками, ничего не выражали,  однако в голосе прозвучали тёплые нотки:
 – Кто, кто ты? Я что-то тебя не помню, подойди поближе!
 Видно, обращение по отчеству, как было принято в благодатные, времена, вызвало у него приятные эмоции. Тогда под эгидой Общества слепых многие ушлые цеховики проворачивали рискованные комбинации, и ему кое-что перепадало...
 – Меня зовут  Имедо! – парень сделал шаг вперёд и остановился.
 Такой ответ ничего не сказал председателю, и он перешёл на холодное «вы», тем самым зафиксировал дистанцию между ними:
 – Слушаю вас!
 Имедо решил штурмом сблизиться с шефом, и нравоучительно выпалил:
 – Отстали мы от жизни, батоно!.. Сильно отстали!
 – В чём дело, молодой человек? – после небольшой паузы ещё холоднее спросил председатель.
 – Дело в идентификации! – уверенно ответил Имедо.
 – В чём-м??? – не понял председатель.
 – В идентификации!.. – снова повторил Имедо. – Именно в ней!.. Я, как лидер молодёжного крыла в партии «Демократические реформы», идентифицировал ситуацию, сложившуюся вокруг нашего Общества слепых. С точки зрения имплементации реформ...
 На каменном лице председателя стали проступать контуры ужаса. Он уже не слушал Имедо. В его мозгу зашевелились, забегали мысли, словно жирные чёрные тараканы: «идентификация», какая-то «имплементация»?! Что за термины он употребляет?!.. Уверен, что не сумеет толком дать их пояснение на родном грузинском языке. Молокосос, хочет пощеголять своей образованностью? Да пошли вы все к чёрту со своими нововведениями! Тот человек, с большим родовым пятном на лбу, тоже затеял реформы, в результате такую громадную страну угробил... Чего хочет от меня этот мальчик? Из-за таких смутьянов как раз и происходят все беды! Спокойно жить людям не дают... Тоже мне, нашёлся «лидер молодежного крыла»! Позор той партии, которая не может отыскать себе хотя бы одного зрячего и умного молодого лидера!.. Если пойти за ним, все угодят прямо в пропасть!..»
 Председатель представил себе, как слепец вереницей ведёт зрячих к краю пропасти, а тем хоть бы что! И вот уже он стоит одной ногой у самого её  края, а идущие сзади и не задумываясь, опережая друг друга, «плюк-плюк», один за другим, падают вниз.
 Эта картина настолько развеселила председателя, что жёлчь недовольства сразу растворилась. Тем временем Имедо продолжал:
 – Идентификация, это процесс, дающий возможность причислить какой-нибудь процесс к подобному по своему содержанию. То есть нужно дать всякому явлению его точное название, сообразное с наступившим  временем!
 На лице у председателя поселилась ехидная улыбка, он всё ещё представлял себе, как молодые люди, следуя за своим лидером, прыгают в пропасть...
 – Итак, дорогой Паатович, исходя из вышесказанного, нашему Союзу слепых уже пора спешно идти дальше, не останавливаться на достигнутом, необходимо начать решать новые задачи. Учитывая сегодняшние реалии, решительно расстаться со всем устаревшим!
 Председатель навострил уши, а Имедо продолжал:
 – Разве можно вам всё еще называться «Председателем»?! Ну, прямо как «Председатель колхоза». Где у нас теперь есть колхозы?.. Пора уже вам называться «Президентом Союза слепых»!..
 Надо признать, неожиданное предложение очень даже понравилось председателю, и он сильнее навострил уши. Мысленно представляя себе образ молодого человека. Тем временем Имедо продолжал:
 – Ну, как, Паатович, не правда ли, так звучит гораздо современнее! К тому же это определение более точно отражает сущность всей вашей деятельности!.. И вашему секретарю-машинистке тоже следует называться по-новому! Какая ещё «машинистка»? Теперь все перешли на компьютеры! Да и слово «секретарь» напоминает «Секретарь райкома!». Теперьнадо именоваться «офис-менеджером»!.. И слово «бухгалтер» давно протухло! Нужно называть «финансовый менеджер»!.. И все ваши отделы пора переименовать на «департамент».
 Необходимо сменить вашу вывеску, хоть на такую: «Офис Национального Союза незрячих всея Грузии».  Все прочитавшие станут уже с особым уважением относиться к вам. Убедятся, что мы не отстали от жизни и своевременно провели реформы! Когда наши парламентарии, проезжающие мимо на своих джипах, прочитают новую вывеску, у них сразу возникнет желание остановиться и зайти к вам, узнать, как вы поживаете, что вам надо, чего вам не надо?.. И вообще поинтересуются проблемами людей с ограниченными возможностями. Вот, сами скажите, вам самому нравится эта дурацкая аббревиатура ЛОВ?..
 Разинув рот, председатель, как под гипнозом слушавший Имедо, машинально ответил:
 – Нет... Конечно, не нравится!
 – Вот!.. Видите, а это уже яркий пример неудачной реформы!.. Сейчас в практику вошло гораздо удачное определение «бенефициар». Разве оно не лучше того, примитивного и непонятного?! Главная сущность реформ должна заключаться в «ньюсах» и в «ноу-хау»!
 Председатель, уже полностью подавленный убийственными аргументами Имедо, только и согласно кивал головой.
 – Скажите, вам еще не приходилось обращаться в Федерацию футбола с просьбой о коллективном посещении нашего национального стадиона?
 – Что-о?!.. Не сведи меня с ума окончательно! – обалдел председатель. – Где видано, чтобы слепые ходили на футбол?!
 – Очень даже видано!.. – уверенно возразил Имедо. – Присутствие слепых на таких мероприятиях вполне решит проблему их интеграции в гражданское общество! Ну как?! Вам нравится такое ноу-хау?! Давайте напишем заявку директору стадиона, чтоб он выделил нашему Союзу хоть даже десять билетов на ближайший международный матч!
 Не дав председателю опомниться, Имедо продолжил:
 – Сейчас я попрошу вашего офис-менеджера набрать текст!
 Не дожидаясь ответа, Имедо важно вышел из кабинета, оставив подавленного председателя в глубоких раздумьях. Спустя несколько минут новоявленный офис-менеджер, оставив Имедо в приёмной, зашла к начальнику и бойким чириканьем вывела его из оцепенения: «Директору Национального стадиона, господину Ж.Миндорашвили. В целях демаргинализации и соответствующей инклюзии контингента бенефициаров незрячих в гражданское общество просим Вас выделить нашей организации 10 билетов на предстоящий международный матч. Президент Союза незрячих всея Грузии»
 – Поставьте, пожалуйста, вашу подпись! – радостно прощебетала девушка.
 Она уже без всяких оговорок считала себя в числе тех десяти обладателей выделенных им билетов.
 – Ты не знаешь, почему наш стадион теперь называется «Национальным»? – задумчиво спросил председатель.
 – Ой... Не знаю... – осеклась девушка, боясь рассердить шефа своим невежеством.
 – Интересно, а как в других странах? В Англии или, например, в Италии. Там тоже есть национальные стадионы?
 – Я непременно уточню и доложу вам! – заверила девушка, энергично вложив гелевую ручку между пальцами шефа.
 Но, прежде чем расписаться, тот строго предупредил:
 – Передай этому молодому человеку, что минимум тридцать процентов от тех билетов полагается отдать правлению нашего Союза!
 На другой день Имедо с утра пораньше поспешил на стадион. В приёмной директора уже было полно посетителей. Подходили всё новые и новые. Запыхавшаяся секретарша уверяла всех, что директор вовсе и не прячется. Он где-то занимается неотложными предматчевыми делами. Придёт поздно вечером. Ей не верили, никто не трогался с места. Имедо потребовал официально зарегистрировать его заявку. Секретарша небрежно сунула её под стопку таких же бумаг. С пренебрежением глянув на Имедо, сказала, что официальный ответ придёт по почте.
 – У нас экстраординарный случай! Мы не можем ждать, пока почтальон притопает в наш офис. В заявке чёрным по белому указано, что она подана с целью инклюзии бенефициаров в гражданское общество!
 – Что-о?! –  выпучив глаза, секретарша измерила Имедо снизу до верху.
 «Какая примитивная особа» – подумал Имедо, и к его уважительной улыбке прибавился оттенок иронии:
 – Это означает, что наше заявление должно быть рассмотрено безотлагательно, и ответ мы должны получить эксклюзивно!
 Секретарша достала заявку и стала читать с пристальным вниманием учёного-палеографа.
 – Понятно! – с почтением произнесла она и положила бумажку поверх всей кипы.
 – Я очень надеюсь на вас! – нежно произнес Имедо.
 Секретарша неопреленно пожала плечами, а воодушевленный Имедо вышел на улицу, уверенный, что начатое дело уже в шляпе.
 Директор стадиона, действительно, пришёл очень поздно. Секретарши уже и дух простыл. Его ожидал один только заспанный заместитель.
 – А ты чего маешься, чего не пошёл домой? – посочувствовал директор.
 – Как можно, батоно Жорж. Кто-нибудь ведь должен был вас дожидаться!
 Директор принялся за просмотр пухлой кипы заявлений, оставленных секретаршей на его письменном столе. Она не подвела Имедо. Первое же заявление оказалось именно от  Национального Союза незрячих всея Грузии.
 – Ты не знаешь, что означает слово «бе-не-фи-ци-ар»? – прочитав по складам, спросил директор.
 – Это, наверно, новый термин, внесённый всемирной федерацией футбола! Как видно, приняли на последнем конгрессе ФИФА!..
 Директор ничего не ответил, как-то странно замер над бумагой. Прочитал еще раз, вдумчивее. Затем перевернул лист, полагая, что там, возможно, есть пояснения. Заместитель внимательно наблюдал за директором.
 – Гоги, ты не знаешь, в загранице слепые ходят на футбол?
 – В какой загранице?
 – Ну, в Европе. В Англии или в Германии...
 – Понятия не имею, батоно Жорж?.. Сегодня вы мне всё какие-то странные вопросы задаёте.
 – Вот, взгляни! – директор протянул бумагу своему заму.
 Тот тоже перечитал её несколько раз. Молча, возвратил обратно.
 – Что скажешь? – надтреснуто спросил директор.
 – Недаром говорится: «куда конь с копытом, туда и рак с клешнёй»,  – ехидно фыркнул заместитель, – и ещё требует, чтоб только ему и дали бить пенальти своей корявой клешней, мол, прямиком попадет в «девятку»!
 – Слушай, Гоги!.. А может нам кто-то подлянку подсунул? Может, враги-недруги вздумали мне нагадить?
 – Трудно так сразу сказать… – задумался заместитель. – Только, вот, печать тут стоит, я вижу, настоящая, чернильная.
 – Это ничего не значит! – скривился директор. – Подозреваю, что кто-то из моих врагов вошёл в сговор с этим слепым: «Давай, мол, разыграем директора стадиона, а потом сходим в какой-нибудь дорогой ресторан, хорошенько посмеемся над ним!» 
 Директор и его заместитель напряжённо задумались. Вдруг директор шлепнул себя по лбу:
 – Всё понятно!.. Это проделки сукиного сына Пурцхванидзе!.. Всю жизнь мне завидует!.. Даже в том, что я лучше него веду застолье! Всякий раз бесится, когда меня выбирают тамадой!.. Неужели он думает, что проглочу его крючок?!.. Нет, брат!.. Я не дам тебе на весь мир распустить слух, что я во время международной игры усадил на трибунах только одних слепых!..
 Директор вытер со лба испарину:
 – Нет, тут нужно всё уточнить досконально!
 – Правильно!.. В первую очередь давайте выясним подлинность заявки! Нужно провести идентификацию! – ответил заместитель,  – Попробую-ка, на всякий случай, набрать указанный в заявке номер телефона!
 С первой же попытки заместителю удалось дозвониться:
 – Ало!.. Это Союз незрячих?.. Очень приятно... Кто вы?.. А-а... сторож?.. Отлично!.. А я дежурный пожарной охраны... Только что поступил сигнал, что у вас горит помещение бухгалтерии!..
 Даже директор услышал, как из трубки донесся возмущенный голос:
 – Это ложный сигнал! Тут всё в порядке! Я только что закончил обход!
 – Вы уверенны? Имейте в виду, если что, отвечать будете лично вы, и никто другой. Срочно уточните, я подожду!
 Через несколько минут запыханный сторож подтвердил ложность сигнала.
 – Тогда, согласно инструкции, надо оповестить главное материально ответственное лицо. Сообщите мне номер телефона вашего председателя!
 Повесив трубку, сияющий заместитель обратился к шефу:
 – Главное, первый этап прошел успешно... Перейдем ко второму… Тише, я попал… Алло!.. Здравствуйте!.. Попросите, пожалуйста, господина президента!
 – Кого?.. – ответил удивленный женский голос. – Здесь никакие президенты не проживают.
 Как видно, дочь Паатовича была не в курсе, что с лёгкой руки Имедо её отец же усвоил для себя новый, уже президентский статус. Обострённый слух слепого тотчас уловил неверный ответ своей дочери и закричал:
 – Меня хотят!
 Выхватил трубку, с достоинством произнёс:
  – Президент слушает!
 – Господин президент, здравствуйте!.. Пурцхванидзе поручил мне передать вам привет и уточнить насчет вашего завтрашнего приглашения…
 – Куда? – удивился Паатович, – Кто вы?!
 – Я первый советник Пурцхавнидзе. – хитро подмигнув шефу, заместитель растянул рот до ушей.
 – Я такого не знаю! – воскликнул Паатович.
 – Странно!.. Он сказал, что завтра, после работы вы приглашены в ресторан «Симпатия»!
 – Товарищ!.. Я ни с каким Пурцхванидзе не знаком! И вообще во всём нашем Союзе слепых никого нет с такой фамилией!
 – Извините, генацвале!.. Видно, получилось недоразумение. Мне нужен был президент общества рыболовов и охотников, а в справочной дали ваш телефон. Извините!
 Повесив трубку, заместитель торжественно объявил:
 – Итак, методом дедукции установили, что Пурцхванидзе тут не причём!
 – Но если так, неужели в самом деле эту заявку прислали слепые?!.. Что они увидят на стадионе? – разъярился директор, – Даже в загранице не додумались бы до такого!..  Ох-х! Во всём наш народ хочет отличиться!.. Обожают клоунаду!.. У меня и так не хватает билетов, а тут они свалились на мою голову... К тому же целых десять билетов требуют!
 – Хотите, завтра же уточню, ходят или нет в загранице слепые на футбол?
 – И даже если ходят!.. Разве от этого у меня появятся лишние билеты?!
 Расхаживая взад-вперёд, директор нервно мерил шагами длину кабинета. Заместитель неопределённо пожал плечами:
 – Да-а… Ситуация не простая!.. Если отказать, начатся обвинения в дискриминации и нарушении прав человека...
 – Но ведь просьба абсурдная! Что они там увидят?! – нервно жестикулируя, закричал директор,  всё еще расхаживая взад-вперед.
 Вдруг он застыл на месте, заулыбался. Подошёл к столу и быстро поставил на заявке размашистую резолюцию.
 – Ну, как?! – воскликнул директор, передав бумагу заместителю, не сомневаясь в похвале за свое мудрое решение.
 Заместитель начал вчитываться в слаборазборчивую запись шефа: «Ввиду опоздания подачи заявки, предлагаем приобрести 60 билетов на предстоящую игру между «Локомотивом» и «Зестафони».
 
                ***
  Уже давно тбилисские горожане, после окончания ночных кутежей, не встречают восход солнца традиционным исполнением на дудуки мелодичного «Дилис саари» – своеобразного гимна, посвящённого нашему светилу. Но что этим убавилось у властелина нашей планеты?!
 С утра пораньше Имедо завернул на рынок и купил букет роз для секретарши директора стадиона. Вытянув вперёд руку, сжимающую цветы, он важно вошел в приёмную. Там уже толпились жаждущие купить билет. Имедо вручил букет покрывшейся румянцем девушке:
 – Здравствуйте! Как обстоят дела у наших бенефициаров?
 – Ваша заявка частично удовлетворена! – нежно ответила секретарша.   
 Желая вселить в Имедо радостное настроение, она широко заулыбалась и протянула ему заявку с резолюцией директора. 
 – Прочитайте, пожалуйста, что вам это стоит! – попросил Имедо.
 Услышав прочитанное, Имедо, не проронив и звука, резко повернулся и вышел из приёмной, бросив-таки прощальный взгляд на розы. Душила обида. Он медленно побрёл в сторону сада Муштаид, но только не к тамошним футбольным болельщикам…
 «Осмеяли, вот так осмеяли! – тяжело завздыхал он, всё никак не приходя в себя, испивая горькую чашу судьбы. – прав оказался Георгий. Правда, нас подняли на смех, а я ему не верил. Так мне и надо!»
               
                Вставка четвёртая.
Кто возразит тому, что радостное состояние души приносит человеку беспечность, даже бесшабашность?! Горе и невзгоды обычно вызывают желание окунуться в глубокие раздумья. Лишения стимулируют человеческую активность, а сытый желудок приводит к лени и безразличию. Изобретение колеса было предопределено его необходимостью... Однако, не углубляясь в дальнейшие рассуждения, положимся на волю Всевышнего.
                Конец четвёртой вставки.
      
 Имедо ещё долго сидел на лавочке в саду и сетовал на свою нелёгкую долю: «Поиздевались!.. Высмеяли… За человека не приняли… Ни во что не поставили… Вы, мол, люди второго сорта, довольствуйтесь  игрой зестафонцев!.. Уверен, что директор стадион и сам ни разу не смотрел их игру!.. И на кой чёрт мне сдались эти его шестьдесят билетов?..»   
 Наконец, Имедо тяжело встал, повторив последние слова Христа: «Боже Мой, Боже Мой! Почему Ты Меня оставил?» 
 В тот же день Георгий, сидя за ужином, объявил маме:
 – Собираюсь пойти на футбол! На очень важную  международную игру!
 – Что ты там потерял, сынок? – удивилась мама. – Знаешь, какое там столпотворение бывает? Не дай Бог еще раздавят!
 – А я хочу! – твёрдо заявил сын.
 – Ну, если так, иди, что за проблема?
 – Проблема в билетах. Сама говоришь, какой бедлам возле касс твориться. Люди ходят по головам друг друга. Дефицит вещей вызывает дефицит вежливости!
 – Что же делать? – мама развела руками.
 – Можешь обратиться к калбатони Дарико, нашей соседке? Её муж, батони Маманти работает автоинспектором. Им  сейчас большую власть дали. Скажи  ей, что в долгу не останемся. Осенью подарим семь ящиков яблок из нашего сада в деревне …
 Вечером, когда господин Маманти, икая после плотного ужина, переселился на диван и взял пульт телевизора, к нему обратилась супруга:
 – Ты не сможешь достать билеты на игру наших футболистов с чемпионами?
 – А тебе зачем, женщина? – Маманти с удивлением поднял брови.   
 – Нет, не мне!.. Меня очень попросила наша соседка, Гулсунда.
 – Ей-то на что, шестидесятилетней?.. Чокнулась, что ли?!
 – Она не для себя, для сына!
 – С ума все посходили!.. Что делать там слепому?
 – Ну что тебе стоит порадовать инвалида?.. К тому же они обещали подарить осенью семь ящиков яблок!.. Ты ведь так любишь яблоки из их деревни!
 Удобнее растянувшись на диване, Маманти подсчитал чистый вес из семи ящиков яблок. Получилось более ста килограммов.
 – Вообще-то надо бы постараться помочь  бедняге! – сжалился  Маманти.
 На другой день, стоя возле светофора, в тени раскидистого платана, автоинспектор Маманти, прислонившись к своему служебному автомобилю с номером под серией «АУА», зорко высматривал нарушителей во встречном потоке автомобилей. Со стороны набережной нёсся на превышенной скорости «шестисотый» Мерседес серебристого цвета. Не успев вовремя затормозить перед красным светом, почти на полтора метра пересёк ограничительную линию. За рулём сидел худощавый паренёк, похожий на птенца сороки. Мамати решительно взмахнул жезлом, засвистел, потребовав остановиться…
 Долго и внимательно изучая водительские документы, многозначительно бурчал:
 – Мда-а... Да-а...
 Парень занервничал, не зная, как расценивать возгласы служителя порядка дорожного движения.
 – Где работает твой отец?.. – наконец, спросил Мамати таким тоном, будто его вопрос  – большое одолжение нарушителю.
 – Мой отец оперный дирижёр! – гордо произнёс парень, надеясь, что такое сведение поможет ему быстрее избавиться от полицейского.
 «Как странно устроена жизнь! – подумал Мамати. – Отец в опере распевает соловьев и канареек, а у сына физиономия, как у сороки...»
 – Говоришь, «дирижёр»? – ухмыльнулся Мамати. – Выходит, мы с ним коллеги!
 – Это как?.. – изумился юноша. – Вы тоже дирижёр?!
 – Этого еще не хватало! Но мы оба на своей работе размахиваем палкой!
 Поэтому, из уважения к отцу оштрафую тебе всего только на пятьсот лари!
 – Что-о?!.. Такой огромный штраф всего за полтора метра нарушения?! – «сорочонок» чуть не проглотил язык. – Ещё со времён Хаммурапи по сегодняшний день правосудие опиралось на зеркальный принцип талиона! – А вы пытаетесь нарушить этот святой принцип?!
 От этих слов у Маманти глаза чуть не вылезли из орбит. Он почесал затылок, затем позеленел, покраснел и спросил:
 – Откуда ты это знаешь?
 – Я – студент пятого курса юрфака! Вам, вероятно, хорошо известен зеркальный принцип: наказание должно быть адекватным преступлению!
 Автоинспектор понял, что парен оказался крепким орешком. Вмиг поторопился ударить с другой стороны. Прищурив глаз и, строго окинув его снизу доверху, хитро спросил:
 – Почему ты такой худосочный и бледный?!
 – Не знаю, я такой с самого детства.
 – Ну-ка, покажи мне свои вены! – потребовал блюститель порядка.
 – Вы что, смеётесь?! Я никогда не имел дела с наркотиками!
 – Так я тебе и поверил! – усмехнулся Маманти, сознавая высоту своего положения. – Ну-ка, задери рукава!
 Маманти и сам был уверен, что вены у парня чистые, без следов от уколов. Но любым путём нужно было задавить жертву. Вынув из кармана полиэтиленовый пакетик с белым порошком, тихонько показал «сорочонку»:
 – Сам не употребляешь, а других отравляешь!.. Держу пари, точно такой обнаружу под ковриком в твоём багажнике. 
– Согласно 66-й статье Закона Хаммурапи, – возмутился студент, – если обвинитель не в состоянии аргументировано предъявить обвинение, то наказанию подлежит сам обвинитель!
 Эти слова развеселили Маманти:
 – Бичико,1 ты меня за дурака принял?.. – Маманти резко поменял тон, – я сейчас же могу привести двоих свидетелей, таких теперь уйма, которые подтвердят мою правот!.. И судья с тобой церемониться не станет!
 – Да, но если дело дойдёт до суда, и он допустит судебную ошибку, то ему придётся выплатить потерпевшему, согласно судебному канону, в 12 раз больше, чем указано в его приговоре.
 Взбешённый Маманти зарычал словно раненый лев:
 – Все эти твои принципы «талиона-малиона, хамурапи-мамурапи» я и знать не желаю!.. Сейчас же вызову понятых, составлю акт и передам куда надо, а ты давай, сидя за решёткой, доказывай свою правоту. А когда исключат из университета, думай, как заново восстанавливаться –  хочешь на юрфак, хочешь на биологический!
  Студенту стало ясно, что вырваться из лап инспектора методами стройных аргументов не удастся, и он избрал новую тактику:
 – Уважаемый... Пятьсот лари – это очень много! Сбавьте, пожалуйста!
 Автоинспектор на мгновение задумался: «Уж не собирается ли сорочонок сделать мне какой-нибудь финт?»... Стал лихорадочно искать объяснения резкого поворота в риторике жертвы.
 – «Сбавить», говоришь?.. – протяжно переспросил Маманти.
 Будущий юрист знал критерии торговли: нужно назначить свою цену и ждать ответа. Тем временем Маманти встревожился. Все сильнее забегали мысли: «Смотри, Маманти, не перегни палку! Этот парень – сын известного дирижёра, к тому же, неплохо подкован. Им можно не только поперхнуться, но даже подавиться... Его отец, хотя и верховодит оперными соловьями, способен и орлиные когти выпустить. И кто знает, как высоко пойдет этот сопляк  по служебной лестнице?.. Возможно, и моим начальником вдруг окажется...»
 Внутренний голос всё настойчивее подсказывал Маманти дать задний ход. Только как быть, чтоб ещё  и сохранить себе лицо?..
 – Ты, я вижу, умный юноша! На первый раз прощаю такое грубое нарушение! Мы, автоинспекторы, ведь, тоже люди!.. У нас тоже есть сердце. Зачем калечить тебе судьбу! На что тебе тюрьма в самом расцвете сил?! – елейно заговорил Маманти.
 Студент обрадовался:
 – Спасибо вам за ваше снисхождение!
______________
1. Парниша (груз.).

– Пожалуйста! Но просто так я не верну тебе документы... Понимаешь, вчера ко мне из района шурин приехал. Умоляет достать ему два билета на футбольный матч. Не уважить брата моей жены – станет для меня форменным позором, а ему это – равносильно смерти! А ты бы смог спасти нас. Принесёшь два билета, вмиг получишь свои документы!..
 Маманти отпустил парня, бодрым похлопыванием по спине. Но прежде чем тот сел за руль, крикнул вдогонку:
 – А всё-таки, кто такой этот Ха-мураба1?
 – Это царь Вавилона! Вы разве не слышали?
 – Ах, да!.. Конечно, конечно! – Спешно ответил Маманти. – А если к этим билетам ещё и подаришь мне книгу этого Ха-мураба, буду очень благодарен! И ещё запомни главный закон жизни: правда, всегда на стороне силы!
 В тот день в сети к Маманти попали ещё четыре нарушителя, но все они получили всего только словесный выговор. Один оказался его односельчанином. Второй – сотрудником органов безопасности. Третий выглядел ещё моложе «сорочонка», но уже был заместителем министра. Четвёртый торопился на заседание в парламент!
 Маманти пришел домой как рыбак после неудачной рыбалки. Едва переступив порог, спросил у жены:
 – Ты когда-нибудь слышала о человеке по имени Ха-мураба?
 – Что-то не припомню... – покачала головой супруга. – Что-то связано с вареньем?
 – Книжки нужно было читать в свое время! И как я женился на такой необразованной?! С тобой стыдно даже в обычном, не то что в высшем обществе появляться! – выплеснул Маманти накопившуюся за день желчь.               
 Примерно в это же время Георгий, сидя на кухне, пил чай и слушал по радио вечерние новости. Зазвенел телефон, и он почти не ощупывая родные стены, поспешил в гостинную. Звонил Имедо:
 – Как дела, Георгий, что у тебя нового?
 – Пока ничего утешительного. Все пока только обещают помочь.
 – Ожидания и просьбы – наша судьба!.. Директор стадиона наплевал на
____________________
Мураба (груз.) – варенье.

Нашу заявку! Вдобавок потешился над нами: представь, предложил нам шестьдесят билетов на игру «Зестафони» и «Локомотива»! Каково, а, скажи-ка друг мой!               
 – А ты говорил, что намерен идти за ходатайством к твоим соратникам из «Демократических реформ»!
 – Да!.. Но там ответили, что дирекция стадиона выделяет билеты только тем партиям, которые заседают в парламенте.
 – Эх, наша доля – только крохи подбирать с чужих столов! – тяжело вздохнул Георгий.
 – Ты что, позавидовал зрячим? – с долькой  надменности спросил Имедо.
 – Да, немножко.
 Ещё кое о чём посудачив, Имедо постарался закончить разговор на оптимистичной ноте:
 – По закону больших чисел, неоднократные попытки непременно приносят успех! Так что выше голову, дружок!
               
                ***
 Отмахнув перед репетировавшей оперной труппой последний аккорд, дирижёр поблагодарил всех и попросил уже не молодого тенора зайти к нему в кабинет.
 Певец имел приятный грудной тембр, но общие музыкальные данные помешали ему стать знаменитостью, хотя в молодые годы такие амбиции имелись. Острословы, без которых обычно не мыслима творческая среда, дали певцу ироничную оценку: «высокий средний уровень».
 Тенор всё-таки был рассудительным человеком. Когда ему перевалило за сорок, он пришёл к твёрдому выводу, что и уготовленную судьбой такую нишу, тоже нужно занимать с достоинством и честью. Это помогло ему отбросить прежние иллюзии, и обрести душевное спокойствие.
 Войдя в кабинет к дирижёру, отдыхавшему полулёжа на диване, тенор готов был услышать всё что угодно, только не... Дирижёр начал издалека, предложив удобнее сесть в старинное кожаное кресло:
 – Как ты вообще?.. Как твои близкие, как себя чувствует твоя матушка?.. Надеюсь всё так же бодро, дай Бог ей долгих лет жизни!..
 Закончив вступительную серию вопросов, дирижёр пошёл дальше:
 – Ты, я знаю, прежде играл в футбол, не так ли?.. Начинал свою карьеру, как и Зураб Соткилава!
 Тенор густо покраснел. Возможно, ему стало неловко от такого сравнения с вокалистом международного уровня:
 – Ой, когда это было!.. Двадцать пять лет прошло с тех пор!
 – А почему ты решил стать певцом? – дирижёр, как обухом огрел вокалиста.
 Вопрос показался певцу намеком на то, что его уход из спорта мало что принёс оперному искусству:
 – Видно, во мне взяли верх гены моего деда и особенно прадеда! – воспрянул тенор.
 – Ва-а, они были оперными певцами? – удивился дирижёр.
 – Какая там ещё опера в нашей деревне!.. – поморщился певец. – Хотите, расскажу их историю? Она очень интересная!
 – Ну, давай... – ответил дирижёр, украдкой взглянув часы.
 – Во дворе у моего прадеда росла ветвистая липа, и нередко под её тенью он вместе со своим сыном, то есть моим дедом, так здорово распевали народные песни и аккомпанировали себе на пандури, что послушать собиралась вся деревня.
 Бывало, их даже приглашали в соседние сёла петь на застольях. Когда власть взяли большевики, дед с воодушевлением вступил в комсомол и стал секретарём деревенской комсомольской организации. Из-за этого у него начались неурядицы с прадедом. Тот был убеждён, что Господь раздал на этом свете всем по достоинству. И если кому-то не хватает, то это только из-за его лени. Комсомолец возражал, говорил, что лень непричём, если вокруг несправедливость. Сколько бы бедняк не трудился на своего хозяина, он богаче него никогда не станет. Почти два тысячелетия люди уповали на Господа, а справедливости на свете так и не прибавилось. И сколько же можно ещё ждать? Пора самим браться за дело и восстановить порядок!
 Как-то в очередной раз, когда отец с сыном распевали песни, сидя под липой, прибежал один из местных комсомольцев. Заливаясь слезами, он только и причитал: «Отец, отец!..»
 – Эй, что случилось, Миха?.. – удивились певцы. 
 В ответ тот всё только и повторял: «Отец, отец!..»
 – Твой отец, генацвале, ещё пять минут назад прошёл тут мимо нас, как ни в чём не бывало, и неужели так неожиданно преставился?
 – Нет, дядя Датико, у него всё в порядке!.. Умер наш отец!
 – Как так «наш»?  – удивился прадед. – Если твой отец жив, и я тоже, вот, сижу тут, и тоже жив, так чей же отец умер?
 – Ленин умер, дядя  Датико, Ленин! – ещё громче зарыдал комсомолец.
 И тогда прадед заулыбался, захлопал в ладоши:
 – Хоть бы ещё раньше отдал концы! Весь мир опрокинул верх дном, даже моего сына свёл с ума своими бредовыми идеями!
 От таких оскорбительных слов, тем более, сказанных на виду у посторонних, дед схватил пандури и огрел отца так, что инструмент разбился вдребезги, к тому же ещё и одна струна оборвалась...
– Ты смотри... – покачал головой дирижёр, – вижу, твои предки, правда, были одарёнными музыкантами, к тому же такими горячими и боевитыми!
 – Вы знаете, – признался тенор, – я пришёл к выводу, что во мне борются друг с другом гены моих предков. Сначала взяли верх гены деда, и поэтому, наверно, я пошёл участвовать в футбольных сражениях. Но потом одолели прадедовские гены, я стал вокалистом...   
 –  Понимаю, да-а!.. А теперь перейдём к делу! – ввернул дирижёр, взглянув на часы.
 Тенор навострил уши, а дирижер, тихонько, словно заговорщик, продолжил:
 – С будущего сезона я намерен взяться за «Трубадура»!.. Что ты скажешь, милейший,  насчёт партии Манрико?..
 – А что мне сказать?.. – запнулся тенор.
 – Возьмёшься исполнять эту роль?!
 Утенора дух захватило от волнения. Ком подступил к горлу: исполнение этой, весьма непростой вокальной партии всегда таилось в нём лучезарной мечтой. Его охватил внутренний жар и разлился по лицу ярким пурпуром. Не зная, как благодарить за столь высокую честь, вокалист ответил с заиканием:
 – Я со-о-гласен!
 – Ты-то согласен... Но...
 Дирижёр вдруг сделал кислую мину и выдержал фермату, от которой у тенора стала подёргивать бровь.
 – Только, скажу я, у тебя есть серьёзные конкуренты! – дирижёр снова сделал паузу и решительно добавил победным голосом. – Но я всё-таки делаю ставку на тебя!.. И знаешь почему? Потому, что твоя прежняя профессия футболиста придаст образу нужный мне характер!
 Тенор растерялся. Он всегда знал, что оперные партии распределяют в соответствии с вокальными и артистическими данными. К тому же во время исполнения своей знаменитой арии Манрико держит в руке шпагу, а не футбольный мяч.
 – Короче говоря, – продолжил дирижёр, – ты, должно быть, знаешь, что послезавтра наши футболисты играют с чемпионами мира. Лично я футболом особенно не интересуюсь. Потому и не взял себе билет, из тех, что выделили нашему театру. Но мне вдруг срочно, как воздух, понадобились два билета. Может, ты уступишь свой, и где-нибудь раздобудешь ещё один? У меня для этого совсем нет времени!..   
 – К сожалению, я тоже упустил момент, когда у нас распределяли билеты, и, вообще, я предпочитаю смотреть игру по телевизору. Но для вас даже из-под земли достану!.. – заверил тенор.
 Придя домой, певец завертелся, закрутился, стал обзванивать друзей и знакомых. 
 Некоторые не отзывались, возможно, сменили квартиру или номер телефона, кто-то сухо отказал, другой дал весьма неопределённое обещание, третий, ради утешения, пригласил в гости, за бутылкой вина вспомнить былые времена... Тенор занервничал. В голове у него зазвучала музыка Верди и, всё явственнее, знаменитая ария Манрико в собственном исполнении. Тут он решил, что самый верный для него вариант – самому сходить на стадион, прямо к директору Миндорашвили... По городу ходили слухи, будто получить эту должность ему поспособствовала собственная фамилия, на грузинском языке созвучная с футбольным полем.
 В приёмной директора стадиона было всё так же людно. Секретарша, было заметно, узнала пусть и не столь известного, но всё-таки певца оперного театра. Проникшись к нему уважением, тихонько сообщила, что директор отдыхает в скверике стадиона, возле бюста Бориса Пайчадзе. Тенор немедленно поспешил туда. Директор стадиона, возле которого отдыхали ещё несколько его сотрудников, при виде торопливо приближавшегося мужчины, намётанным глазом приметил в нём просителя:
 – Интересно, кто он!– повернулся директор к сидевшему рядом заместителю.
 – Я его часто встречаю на проспекте Руставели, он, кажется, оперный певец!
 – Ох, как давно я не был в опере!.. – замялся директор, – Однако лицо у него знакомое! Видно, я его по телевизору видел... Что ему нужно, мы ведь регулярно отправляем билеты оперному театру!
 – Наверно, ему не достался! – уверенно ответил заместитель.
 Когда тенор подошёл к руководителям главной спортивной арены в стране, лицо его выражало состояние язычника, пришедшего к богам, заступиться за судьбу человечества, и его собственную тоже:
 – Здравствуйте, почтенные!.. Как хорошо, что я застал вас на месте!
 – В чём дело?  – небрежно ответил за всех директор Миндорашвили.
 – Я... Я... – осёкся тенор, – Я раньше… Четверть века назад был футболистом, начинал в команде «Юных динамовцев»...
 – Очень приятно!– развеселился Миндорашвили, иронично оглядывая оплывший живот и всю фигуру вокалиста. И что, вы решили снова вернуться на футбольное поле?.. Для этого вам нужно обратиться к главному тренеру нашей команды!
 – Очень остроумно! –  театрально расхохотался певец.
 – Видно, вы были перспективным футболистом! – добавил директор.
 – Да, да, было такое!.. Но жизнь внесла поправки. Теперь я пою в опере. И мне очень, очень нужно купить два билета на футбольный матч! Я вас очень прошу!
 У Миндорашвили и не было сомнений, что певцу действительно позарез нужны билеты, но чувство безусловного превосходства над просителем взяло верх:
 – А на каком основании мы должны вам верить?! Чем вы докажете, что поете в опере?  А может вы там пожарник или суфлёр?!..
 – Вам что, какую-нибудь арию спеть? – надулся певец.
 – А почему бы и нет? – разом обрадовались директор, его заместитель и все остальные.
 – Вот здесь, под открытым небом? – изумился певец, – Без оркестра!..
 – Ничего, ничего! И так сойдёт! – воскликнул директор.
 – Это ведь, по-вашему, а-капелла называется, неправда? – прибавил заместитель.
 – Да, так и называется, – нехотя ответил певец.
 Отступать было некуда! Прочистив горло лёгким покашливанием: «хмм-гмм», тенор запел арию Абесалома из оперы Захария Палиашвили «Абесалом и Этери».   
 Когда прозвучала последняя нота, вокруг воцарилась полнейшая тишина. Певца взяло отчаяние: «Неужели я провалился?.. Неужели на открытом воздухе мой голос не прозвучал, как следует?..»  Однако общее молчание слушателей было связано ожиданием реакции директора стадиона. Наконец, он изрек свое мнение:
 – Вам, батоно, нужно два билета, не правда ли?
 – Да... – робко ответил певец.
 – Считайте, что первый билет у вас в кармане. Вы меня поняли?
 – Тогда для второго билета, – возликовал тенор, – я спою эстрадную песню из репертуара Сулико Корошинадзе «Я – тбилисский парень!» 
 Кое-кто из публики хихикнул: возраст и комплекция певца не совсем соответствовали содержанию песни, тем не менее, все навострили уши. К ним прибавились новые слушатели. Как только песня закончилась, заместитель шепнул на ухо директору: «Не отпускайте так сразу, пусть споёт ещё что-нибудь!», после чего Миндорашвили расплылся в улыбке:
 – Уважаемый голубчик!.. Ведь видите сами, все мы тут занятые люди. Где у нас время, ходить по операм?.. Сделайте, пожалуйста, одолжение, насладите нас ещё своим чудесным голосом.
 Тенор обрадовался: хоть они вовсе не оперные гурманы, понимающие тонкости бельканто, главное то, что им приятно его слушать. Он с упоением стал петь арию Манрико, уже представляя себя исполнителем этой партии на сцене своего театра. Слушатели пришли в неописуемый экстаз. К ним прибавились новые ценители вокала, из прохожих.  Следующим номером прозвучала ария «Сердце красавиц, склонно к измене...» из оперы «Риголетто», затем последовала ария... 
 Ровно сорок минут продолжился соло концерт тенора, и каждый его номер заканчивался овациями. Слушатели выражали свой восторг и благодарность. Видно, в этот момент они начисто забыли обо всех своих проблемах.
 – Оперное пение не уступает труду шахтёра! – со знанием дела произнёс директор. Он достал из кармана связку ключей, передал заместителю, велев принести два билета из ящика его письменного стола.
 Таким образом, эти билеты перешли из рук заместителя его директору. Директор отдал тенору. Тенор преподнёс дирижёру. Дирижёр – сыну! Сын отнёс автоинспектору. У автоинспектора взяла его жена и вручила матери Георгия. И, наконец, мама обрадовала своего слепого наследника. 
 В тот же миг счастливый Георгий позвонил к Имедо:
 – Победа, победа! – ликовал Георгий – У нас с тобой есть два билета на футбол!
 – Ура!.. – Завопил Имедо. – Сейчас же бегу к тебе!
 Как только друзья встретились, стали со смаком обсуждать мельчайшие вопросы о том, как им добраться до стадиона, из какого выхода метро им лучше всего выйти, как отыщут свои места на трибунах... Предвкушая победу родной команды, придумывали кричалки для воодушевления ее игроков. Но еще больше их окрыляло предвкушение того, как будут  затем хвастаться перед своими собратьями из Союза слепых. Они двое в его истории первыми  побывают на столь важном историческом матче!..               
               
              Вставка пятая, включение которой
                было вовсе не обязательным.
            (Случай, произошедший в редакции газеты
                «Грузинское искусство»)
 Сегодня вышел очередной номер еженедельника, и его редактор расслаблялся с чувством исполненного долга в крутящемся кресле, смачно дымя сигаретой и пуская кольца.   
 Телефонный звонок вернул его к реалиям повседневной жизни. Звонивший оказался известным композитором, которому в сегодняшнем номере газеты была посвящена поздравительная статья в честь его 80-летия. Автор статьи – другой пожилой композитор, написавший о своем коллеге много лестных слов. Похвально отметив ранние творческие достижения юбиляра, так же высоко оценил последующие произведения, получившие признание далеко за пределами своей родины.   
 Редактор решил, что юбиляр желает не только сказать ему спасибо за такую хвалебную статью, но и опубликовать благодарственное письмо. Однако вышло всё наоборот. Старый композитор ледяным голосом выразил возмущение:
 – Вы, молодой человек, надеюсь, прочитали «комплиментарный» материал в мой адрес?
 – Да... Конечно! – соврал редактор, – А в чём дело?
 – В таком случае вы невежда. Да, да!.. Хотя и редактируете газету, посвящённую искусству!.. Вам следовало бы знать, что стадионам и спортплощадкам не принято серьезными авторами посвящать кантаты и оратории!.. Я не из тех композиторов, кто пишет песни и футбольные марши, пусть даже так удачно, как Матвей Блантер! Вы ударили мне ножом в спину! Как мне теперь переносить насмешки моих недругов?!
 Композитор бросил трубку, оставив редактора в полном замешательстве.
 Схватившись за голову, редактор вызвал ответственного секретаря газеты:
 – Срочно принесите наш сегодняшний номер!
 Развернув еженедельник и отыскав нужную страницу, редактор стал внимательно читать текст. Снова зазвенел телефон. На этот раз, сбиваясь от волнения, говорил сам автор статьи:
 – Ну что же ты со мной сделал!.. Я хотел порадовать коллегу, а попал в хатабалу,1 влип в скандал!.. Какой болван у вас перепутал Сталина со
_____________
1. Неприятная кутерьма (груз.).

стадионом?!. За шестьдесят лет дружбы с этим моим коллегой ничего кроме взаимных добрых слов ничего у нас не было, и вот, всё пошло насмарку!
 Не зная, что ответить, бедный редактор стискивал зубы. Тем временем, разъяренный автор статьи продолжал выплескивать желчь:
 – Скажи, пожалуйста! Зачем мне такая оплеуха от своего старейшего друга и коллеги?.. Какая змея стравила нас двоих?
 Наконец редактор отыскал строку с несуразицей: «Еще, будучи молодым композитором, он восхитил общественность своей монументальной кантатой «Три оды стадиону», неоднократно звучавшей в эфире и на концертах…»
 Редактор уже по опыту знал, что если его сотрудники тихо сидят, уставившись в мониторы, значит, заняты компьютерными играми. А когда шумят, сплетничают, пьют кофе, то именно тогда набирают или вычитывают тексты, верстают страницы, короче говоря, делают всё, что обычно требует издание газеты.
 Редактор четко сознавал, что у него хромает управление над подчинёнными, говоря по-современному, не всё в порядке с менеджментом. Но что было ему делать? Как только начинал закручивать гайки, ужесточать дисциплину, тут же обижались, вешали носы. И только было ослаблял нажим, те сразу позволяли себе садиться ему на голову.
 Приоткрыв дверь в комнату сотрудников, редактор резко гаркнул:
 – Все зайдите ко мне!
 Такой тон давно не звучал в голосе редактора. Сотрудники вошли в кабинет, молча опустив головы, предчувствуя нечто неприятное.
 – Что это такое?!.. Я спрашиваю, что это такое?! – взорвался редактор.
 Приподняв пухлый еженедельник, брезгливо, щелчком указательного пальца будто стряхнул затаившуюся опечатку:
 – Кто делал корректуру?.. Я спрашиваю, кто делал корректуру?!
 – Вы же сами сократили, ради экономии, эту должность! Возложили роль корректора на каждого, кто отвечает за свой материал! – осмелилась возразить пожилая сотрудница, ответственный секретарь.
 – Та-ак... Хорошо... – Заикнулся редактор. – Тогда скажите, кто отвечает за статью композитора?!
 Все обернулись в сторону молоденькой  экстравагантной журналистки. В ответ та быстро заморгала густо накрашенными ресницами. Вся редакция уже хорошо усвоила, что она не жалеет не только служебного, но даже личного времени на свой многопроцедурный макияж.
 – Ответьте нам, пожалуйста, госпожа Цалкаламанидзе! – тихонько попросила та же пожилая сотрудница.
 Ни для кого не было секретом, что девица приходилась роднёй редактору, и взяли ее как раз на место сокращённого корректора. Редактор свирепо посмотрел на нее:
 – Если вы сейчас же не дадите мне вразумительный ответ, вам придётся разуть свой второй лапоть и так, босиком отправиться домой!
 Директор упомянул эту простую крестьянскую обувь в связи с тем, что в переводе с грузинского языка фамилия девицы буквально означает «Одно-Лаптева»
 – У меня все правильно! – невинным ягнёнком ответила девица.
 – Принеси рукопись, а потом прочитай вслух этот абзац! – приказал редактор.
 Уверенно начав чтение, девушка дошла до нужного места: «Восхитил общество своей монументальной кантатой «Три оды стадиону»!
 – Дай сюда! – редактор потребовал рукопись и ткнул туда пальцем:
 – Что эта за буква?!
 – Это «А»! – твердо ответила девица.
 – А эта буква? – продолжил редактор, будто проверял знания первоклассницы.
 – Это «Д»! – также уверенно произнесла девица.
 – Безграмотная!.. Не отличила «д» от «л»!!!.. Уж по смыслу хотя бы догадалась!  – заорал редактор.
 Дело было в том, что грузинскую букву «л» нередко в скорописи обозначают сокращённой графикой, что делает ее немного схожей с буквой «д». В данном случае так и произошло, поэтому девица заслуживала некую долю оправдания. Однако спор и препирательства закончились резким окриком редактора:
 – Молчать!!!
 В тот же день редактор, как и обещал, оставил девицу без «второго лаптя» – уволил с работы.               
Конец пятой вставки.

 В день футбольного матча светило, как всегда,  взошло со стороны Кахетии, то есть с востока. Но уже давно город не встречает наше Светило традиционным гимном «Дилис саари» в исполнении дудукистов! Нынче наш мегаполис приветствует его появление какофонией автомобильных клаксонов вместе со смесью эстрадной, джазовой и разной поп-музыки. Меняются времена, и с ними народные кумиры! Теперь вместо обожания «отца народов» массы сделали своим кумиром хождение на футбол! Желание оказаться на его трибунах в день большого футбола охватило умы и сердца чуть ли не всего полуторамиллионного города. Малочисленная нация жаждала победы над командой, приехавшей из огромной страны, обладавшей званием чемпиона мира.
 Уже за пару часов до начала игры людское половодье стало нарастать все большими и большими волнами приливав – болельщики шли в одиночку, по двое, по трое, большими группами. Вся эта масса едва умещалась в габаритах проспекта, ведущего к стотысячному стадиону. Вместе со всеми туда шагали вперед и двое слепцов, полные безудержного восторга от воцарившейся вокруг обстановки. Многоголосый гул людской массы Георгий улавливал по-своему, некими внутренними локаторами,  наполняя себя бодрящей энергией предматчевого ажиотажа. Как обычно, чтоб не потерять Имедо во всеобщей толчее, он шел, положив руки ему на плечи. Радовало и то, что на этом отрезке проспекта было полностью остановлено движение транспорта.
 Почти за полкилометра до стадиона, возле первого полицейского кордона орава безбилетных клянчила у прохожих лишний билетик. Имедо изумило и то, что и возле второго кордона топталась ещё большая толпа безбилетных.
 Большая группа молодежи, ныне именуемых «тинейджерами», громко скандируя «Сакартвело!.. Сакартвело!» боевито стремилась вперёд. У них на плечах был накинут государственный флаг, кое-кому оказавшийся столь великим, что чуть не волочился по земле.
 – И откуда, каким образом, интересно, достались им билеты?!.. – еще изумлялся Имедо.
 Патриотический настрой юнцов подчёркивал так же и расписанный на их щеках и лбу тот же родной флаг...
 Вдруг откуда ни возьмись кучка безбилетных болельщиков, будто осиный рой, вихрем понеслась поперёк улицы и, сбив с ног перепуганных слепых, налетела на какого-то человека. Создалась куча-мала. Послышались визг, крики, отборный многоэтажный мат. Это продолжилось всего пару минут, после чего «осы разлетелись» и только тот человек остался с оборванным рукавом куртки и со вспухшей, окровавленной губой. В это же время перепуганные слепые ощупывали свои едва уцелевшие рёбра. Оказалось, что побитый мужчина выставил на продажу лишний билет. Едва ворочая языком, он вытирал кровоточившую губу:
 – Деньги пихнул мне один, а другой выхватил билет и убежал... Звери, самые настоящие!.. Хамы необразованные...
 Притягивая оборванный рукав на место, будто надеясь придать куртке прежний вид, пострадавший выслушивал обидные реплики из толпы.
 – Чего тебе ещё жаловаться!.. Сейчас на вырученные деньги сможешь три такие новые куртки купить!
 – Как же я куплю, если пришлось вернуть деньги их владельцу!..
 – Всё правильно! Не вернул бы, и уже не куртку, пасть бы тебе разорвал!..
 – Совесть надо иметь, как можно было заламывать такую цену?.. Целых сто лари!.. Надеялся сразу разбогатеть?.. – съязвил еще кто-то.
 – Со спекулянтами так и надо поступать! – довольно воскликнул пожилой мужик, всё еще симпатизировавший коммунистам.
 – Какие там «сто»?!.. С чего взяли «сто лари»?! – чуть не плача от обиды, воскликнул пострадавший. – Кто вам это сказал?!
 – Все так сказали! – ответил кто-то.
 – Мать-перемать... всех так сказавших, а с ними и тех, кто им поверил! – выплёвывая окровавленную слюну, воскликнул побитый и скрепя сердце присоединился к толпе, шагавшей на стадион.
 После этого инцидента оба слепых несколько минут шли молча. Обоих сверлила мысль, явно от дьявола-искусителя: «а почему бы, и правда, не выручить от продажи своих билетов все двести лари?.. С такой суммой можно по-королевски покутить в самом дорогом ресторане!..»  И всё-таки оба друга, не сговариваясь, выкинули эту мысль прочь из головы.
 Наблюдая за напряженной игрой, многие болельщики грызут семечки, успокаивают нервы. В дни матчей на подступах к стадиону полно торговцев семечек, имеющих хороший шанс подработать. Имедо и Георгий накупили у старой езидки несколько стаканов жареного подсолнечника и продолжили взятый курс, гордо ощущая себя частью избранной массы, еще сильнее заряжаясь её кипучей энергией. Что может быть слаще того, когда тебе завидуют тысячи других болельщиков, оставшихся без билета!..
 Ещё пройдя метров тридцать, друзья подошли к газетным торговцам. Имедо показалось странным, что покупатели не обращали внимания на то, что им протягивали торговцы. Он сумел различить, что газеты были чуть ли не месячной давности!
 – Зачем им такие? – спросил Имедо у Георгия.
 – Откуда мне знать? – пожал плечами Георгий. – Мне-то они уж совсем не нужны!
 Преодолев неловкость, и не желая опростоволоситься перед кем-нибудь возрастом постарше, Имедо спросил у какого-то паренька.
 – Подстелиться! – ответил тот и поспешил вперёд.
 Имедо ничего не понял и обратился к Георгию:
 – Давай и мы купим, чем мы хуже других?!..
 Протянув торговцу деньги, Имедо на всякий случай спросил:
 – Какие у вас газеты?
 Торговец  удивленно ответил:
 – «Новое поколение», «Резонанс», есть «Палитра»... Ты что, газеты читаешь тем местом, на котором сидишь?
 Не поняв смысла вопроса, Имедо всё-таки уловил в нём что-то ехидное и, чтоб сохранить лицо, небрежно бросил:
 – Дай мне «Резо-навси!» –  он вспомнил своего знакомого Резо, нередко приносившим ему «навси»-неудачу. Не пожелав остаться в долгу у колкого торговца, еще и добавил: «А у тебя нету «Дейли ньюс» или «Дейли телеграф», ну или, на худой конец, «Таймс»?..
 Подмигнув своему напарнику и, кивнув в сторону клиента с бельмом на глазах, торговец мельком покрутил пальцем у виска:
 – На кой чёрт тебе, кацо, эти заграничные газеты?
 – Не мне, а моему другу! Он из Ирландии, только живёт в Лондоне.
 Теперь уже и второй торговец, откровенно покрутил пальцем у виска:
 – Так он же совсем слепой!
 – Дядя!.. Он европеец! У него для чтения есть напёрсток со специальным лазером!.. Вам понятно?!
 У торговцев отвисли челюсти:
 – Ты смотри, как далеко ушла у них техника!.. Эх, где мы живём... – первый торговец хлопнул себя по колену и с почтением пояснил:
 – Пройдите чуть дальше, там, возле зубной поликлиники, у другого продавца, его зовут Кишварди, есть иностранные газеты из отеля «Марриотт»...
 Удалившись метров на двадцать, друзья расхохотались, от всей души довольные розыгрышем торговцев.
 Чем ближе к стадиону, тем плотнее становилась людская масса. Георгий мелкими шажками, вцепившись в плечи Имедо, «плыл» по течению. В один момент он споткнулся на колдобине и выпустил поводыря из рук. Судорожно ухватившись снова, его одна рука оказалась у Имедо на плече, другая у какого-то незнакомого мужчины. Тот, не проронив ни звука, потянулся в сторону, да так, что руки Георгия разошлись аж на сто восемьдесят градусов.
 – Ты что, нашей ориентации?.. – тихонько спросил незнакомец, – Хочешь, после игры встретимся у киностудии, возле бассейна с фонтаном.   
 Георгий растерялся:
 – Я со своим другом иду…
 – А я, что не сгожусь тебе в друзья? – промурлыкал незнакомец, и тотчас Георгий ретировался в сторону Имедо...
Движение «паровоза» слепых к «станции «Стадион» особенно затруднилось у последнего, третьего полицейского кордона. Толчея стала невыносимой. В таком столпотворении Имедо стал то и дело голосить:
 – Осторожнее!.. Слепые идут!.. Дорогу!.. Не толкайтесь!..
 В ответ последовали реплики: «Если они слепые, то нечего сюда переться!.. Лучше бы дома сидели, у телевизора!.. А тут и бинокли им не помогут!..»
 Особенно задела последняя реплика:
 – Столько зрячих не смогло попасть на стадион, а вы их места напрасно займёте?!
 – Это не ваше дело! – огрызнулся Имедо и, повернув голову к Георгию, строго добавил, – Будь внимательнее! Если оторвёшься от меня и затеряешься в толпе, а я закричу: «Георгий!», тут же отзовутся тридцать тысяч твоих тёзок.
 И вот уже пройден последний кордон, до ворот стадиона совсем уж рукой подать! Имедо радостно скомандовал Георгию:
 – Почти подошли, достань билеты, показать контролёрам!
 Оторвав одну руку от плеча друга, слепой полез в карман...
 – У нас Западная трибуна стадиона, – бросил Имедо к другу, – самая  престижная!.. Там же, где правительственная ложа. Представляешь?
 – Беа... Баа... Б... – послышалось в ответ непонятное.
 Имедо с удивлением повернул голову. Друг был похож на довольного кота с добычей в зубах, только вместо мыши были билеты. Пройдя ещё несколько шагов, Георгий услышал чей-то голос: «Э-э!.. Что тут эти слепые потеряли?!» и тут же кто-то выдернул те билеты.
 – Всё уже?.. Мы прошли контролёров? – радостно спросил Георгий у Имедо.
 Имедо невольно обернулся:
 – Куда делись наши билеты?
 – Как, разве не контролёр их взял?..
 – Какой ещё такой «контролёр»?! – ошалело закричал Имедо.
 – Откуда мне знать? – выдавил побледневший Георгий.
 Оба слепых пока ещё не до конца осознав, что с ними произошло, решили, что, возможно, кто-то пошутил над ними. Имедо схватил за воротник оказавшегося рядом мужчину:
 – Верни наши билеты!
 Мужчина молчал. Он, видно, видел сцену похищения билетов. Но когда Имедо исступленно затряс его, тот отпихнул его резким ударом в живот. С трудом превозмогая боль, Имедо, как обезумевший, набросился еще на кого-то другого:
 – Билеты!.. Наши билеты!.. Верните наши билеты!..
 В ответ Имедо получал такой сильный тумак, что свалился на землю, рискуя быть затоптанным. Сзади напирали, создалась давка. Георгий, пытаясь внести свою лепту в восстановление справедливости, стал безадресно размахивать руками.
 Кое-как встав на ноги, Имедо закричал: «Полиция, полиция!..», но эти крики были гласом вопиющего в пустыне.
 – Что случилось?.. Что произошло?! – интересовались напиравшие сзади.
 – У слепых похитили билеты на стадион! – отвечали уже осведомлённые.
 – У кого?.. У кого, у слепых?! – изумлялись одни.
 – Они хотели продать их? – уточняли другие.
 – Нет, сами хотели воспользоваться! – кто-то пояснил с таким тоном, будто знал все подробности эпопеи, связанной с этими билетами.
 – Но слепые разве ходят на футбол? – изумился другой подошедший.
 – Ну, вот, видите, значит ходят!
 – Полиция, полиция!– снова заголосил Имедо, а за ним и Георгий.
 – Зачем кричать, голубчики! – раздался чей-то сочувствующий голос. – В этом нет смысла. Никакая полиция вам уже не поможет. Вас самих могут обвинить в шарлатанстве. Скажут, что у вас никак не могли оказаться билеты на футбол. Чего доброго, ещё и оштрафуют. Держитесь за меня, я выведу вас в безопасное место.
 Сердобольный человек повёл их к пятачку у входа в сад Муштаид. Имедо весь дрожал. Сев на край тротуара, подтянув колени к груди, уложив на них голову...
 Георгий продолжал стоять окаменев. Он был в том состоянии, будто его вера вместе с надеждой соединились воедино и пушечным ядром вылетели куда-то в пространство несбывшихся иллюзий. И, хлопая крыльями, налетели адовы чудища – стая грифов, а с ними, с карканьем, нахальные вороны и стали яростно объедать лучшие порывы его беспомощной души. Наползли ядовитые змеи, вместе с чёрными пауками -тарантулами, стали кусать и жалить его куда попало. Да еще и вцепились пиявки, всё больше и больше набухавшие от высосанной крови... Разверзлись врата бездны, из них выплеснулась лава горькой обиды и тошноты, стала растекаться, заполняя собой все овраги и впадины... Небо покрылось чёрными тучами, раскаты грома и яркие вспышки молний взбудоражили окрестность. Полился небывалый ливень, и волны тьмы вместе с ураганным ветром стали рвать в клочья белые паруса грациозной каравеллы. Сотрясли и развалили ее на мелкие части, и тут же громадные штормовые волны выкинули их на берег. И где-то вдали группа плакальщиц рыдала над горем Георгия...
 Вдруг прозвучал мощный голос набата, за ним, пробивая пелену тьмы, раздался ясный перезвон разновеликих колоколов. И мигом все те мерзкие твари разбежались и разлетелись. Наступила тишина. Сознание Георгия озарили божественные звуки органной музыки Баха. Однако израненная душа пока еще продолжала ныть.
 Собравшись с силами, Имедо встал с места и, велев Георгию не трогаться с места, пошёл за чем-нибудь обнадёживающим. Однако вернулся ни с чем. Георгий все еще стоял неподвижно и что-то бормотал. Показалось, что он читал молитву. Имедо уловил в ней слова: «Господи, дай хоть немного света моим глазам!» 
 – Имедо, пойдём домой, – произнес Георгий, будто вымаливал пощаду.
 – Ни в коем случае! – воскликнул Имедо. – Мы останемся здесь до окончания матча!.. Ещё не хватало, чтоб другие слепые узнали, как мы тут фраернулись!.. Тебе охота будет потом слушать их постоянные насмешки?.. Только и будут приставать: «Ну-ка, расскажите, как вы ходили на футбол?» Смотри, нигде не сболтни лишнего!.. К тому же, в конце концов, надо узнать результат матча!
 Территория вокруг стадиона опустела. Только редкие опоздавшие на матч метеором пробегали мимо, и еще несколько безбилетных бродили вокруг, как бездомные псы, надеясь попасть на стадион, перевалив через высоченную чугунную ограду с острыми пиками.
 И вот настала минута, когда стадион взорвался оглушительным ревом, свистом и овациями, означавших начало матча.      
 – Это наши футболисты вышли на поле! – уверенно объявил Имедо.
 Затем наступила томительная тишина. Георгий занервничал:
 – Ещё долго мы будем сидеть тут и гадать, что там происходит?
 – А что ты хочешь? – разозлился Имедо. – Ведь сидя на трибунах, ты бы видел то же самое, что и находясь тут!
 В эту минуту со стадиона донеслась некая помпезная музыка.
 – Это, наверно, гимн наших гостей! – прокомментировал Имедо и тут же
 раздался гимн Грузии.
 Имедо вскочил на ноги, потянув за собой Георгия, и оба, приложив руку к сердцу, стали петь гимн своей родины. Двое слепых, переполненных гордостью за свою страну, стоя возле старинного сада Муштаид, мысленно переместились в гущу самых ярых болельщиков на стадионе. Снова наступила тишина, и оба друга опустились на бровку тротуара. Время от времени из чаши арены доносился дружный свист или гвалт, вероятно, разочарования после упущенного шанса. Некоторые звуки, вылетавшие из чаши стадиона, расшифровать было невозможно. Однако и тут Имедо, не колеблясь, высказывал свою версию:
 – Сейчас наши неудачно пробили штрафной по воротам чемпионов мира!.. А на этот раз арбитр не назначил пенальти в нашу пользу!..
 Если свист и крики были среднего и выше уровня, то из комментария Имедо следовало, что кто-то из чемпионов мира симулирует травму, хочет заработать штрафной.
 За десять минут до окончания первого тайма спортивную арену сотряс мощнейший взрыв свиста и оваций, вместе с таким грохотом хлопушек и петард, что в ближайших домах задребезжали оконные стёкла. Вся эта невообразимая мешанина звуков, словно вулканический пепел, разнеслась по всем направлениям и обволокла почти весь город.
 – Гол!.. Го-о-л!.. Го-о-л!.. – заголосил Имедо, и с ним Георгий.
 Вскочив с места, Имедо запрыгал от счастья, замахал руками, будто тоже стоял на трибуне стадиона и славил родную команду, забившую мяч в ворота чемпионов мира. А там, на трибунах и в самом деле творилось что-то невообразимое. Болельщики бушевали, палили из ракетниц, оповещая сограждан о подвиге родных футболистов.  «Наши забили!.. Наши забили!!!»  – до хрипоты орали друзья, исполняя нечто похожее на ритуальный танец победы древних народов.
 – Неужели эти самые чемпионы мира надеялись уехать отсюда с лёгкой победой в кармане?.. Как бы ни так!.. – голосил Имедо, распаляясь всё больше и больше – Мы, грузины, народ совсем другой породы!.. Одолеть нас, не так-то просто!..
 До десятой минуты второго тайма продолжалась гробовая тишина.
 – Видно, игра  пошла неинтересно! – прокомментировал Имедо. – Чемпионы мира ушли в глухую защиту, боятся прошляпить еще и новые голы!
 Наконец, трибуны ожили. Снова послышались свист и гомон, местами переходящий в грохот. Наблюдая со стороны за реакцией слепцов, и глухой смог бы получать ясное представление о динамике происходящего на футбольном поле. И вот настал момент, когда оба друга снова вскочили на ноги и заплясали, заорали во всё горло: «Два-ноль!.. Два-ноль!..»
 – Я же говорил тебе, наши парни одним единственным голом не ограничатся! – кричал Имедо своему другу так громко, будто тот стоял на расстоянии одного километра!..
 Вдруг, к изумлению Имедо, многие болельщики начали покидать стадион, хотя, до окончания игры еще оставалось минут десять.
 – Вот, чудаки, как можно так скоро торопиться домой, и не насладиться до самого конца таким триумфом?! – поморщился Имедо.
 Наконец, свисток арбитра известил об окончании матча. Публика повалила на улицу, однако, почему-то без всякого энтузиазма. У многих были хмурые лица. Имедо подумал, что они недовольны всего только двумя голами в ворота чемпионов мира. Приятели плавно влились в общую массу.
 – С каким счетом окончилась игра? – на всякий случай спросил Имедо у шедшего рядом пожилого мужчины.
 Тот ничего не ответил и, махнув рукой, прибавил шагу. Тогда Имедо обратился к молодому человеку. Тот едва выдавил: «проиграли».  Такой ответ стал для Имедо ушатом холодной воды в морозный день. Он чуть не потерял дар речи. Кто-то сбоку сквозь зубы процедил: «два  – семь» и, вдобавок,  смачно, с выразительным тоном прибавил пару крепких матерных слов.
 – Неужели? – ахнул Имедо, не веря собственным ушам.
 И когда ещё кто-то другой подтвердил этот результат, воскликнул, заохал, обращаясь к Георгию:
 – Чёрт побери... Ну, как же так можно всё время проигрывать?! Нет, братец, поверь мне! Ничего хорошего нам это не сулит! Так мы прямиком влезем в трясину!.. Эх, уже и нечему в жизни не осталось порадоваться! Всё изпоганилось!.. Ну, скажи, что за удовольствие, какой вкус от соперничества в нашем внутреннем чемпионате страны? Не все ли мне равно, кто там победит?!.. И неужели результат в «семь – два» не образумит наших игроков?!.. Неужели федерация футбола не сделает нужных выводов?!.. Неужели в наших воротах отсутствовал вратарь?!.. Клянусь, если бы я стоял там, столько мячей не пропустил бы!.. Да и ты, Георгий, уверяю тебя, хоть один мяч, и то поймал бы!.. «Семь – два», ну как так можно?!.. 
 Подобно разбушевавшемуся вулкану, Имедо извергал свои недовольства, и, чуть успокоившись, снова начинал возмущаться. Георгий подумал, что у Имедо поменялись местами мозговые полушария.  Наконец, Имедо умолк.
 Уверенные в предстоящем триумфе, слепцы воспарили высоко в небо и свалились на землю, словно Икар, не прислушавшийся к совету мастера Дедала.  Ощущение боли от падения гораздо сильнее чувства ликования при взлёте... Сникшие, упавшие духом, слепцы плелись домой, не зная, что им больше оплакивать: потерю билетов или результат игры родной команды. После того, как Имедо привёл друга к порогу его дома, Георгий вдруг спросил его, будто маленький мальчик:
 – Имедо, когда мы родились, наши звёзды зажглись на небесах или нет?
 – Откуда мне знать?..– нервно ответил друг, – Кто я тебе, Галилео Галилей, что ли?!..
 Войдя к себе в дом, Георгий постарался сбросить всю тяжесть грусти, еще и маму не расстроить. После долгого умывания сел ужинать. Мама расположилась напротив:
 – Ну, как тебе, сынок, понравилось на стадионе?.. Ты доволен?..
 – Да, очень!.. – Бодро ответил сын, энергично орудуя ложкой и аппетитно уплетая фасолевую похлёбку с накрошенным хлебом.
 Сын стал расписывать матери о том, как приятно сидеть на трибунах, когда вокруг тебя море людей, ощущая всеобщую радость и ликование, или вместе со всеми переживать проигрыш. И как порой представляешь себя рвущимся к футбольным воротам и бьющим по цели, да так, что вратарь не в состоянии дотянуться до мяча, летящего как пушечный снаряд. А когда наши забивают гол, то от ликования невольно начинаешь прыгать и плясать, обнимать соседа, пусть даже незнакомого... Георгий на ходу придумал комичную историю, как некий мужчина рассвирепел и чуть не побил рядом сидящего из-за того, что тот поцеловал его в губы.
 – И чего только не услышишь на трибунах, и какие только шутки-прибаутки не произносятся там... И как там все любят и не обижают друг друга! – еще целый час Георгий заливал своей матери.
 – Хорошие у нас соседи!.. Дай Бог здоровья нашему Маманти!.. Казалось бы, всегда такой хмурый и замкнутый, на самом деле оказался добрым и щедрым!.. Занимает столь высокое положение, и не поленился, постарался, достал тебе два билета!.. Осенью мы непременно отблагодарим его!
 – Да, да, непременно!– подтвердил сын. – Эти билеты принесли мне столько радости!..
 С нежной улыбкой смотрела мама на своего повзрослевшего сына: «Вот, уже скоро и университет окончит... На футбол ходит, как настоящий мужчина... Скоро нужно будет и о его женитьбе подумать... Дай мне, Господи, успеть понянчить внука, и так спокойно уйти из этой жизни...»
 В ту ночь мама отправилась спать с лёгким сердцем. Спустя два дня Георгий обратился к маме:
 – Скажи мне, я когда-нибудь сумею жить счастливо?
 Эти слова подползли как змея к сердцу матери и вцепились ядовитыми зубами:
 – Счастье человека, сыночек, зависит не от красоты, а от его судьбы. Недаром сказано: «Не родись красивой, а родись счастливой!». Вот я зрячая, и что? Чем я счастлива в своей жизни?.. Твой отец бросил нас, когда ты ещё не успел родиться... А зачем ты задал мне этот вопрос?
 – Спросил так, просто... – небрежно ответил сын.
               
                Вставка шестая,
              которую можно было не включать.
               
                РАЗГОВОР АВТОРА С УЧЁНЫМ-ПСИХОЛОГОМ
 –  Господин профессор, интересно услышать ваш комментарий о случае, когда двое слепых пожелали оказаться на трибунах стадиона во время футбольного матча. Такое вам не кажется странным?
 Обаятельный учёный, с внешностью интеллигента XIX-го века, глубоко задумался. Его мнению доверяли не только простые люди, даже в самых солидных научных кругах относились со всей серьезностью.
 Удобнее устроившись в кресле, он поднял палец и артистично произнёс:
 – Ну что тебе сказать... Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам!
 – Тем не менее, господин профессор, если следовать теории детерминизма Лапласа, у каждого явления есть своя причина, своя мотивация.
 – Скажите, в какой форме высказать вам свою позицию, поверхностно или копнуть глубоко, более научно?
 – Лучше – золотая середина.
 – Выходит, не вино и не вода!
 – Как у древних греков, пивших разбавленное вино!
Автор уже начал сожалеть о своём визите к учёному. Совсем уж не хотелось влезать в какие-нибудь в научные дебри. Но, деваться было уже некуда.
 – Вы, наверно, знаете, что великий немецкий философ Эммануил Кант разработал теорию познания, определив, что главными познавательными способностями человека являются чувства и разум. – издалека начал ученый свои рассуждения, – Однако нередко  человек руководствуется в своих действиях вовсе не исходя из объективных реалий, а только из своих субъективных ощущений. Они могут быть трафаретными, нередко, ошибочными. Обычно мать ласкова и добра со своим ребёнком, отец – строг и справедлив. Но ведь не всегда происходит такое! Каждое явление характеризуется или чётким определением его смысла, то есть семантикой, или же иллюзорными эмоциями, предопределяющими поступки человека. Поступки могут быть или положительными, или отрицательными, а так же и смешанными. Вот они  и определяют отношения человека к другим людям и явлениям. Любовь и ненависть –два антипода!
 Профессор подошёл к окну, приоткрыл створку и подозвал автора:
 – Видите, сколько внизу прохожих?.. Обратите внимание, кто-то расхаживает врозь, кто-то в паре. На их примере хочу проиллюстрировать своеобразную модель психического явления человека. Показать в различных аспектах его ощущения, восприятия, эмоции и прочее. Дело в том, что каждое явление оставляет в его памяти определенный след, состоящий из двух частей: содержательной (семантической) и эмоциональной. Человек получает полное удовлетворение только когда наличествуют эти обе части, подобно семейным парам… В том случае, когда в извилинах памяти зафиксирована только одна составляющая, возникает потребность в ее дополнении. У тех слепых понятие «стадион» изначально несло лишь только информативный характер. Поэтому они и пожелали искать еще и эмоциональную сторону, сообразно тому, как одинокий человек ищет себе вторую половину.
 – Возможно, что-то и другое побудило их пойти на футбол? – спросил автор.
 – Безусловно! – профессор отошёл от окна и занял своё место у письменного стола. – Тут опять-таки нам не отвертеться от «либидо» Зигмунда Фрейда и «мортидо» Пауля Федерна. Действия здоровой психики человека всегда направлены на уравновешивание этих двух субстанций. Всякое нарушение баланса ведет к эмоциональному перенапряжению, и, как следствие, к психологическим срывам.
 – Понятно. Я и прежде слышал кое-что на эту тему, – признался автор, – но сейчас многое у меня в голове разложилось по полочкам. Вот, хоть  бы не было этого «мортидо»...
 – Х-м, нельзя!.. Это всё равно что отнять у животных клыки, когти, роги... Без «мортидо» было бы  невозможно противостоять врагу. Создатель ни в чём не ошибся!.. Мортидо не поддаётся высокой морали, нередко действует из принципа: «Хочу!.. Хочу!.. Хочу!..» и этому нет конца. Искусственно избавиться от излишнего мортидо возможно по-разному. Например, в некоторых японских фирмах есть комната, где рядовые работники разгружаются психологически:  бьют резиновый манекен своего начальника! 
 – Видно, у тех слепых мортидо было в избытке. Если бы наши футболисты победили чемпионов мира, мортидо на некоторое время уснуло бы в них.
 Получив исчерпывающие пояснения профессора, автор напоследок всё-таки задал ещё один вопрос:
 – Как вы думаете, эти слепые снова захотят пойти на стадион?
 – На этот вопрос, думаю, и тысяча мудрецов не сумеет точно ответить! – уверенностью произнёс психолог.
                Конец шестой вставки.

 Спустя несколько дней после неудачного похода на стадион Имедо позвонил Георгию и с задором спросил:
 – Слушай, друг!.. Послезавтра зестафонские футболисты будут играть с нашим «Локомотивом». Что скажешь, может, всё-таки сходим?!.. А-а…?






Бесарион Сологашвили родился в Тбилиси в 1946 году, в семье филолога, поэта и журналиста. Окончил школу с золотой медалью, получил красный диплом Тбилисского государственного университета. Прошел трудовой путь от рядового инженера до заместителя директора НИИ.
 Занимал руководящие посты в комитетах  районного и городского собрания. Был редактором грузинской газеты «Коммерсант». Принимает активное участие в общественной жизни. Увлеченно занимаясь живописью, участвовал в нескольких выставках республиканского значения. В постсоветские времена преподавал физику и математику в школе.
 Автор более 20-ти научных статей в области математических методов теории управления. Имеет пять сборников собственной поэзии и прозы. 
 В 2001-м году организовал и по сей день возглавляет общественную организацию «Слепые без границ». Создал для слепых и слабовидящих компьютерную программу по адаптированному переводу письменного грузинского текста в звуковой формат. Увлекается философией, психологией, историей. Профессор Международной академии ноосферы.
 Женат, имеет детей и внуков.

Редактор Т. Киракозова.
Корректор. М. Киракозова.
 
 Издание книги поддержали: Объединения русскоязычных писателей Армении и диаспоры, а так же Тенгиз Малания, Седа Мурадян, Гарри Каламкаров, Отар Татишвили, Михаил Татевосов, Михаил Лейн, Иван Гулиев, Армен Ованисян, Леван  Горгиджанидзе, Ван Байбурт, Жанна Давтян, Михаил Размадзе, Равиль Алазов, Вахтанг Арошидзе, Анаит Бостанджян, Автандил Дигмелашвили, Юрий Сафаров, Гайоз Санадзе, Ованес Манукян, Виктория Максоева, Николай Джинчарадзе, Рубен Киракозов, Георгий Надарейшвили, Рома Гумашян, Эрнст Аракелов, Тенгиз Авалишвили, Юрий Лысоченко, Нина Серопова, Влад Глебов, Карен Нанумян, Ираклий Гиоргобиани, Александр Асоян, Виталий Гохадзе, Нина Серопова, Нино Сакварелидзе, Александр Парсаданов, Гиви Абовян, Иосиф Девнозашвили и др.




Мудрый, добрый, прогретый теплом человечности рассказ. Ходят рядом с нами по тбилисским улицам его герои – Имедо и Георгий. Живут, чувствуют, мыслят, надеются. Смеются и плачут. Верят. В нравственной парадигме всех без исключения культур, людям с неполной физической либо умственной реализацией исстари отводилась особая миссия, предназначение – «убогий» (грузинское «phuphala) - дитя Бога, больное, страдающее, но бесконечно любимое своим отцом, пущенное им в мир, дабы человек не забыл о дарах Бога – любви и милосердии. И ни нарочитый цинизм европейских мыслителей-ремесленников, ни новомодные аббревиатуры не в силах ни объяснить, ни постичь простого как сама жизнь, простого как солнце, хлеб и вода человеческого тепла и сочувствия. И пока это так, жизнь на Земле существует, жизнь продолжается. И наши герои вновь идут на футбол!
  Нино Сакварелидзе.

Перевод - блестящий! браво, батоно Артем - Вы как всегда на Вашей звездной высоте!!! И вот маленькая "мысль по поводу".... ***


Рецензии
Здравствуйте Артэм.
Прочитал и на душе двояко и светло и горько, и радостно и печально.
Читал с замиранием в сердце. Великолепно, просто пронзительно написано, вроде как зарисовки, а какой огромный пласт человеческой души, какая высокая нравственность. Очень бы хотелось, чтобы как можно больше прочитало людей это произведение. В наше злое, жестокое, очерствевшее время - это произведение как ласковый свет отодвигающий пугающую тьму.
А вам Артэм, мой низкий поклон за блестящий перевод и желание порадовать читателей такой великолепным произведением.
Браво!!!
С уважением.

Сергей Одзелашвили   22.01.2016 18:01     Заявить о нарушении
Большое спасибо за отзыв, Сергей. Я и автор этой повести надеемся на Вашу в поддержку в том, чтоб ее прочитали заинтересованные данной темой.

Артэм Григоренц   26.01.2016 14:04   Заявить о нарушении