Карандаш

Офицеры, допущенные к несению ходовой и якорной вахты, обязаны ежемесячно выполнять норматив по  решению астрономических задач. В море они должны, не мигая смотреть в небо, выискивать удобную звезду и при помощи оптической системы секстана сажать её на горизонт. Если же корабль находится в базе, то этим офицерам обязаны выполнять тренировочные расчёты без выполнения фактических замеров. И не просто решать, а щёлкать их как белка царя Гвидона орешки. Быстро и правильно. Чтобы только скорлупа золотая в разные стороны летела!

Для этого им надо постоянно тренироваться. Для этого установлены штурманские нормативы, согласно которым в течение месяца каждому такому офицеру положено решить не менее двух астрономических задач. Каждому, включая командира ко-рабля и старшего помощника. Больше решать можно, а меньше – ни в коем случае. Причём, нельзя делать так, чтобы в один ме-сяц решить ноль задач, а в другой – четыре! Задачи надо «размазывать» равномерно по всему календарю!

К офицерам же штурманской специальности предъявляемые требования гораздо выше. Их норма – пять задач в месяц!

– А покажите-ка мне, дорогие товарищи, как вы выполняете нормативы по штурманской подготовке! – Требует прибывший на корабль строгий и принципиальный уполномоченный проверяющий.

– А пожалуйста! Только они у нас на базе забыты. Мы их сейчас принесём! – Отвечает ему командир боевой части и посылает куда-то своего командира группы, чтобы тот, стремглав, принес сборники бланков с решением астрономических задач.
Командир группы быстро исчезает в неизвестном направлении и долго не показывается. Или вообще не показывается.

А в это время проверяющему рассказывают холодящие кровь истории, поят его чаем и показывают всякие интересные вещи.

– Смотрите, какие у нас хорошие конспекты и карандаши!

– Да, у вас очень хорошие карандаши! - Проверяющий с интересом рассматривает тетрадки с конспектами по специальной подготовке и, послюнявив подушечку большого пальца, пробует на ощупь остриё карандашного грифеля. -  А всё-таки…

– А у нас ещё вот что есть!

– Позвольте, позвольте… Ах какая интересная вещица! – Восхитится строгий проверяющий, потирая блестящую, словно звёздный глобус лысину. – Потрясающе красивая вещь! А можно я её возьму себе. На память!

– Конечно! Конечно же, можно! О чём речь! Какие могут быть вопросы! – Скажет радостно командир боевой части, в тайне теплея душой.

– Ну ладно, мне пора! – скажет, погрузив трофей в необъятную пасть тиснёной дымчатой кожи дипломата, строгий и принципиальный проверяющий и, щёлкнув золотыми замками, посмотрит на часы «Океан». - А задачи по астрономической подготовке вы мне в следующий раз покажите.

– Обязательно! Обязательно покажем. Мы бы их и сейчас по-казали, да что-то командира группы долго нет. Наверное, матрос ушел, и ключи с собой унёс. (Все проблемы на флоте возникают от того, что матрос ушёл и унёс с собой ключи!)
И они, долго прощаясь возле сходни, жмут друг другу руки.

А бывает так, что проверяющего совершенно не интересуют остро отточенные карандаши и тетрадки с конспектами по специальной подготовке. И красивая вещица его совершенно не интересует. Сядет такой фрукт в штурманской рубке и будет до вечера ждать командира группы, брюзжать, смотреть на часы «Океан» и что-то упорно писать в свою записную книжку сморщив переполненный семитическим умом лоб.

Такие долгие часы проведённые в дружеской беседе с человеком, к которому питаешь искреннюю симпатию и которого долго не видел, всегда полны неизъяснимой прелести.
А когда огненный шар скроется за горизонт и сам горизонт станет совершенно не видимым, возьмёт проверяющий журнал боевой подготовки и размашистым чётким почерком напишет, что на корабле не выполняются нормативы и требования руководящих документов по решению астрономических задач.

– Птьфринесите завтра бланки задач птьфв отдел! – Холодно бросит обладающий манерами британского дипломата проверяющий, презрительно, точно шелуху от семечек, выплёвывая буквы, через отвисшую влажную губу. Не пожимая руки застывшему, словно девушка с веслом, командиру боевой части, он, озлобленный на этого командира боевой части, на корабль и всё мироустройство в целом, сойдёт по трапу на причал, и скроется в ночном мраке.

– Тааак, штурман! – Протянет утром командир, буравя кровожадным глазом провинившегося негодяя, и, не проявляя особой разборчивости в выборе средств для убеждения, произносит несколько хлёстких фраз. Негодяя, в предчувствии бурного кровопролития, начинает пробирать до костей, от чего он зябко ёжится.
И начинается стрижка волос, переходящая в сдирание кожи, отделение её от мяса, а мяса от костей.

Чтобы избежать этой неприятной процедуры штурмана вынуждены ругаться с другими офицерами, которые совершенно не желают тратить своё драгоценное время на постижение тайн космических глубин.

В подобных спорах легко быть неправильно понятым.

– Да пошли вы… – Деликатно отвечают они на поставленные ребром вопросы.
Действительно! Вон у доктора, например, в заведовании крысы и тараканы. Он же никого не заставляет их ловить и давить! Секстаны, Солнце, Луна, планеты и звёзды – ваше заведование. Вот и занимайтесь ими. Вот и выкручивайтесь. А нам не мешайте!

Нет, конечно же, если иметь определённую хватку и быть авторитетным для обширного круга людей, то можно найти отдельных энтузиастов, которые пойдут на встречу и при стоянке лодки в базе попытаются решить одну-две астрономические задачи. Но решить самостоятельно двадцать задач невозможно заставить никого!

Но если других офицеров еще как-то можно в ходе дипломатических переговоров кое-как склонить к выполнению малой толики навигационных нормативов, то командира и старшего помощника уж никак не заставишь!

– Ты что штурман? Совсем рехнулся? Где мои задачи? Да чтобы сей же секунд они у меня на столе лежали!

И в этой приятной дружелюбной атмосфере выкручиваются штурмана самостоятельно из щекотливой ситуации.

Штурмана не несут ходовую вахту. Для этого есть специально обученные вахтенные офицеры. Но при стоянке подводной лодки на якоре для уменьшения нагрузки
вахтенными офицерами расписывают всех, кто может носить оружие. За исключением, конечно механиков и врачей. Механиков не ставят на вахту, потому что у них нет мирного времени. У них всегда война. У них постоянно что-то выходит из строя и ломается. Вся их служебная деятельность состоит из поиска и устранения неисправностей. Это отдельная тема.

Врачей не ставят на вахту, потому что они не являются комбатантами. Они не являются участниками боевых действий ни в какой армии. Они все равно ничего ни в чем не понимают, пока служат на корабле. Врач на корабле «на всякий случай». Если этого случая нет, то и врач как бы не нужен. Он нужен только лишь в том случае, когда у кого-нибудь образуется нарыв на пальце.

Всех офицеров старпом или помощник командира равномерно расписывают на вахту.
Ставят и штурманов. Стоит штурман на вахте с нолей до четырех. В принципе с нолей до четырех вахта не плохая. Время спокойное, тихое. С нолей до четырех по кораблю не раздаются ни какие команды, потому что все спят мёртвым сном. Спокойная вахта. Посматривай себе в пеленгатор. Следи за контрольными пеленгами, не допуская сноса корабля, и занимайся какими-нибудь своими недоделанными делами. Вот и решай задачи за себя, за старпома, за командира, за того парня… И решают. Они их решают обратным ходом, через «Ж».  Это когда не надо использовать секстан. Когда надо просто тренироваться в проведении астрономических вычислений, чтобы не утратить навыки.

Медленно, очень медленно поворачивается небесная сфера. Небосвод усеян гроздьями вызывающих зевоту звёзд. Хитрющая толстомордая Луна немигающим взглядом заплывших глазок с интересом наблюдает, как он щёлкает свои орешки, словно белочка в зоопарке у сына царя Салтана.

Рассчитает три линии положения по трём звёздам, – есть задачка. Перепишет первую и вторую линии на новый бланк. Ещё одна! Третья получается из второй и третьей линий. Ну а взять первую и третью линии, скрестить и получить из них четвёртую задачу – сам бог велел! Так и строчил бы четыре часа, размазывая три линии положения по четырём задачам, да вот затупился карандашик. Незадача. Заточить бы, да мостик покидать нельзя. Матросу поручить – все равно, что потерять. Помнится, случай был, попросил сигнальщика:

– Спустись, дружище, заточи карандашик.

Полчаса «митюха» где-то по тёмным отсекам бродил. Что делал - не известно? Через полчаса поднялся на мостик, вынес расколотый вдоль и перемотанный нитками карандашный огрызок.

Нет. Нельзя матросу поручить это дело!

А самому мостик оставлять не положено.

Вот сигнальщик Лопатнюк. Он не задумывается над тем, почему рождаются и умирают люди и звёзды, и в чём смысл жизни. Он прозаически клюёт носом между выдвижными устройствами.

– Лопатнюк! Лопатнюк, проснись!

– А! Что? Что? Где? Я тащсташлитнат!

– Да проснись, дубина! Почему (в смысле какого…) на вахте спишь?

– А я не сплю!

– Понятно! Лопатнюк, можешь карандашик заострить?

– Могу! Какой?

– Простой! В школе учили?

– Да чему там учить-то? Так могу!

– Смотри! Берешь в левую руку карандаш и осторожно, скользя по дереву лезвием…
Величайшая ошибка учителя - думать, что ученику заранее интересно то, о чём он хочет рассказать.

– Да знаю я, что вы меня, тащсташлитнант учите!

Преисполненный искренним энтузиазмом моряк нырнул вниз.

Забыл вахтенный офицер одну маленькую деталь. Фразу забыл произнести: «Вот тебе, Лопатнюк, пять минут!»

Прямой счёт времени и обратный предназначены для различных типов людей и по разному на них воздействуют.

Матросу, у которого альтернатив вообще нет, а времени уйма, надо держать в напряжении и строго ограничивать по сроку исполнения поставленных задач. Если человек видит, что отведённое время истекает, он начинает спешить, нервничать и ускорять свои действия. Ограничение времени дисциплинирует и накладывает определённые обязанности. А если...
Набегающие минуты… Времени-то о-го-го сколько!

Такой отсчёт не накладывает на человека никаких обязательств. Будете ждать до тех пора, пока у него срок службы не истечёт! Потому что ему Всё-По-Фигу!

Пять минут проходит. Десять. Полчаса.

Пропал сигнальщик!

В прямую сторону время, от чего-то, течёт медленнее, чем в обратную. Терпению приходит конец. Забеспокоился старший лейтенант. Зовет вахтенного центрального поста.

– Куда без вести пропал Лопатнюк?

– Ушел в корму, тащ!

– И что, влево свернул и заблудился?

– Не знаю, тащсташлитнант!

– Вызывай его наверх! Если через пять минут не поднимется, я его за яйца на выдвижных подвешу!

– Лопатнюк! – Крутит рукоятку телефона вахтенный ЦП. – Если через пять минут… Тебе, тебя тада, эта, за яйцы…

Время ультиматума истекало. Лопатнюка не было!

Через сорок две (!) минуты возвращается Лопатнюк.

Поднимается на мостик и с трагическим выражением лица протягивает…

Что-то до боли знакомое! Что это такое? Карандаш? Какая любопытная трансформация!

…Огрызок карандаша длиной пять сантиметров, расколотый вдоль пополам и перемотанный нитками! (Зло сложно победить навсегда. Оно неизбежно возвращается.)

– Да я ножик искал. Не нашел, тащсташлитнант. На камбузе у кока тесак взял… Вот он у меня и раскололся!

И с трудом подавляется рвущийся из груди наружу вопль, полный отчаяния. Где-то внутри удушливой волной начинает подниматься щемящая, нет, не злость, а ничем не усмиряемая паранойя…

Луна смешливо прищурила глаза.