Почему?

Егорова Людмила Николаевна - http://www.proza.ru/avtor/legora

   Скромный новогодний стол освещали  празднично оформленные свечи. Их мерцающий свет отражался в елочных игрушках, висящих на большой еловой лапе, красиво размещенной в вазе на краю стола,  дверцах стенки и хрустале, тяжело поблескивавшем за ней. Скромным стол был не от бедности, а от числа людей за ним. Хозяйка сидела на единственном придвинутом к нему стуле и отрешенно смотрела в телевизор. Гостей здесь не ждали.

   Как она ненавидела праздники и выходные! А уж Новый год… Что делать одной в такую ночь? Напиться? Нельзя – давление. Идти в гости некуда. Нет, можно сходить к подругам, везде примут, и  будет весело. Но нужна ли она там, где собирается семья, звенят счастливые голоса детей и расслабленно улыбается, глядя на нарядную, раскрасневшуюся жену  глава семьи? Она везде чувствует свою неуместность, потому что  в любой обстановке одна.
    Как часто женщина мысленно «проигрывала» свою странную жизнь: почему она сложилась именно так?

    Ирочка заканчивает школу. Жизнь прекрасна и удивительна! Экзамены сдаются легко – она же отличница, и поступление в институт не представляется чем-то сложным. Но главное – Миша. Он красивый, веселый, добрый, самый-самый! Правда, осенью ему в армию. Но что такое разлука на два года, когда они так любят друг друга!

   Летят месяцы ожидания. Ирочка учится в институте, все вечера проводит за учебниками, книгами да чтением Мишиных писем. Подруги часто просят: «почитай вслух» и, сбившись тесной стайкой на скрипучей койке, замирают в предвкушении сладкого восторга, а Ира,  с пылающими от возбуждения, смущения и тайной гордости щеками, срывающимся голосом читает: « …Милая, дорогая! Скучаю по тебе невероятно, стоит отвлечься, забыться – и вижу тебя. Особенно ясно вспоминаются последние наши дни, каждая минутка, каждое слово. Закрою глаза и чувствую на лице твое дыхание, твои руки, запах волос…»

   Письма были удивительные. Их пронизывали нежность, страстность, юношеская наивность и непонятно откуда бравшееся у 19-летнего юнца умение высказываться.

   Два года прошумели дождями и метелями, и вот он, миг счастья – приехал! Миша пришел в общежитие к Иринке в первый же день приезда. Мгновением пролетели  день, ночь, расстались молодые под утро, утомленные радостью и любовью. Иринка бежала по широкой лестнице общежития, крепко сжимая вспотевшей ладошкой Мишин подарок – часики. Маленькие, с лакированным черным ремешком, «Чайка».

     Ирина Александровна тяжело встала из-за стола, подошла к стенке, достала из нее шкатулку, открыла. На дне среди небрежно набросанных серег, бус и колец в простой коробочке лежали часы «Чайка». Их она хранила уже 37 лет. А Миша к ней на следующий день не пришел. Он вообще к ней больше не пришел. Исчез, растворился в большом шумном городе. Почему? Что случилось? Его так и не нашли…

   Дима учился с Ирой в одном институте. Симпатичная, веселая, доброжелательная, ровная в отношениях со всеми, она притягивала к себе людей, с ней было легко и спокойно. Ирина не отталкивала Диму, но и не давала повода для надежды, общалась, как со всеми – непринужденно. А он все глубже и глубже увязал в ощущениях и эмоциях: пытался увидеть в жесте – намек, во взгляде – заинтересованность. Короче, Дима влюбился. Зная, что Ира ждет солдата, он завидовал этому счастливчику, ненавидел его и с  глубоким уважением  относился к чувствам и поведению Иры. Но где-то в глубине души носил тайную мечту: вдруг они разойдутся? Поэтому, когда по институту, подобно отравляющему газу, поползли слухи, что неприступная Ирина осталась одна, он с удвоенной энергией бросился ее утешать. Он находил самые, порой, глупые поводы, чтобы подойти к ней, случайно оказаться рядом на остановке или у общежития, упорно приглашал в кино  или куда-нибудь потанцевать. Он стал ее тенью, волшебником, отгадывающим  и выполняющим тайные и явные желания.  И терпеливо ждал.

   Ирина слепой не была. В период ожидания Михаила она относилась к ухаживаниям Димы со снисходительной улыбкой и   сладким чувством  всего, что осознает в себе женщина, ловя заинтересованные взгляды мужчин. Когда случилась беда,  Ирина растерялась, отчаялась.  Присутствие Димы вначале стесняло ее, но не переходящее  границы приличий, тактичное его поведение постепенно сгладило это чувство, а спустя еще некоторое время  Ира стала ловить себя на том, что,  выходя на улицу,  оглядывает скверик перед общежитием в надежде увидеть на одной из скамеечек знакомую фигуру: Димина тактика сработала. Шло время, и  Ирина уже не представляла, как можно  без этого парня прожить день. Всегда и везде вместе, согласие и взаимопонимание. Рай на земле. Через два года он сделал ей предложение, но собравшиеся в ЗАГСе родственники и друзья счастливого жениха не дождались. За день до назначенного часа он, никому не сообщая о своем решении, срочно взял отпуск за свой счет,  купил билет и уехал.

   Спустя несколько месяцев, встретившись с Ириной, он скажет: «Лишь в последнюю, решающую минуту я понял, что не люблю тебя. Это была игра. Мне хотелось доказать понравившейся девушке, что могу быть лучше ее избранника. Игра затянулась, и наступил момент, когда сам поверил в то, что делал».

 Процесс возвращения к нормальной жизни был для Ирины долгим и тяжелым. Мысль о своей ущербности, невозможности иметь семью, быть по-настоящему любимой и нужной прочно поселилась в ее голове, диктуя схему поведения.

   Предприятие, на котором она работала технологом, каждый день встречало ее множеством людей, бурлило жизнью, там  что-то постоянно происходило. Ирина смотрела на все без какой-либо заинтересованности, с единственным желанием – быть оставленной всеми в покое.

   Петр Михайлович обратил внимание на Ирину сразу. Ему нравились немногословность, сдержанность и  отличное знание дела новой сотрудницей. Время от времени он вызывал ее в свой крошечный кабинет – отделенный фанерой угол в большом помещении со строгой табличкой « Технологический отдел». Они обсуждали производственные вопросы, иногда разговор перекидывался на темы более отвлеченные, и тогда они с удивлением отмечали, что у них есть области общих интересов, оживлялись, беседа принимала непринужденный, дружеский характер. Ирина и не заметила, как эти минуты стали значить для нее больше, чем обычное общение с начальником. Она ждала их, заранее придумывала,  о чем могла бы рассказать, представляла ход беседы, его реакцию. Кокон отчужденности, в котором она пряталась от людей, начал давать едва заметные трещинки.

   Петр Михайлович, мужчина 45 лет, интересный, вдовец, имеющий двоих детей и женившийся на женщине с ребенком, задавая себе вопрос, счастлив ли он, ответить затруднялся.  Жена была милая, добрая, внимательная. Она мужественно  взвалила на свои плечи заботу и  ответственность за его пацанов, возилась с ними , бегала в школу, улаживала конфликты. Он был бесконечно благодарен этой женщине за поддержку, которую она оказала им в то время,  когда на семью свалилась беда, и земля ушла из-под ног. Но любви, горячей, чтобы спирало в груди и ноги сами несли домой, не было. Петр Михайлович вспоминал первую жену, свои чувства и ощущения, связанные с нею, их взаимоотношения и тихо тосковал. Ему не хватало малости – головокружения от вида пульсирующей жилки на шее, горячей волны по телу от запаха волос и  даже случайного  прикосновения. Он мечтал об этом долгими ночами рядом с мирно  спящей женщиной, во всем хорошей, но не любимой, и  загонял эти мысли поглубже, не позволяя им взять верх над собою. Но все чаще в такие часы вспоминалась ему Ирина Александровна. Как она говорит, поворачивает голову, встряхивая непокорными короткими волосами, как прикусывает нижнюю губу, обдумывая ответ, и это озадачивало его, беспокоило.

   Женщины отдела готовились к встрече Нового года. Толкотня, смех, вскрики, запахи отогревшейся елки, торжественно водруженной в углу стола, отварной картошки и салата «Оливье», колбасы, фруктов и духов смешались, создавая атмосферу, свойственную лишь этому празднику.

   И вот накрыты столы, произнесены первые тосты. Разговоры стали громче, на лицах заиграл румянец, кто помоложе,  заспешили из-за стола на крошечный пятачок между рабочими столами. Грянула музыка, заглушая все и всех, непринужденно и раскованно запрыгали в кругу женщины. Ирина  протиснулась в уголок, к окну, закурила. На душе было неспокойно: на все происходящее она смотрела как со стороны, будто и праздник, и веселье ее не касались. Радоваться жизни не давала мысль  о пустой квартире, предстоящих одиноких праздничных днях. Задумавшись о своем, она не заметила, как рядом оказался Петр Михайлович. И только когда он, близко наклонившись, чтобы она услышала, назвал ее по имени, вскинула глаза. Так близко. Глаза в глаза. И неожиданно Петр Михайлович ощутил: его настигла та «малость», запретная и так ожидаемая:  запах волос, и трепещущая жилка на шее.

   Ирина была счастлива, насколько можно быть счастливой в положении любовницы. Но она не претендовала на большее, прекрасно понимая Петра Михайловича. Семья должна жить спокойно, нельзя допустить, чтобы дети, пусть и повзрослевшие, получили еще одну душевную травму. Нельзя! Он рвался на части: дома – семья и ответственность, здесь – любовь. И Ирина терпеливо ждала его, встречала с радостью и нежностью, на короткий срок забывая обо всем на свете, чувствуя себя Золушкой, попавшей на бал. Но как в той же сказке, бал быстро заканчивался, она оставалась одна, превращаясь в обычную несчастливую женщину

…  Петр Михайлович умер от инфаркта на рабочем месте. Иринино «замужество», длившееся  7 лет, закончилось.