Воспоминания о Дегилёвке 2 часть

- Память у меня действительно хорошая, и я много помню из детства. Конечно, я расскажу тебе кое-что сегодня. Например, о том, как мы совсем маленькие играли в пыли. Я себя помню с трёх лет…
- В пыли? – перебила её Катюшка, - но ведь там всякие микробы, и вы могли заболеть.
- Мы про это тогда не могли думать. Да, и, навряд, ли, там, в пыли, были микробы. Ведь, тогда, мы, про микробы, и ничего не слышали. Там, в Дегилёвской пыли, микробам не откуда было взяться. Там чистая природа, почти первозданная. Мы не дышали грязным воздухом, как вы дышите теперь в Ленинграде. Машин, почти, не было, и никакой загазованности, как здесь в Ленинграде.
- Бабушка ты опять, всё по - своему; «Ленинград, да Ленинград», а он давно уже Петербург, -  строго сказала, перебив её Катюшка.
- Да, я путаю, ведь я приехала в Ленинград, из мордовской глубинки. Мне тогда было лет, вот, как тебе.
- Что, тоже семнадцать? Расскажи, как это было?
- Я приехала поступать в художественное училище имени Веры Мухиной. Хотела стать скульптором. Эта была мечта всей моей жизни. Но, я не прошла по конкурсу. По-русски я говорила очень плохо, хотя окончила русскую школу.
 Родители наши, когда мы выросли, решили переехать  поближе к Саранску. Место работы для нашего отца нашлось в Николаевке, и мы учились в последние два года в Николаевской средней школе. Учились неважно. Мы, с твоей тётей Верой, отвечали друг за друга.
- Как так?- снова перебила Катюшка.
- Вот так. Мы были совсем одинаковые – близнецы, и учителя нас не различали…
- Но вы же совсем разные! – перебила её Катюшка.
- Это теперь мы разные, когда постарели, а тогда нас учителя старались запомнить только по разным передникам. Но мы пересаживались и меняли передники.  Тогда я учила только гуманитарные науки, а она точные…
-  Ну, а потом, из Ленинграда, в тот раз, когда я не поступила, - рассказывала бабушка, - я не вернулась домой, а осталась здесь.  Работала я на заводе, и жила в общежитии. 
 Мы, с тремя девочками, которые тоже приехали поступать в разные институты, тоже из далёкой глубинки в Ленинград, жили очень дружно.  Если, кому-то, из девчонок, присылали из дома посылку, то мы делили на всех.
 -  А ещё, мы тогда с девчонками гурьбой, ходили в кино, театры, музеи, вспоминала бабушка дальше. - Некоторые  девочки с этого общежития ходили на «танцульки», но наша комната славилась тем, что мы были скромные девочки, и много читали.
 Другие, живущие в том общежитии девочки, смеялись над нами, и говорили, - «мы выйдем замуж за офицеров или генералов в Ленинграде, и нам учёба не нужна».
  - Они ехидно спрашивали нас, эти разгульные девочки, соседки в общежитии: «Вам не надоело ещё учиться в школе?»  Но, у нас, у всех была мечта, поступить на следующий год, в наши, намеченные институты. Вот так, Катюшка, мы и жили, говорила она задыхаясь.
- Я тогда, ещё говорила с большим акцентом, - продолжала рассказывать бабушка, - но я много читала и слушала, и со временем мой акцент пропал. Я уже не очень отличалась от местных года через три.  Я же, - сказала она кривя рот в улыбке, - до четырнадцати лет не говорила по-русски и я, только в тринадцать лет пошла в русскую школу.
- До четырнадцати лет, почему? – спросила удивлённо Катюшка.
Бабушка вспоминая, рассказывала: «Мы жили в детстве, в мордовском селе Дегилёвка, там говорили, только по-мордовски. Нам в школе там, в Дегилёвке преподавали всё на мордовском языке, чтобы мы понимали, - говорила тихо бабушка.
- Но у вас же был русский язык там, в школе? – перебила её рассказ Катюшка, - и, наверняка, была русская литература?