Скандинавия

Университет Иоанна Богослова, Москва. 25 мая 2006.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, январь 2016.


Ну, давайте этот мир мы с вами закончим. Я по ходу решил, что никакую новую тему начинать не буду. Мы закончим этот мир, посмотрев на него изнутри, и тогда мы поймем его этику. И если мой курс не будет закончен, он все же будет целостным, а если будет закончен, то прочитаю вам также Ислам.

Так вот. Я вам уже рассказал, что собою представлял этот мир конца Античности и начала христианского мира, который на Западе начал с Античности, но затем продолжил дикостью — Темными веками. А теперь посмотрим, что начало происходить еще во времена дикости, когда в архитектуре вы практически не увидите, за исключением немногих остатков каролингского возрождения, построек VIII-IX века, кроме Византии, конечно. Даже построек X века будет еще очень немного.

Начиная с IX века, а весьма возможно, уже с конца VIII века в Западной Европе начинается значительный пассионарный толчок, который захватывает, конечно, не всех, а прежде всего немцев и французов. Но первыми его почувствовали скандинавы.

Одна из лучших книг о том — книга протоиерея, петербургского археолога Лебедева Глеба Сергеевича «Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси».

Есть еще очень интересный, толстый сборник материалов международной конференции 80-го года «Славяне и скандинавы». Его авторы — наши ученые, польские, датские, немецкие.

И сейчас, наконец, вышла книга, к которой имею некоторое отношение, которую мы пытались издать на протяжении 4 лет. Она только что вышла, потому, к сожалению, не готов сказать, где можно купить ее. Автор: Вронский, Юрий Петрович, «Странствие Кукши за тридевять земель». Древнеславянское и заведомо некняжеское имя. Она выходила дважды. Первоначально она называлась «Необычайные приключения Кукши из Домовичей». Автор ее дописал, книга закончена.

История книги трагикомична. Она дважды вышла при советской власти, хотя в ней действовало по крайней мере двое, а может быть, и трое святых. Все проехало. А сейчас, когда, казалось бы, христиане в большинстве и все должно быть в порядке, понадобилось четыре года, смена издателя, мое прямое вмешательство, использование моих связей. Книга закончена. Книга детская, скорее, подростковая. Ее написал мой друг. Это история славянского мальчика из Новгородских земель. IX век. Викинги крадут его во время набега. Он зимует у них в Скандинавии, совершает с ними поход. Да, сняли фильм по мотивам, по самой первой части. Он называется «И на камнях растут деревья» (1985). При всем нашем советском убожестве, которое длится до сих пор, это редчайший случай удачного, культурного, грамотного исторического фильма. Это советско-норвежский фильм. Постановщик — более чем известный, отличавшийся очень высокой культурой, Станислав Ростоцкий, ныне покойный. Но, повторяю, фильм сделан только по мотивам первой части и изменен, потому Вронский даже не поставил свое имя в титрах, хотя вроде бы они не поссорились. В книге Кукша вообще-то подросток. А они сделали его юношей, чуть подстарили, чтобы была любовная история, целомудренная, но любовная. Немного скомкали конец, но сделали удивительно хорошо.

Повторяю, что больше не могу назвать среди всех наших «Ярославов Мудрых» и «Руси измочаленной» удачного исторического фильма (Махнач дразнит фильмы «Русь изначальная» и «Ярослав Мудрый»).

Сперва все заканчивалось попаданием Кукши в Константинополь из-за того, что в итальянском городе викинг, одержимый припадком берсерка, подкидывает ребенка, чтобы поймать его на копье, а Кукша его убивает, бросает викингов и уплывает в море. В море его ловят арабы и продают в рабство в Константинополь. Арабский момент вообще не прописан, потому что Вронский не знает арабского материала. Ну, попал в Константинополь и ладно. И вот Константинополь осаждают войска Аскольда и Дира в 860 году. И Кукша возвращается с ними домой уже свободным человеком. Кукша прощается с ними, и на том все заканчивалось в напечатанных книгах.

А потом автор дописал книгу: возвращение через южнорусские земли в Киев, дела киевские, и затем Кукша возвращается к себе на Север, совершив полное колечко.

Здорово написано. Количество святых в книге, естественно, увеличилось, в частности за счет Кирилла и Мефодия, которых мы только вчера отмечали. Там и Фотий действует, хоть и вскользь. Там есть Андрей Блаженный Константинопольский. Святых там хватает. Вронский умеет писать, просто на редкость умеет писать!

Я всерьез говорю, что любому, у кого есть подросток, надо купить такую книжку в подарок. Ежели он еще младенец, то купите про запас в подарок, прочтет через несколько лет. Нашим юношам или девушкам, может быть, уже не понравится. Пусть взрослые прочтут, они ее тоже с интересом читают. А потом, глядишь, и юнцы тоже прочитают.

Студент: А Вронский живой?

Махнач: Да, да. Живой, живее некуда. Нет, вряд ли он повесил «Кукшу» в интернете, тем более до издания. Фактически я научный редактор книги. На обороте есть благодарность мне. Всех блох я у него отловил, хотя он хорошо знает Скандинавию и очень хорошо знает русскую историю, но некоторых византийских и других блох я у него отловил. Так что к этой книге имею самое серьезное отношение. Она вышла совсем недавно, потому у меня даже нет еще своего экземпляра. Повторяю, это книга эпохальная. Ее всем надо читать так же, как и исторические романы, а на самом деле хроники Дмитрия Балашова. Найти их не проблема: Дмитрия Михайловича издавали гигантскими тиражами. Так уж ему повезло, но только не с концом жизни, когда его убили. У нас не так много беллетристики такого класса. Да ее везде немного.

Итак, почему же начинаются походы викингов? Скандинавский мир еще не был тогда частью Европы. Они не считались тогда частью Европы. Мы считались, а они нет. Они считались дикарями. Для античного мира Скандинавия вообще была нечто странное, гиперборейская страна, откуда привозят янтарь. Кто привозит, толком не ясно. По некоторым сведениям, там живут люди в перьях. Представления от Геродота до поздних римлян не сильно изменились. В Средние века мир скандинавский оставался за пределами досягаемости, и сам не высовывался.

И вдруг где-то с конца VIII века они высовываются и начинают свой «викинг». Слово загадочное, у него есть несколько этимологий, кстати сказать. Тем не менее ясно, что оно значит — морской разбойник, отчасти морской торговец, потому что это снова, как когда-то в античном мире, одно и то же, одна и та же профессия — быть моряком и быть пиратом. Что в данный момент выгоднее, тем и быть. Или наняться кому-нибудь на службу на какой-то срок. Во всяком случае, есть карты, не буду их воспроизводить по памяти, где по нескольку десятилетий, по полувекам, по 30 лет указаны линиями расстояния, на которые от своих баз уходят викинги, куда и как далеко они отправляются. Меньше всего сюда, хотя через нас они ходили только торговцами, потому что мы тогда были сильными, у нас особенно сильно не пограбишь, хотя какие-то конфликты явно были. Они также вступали в дружины самых ранних наших князей. Они через нас ходили с торговлей до Византии, а также нанимались и там в гвардию варягов. У василевсов она называлась «варанга». Ясно, что слова «варяг» и «варанга» одного корня и значат иноземная дружина.

Ради чего, почему они начали ходить? Какую только чушь не пишут материалисты! Какую только чушь не пишут те, кто пренебрегают даже основами теории Гумилева! Из-за того, что, дескать, население увеличилось, что, дескать, кормиться нечем. В Скандинавии действительно довольно трудно прокормиться многочисленному населению. В Дании, правда, великолепный климат, но Дания не так уж велика. Что касается других скандинавов, у них холодновато для европейцев. Там есть, конечно, Гольфстрим, но это не то же самое, что Гольфстрим у нас на Баренцевом море. Там лучше. Это южная половина современной Швеции и самый южный кусок современной Норвегии. Дальше уже холодно. А на большем, северном куске Норвегии и на крайнем севере Швеции скандинавы вообще не жили. Там жили саамы и вепсы. Вепсы — угро-финны, а саамы вообще неизвестно кто. Это древний палеоазиатский народ, остатки которого до сих пор живы. Они приспособились, как эскимосы в Гренландии, жить в «иглу», то есть в снеговой хижине. В ней в сравнении с окружающим миром, конечно, тепло, но все равно ниже нуля, иначе она растает. Однако привыкли за много поколений.

В Гренландии вообще никогда почти ничего не было, кроме рыбы. Конечно, они разводили мелкий мясной скот и знали самое примитивное земледелие. С трудом, в небольшом количестве выращивали овес и репу, которой откармливали свиней, ну и сами не гнушались. Довольно суровое место. Там плохо с едой, и холодно.

Норвегия была до второй половины XX века, если не нищая, то бедная страна. Сейчас богатая. Еще бы! Нефть на шельфе. Очень быстро стала богатой! У нас вот тоже есть нефть на шельфе, сколько угодно на Дальнем Востоке, а мы почему-то бедные. Напрашивается вывод, что надо сделать с нашими правителями.

Студентка: Надо женщину поставить. В Норвегии премьер-министр — женщина.

Махнач: О, да, я вам отвечу! Да, в Египте их было целых 5. Но статистика очень показательна. Подумать, что у них премьером будет женщина, норвежцам было бы страшно еще после Второй мировой войны. А с нефтью, которой слишком много для всех норвежцев, можно премьер-министром не то что женщину, а даже шимпанзе поставить. Нефти хватит для всех. И неважно, кто будет руководить. А нам надо прежде всего избавиться от наших «шимпанзе», точнее, от наших «гаврил». Был старый анекдот 50-х годов, когда я только родился, довольно несмешной, но тем не менее:

Конечно, люди произошли от обезьян, но от разных: армяне от Павияна, грузины от Шимпадзе, русские конечно от Гаврилы, а евреи от Арон-Гутана. Потому мы все разные.

Так что, мы, как известно, от Гаврилы. Там было голодно. И потому в голодные зимы девочек уводили в лес и бросали. Убить, пролить кровь было бы гуманнее. Но они того не понимали. Убить свое дитя было нельзя. Они бросали девочек на верную смерть, потому что все равно кто-нибудь умрет. А мальчики ценнее. Если даже одна девочка останется, она, если нужно, 10-12 детей родит, а мальчик он сам по себе ценен как охотник, гребец, рыбак. Это неизбежная жестокость. Так же точно, кстати сказать, девочек бросали в степи монголы, у которых тоже случались очень тяжелые зимы, когда явно все не выживут. Так вот, девочек бросали в лесу, а в походы не ходили.

И вот что-то поменялось. Многие скандинавы начали думать совершенно иначе. А зачем же мы будем наших девчонок оставлять в лесу? Пусть наши девчонки живут. А корма или денег для корма мы возьмем! Вот поедем для начала к бодричам — ближайшим западным славянам, а потом к фризам. И рабов еще возьмем. А если будет уж очень голодно, то лучше рабов в лес отведем. Их не жаль, они чужие.

И реликтовые к тому моменту скандинавы получили импульс к энергетическому подъему, сплочению пусть и малыми группами по их укладу жизни, они ведь очень долго не могли основать ни одного приличного королевства. Но точно решили, что девочек выкидывать больше не будем, а пойдем на «викинг» пренепременно.

Ну, как они потрясали Европу, как их боялись, вам известно. Только два раза в истории составлялась особая постоянная общецерковная молитва об избавлении от гнева конкретного объекта. Была молитва об избавлении от Аттилы (Великое переселение народов, конец IV века – начало V) и об избавлении от ярости норманнов, по-латински — «А furore Normanorum libera nos domine!»

Норманны одержали неслыханное количество побед, добились неслыханного успеха, неслыханно многих ограбили, ходили по морю потрясающе, имели недолго жившие колонии в Северной Америке (наверное, индейцы с ними расправились). На полдороге туда они основали колонии в Гренландии и Исландии. Исландия и сейчас скандинавская. Гренландию они в основном покинули, потому что она была действительно зеленой страной, когда они ее увидели, но мир похолодал. Прежде береговая полоса, свободная от ледника, была большой в Гренландии, но ледяной щит сполз почти к берегу. Кроме того, эскимосы их донимали, они спускались со щита и резали норманнов. Стало плохо, и они покинули Гренландию. Сейчас там остался крошечный не ледяной кусочек.

Никак не могу заняться изучением вопроса, каким, загадочным для меня образом самый большой в мире остров остается собственностью маленькой Дании. Подозреваю, что то нужно только американцам для наблюдения за нами со своих баз. Потому США приказали Западу и всему миру, чтобы Гренландия была собственностью Дании, потому что, если она будет собственностью США, тогда могут все заартачиться. А фактически Гренландией ведают США, а не Дания.

На Фарерах, тоже принадлежащих Дании как автономная территория, как и в Исландии, хоть и холодный, но ровный спокойный климат без сильных скачков.

Исландцы прекрасно живут, занимаясь только двумя ремеслами — рыболовством и овцеводством. Но зато у них лучшая шерсть в мире. То есть, люди приспособились.

А на тесных Шетландских островах, севернее Шотландии, откуда происходит собачка шелти, такая маленькая колли, в полтора раза меньше, живут малорослые люди, не карлики, но все маленькие, малорослые норвежцы. Ездят на пони, разводят маленьких овечек, дающих великолепную шерсть. А помогают им пасти маленьких овечек маленькие шелти. Принадлежат они Великобритании.

Так вот, кроме того, норманны владели Сицилией и основали там династию. Они владели также Мальтой и там тоже основали династию. Они были очень заметны на Средиземном море не только как разбойники. Цивилизовавшись и став христианами, скандинавы хоть и в небольшом количестве участвовали позднее в Крестовых походах.

И разбросав свою пассионарность на таком гигантском пространстве, они естественно начисто ее лишились. Например, исландцы — потомки викингов, а не просто скандинавов, они прямые потомки морских разбойничков. Но когда в самом начале XIX века в Исландию случайно явился пиратский фрегат, явились одни из немногих, уже последних, особенно злобных пиратов, человек сорок, наверное, эти пираты делали с исландцами все, что хотели. Всех девиц изнасиловали, съели все, что можно было съесть, и выпили все, что можно было выпить. И несколько десятков тысяч местных исландцев покорно их терпели до тех пор, пока к ним совершенно случайно не наведался английский фрегат, чтобы пополнить запасы воды. Англичане обнаружили это безобразие и повесили всех пиратов. То есть, исландцы лишились всей пассионарности начисто!

Огромное количество пассионарных людей сразу почувствовалось только в небольшой Скандинавии, а на огромном пространстве всей Европы оно почувствовалось только к концу XI века, когда начались крестовые походы. И потому-то произошла феодальная революция. Мир стал феодальным. Говорить о феодалах в позднеантичное время и в Темные века можно только условно. Тогда не было феодалов, были сеньоры.

Читайте Огюстена Тьерри «Рассказы из времен Меровингов». Он великий французский историк, к сожалению, очень мало переведенный на русский. Варварский мир был минимально феодальный. Безусловно, то был мир свободных людей. Рабы были только из бывшего населения. Они были общинники на захваченной земле. Ходили на войну в ополчении со своим королем. Было много аристократов, особенно много появившихся в процессе захвата земель Галлии, Норика, Паннонии, Дакии, Мезии, Италии самой. Они понахватали земель. Но их слуги тоже были свободными людьми. А несвободные слуги были из местных, римлян каких-нибудь, слуг и рабов римлян. Они все представляли собой еще довольно однородную массу. У них есть почетные звания, они же должности, но это еще не титулы. Когда составляется войско, его ведет граф. Graf — слово немецкое. На всех остальных европейских языках — «конт» (count, comte, conde, conta), от латинского comes. Если армия большая, ею управляет главнокомандующий — герцог. Тоже для нас привычное немецкое слово — Herzog. Во всех остальных европейских языках — «дюк» (duke, duc, duca, duque). Это — византийское слово «дука», на латинском dux (ducis), то есть полководец, фельдмаршал.

С созданием крупных королевств появилась некоторая специализация, она потом отражалась в титулах. Например, бывал просто граф, но бывали также пфальцграф (граф императорского замка, комендант императорской крепости), бургграф (комендант города) и самый большой, самый уважаемый граф — маркграф, то есть граф приграничной или потом просто области. У него войско побольше, возможностей побольше. Потом это слово исчезло и заменилось его простонародным прозвищем «маркиз». Потому маркиз выше графа и ниже герцога.

Как возник феодальный мир? Рыцарь — это тяжеловооруженный всадник. Само слово «рыцарь» вообще и значит всадник. Слова «кавальеро» по-испански, «риттер» по-немецки, «шевалье» по-французски значат то же самое. Так вот, рыцари понадобились для того, чтобы сражаться с яростными, неистовыми норманнами. Нужен был качественно новый воин. Норманнов вообще было очень трудно победить. В основном они побеждали. Но если воины — всадники, да еще на открытой местности, они норманнов побьют. А на коне надо не только уметь ездить, что и мальчишки умеют, надо еще уметь сражаться верхом. Потому подобные воины знали себе цену. И в начале феодального мира, когда вся Западная Европа еще не покрылась феодальными владениями, такой воин странствовал и искал себе сеньора, потому что у него самого, конечно, хоть и было какое-то именьице, и его отец тоже был сеньором, но он — второй сын, а потому ему ничего не достанется. Надо ехать.

И вот граф, который еще не совсем наследственный граф, приходит к настоящему, например, маркграфу и предлагает свою службу. А кто ты? — спрашивает большой маркграф. А я потомок семи поколений благородных господ Вермандуа! — отвечает другой граф.

Вы думаете, один неграмотный граф потребует у другого неграмотного графа бумагу с подтверждением семи поколений этих «Вермандуёв»? Ничего подобного! Он будет рассуждать в ситуации того времени просто. Если этот Вермандуа правду сказал, то мне повезло. Если солгал, но будет сражаться, как настоящий шевалье, — плевать, значит, мне снова повезло. А если солгал и не может сражаться, то его убьют в первом же бою. А мне какое дело?

А вот когда все «устаканится», когда не будут воевать на каждом углу, когда вся земля будет поделена на феоды, тогда уже так не получится. Тогда особые палаты будут вести грамоты, составлять списочки и будет ясно, действительно ли ты — 22-ой Вермандуа или нет, и по какой линии. Так будет нескоро. Так будет к Столетней войне, да и то пресечется, потому что в Столетней войне снова нужны будут любые воины, только бы говорили, что они дворяне.

Воин маркграфу нужен, но денег у графа нету. В этом мире вообще денег было мало. Откуда им было взяться! Драгоценного металла было мало, а на Руси очень мало. В Западной Европе драгоценности пограбили, порастаскали. А те, которые были, с перепугу закопали от норманнов поглубже. Но земля у маркграфа есть, и он ставит Вермандуа условие: ты мне служишь 30 дней в году, имеешь за то вот эту деревню, и приносишь мне вассальную присягу.

Вот тут мы дошли до очень важного — до вассалитета. Вся Европа к XI веку будет пронизана отношениями вассалитета-сюзеренитета, причем эти отношения были двусторонние, запомните это! Даже в школьном учебнике вам того не объясняют, а приводят только знаменитое правило средневековой Западной Европы — вассал моего вассала не мой вассал. Вассалитет есть одна из форм христианской этики в воинском варианте (в воинской версии, если хотите). Почему? Потому что основная добродетель христианства есть верность. Основная воинская добродетель — тоже верность. Быть одновременно верным двум невозможно. Что тебе делать, если твой сюзерен граф поругается со своим сюзереном герцогом, а ты одновременно вассал герцога и вассал графа? Тогда ты вынужден нарушить верность кому-то и стать бесчестным человеком. Верным можно быть только одному. Конечно, по норме-то укладывалось, что я вассал, например, графа де Карли, который вассал герцога Бургундского, который вассал его величества христианнейшего короля Французов. Но так было в идеале, а в действительности герцоги Бургундские враждовали с королями Французскими половину своей истории. Притом, что характерно, они сохраняли все нормы своего вассалитета Французскому королю. Вассалитет нарушить нельзя — это святое!

Еще пример. Французский король был несколько веков сеньором Английского короля, потому что у Английского короля были владения на территории Франции, в Аквитании в частности, в Кале в частности. В силу этих владений Английский король был вассалом Французского короля и приносил ему вассальную присягу — «оммаж». Сказать, что кончилось то хорошо для Франции, довольно трудно. Кончилось то хорошо для Англии. Началась Столетняя война, и 3 миллиона англичан мотали как маленьких 20 миллионов французов сто лет! Англия было намного меньше Франции. Но она нашла себе союзников: нормандцев, гасконцев, бургундцев.

То есть, вассалитет, повторяю, — это безусловно христианская, средневековая, этическая, воинская норма. Она была даже шире дворянской, феодальной среды, потому что простолюдины, которые имели участки на землях сеньора, не будучи дворянами, но не крепостные, не сервы, а свободные крестьяне тоже были вассалами своего сеньора. Был обширнейший кодекс, он существует в разных списках как поучения. Первое и самое важное, что из него следует, — сеньор (сюзерен) в такой же степени обязан быть верным своему вассалу, как и вассал — своему сеньору. Это правило еще больше подчеркивает христианский характер этой этики. Например, постыдно бросить сеньора на поле боя, особенно, если он ранен. Если сеньор покинул поле боя, то твоя честь не в убытке, ты можешь немедленно со своими людьми спасаться, все дальнейшее тебя не касается, можешь заботиться только о себе. Конечно, то выполнялось не всегда, потому что все они были герои, все время стремились совершать подвиги. Есть еще более интересные примеры. Вассал не должен искать близости с женщиной из семьи сеньора. Вы подумали, что речь идет о развлечении? Ничего подобного! Вассал не должен стараться войти в семью сеньора. Тем не менее, это правило нарушалось запросто. Кто же не хочет быть среди сеньоров!

Об этом можете почитать на русском языке в двух хороших переводных работах:

- Франко Кардини. Истоки средневекового рыцарства.
- Мария Оссовская (польская дама, но книга хорошая). Рыцарь и буржуа. Исследования по истории морали.

Западный средневековый мир был связан не только вассалитетом. Он был весь корпоративен! Наш мир тоже был таким, но не в такой степени. Потому христианская верность, иногда абсолютно безоговорочно, подчиняла твои интересы интересам корпорации. Дворяне, буржуа чувствовали принадлежность к сословию, но внутри себя они сами делились на корпорации, менее крупные. Хотя рыцари, бывшие вассалами одного и того же сеньора, друг перед другом никаких обязательств не имели, то есть, не было такого, что мы вот все вассалы графа Фландрского. Нет, я вассал графа Фландрского, а ты сам по себе его же вассал. Тем не менее благодаря наличию графа Фландрского они составляли некую корпорацию. И браки чаще случались между их семьями, естественно. Да, конечно, и воевали вместе, боевое товарищество дорогого стоит. Но особенно выделялся корпорациями более слабый, бюргерский мир или буржуазный, мир средневековых городов. Например, цехи, в которые были объединены ремесленники. Причем в старых городах, например, во Флоренции бывали младшие, средние и старшие цехи с разным влиянием на городские дела, разного веса. Точно так же разного веса были гильдии, в которые были объединены купцы. И даже более того, в позднем Средневековье, если надо было раскошелиться на общие дела корпорации или гильдии, никто даже не думал, что есть же богатые купцы и есть бедные, которым меньше повезло. Все равно все вместе раскошеливались на общее дело, вплоть до грани убытков, только чтобы нищим не стать, чтобы купцом остаться. Корпорация превыше всего!

Менее всего корпоративны были крестьяне. Понятное дело, они же были под своими сеньорами. Но то касалось только крестьян чисто феодальных. А ведь всегда было известное количество крестьян-арендаторов, крестьян лично свободных. Они тоже были в корпорации, как иначе выживешь-то, как защищаться от сеньора? Их корпорация была территориальная — какой-нибудь монастырь или городок, да, община. И самые жесткие корпорации, как вы понимаете, были монашеские. В силу наличия нескольких орденов на Западе (в XI веке их становится еще больше) их корпоративная структура была очень сложна. Монашество само по себе уже корпорация, но каждый орден тоже корпорация, а каждый монастырь внутри ордена тоже корпорация.

Между прочим, одна из самых устойчивых социологий в мире, вообще самое устойчивое общество есть общество сословное. А самый устойчивый его вариант — это развитое корпоративное общество. Повторяю, это абсолютная норма всей жизни. А в XII веке появятся еще студенты. На месте будущих еще университетов появятся «протоуниверситеты», как я их называл, то есть школы почти высшего типа, обычно при епископских кафедрах. Почему они были не совсем университеты? Потому что не было постоянного состава. В XI-XII веке школяры, ваганты странствуют. Например, право им надо послушать в Болонье у какой-то знаменитости, а богословие надо послушать в Сорбонне. Тогда, правда, школа в Париже была еще не Сорбонна, станет ею только в XIII веке. Дело шло к созданию университетов. Некоторые распадались. Пока во Франкфурте жил один профессор, к нему вся Европа ездила. А потом он помер и всё. Но дело идет, постепенно складываются корпорации. И что же решило вопрос о превращении временных школ (протоуниверситетов) в настоящие университеты? Вы будете смеяться. Все решило основание постоянных общежитий. Они придали постоянный характер корпорациям преподавателей и, самое главное, студентов. Вы все поголовно знаете, что Сорбонна — это первый парижский университет. Но вряд ли кто-нибудь из вас знает, что Робер де Сорбон есть имя человека, основавшего общежитие, не ректора, не знаменитого богослова, не юриста, а того, кто основал общагу.

Вот это все было отражением корпоративности средневекового мира, чего не было в античном мире. Это также ученые степени, и вообще многостепенная структура. Она разная в Западной Европе, но везде тяготеет к трехчленной: бакалавр — магистр — доктор. Там еще было важно — бакалавр чего, магистр чего. А еще в некоторых университетах была степень лиценциата.

Верность и принадлежность к корпорации есть типичное средневековое явление и совсем не случайность. Конечно, в крестьянском мире такого не было. Самый многолюдный мир, крестьянское сословие, того не имел.

В более высоких сословиях корпоративность особо закреплялась. Духовенство было с X века окончательно загнано в целибат (безбрачие) и пополнялось либо особо желающими духовной жизни, либо лишними людьми из других сословий.

Посмотрите и сравните, как это все похожим образом везде было устроено. Как воспитывали мальчика из дворянской семьи? Он мальчишкой, лет с пяти, становится пажом, слугой благородного происхождения, то есть с одной стороны, тем, к которому относятся как к полноценному нобелю (благородному), но все же слуге. И обычно было принято, чтобы услуживал он не дома. Даже принцев часто воспитывали не дома, а при дворе безусловно дружественного государя, чтобы не воспитывать в принце любителя лести, потому что при чужом дворе ему льстить не будут. Разумеется, его там будут уважать как принца, но искать-то в нем нечего, он же твоим королем все равно никогда не будет. Обычно паж служил другому рыцарю, у другого дворянина. В отличие от девочек мальчик того времени не долго был с мамкой. Рыцарь, у которого он служил пажом, отвечал за него. Он должен был его всему учить, естественно, прежде всего воинскому ремеслу. В определенный момент его возводили в оруженосцы. Некоторые оставались оруженосцами всю жизнь, дальше не прорывались, потому что для того чтобы стать рыцарем, надо было совершить подвиг. Этот следующий шаг так и назывался — «подвиг». Вот совершил оруженосец подвиг — стал рыцарем. Не совершил — не стал. Не подумайте только, что подвиги были уж очень страшные, но надо было все же сильно отличиться в бою или в ином военном ремесле.

И посмотрите, как воспитывали мальчика в бюргерском обществе. Большинство мальчиков из хороших цехов отдавали в ученики (аналог пажа) другому буржуа. Тот будет церемониться еще меньше, чем с пажом. Если что не так, он выдерет ученика, потому что он отвечает не только перед отцом этого ребенка, он отвечает перед цехом, что за установленный срок он подготовит из него подмастерье. А дальше он может оставаться подмастерьем целую жизнь. Так же, как и в случае пажа, за переход выше, с третьей ступени на вторую, отвечает тот, кто учит. Но дальше все зависит только от тебя. Кто помнит, как тогда назывался экзамен для перехода на высшую, первую ступень? Никто не знает? Подсказываю: по-французски. Будущий рыцарь, чтобы стать рыцарем, должен был совершить подвиг. А будущий мастер должен был собранию мастеров предъявить шедевр. Именно так, по-французски называется экзамен на звание мастера.

И мне чем-то нравится мир, в котором так много сограждан хотя бы раз в жизни совершали подвиг и хотя бы раз в жизни создавали шедевр.

Закончил я.

Все поют «Ангел вопияше».