Кориолан, 5-1

АКТ ПЯТЫЙ,
СЦЕНА ПЕРВАЯ.

Рим. Площадь.

(Входят Менений, Коминий, Сициний, Брут и другие.)
МЕНЕНИЙ:
После того, что он вождю сказал,
К нему идти бы я не пожелал.
Его любил он прежде, как отца,
Те6перь почёл почти за подлеца.
А ведь и я у Кая был в друзьях,
Мосты сгорели и развеян прах.
Идите вы, кто изгонял из Рима,
Вздымайте пыль коленями своими,
Пока к шатру за милю доползёте,
И море горьких слёз в пути прольёте.
Уж если  он Коминию не внял,
Меня бы и подавно не признал.

КОМИНИЙ:
Меня он не признал. Вы правильно сказали.

МЕНЕНИЙ:
Трибуны, осознали?

КОМИНИЙ:
Лишь раз меня по имени назвал,
Не он, а я ему напоминал,
Как кровь на поле боя проливали.
Моим рассказам Марций внял едва ли.
На прозвище своё «Кориолан»
Не откликался, словно, истукан.
И намекнул, что подвигом своим
Он имя обретёт, когда разрушит Рим.

МЕНЕНИЙ:
Запомнят римляне, трибуны, этот дар,
Вы в Риме разожгли большой пожар.
Народ вас оценить теперь сумеет,
Намного уголь здесь подешевеет.

КОМИНИЙ:
Я убеждал, молил его прощенья
Тому, кто не умён был от рожденья.
Он отвечал, что Риму нет пощады,
Ведь он изгнал, не выразив досады.

МЕНЕНИЙ:
Не впору быть изгнаннику любезным.
Иного ждать ответа бесполезно.

КОМИНИЙ:
Хотел к друзьям я жалость пробудить,
Но он иначе взялся рассудить:
Коль в мусоре найдутся три зерна,
Они сгорят, хоть в том не их вина.

МЕНЕНИЙ:
И мать его, и отпрыск, и жена –
Те зёрна. В чём же их вина?
Уверить вас, сограждане, спешу:
Я и себя к тем зёрнам отношу.
А вы – труха, что горечью смердит,
Она в костре возмездия сгорит.

СИЦИНИЙ:
А ты беду в костре не раздувай,
А соберись и словом помогай.
Ведь твой язык острей меча порою,
Пусть от беды он Рим теперь прикроет.
Пока мы армию по горстке соберём,
Ты красноречием спасёшь и нас, и дом.

МЕНЕНИЙ:
Я вмешиваться в это не хочу.

СИЦИНИЙ:
Тебе, Менений, это по плечу.

МЕНЕНИЙ:
Трибунам не желаю я служить.

БРУТ:
Ты Риму свою верность докажи.
В минуту трудную для Родины теперь
Ты Марция привязанность проверь.

МЕНЕНИЙ:
А если, как Коминий, буду изгнан,
Обруган бывшим другом и не признан,
И приползу униженный сюда,
Что обо мне подумают тогда?

СИЦИНИЙ:
Тебе Отчизна рвение зачтёт,
В число почётных римлян занесёт.

МЕНЕНИЙ:
Попробую.
Быть может, и услышит.
Ужели под своей обидит крышей,
И на порог товарищу укажет,
Не выслушав, не дав надежды даже?
Коминий не ко времени примчался,
Хозяин в тот момент проголодался.
Гость важный тезис, видно, не учёл:
Когда желудок пуст, хозяин зол.
Кровь холодна и холодны мотивы,
А потому голодные крикливы.
Когда же кровеносные сосуды
Полны вином,
Желудок – сытным блюдом,
Хозяин не планирует поститься,
Тогда причины нет на гостя  злиться.
Чтоб за порогом мне не оказаться,
До трапезы не буду обращаться.

БРУТ:
К душе его тебе известен путь,
А сердце невозможно обмануть.

МЕНЕНИЙ:
Чему уж быть, того не миновать.
Хочу я на удачу уповать.

(Уходит.)

КОМИНИЙ:
Его услышать вряд ли он намерен.

СИЦИНИЙ:
Ты уверен?

КОМИНИЙ:
Он в золотой оправе восседает,
Под пламенем очей уж Рим пылает.
Обида сострадание убила,
Отмщенье Риму – козырная сила.
Когда я преклонил пред ним колена,
Он холодно сказал: «Какого хрена!»
И указал рукою на порог.
За дверью мне вручили пару строк,
Где он клянётся с Римом воевать.
На нас ведёт он вольсков вражью рать.
На мать надежда и его жену,
Они способны отвратить войну.
Уговорить Отчизну не губить,
Народ многострадальный пощадить.
Идём, попросим их поторопиться,
Иначе с жизнью надо распроститься.

(Уходят.)