Волчьи глаза

Джек смотрел на суровое лицо шерифа, на его пристальный взор глаз, желтизна которых говорила о болезни, на то, как плотно сжимаются полные пересушенные губы.
 
-Повтори все то, что рассказал мне десять минут назад, отребье. Какого чёрта ты убил своего приятеля? – грузный шериф посмотрел на сидящего перед ним человека с какой-то толикой надежды, всё же Джек был уважаемым горожанином, и никто даже подумать не мог, что он мог убить человека. Звери – одно, но вот люди – совсем иное, как считали люди.

- Мать твою, Джек, ты ходил на охоту с Роном 24 года. 24! И, скажи на милость, зачем тебе понадобилось стрелять в него после стольких лет? Я бы ещё мог предположить, что вы повздорили, но вам не по двадцать лет, чтоб на поводу у эмоций идти, особенно вам, охотникам! – сделав акцент на последнее слово, шериф скрестил руки на груди и сокрушенно покачал головой. Казалось, произошедшее больше шокировало его самого, чем Джека.

- Повтори все то, что сказал мне, чтобы и остальные услышали, что ты или ополоумел, или просто не хочешь отправляться на виселицу!

Преступник сидел, осунувшись и сцепив пальцы скованных рук вместе. Огрубевшие от времени ладони, седина в длинных волосах, глубокие морщины на лице, некоторые из которых появились совсем недавно. Джек не был похож на преступника, хотя и был рожден в стране, основанной ими. По крайней мере, сам охотник искренне считал, нет, даже не так – он знал, что не убивал своего верного товарища.

В тот вечер Джек вернулся с охоты один, он молча лёг в кровать и проспал до самого утра, когда его разбудила жена, с испугом что-то лепечущая про то, что Рона нашли с дырой в груди недалеко от того места, где собирались охотиться мужчины. Подозрение сразу упало на Джека, и, как ни странно, он покорно дал увести себя в участок, где и происходили последующие разбирательства произошедшего.

Тяжело вздохнув, мужчина опустил голову и стал разглядывать линии на своих ладонях. Действительно,24 года он и его приятель Рональд Гремс ходили охотиться в славные леса к северу от их небольшого города, который был основан на земле, некогда принадлежавшей коренному населению Америки. За эти годы двое охотников подстрелили много животных и птиц, частенько выполняя частные заказы на особо опасное и крупное зверье. Говоря прямо, для Джека охота стала смыслом жизни, это была его страсть и вторая жена, которой он посвящал почти всё своё время. Взяв в руки ружьё в достаточно нежном возрасте, мужчина больше не расставался с ним. Охоте Джека учил отец, который добывал дичь для пропитания своей семьи и для заказов мясников с кожевниками. Пожалуй, можно даже сказать, что охота была семейным делом, в котором не было равных соперников Джеку. Даже Рональд был не столь хорош. И это исключало возможность случайного попадания в человека, кто угодно мог бы промахнуться или случайно нажать на курок неразряженного оружия.

Охотник поднял глаза на смотрящих на него людей и заговорил тихо, но отчётливо, с расстановкой и в полной уверенности того, что его слова – истина.

-Мы с Роном шли по заранее найденной нами тропе, по ней часто дичь бегала. Вернее, шли рядом с этой тропой. Было раннее утро, ещё даже солнце не встало, и комары не донимали так, как обычно. Место залёжки было определено на месте: холмистая местность, мы заняли позицию у широкого дерева, под ним. Не шумели, костёр не разжигали, всё как обычно. Ну и стали ждать. Час ждём, два ждём. Мимо мелкая живность пробегала, но мы на неё внимания не обращали, у нас был заказ на крупную тушу. Уже думали, что пиши-пропало, сегодня придётся довольствоваться одними грызунами да птицами, стали вглядываться в их поисках. Но моё внимание привлекла фигура среди деревьев. Не похожа она была на зверье, скорее на человека, но разглядеть за листвой было тяжело. Я подумал, что это другие охотники проследили за нами и на нагретое местечко пришли, ну и шепнул Рону, мол, отойду на пару метров, посмотрю, что да как. Прокрался чуть ближе, и гляжу, никакие это не охотники, а женщина.

Джек поёжился и опустил глаза, будто бы последующие слова давались ему через силу. Даже голос стал тише.

-Голая женщина, с кожей, будто бронзового цвета и чёрными длинными волосами, которые плечи и грудь скрывали. Она приковала моё внимание, я…я не мог насытиться её видом, в её облике было что-то приковывающее и не отпускающее, как чертовщина какая-то. На тех местах, куда падали лучи солнца, её кожа словно светилась плавленым золотом, точно шкура у зверя. Ноги длинные, крепкие, как у лани. Мне захотелось прикоснуться к ней, до тех пор, пока на лицо её не глянул – красивая баба, губы полные, нос прямой, скулы высокие…но глаза… Они не человечьи были, нет. Они были жёлтые и злые, как у волка. Да, это были волчьи глаза.

Послышались смешки и презрительное фырканье, кто-то из наблюдающих, а их было человек 5, не выдержал и сказал что-то о том, что мужик убил друга и «двинулся». Однако Джек уже полностью погрузился в воспоминания о незнакомке, которые  поглотили его целиком, и даже нетерпеливое покашливание шерифа прозвучало как отдалённое эхо.

-Я оцепенел, всё тело отказывалось слушаться, это было похоже на сон. Знаешь, когда ты осознаешь, что спишь, но сделать перед лицом опасности ничего не можешь. Вот и тогда то же самое было. Я как сжал в руках ружьё, так и отпустить его не мог. А женщина эта…она смотрела на меня. Она смотрела. И смотрела. И потом заговорила. Но рта она не открывала, хотя я отчётливо слышал её слова. Или мои слова. Я не знаю, не знаю…

Мурашки содрогающейся волной прошлись по спине мужчины, который опустил голову на руки и тихо заплакал.

-Голос… она говорила мне, что давно наблюдает за белыми людьми. За тем, как мы вырубаем лес, ради забавы и каких-то непонятных целей охотимся за зверьем, а не только ради пищи. Она говорила, что мы не ценим землю, на которой была пролита кровь её народа, что мы вообще не ценим того, что дано нам природой. Её голос осуждал и был преисполнен гнева, она клялась отомстить. И начать с меня. Я не мог остановиться, моё тело мне не подчинялось, а разум уже принимал её слова как за свои мысли. Она сказала мне повернуться, найти Рона и выстрелить в него. Она…она будто бы вселилась в моё тело! Она убила Рона! Эта женщина, мы должны найти её! Я не виновен!

Джек резко поднял голову и обвёл полубезумным взглядом заплаканных глаз людей, что смотрели на него уже совершенно молча. На их лицах застыло лишь одно выражение – презрение. Они не верили ему. Или считали сумасшедшим. А скорее всего и то, и другое.

-Я не сумасшедший… Друзья… Вы же знаете меня всю жизнь, я бы никогда не убил лучшего друга! – отчаяние заволокло глаза уже пожилого охотника, и он снова разрыдался.
 
-Выводите его.

Четыре пары крепких рук подхватили Джека и поволокли его прочь из здания на главную площадь, где уже собралась толпа, обступив одно-единственное приспособление, созданное для того, чтобы лишать жизни. Люди разделились на два лагеря – одни просили более досконально изучить всё, что произошло в лесу, а другая скандировала лишь одно «Смерть ему! Смерть убийце!». И последних становилось всё больше, ибо ярость человеческая, созданная даже искусственно, передаётся подобно чуме. Она ослепляет и заполоняет собой всего человека до тех пор, пока не найдётся возможность выплеска. И вот такой возможностью была смерть.

Джек видел это, и он не понимал, как люди, вчера ещё приветливо здоровавшиеся с ним, пожимающие ему руку, сейчас с пеной у рта требуют немедленного повешения невиновного человека. На место страха в душу Джека пришли обида и отчаяние. Однако он собрал остатки своего мужества и заставил себя прекратить рыдать, решив, что если уж и встречать смерть, то достойно. Восходя на эшафот, он видел плачущую супругу, которая выбилась в первый ряд и пыталась выбежать к нему, спасти его. Бедная Мери, она одна поверила ему… Джек попытался ободряюще улыбнуться ей в тот момент, когда на его шее затягивалась петля. И в тот миг, когда под ним разверзлась тьма, охотник увидел волчьи глаза на лице женщины, что держала его убитую горем жену.