Три Меченосца. Кн. I. Желтая сталь алфейнов. Гл. 5

Мощеная камнем дорога вела их по узким улицам города, обходя дома и изгороди, ныряя под широкие арки двухъярусных зданий. На лавках, что теснились вдоль дорог, сидели старики и пристально наблюдали за прохожими. Снова громкий голос глашатая объявлял что-то о приеме новобранцев в ряды воинов королевства. Двое торговцев спорили о чем-то, перекрикиваясь через улицу. Наконец жилые дома стали заканчиваться, и путники увидели впереди высокую южную стену Великого Эфтура. Слева от южных ворот располагалось большое деревянное строение с соломенной кровлей. Это была конюшня.

Двое оседланных белоснежных жеребцов уже ожидали путников снаружи. То были благородные скакуны королевской свиты. Рядом с высокой аркой входа в конюшню, скрестив руки на груди, стоял охранник. Он молча указал Ноккагару на коней.

Маг долго не раздумывал и лишних слов говорить не стал. Он взял одного из жеребцов, сразу запрыгнул на него и поторопил забывшегося от восторга Тэлеска. Через пару мгновений юноша тоже был на коне. Те полудохлые вьючные лошадки, на которых ему доводилось пару раз ездить на родном острове, и рядом не стояли с могучим красавцем, в седле которого он теперь сидел.

Ноккагар дернул поводья, и его скакун помчался по дороге, вздымая в воздух клубы пыли.

— Скачи, друг! — негромко воскликнул Тэлеск, и вполголоса добавил: — Гэмдровс ждет нас.

Конь прянул и ринулся вслед за Ноккагаром. Путники поскакали к южным воротам, которые уже открывались для них. Выехав из города, два всадника галопом помчались на юг, и ворота с лязгом захлопнулись за ними.

Четыре дороги выходили из Великого Эфтура. Тэлеск изучил карты родного королевства еще в детстве, и он знал, что одна из этих дорог ведет к твердыне Эрдонир, что возведена на западном рубеже Эфоссора, другая уходит к Рамэнии, которая стоит на берегу Красной Реки, третья дорога — путь в Акхидур, что возвышается на Холмах Эроллаха. Тэлеск и Ноккагар двинулись в сторону Рамэнии, на юг. Была и четвертая дорога. Она убегала на запад, слегка склоняясь к югу, и терялась где-то у отрогов Небоскребущего Хребта. О ней юноша совершенно ничего не знал, потому что на изученных им картах всегда было отмечено лишь три дороги.

Тэлеск бросил взгляд на поросший репейником тракт. Видимо, дорогой очень давно не пользовались. Но почему? Тэлеск пытался остаться к этому равнодушным, но любопытство взяло над ним верх.

— А куда ведет эта дорога? — спросил он, обращаясь к магу, и указал на серую ленту, которая протянулась к далеким горам. — И почему она не отмечена на картах?

Волшебник, скакавший рядом, повернулся лицом на запад и чуть прищурил глаза.

— Она ведет на Драконий Перевал, — произнес он. — Давным-давно, в начале Первого Мрака этой дорогой часто пользовались. Тогда велась бурная торговля между Эфоссором и Дьюном — городом, который и по сей день одиноко стоит за этими горами. Но так было лишь до 263-го года, когда перворожденные драконы избрали тот перевал своим оплотом. Торговле пришел конец, потому что драконы не щадили храбрецов, которые осмеливались пройти тем перевалом. Именно с той поры эту дорогу и перестали отмечать на картах.

Тэлеск поравнялся с ускакавшим вперед магом.

— Драконы и по сей день обитают там? — спросил он.

Ноккагар издал едва слышимый вздох и слегка придержал коня.

— До возвращения Дардола в этом можно было и усомниться. Но со вторым приходом темного господина число драконов преумножилось. Теперь драконов на перевале тьма тьмущая. Боюсь, их число нынче столь же несметно, как число пчел в улье. И они ждут, выжидают.

— Выжидают чего?

— Приказа! Приказа напасть на владения Гэмдровса!

Маг натянул поводья и поскакал с прежней скоростью, дав тем самым понять, что его ответ закончен.

Дальше и дальше везли кони своих седоков. Вначале путники ехали вдоль скошенных полей, которые пересекала дорога, затем, когда поля закончились, всадники двигались по пожелтевшим от осени лугам. Исчезли из виду неприступные стены Великого Эфтура, и по правую руку выросли величественные кедры Эрварова Леса. Вскоре кедровая пуща осталась позади, и дорога вывела на Мотвэль, Зеленые Равнины. Вновь стали просматриваться серые вершины Небоскребущего Хребта.

Путники остановились и сели перекусить на великолепных лугах Мотвэля. В это время Зеленые Равнины были отнюдь не зелеными, да и не могли быть таковыми, красоты своей они все же не утратили. Сейчас им было бы лучше именоваться Золотыми Равнинами: травяной покров осени поистине казался таким.

Этот привал был недолгим. Путники вновь вскочили в седла и помчались по дороге, которая неизменно терялась в южной стороне горизонта. Легкий ветерок стал обдувать лица, крепчая с каждым порывом, но для выносливых королевских скакунов он не был помехой, и они все так же стремительно неслись на юг.

Вскоре далеко впереди протянулась с запада на восток длинная полоса реки. И река эта ярко сверкала в лучах солнца. В здешних краях ее именовали Доласкэн. Она служила королевству обозначением южного и восточного рубежей.

Заморосил дождь. Прошло не слишком много времени, и он превратился в холодный, жестокий ливень. Он лил водопадом. Дорогу вскоре размыло, и вся ее пыль вмиг превратилась в грязь и слякоть. Наездники скакали на юг все так же быстро. А впереди сквозь плотную стену дождя стали смутно проглядываться укрепления Рамэнии.

— Мы заедем в крепость? — с надеждой в голосе спросил Тэлеск, тщетно пытаясь на скаку укутаться в намокший плащ, который едва помогал ему согреться в столь мерзкую погоду.

— Нет, — равнодушно отрезал волшебник. — Незачем нам терять там понапрасну время, ибо оно нынче чересчур скоротечно. А Король Мрака не медлит, как ты и сам разумеешь, и уже очень скоро он пустит стрелу войны…

— Да уж… Он, наверное, сложа руки не сидит, — тихо согласился Тэлеск.

Могучая твердыня безмолвно высилась над землей. Она оберегала южные рубежи королевства от врагов. Высоки были стены ее, и величественно стояла она, озирая Мотвэль и побережья реки Доласкэн на много верст окрест. Кто сердцем был черен, те страшились приблизиться к ней, а чьи помыслы были чисты, тех всегда манило ее величие, им она всегда предоставляла кров и надежную защиту.

Слева от крепости, куда и уходила дорога, через реку перекинулся широкий каменный мост, местами разрушенный, но выглядевший еще вполне крепким и надежным.

Проезжая по мосту, Ноккагар чуть осадил коня и посмотрел на кристально чистую воду внизу. Капли дождя с шумом разбивались о ее поверхность.

— Эта река зовется Красной! Говоря по-вашему — Доласкэн. — промолвил он. — Здесь заканчиваются владения эрварейнов, Тэлеск. Дальше простирается великолепный мир. Но сколь великолепный, столь и опасный. И он гораздо больше, чем ты можешь себе представить!

После моста дорога ринулась вверх и вывела на открытую местность. Изредка она устремлялась под тени сосновых рощиц, превращаясь в лесную тропу, взрыхленную толстыми кореньями вековых деревьев, но каждый раз всадники вновь выезжали на безлесье.

Дождь немного утихомирился лишь ближе к вечеру, а потом и вовсе перестал. Ветер разогнал тяжелые тучи, и взору открылось сероватое вечернее небо, окрашенное на западе багряными пятнами заката. По левую руку недалеко от дороги раскинулось широкое безмолвное озеро, которое именовалось Сияющим. Те, кто бывал у него, рассказывали, что после наступления ночи воды его сияли над поверхностью таинственным голубоватым светом, природа которого не была изучена и по сей день. Те, кому довелось узреть свет этого озера, утверждали, что он столь яркий, что разгоняет темноту, поэтому на его берегах и над водой постоянно светло как днем. Что за древнее волшебство затаилось здесь, неведомо было никому из смертных.

Сумерки уже понемногу сгущались, и Тэлеск, который с детства мечтал увидеть необычайность Сияющего Озера своими глазами, принялся упрашивать Ноккагара устроить ночной привал на берегу этого чудесного водоема. В конце концов, волшебник поддался на уговоры к несказанной радости Тэлеска, но все же всем своим видом не прекращал высказывать недовольство.

— Мы могли бы оставить позади еще по меньшей мере верст тридцать, кабы не ты со своим Сияющим Озером! — проворчал Ноккагар, нехотя слезая со спины коня. — К тому же что это за ночлег, когда в глаза брызжет ярким светом!

Но, увидев, как Тэлеск радуется этому привалу, маг решил смириться.

Путники расположились на берегу. Скакуны вдоволь напились озерной воды после чего стали ощипывать траву неподалеку.

Сумерки сгущались все сильнее. В небо выплыла луна, высыпали звезды, а от Сияющего Озера уже исходило чудесное свечение. Когда ночная тьма окончательно окутала земли, около этого озера по-прежнему царствовал день. Но не такой день, какой бывает при ярком солнце, не такой, каких с самой зари эпох было великое, несметное множество. Этот день выглядел совсем по-другому. На все вокруг падал волшебный свет, придавая окрестностям голубоватый оттенок. И все это рождало в душе какие-то новые, совершенно незнакомые, необъяснимые и ни с чем не сравнимые чувства. Серовато-голубого цвета были камни и земля, синими казались хвоя и трава. Во все впиталось волшебное сияние озера.

Тэлеск долго любовался этим, а потом обернулся и с превеликим изумлением обнаружил, что волшебник отвернулся и спит как ни в чем не бывало, подложив под голову суму. Тэлеск был просто поражен таким хладнокровием. Он не мог поверить, что можно так вот спокойно лечь спать, когда вокруг открывается столь чудесное зрелище. Однако если маг разменял уже не одну сотню лет, за свою долгую жизнь ему довелось повидать таких чудес, какие и во сне не снились никому из смертных.

Тэлеск глубоко вздохнул, словно позавидовав Ноккагару, и огляделся в поисках лошадей. Он боялся, что они могут уйти, потому как волшебник не позволил привязать их и уверял юношу, что королевские кони ни в коем случае не оставят своих хозяев, хоть эти хозяева и временные. Кругом царила кромешная тьма, и лишь Сияющее Озеро немного разгоняло темноту над собой. Не было слышно звука. Невдалеке лишь послышалось громкое фырканье, и юноша успокоился. Привалившись спиной о толстый кленовый ствол, он стал задумчиво вглядываться в светящуюся воду.

Тэлеска уже клонило в сон, когда справа от него вдруг послышался шорох. Юноша не хотел придавать этому особого внимания, осознавая, что в этих местах полно разной живности, но все же повернул голову в сторону, откуда донесся звук. Свет озера ярко обливал берег, и Тэлеск ясно разглядел в паре шагов от себя маленький бугорок земли, который ни с того ни с сего вырос из-под шуршащей подстилки опавших осенних листьев. «Крот?» — с сомнением спросил себя Тэлеск, но эта неуверенная мысль мгновенно улетучилась, когда из бугорка донеслось странное кряхтение. Крот точно не издавал бы таких звуков. Холмик раскрошился, и на поверхность земли выбралось маленькое, ростом не больше двух футов, существо. Хоть оно было невысоким, но очень уж походило на человека, если конечно не брать в счет еще и довольно большую голову по отношению ко всему остальному телу. Одето оно было в черные и серые подпоясанные лохмотья.

Странное существо не замечало сидящего на берегу Тэлеска, потому что стояло к нему спиной. Оно отошло от норы, настороженно оглядываясь вокруг. Медленно прохаживаясь по траве, существо бормотало себе под нос что-то невнятное и вдруг замерло на миг, услышав фырканье лошадей, после чего осторожно направилось в сторону звука.

И вдруг Тэлеска осенило: «Гоблин! Да ведь это же настоящий гоблин! Чтоб я провалился, если это не так!»

Существо почти повернулось к юноше, все еще осматривая освещаемую озерным светом землю. От лошадей его отделяло лишь несколько человеческих шагов. Но оно пока не замечало Тэлеска. Юноша замер, затаил дыхание, пытаясь предположить, что он уже уснул, и все это просто нелепый сон. Но вот гоблин наконец повернул голову так, что Тэлеск увидел его безобразное лицо с горбатым носом и глубокими светящимися глазами. Это невольно заставило юношу сглотнуть подступивший к горлу ком.

Когда гоблин увидел смотрящего прямо на него человека, его уродливое лицо стало еще уродливее от испуга, а красные горящие глаза заметались по сторонам. Вдруг он достал из-за пазухи что-то круглое и с оглушительным визгом запустил это прямо в Тэлеска, после чего с неимоверной быстротой метнулся к своей норе.

Тэлеск успел закрыться, и круглый предмет ударился об руку. В тот же миг Ноккагар вскочил на ноги и быстро огляделся. Но, не увидев никого, кроме Тэлеска, и не услышав ничего, кроме недовольного ржания разбуженных лошадей, взволнованно произнес:

— Что случилось?

Тэлеск указал на нору, куда только что юркнуло маленькое человекоподобное существо.

— Там гоблин… — коротко ответил он, осторожно поднимаясь.

Волшебник медленно приблизился к тому месту, где над землей возвышался небольшой холмик земли. Тэлеск тоже подошел и заглянул внутрь норы.

Глубоко-глубоко внизу в подземном мраке зловеще сверкали два далеких красных огонька. Маг промолвил:

— Нужно во что бы то ни стало зарыть этот подземный туннель, а не то, чего доброго, нынешней ночью гоблины полакомятся нашей плотью, пока мы, ничего не подозревая, будем мило почивать! Поищи камней, Тэлеск! Засыплем гоблинскую лазейку…

Найти камни было не трудно, здесь их было полным-полно. Собирая их, Тэлеск увидел среди них тот самый идеально круглый предмет, который бросил гоблин. Подняв его, он понял, что это тоже камень — каменный шар, получивший такую совершенную форму явно не от природы. Он был очень гладким, как будто бы его полировали искуснейшие мастера Гэмдровса, и легко помещался на ладони. Тэлеск недолго думая положил его в карман рубахи.

Очень скоро нора была завалена большими камнями, и тяжелый валун был положен сверху.

— Готово! — пробормотал маг, отряхивая руки, когда дело было сделано.

— Но ведь он может прорыть еще один туннель, — заметил Тэлеск.

— Вряд ли, — маг отрицательно мотнул головой. — Он видел, что мы не спим, и скорей всего не станет браться за это. Да и глубина там была приличная. Если он и сделает это, то к тому времени, когда он вылезет, нас здесь уже не будет.

— Трудную же работу он выполнил, чтобы выбраться из своих подземелий этой ночью, — усмехнулся Тэлеск.

— Да… — задумчиво проговорил Ноккагар. — А мы загубили все его труды… Но не это важно сейчас. Какая нелегкая вытащила его оттуда? Никогда я еще не видел, да и не слышал, чтобы гоблины выбирались наружу в такое холодное время. Хотел бы я знать, ради чего он вылез. Что ему могло понадобиться.

— Быть может, он хотел сделать что-то с лошадьми? Похоже, он двигался к ним.

— Хм… — задумался чародей. — С лошадьми? Или же их всадниками. Непонятно. Ну да ладно, поговорим утром. Ты ложись. А я немного покараулю здесь. Мало ли что…

Юноша еще раз восхищенно взглянул на озеро и лег на мягкую траву, подложив под голову мешок. Сон мгновенно одолел его.

Утром, когда он проснулся, Ноккагар сидел на берегу озера и задумчиво смотрел на воду. Тэлеск решил не задаваться мыслью о том, как маг провел эту ночь: бодрствовал ли до самого утра, или же он просто встал еще до рассвета. Юноша вынул из мешка немного сушеных фруктов и неторопливо позавтракал.

Когда он закончил небольшую трапезу, Ноккагар по-прежнему пребывал в раздумьях и как будто бы не замечал его. Тэлеск подошел к нему. Маг, даже не взглянув на него, сказал:

— Я вот все думаю, для чего тот гоблин выбрался из-под земли. Возможно, я придаю сему происшествию слишком большое значение, но это все равно странно. Вряд ли, он выполнял приказание Короля Мрака. Гоблины живут сами по себе, и он никогда не присягали на верность темным силам.

Только тут Тэлеск вспомнил про необычный камень, случайно найденный им вчера. Он достал сероватый каменный шар, который легко умещался на ладони, и показал его Ноккагару.

— Вчера он бросил в меня вот этим, — сказал он. — Взгляните.

Но чародей уже не слушал Тэлеска. Глаза его округлились, кустистые брови поползли на лоб, а челюсть отвисла. Юноша удивленно смотрел на волшебника, который пытался что-то сказать, но словно утратил дар речи.

— О Силы Всевышние! — с трудом вырвалось наконец из уст Ноккагара, и Тэлеск даже вздрогнул от неожиданности. — Испепели меня дракон! Клянусь посохом, это же Камень Могущества!

— Могущества? — недоуменно переспросил Тэлеск. — О чем вы говорите, Ноккагар…

Волшебник, сидевший на траве, вскочил и стал прохаживаться взад-вперед по берегу, не сводя восхищенного взора с камня. Наконец он вплотную подошел к Тэлеску и, уже успокоившись, сказал:

— Внимай, Тэлеск. В твоей руке сейчас один из четырех Камней Могущества, которые были созданы магом Вирридоном почти три тысячи лет назад и им же спрятаны от Короля Мрака. Они были спрятаны в четырех разных местах, о которых не знает никто, кроме самого Вирридона.

— И чего же такого особенного в этих Камнях Могущества?

— Чего особенного? — произнес Ноккагар. — Правильнее было бы спросить, что в них необыкновенного или чудесного, или волшебного.

— И чем же они волшебны?

— Знай же, — ответил маг, — что в этих камнях заключена невиданная сила. Тот, кто владеет таким камнем, может превзойти в могуществе всех живущих в этом мире, даже великого Экгара, и, возможно, самого Дардола. Но ежели Камень Могущества попадет в злые руки, это будет чревато великими бедами. Вот почему Камни Могущества и были утаены от Дардола. Хоть Король Мрака и знает об их существовании, отыскать их он до сих пор был не в силах.

— Тогда заберите его, — резко сказал Тэлеск и протянул серый шар Ноккагару. — Вы сможете передать его тому магу.

— Нет, Тэлеск. По крайней мере, не сейчас, — ответил волшебник. — Ничего не бывает просто так. Камень попал в твои руки, тебе им и владеть. Думаю, он пригодится тебе. Но будь с ним осторожен!

— Как я, простой смертный могу владеть столь великой вещью?

— Ты сможешь! Я понимаю, что ты боишься брать на себя такую ответственность. Но это ради твоего же блага. Пусть Камень остается у тебя, ибо эта вещь пригодится тебе в свершении твоей миссии.

После этих слов Тэлеск с интересом покрутил Камень в руках, а затем убрал в карман.

— Не нравится мне эта затея! — вздохнул он, но волшебник его уже не слушал. — Не лучше ли оставить его здесь, где я на него наткнулся.

Ноккагар закрыл глаза. Похоже, он обратился к воспоминаниям давно минувших дней. Некоторое время он молчал, а потом внезапно из его уст стали вырываться строки какой-то старинной песни. Пел он словно не своим голосом, не очень громко, но все слова слышались очень отчетливо:

Первого Мрака тогда были времена.

Но Западные Земли процветали.

Дардола мощи не познала ни одна страна.

Был полон света каждый день,

А ночью звезды землю озаряли.

Луна была ясна,

Неведомыми были дали,

Не разрослась презлая тень.

В те годы именитый Вирридон,

Один из нескольких великих чародеев,

Был за свое деянье осужден,

Ибо своим твореньем несравнимым

Угрозу гибели на мир навеял…

Четыре Камня создал он…

Где мудрость чародея?! —

Невероятной мощью наделил их.

Дардола превзойдет владеющий одним из них,

Возобладает силой непомерной.

И даже Экгар-маг в могуществе тому бы уступил.

Владелец Камня сможет всем повелевать…

Внял Вирридон, что поступил неверно,

Что безрассудно поступил.

Создав, он понял, как все скверно.

Свою ошибку в тот же год сумел познать.

Ведь коль к Дардолу Камни попадут,

Он в сотню раз могущественней станет,

Под натиском его владенья все падут.

И на все страны ляжет Мрак,

Ведь рухнут делящие грани;

И королевства пропадут…

Поработят все Мрака длани,

Всему придет великий крах.

Но Камни невозможно было уничтожить,

Ибо великий чародей не пожалел

Могущества и Силы в них заложить.

Он раскрошить пытался их — все зря!

От горя Вирридон в те дни седел,

Старел… И что же?

Те Камни затаить он захотел,

И спрятал их от Черного Царя.

И в четырех местах он скрыл Четыре.

Никто секретных этих мест не знал,

Никто другой, живущий в этом мире…

Был Вирридон на выдумку горазд!

Ведь по сей день никто их не сыскал,

Никто из всех живущих в этом мире.

И не нашел Дардол, хотя и он не спал…

Но знали все, что магу спуску он не даст.

А маг не собирался выдавать Камней.

И в убеждениях своих он твердым был.

Чей дух, как не его, сильней?

Кто был решительнее Камнетворца?

Однажды Черный Царь его пленил…

Пытал его злодей!

Но Вирридон стерпел все пытки. Тайны не открыл.

Осталась запертой загадки створца…

Ноккагар закончил петь и открыл глаза.

— Да, было время, — молвил он. — Великую оплошность в те дни совершил Вирридон. Он замыслил создать нечто неповторимое, невероятное, способное потрясти Мир. И ему удалось. Ему все-таки удалось! Только он ошибся в своих замыслах, и его ошибка может быть роковой. Он стремился к созиданию, но не подумал, что то, что он сделал, может и разрушать.

Помню Экгар считал тогда, что за содеянное Вирридону грозит изгнание из Тригорья. Но все же Верховный Маг не изгнал его. Великий чародей! Мудрейший из всех живущих! Поступи он по-другому, что стало бы с Вирридоном? Кем бы он стал? Нет, Экгар решил оставить его в стенах Тригорья, ибо ошибившийся однажды, ошибется вновь. Великий Экгар счел правильным держать такого мага под своим началом, а не пускать его по миру.

Ошибка Вирридона еще не сказалась на жизни Гэмдровса, хотя вполне могла… еще как могла. Но брошенный в небо камень когда-нибудь все равно упадет на землю, и кто знает, сколько травинок он при этом сомнет. Придет еще то время, когда весь свет вспомнит создателя Камней недобрым словом. Может статься, это случится не скоро… Возможно пройдет еще не один век, минует не одна эпоха. Непосвященному трудно предвидеть грядущее. Прошлое напомнит о себе в будущем.

А ты, Тэлеск, помни, что Камень ни в коем случае не должен оказаться в черных руках Короля Мрака или его посредников. Ты даже не можешь себе представить, чем это грозит! И вообще, храни его в тайне, в строжайшей тайне. Никогда и ни с кем, кроме меня, не заговаривай о нем, никогда никому не показывай его и используй лишь в крайнем случае, когда на кону лежит твоя жизнь.

Юноша кивнул в ответ и через некоторое время сказал:

— Одного я не могу понять. Если этот Камень Могущества делает своего владельца сильнейшим, то почему раньше никто не воспользовался им, чтобы свергнуть Короля Мрака?

— На это есть две причины, — ответил чародей. — Во-первых, в добрых руках Камень творит добро, но в злых — великие беды. Вирридон опасается, что Камень может попасть не в те руки.

— Но почему бы не отдать Камни кому-нибудь из магов Тригорья, чтобы тот уничтожил Дардола. Например, сам Вирридон мог бы воспользоваться ими. Ведь его душа чиста. В противном случае, Мир давно был бы в его руках.

— А вот на это есть другая причина. Никто не знает наверняка, способна ли одолеть сила Камней самого Дардола. Бросивший ему вызов рискует погибнуть, и тогда Камни окажутся в руках Тьмы. К тому же не было еще добровольцев, решившихся на такое безумство — сразиться с Дардолом. Даже Экгар не уверен, что сможет вступить с ним в битву. А ежели он решится, эта битва может стать последней для Мира.

У Тэлеска возникало еще много вопросов, но он решил оставить их при себе, ведь все равно ответы мага были слишком туманны для его понимания. Они двинулись к лошадям. Вскоре два всадника выехали на дорогу и вновь помчались по ней в южном направлении.

В лицо дунул прохладный ветерок, полный бодрящей свежести, невзирая на то, что он прилетел из омраченных земель юга. Остатки сна быстро рассеялись. Неяркое солнце медленно поднималось в небо, скупо обливая землю чуть теплыми лучами.

Далеко позади, за Красной Рекой, лежали великолепные владения эрварейнов, оставленные путниками еще прошлым днем. По правую руку раскинулось широкое Прихолмовье, а дальше на западе все так же серели вершины-громады Небоскребущего Хребта, самого длинного горного хребта в Гэмдровсе и, наверное, во всем мире. Слева на востоке протянулась длинная гряда далеких холмов. А впереди на горизонте виднелись другие — Холмы Эрвара. Дорога обходила их с востока.