Номер 187

Небольшая зарисовка ещё в 2012, которая возможно выльется в нечто большее...

ОН ЗНАЕТ, ЧТО ЕГО ЖДЕТ.
Кабинет для допросов по размерам, запаху и температуре немногим отличался от морозильной камеры. Аскетичностью обстановки и вовсе превосходил его. Четыре бесцветные, облупившиеся стены, мрачный потолок, усеянный небольшими лампами в запыленных плафонах. По центру кабинета располагался простой железный стол, два стула по сторонам. На столе, кроме непримечательной керамической пепельницы, заполненной окурками, ничего не находилось.
Окон не было – ни маленьких, ни больших, узкое вентиляционное отверстие не могло справиться с душком, царившим в этом каменном застенке. Принюхавшись, можно было выделить запах табака, пороха, пота. Но человека, занимавшего один из стульев, больше интересовал мнимый запах ржавчины, невольно вытесняющий все остальные ароматы. Человек прекрасно понимал, что это совсем не ржавчина.
ЕГО ЖДЕТ ТО ЖЕ САМОЕ.
Человек за столом не отличался атлетическим телосложением – скорее болезненной худобой. Лицо больше напоминало кожаную маску, натянутую на череп. Брови, скулы, нос и губы мужчины покрывали многочисленные следы побоев и пыток – синяки, ссадины, царапины. Серая мешковатая рубашка местами была порвана и покрыта кое-где кровавыми пятнами. Но всё это не смущало мужчину, равнодушно и смиренно пялившегося на стену. Казалось, даже наручники, стальной змеей обвивавшие запястья, не причиняют ему неудобств. За пять минут одиночества, проведенных в кабинете, пленник ни разу не шелохнулся, не пошевелил губами, не дернул бровью и не моргнул. Увидь пленника случайный свидетель, он мог принять его за восковую фигуру, жуткую, хотя и мастерски выполненную.
Но мужчина был живым. И его застывший взгляд не смог бы воспроизвести даже самый гениальный скульптор.
Неумолимая отрешенность. Когда терять нечего, да и незачем. Когда не просто смирился с отсутствием света в конце туннеля, но и совсем не жаждешь его. Только вперед, в пропасть и дальше вниз.
За массивной металлической дверью, ведущей в комнату, раздались торопливые шаги. Зазвенели ключи, противно заскрежетал засов, и в следующий миг в комнату втиснулся низкорослый, грузный толстяк. Полная противоположность пленнику. Бульдожьи щеки смотрелись как нельзя кстати на этом одутловатом, раскрасневшемся и вспотевшем лице. Небольшие черные глазки смотрели на мир брезгливо и с раздражением – словно два камерных объектива, ищущие во всем изъян. Вновь прибывший был одет официально – черный пиджак поверх белой рубашки, галстук, брюки, туфли. Все слегка измятое и местами покрытое пятнами подозрительного цвета. Ржавого.
В руках у толстяка находилась тонкая папка с документами, подойдя к столу, он небрежно швырнул ее, столь же небрежно упал на свободный стул. Левой рукой толстяк дернул за полу пиджака, правой полез во внутренний карман, извлекши оттуда пачку сигарет, дешевую пластмассовую зажигалку и простейшую шариковую ручку. При этом на миг мелькнула наплечная кобура с пистолетом.
Порывистым движением толстяк выудил одну сигарету, сунул ее промеж зубов и, щелкнув зажигалкой, затянулся, выпуская густой клуб дыма. Пленника он пока не удостоил и мимолетным взглядом. Тот будто бы также не замечал гостя, продолжая пялиться в стену поверх его головы. Лишь на миг правая скула пленника дернулась, и он непроизвольно моргнул. Словно кто-то рядом резко взмахнул ладонью.
Гость редкими движениями стряхивал пепел с сигареты, другой рукой медленно теребя листы в папке. Приговорив сигарету, он единым движением затушил окурок, приосанился и открыл папку. Маленькие глазки бегло пробегали по исписанным мелким почерком листам. Пристальному взгляду в глаза пленника предшествовал тяжкий, усталый вздох.
Никакой реакции.
ОНИ ВСЕ ВЕДУТ СЕБЯ ТАК.
Правой рукой толстяк погладил гладко выбритый подбородок, беззвучно шевеля губами. Складывалось впечатление, будто он пробует слова на вкус, подбирая наиболее подходящие.
- Коул Блэк. Нью-Джерси, восьмидесятый. Последние три недели безработный, до этого пять лет безупречной работы в автомастерской братьев «Джо». Судимостей нет, задержаний нет, мелких штрафов и тех нет. Добропорядочный гражданин. Сотрудничать будете?
Голос у толстяка был под стать его внешности – противно-дребезжащий.
Скула пленника снова дернулась, глаза моргнули. Дальше – былая безмятежность.
- Нет, - голос – как льдина, упавшая в стакан с водой.
Толстяк тяжко вздохнул, потянулся к кобуре с пистолетом, но быстро передумав, направил взгляд на пленника.
- А как насчет ответов на некоторые вопросы?
Коул помолчал с четверть минуту, следом равнодушно ответил:
- Возможно.
- Ну, это что-то, - толстяк гадко ухмыльнулся, достал очередную сигарету из пачки. – Вы боитесь?
- Нет, - ответил Коул, не раздумывая ни секунды.
- Может быть желаете чего-нибудь? Сигарету? Воды? Или перекусить?
- Нет.
Толстяк согласно кивнул, словно именно такого ответа и ожидал.
- Тогда перейдем к делу. Когда вы в первый раз поняли что умеете читать мысли?
Ни один мускул не пошевелился на лице Коула. Он молчал.
- Я повторю вопрос, - толстяк выпустил тонкую струйку дыма в сторону пленника. – Когда вы впервые поняли что умеете читать мысли?
- Я не буду отвечать на этот вопрос.
Скула дернулась, глаза моргнули.
ЧТО ОНИ СКРЫВАЮТ?
- Хорошо, - толстяк отступился на удивление легко, ведя себя так, будто уже не раз слышал подобную отговорку. – Вы применяете свои способности сейчас?
Молчание вместо ответа.
Толстяк расплылся в садистской ухмылке и мотнул головой.
- Вы уверены, что умеете читать мысли?
Очередной безответный вопрос.
На несколько минут воцарилась мертвая тишина. Сигарета давно потухла, но толстяк не спешил бросать окурок в пепельницу, погрузившись в размышления. Потом он неожиданно вскочил, и придвинулся ближе к пленнику.
- Когда и при каких обстоятельствах у вас был первый секс?
- Март девяносто седьмого, вечеринка у моего одноклассника Лени. Я был пьян, и мало что помню.
Толстяк мерзко засмеялся в лицо Коулу. Окурок отправился в пепельницу, присоединившись к остальным.
- Как предсказуемо. Если вы не хотите сотрудничать, зачем сдаваться властям?
- Так надо, - сухо ответил Коул.
- Зачем?
- Чтобы передать вам кое-что.
- Кому? Мне лично, правительству США, спецслужбам?
- Всем.
- Всем вышеперечисленным?
- Всем, - тупо повторил Коул, не изменившись в лице.
- Ладно, допустим, - толстяк отодвинулся назад, подбоченился. – Что же вы должны передать?
Вопрос был задан так, словно ответ уже давно известен.
ОН НИЧЕГО НЕ УЗНАЕТ, И НИЧЕГО НЕ ПОЙМЕТ.
- Нас будет больше, - медленно и веско проговорил Коул, будто отцеживая каждое слово.
- Нас будет больше, нас будет больше… - ядовито коверкая интонация пленника, повторил толстяк. – Откуда вы вообще взялись? Ладно,  можешь не отвечать, хе-хе.
Толстяк присел на стул, взял в руки пачку, но новую сигарету доставать не спешил.
- Ты знаешь, что с тобой будет?
- Да. Вы меня застрелите. Я стану номером сто восемьдесят шестым. Мог бы стать номером сто восемьдесят седьмым, но дознаватель из камеры слева слишком озабочен схожестью своего объекта с пропавшим сыном. Но и тому суждено…
Правая скула Коула снова дернулась, сильнее прежнего. На секунду он зажмурил глаза. Затем он оживился, и впервые проявил эмоции – печально улыбнулся.
- Все-таки я стану сто восемьдесят седьмым. Ваш коллега из камеры справа, Гарри Бейсон не выспался и потому крайне раздражителен. На его счету уже шестой за ночь.
Толстяк побагровел и метнул гневный взгляд в сторону Коула. Тот только что доказал, что обладает способностями.
- Последние слова есть? – едва сдерживаясь от злости, спросил толстяк, протянув руку к кобуре.
- Да. Готовьтесь, - Коул закрыл глаза, а на его лице воцарилась умиротворенность.
Легкое движение. Сухой щелчок. Девять грамм свинца. Одной жизнью меньше.
Номер cто восемьдесят семь.
Толстяк постоял с минуту, наблюдая, как растекается кровавая лужа на столе и полу. Брезгливо переступив через нее, он направился к двери. Когда охранник открыл ее, толстяк глянул за спину и равнодушно пробормотал.
- Пришлите кого-нибудь для уборки. И пусть меня сменят. Я устал от этого дерьма.
Толстяк зашагал по коридору, запалив сигарету. Навстречу ему двигался статный мужчина в таком же строгом наряде. Окладистая борода хорошо сочеталась с ровными и мягкими чертами лица, ясные синие глаза мужчины смотрели с некоторой долей иронии.
- Бартон, ты уже здесь? Что ж, это было предсказуемо. Как всегда, по колено в грязи, по локоть в крови, а?
- Ты когда-нибудь научишься рот закрывать Уолтер? – толстяк недовольно зыркнул и неохотно пожал протянутую руку.
- Нет, и не собираюсь. У тебя свой характер, у меня свой. У тебя свои методы, у меня свои. Пойдем, обсудим ситуацию?
Бартон с сомнением посмотрел на своего коллегу, но деваться было некуда. Работа есть работа, личным пристрастиям на ней места нет.

Просторный зал для совещаний, обычно способный вместить себя десятка три человек, ныне стал пристанищем вдесятеро меньшего количества человеческих особей. К Бартону  и Уолтеру присоединился Роберт Пфистер, еще один член шестого отдела. Был он невысоким, но крепко сложенным мужчиной, слегка за сорок. Седина уже тронула его волосы, но не успела завладеть шевелюрой полностью. Тоненькие усы были аккуратно подстрижены, зеленые глаза со сдержанным интересом бродили от Уолтера к Бартону и обратно. Роберт вяло поднимал и опускал чайный пакетик в прозрачную кружку, не забывая потягивать носом, вдыхая взбадривающий аромат чая.
Уолтер сидел по другую сторону продолговатого стола, одной рукой поглаживая свою драгоценную бороду, другой помешивая кофе в белой кружке. Глаза его были устремлены в водоворот устроенный им же, но изредка он бросал мимолетные взгляды на сидящего во главе стола Бартона. Толстяк хмуро смотрел в свой пузатый стакан, где в болоте коричневой жидкости сиротливо бултыхались три куска льда. Бартон явно предпочел напиток покрепче, чем чай или кофе. Свой пиджак он снял и повесил на спинку стула. На рукавах его рубашки отчетливо виднелись алые пятна. Уолтер некоторое время рассматривал их, после чего спокойно заметил:
- Тебе бы одежду переменить…
Бартон на мгновенье скосил взгляд, хмыкнул и сделал небольшой глоток из стакана.
Роберт прекратил теребить чайный пакетик, оставив его бороздить пределы кружки, и присел на краешек стула, прямо напротив Уолтера.
- Джентльмены, ситуация беспрецедентная, - у Роберта был приятный баритон, - без преувеличения могу сказать, что наш отдел еще никогда не сталкивался ни с чем подобным. Что скажешь, Бартон?
- Скажу, что время для очевидных изречений прошло пару часов назад. Настала пора конкретики и планов.
Роберт принял колкость с благодушной улыбкой.
- Хорошо. Тогда давайте по существу. Есть какие-нибудь идеи, как и что нам делать со всем… этим?
- Прежде чем-то что-то делать, следует понять, с чем мы имеем дело, уж простите за дешевый каламбур, - Уолтер прокручивал кружку вокруг своей оси, хитровато поглядывая на Роберта. – Бартон, ты в этом деле дольше нас. Да и уровень допуска больше. Не хочешь поделиться полезными сведениями? По-моему, сейчас самое время для откровенности.
Взор Бартона полыхнул огнем, рука крепче сжала стакан. Потеребив галстук, толстяк изрек:
- В данный момент я знаю не больше вашего. Пять часов назад меня вызвали в Центр и заставили подписать кучу секретных бумажек. Только потом кратко обрисовали ситуацию. Так же как и вам.
ОН ЯВНО ЧТО-ТО СКРЫВАЕТ.
Уолтер с сомнением покачал головой, не спуская хитрого взгляда с Бартона. Но возражать не стал.
- Попытаемся восстановить картину с нуля. Нас всех вызвали, чтобы заняться допросами и анализом полученных данных. Субъектами являются так называемые телепаты, личности умеющие читать мысли. Опустим возражения здравого смысла по поводу того, что это звучит, мягко говоря, как выдержка из плохой фантастической книги. Факт есть факт – эти субъекты действительно обладают телепатическими способностями, в какой мере мы пока не можем сформулировать точно. Субъекты сдаются добровольно, не оказывают сопротивления, однако сотрудничают весьма неохотно. Большинство вопросов игнорируют, меры физического воздействия работают плохо – субъекты проявляют недюжинную стойкость и выдержку. К смерти относятся равнодушно. Единственное о чем они говорят охотно – это о том, что их будет больше. И что это послание «всем». Что-либо уточнить не представляется возможным – химия, и некоторые другие методы также не работают. В наших руках побывали уже около двух сотен субъектов – манера поведения у всех практически идентичная. Несущественные колебания и различия слишком незначительны чтобы их учитывать. Такова ситуация вкратце. Похоже на бредовый сон, за одним исключением.
- Каким же? – Уолтер усмехнулся Роберту.
- Таким, что это не сон, - мрачно буркнул Бартон, снова приложившись к стакану. На сей раз глоток вышел солидным, почти на весь стакан.
Некоторое время в зале царила гробовая тишина. Уолтер побарабанил пальцами по столу и, не выдержав, выпалил:
- У нас одни вопросы без ответов! Откуда они взялись? Когда был зарегистрирован первый случай? Как их обнаруживают? Как наше начальство наткнулось на все это, и почему нам ничего не сообщают?
Бартон в ответ на вспышку Уолтера вздрогнул, испуганно оглянулся через плечо. Секунду спустя он справился с волнением и снова нацепил маску угрюмости и равнодушия.
- Уолтер постой, - Роберт вскинул руку в успокаивающей жесте, - все эти вопросы, безусловно, важны, и в свое время мы к ним еще вернемся. Но сейчас давай сконцентрируемся на действиях. Нам нужно предпринимать хоть что-нибудь. Иначе вылетим из шестого отдела со свистом.
Бартон расплылся в гадостной ухмылке. Уолтер согласно кивнул и искоса глянул на толстяка. Тот поежился, будто не него повеяло могильным холодом.
ВИДИТЕ?
- Что научники, Бартон? Они уже занимаются этой проблемой? – спросил Роберт, прищурившись.
Бартон последним глотком осушил стакан, потряс остатки льда, и отставил стакан в сторону.
- С первого дня. Но также не могут ничем похвастаться. С физиологической, химической и генетической точки зрения нет никаких признаков, выделяющих телепатов. Биологически, они простые люди. Как и мы.
- Ну не господь Бог же им мысли окружающих начитывает! – воскликнул Роберт, всплеснув руками.
- Кто знает… - задумчиво промолвил Уолтер, направив взгляд в сторону. – Может это действительно проявление воли господней. Вдруг Бог есть, и он решил напомнить о себе.
- Ты всегда был с придурью Уолтер. Странно как ты умудряешься тут работать, - Бартон брезгливо поморщился.
- Везде нужны такие люди как я, - Уолтер осклабился, - С придурью, как ты говоришь, и с нетрадиционным подходом к делу.
- Мы отклоняемся от темы, - Роберт легонько хлопнул по столу. - Давайте попытаемся разобраться с мотивами этих телепатов. Чего они добиваются, какую цель преследуют.
- Здесь мы можем только гадать, - Бартон свел руки в замок и положил их на стол. – А гадание не входит в функции шестого отдела.
- Ага, этим занимается седьмой отдел, - фыркнул Уолтер, подмигнув Роберту.
Это была старая шутка. Седьмого отдела не существовало вовсе, но именно он занимался всей той работой, которой никто не хотел заниматься. Если кто-то отлынивал от работы, он обычно отшучивался: «Седьмой отдел разберется».
ВСЕГО ЛИШЬ ШУТКА?
- Тогда я даже не знаю, что мы можем предпринять, – Роберт демонстративно развел руками, показывая собственное бессилие.
- Продолжим делать то, что можем, - спокойно заметил Бартон, стараясь не обращать внимания на участившиеся взгляды Уолтера.
- Можем мы немногое, - исподволь начал Уолтер, не сводя пристального взгляда с толстяка. – Если только у нас не будет больше информации. Ты бы поднапрягся и достал бы нам кое-что. Я уверен, ты способен выбить хоть что-нибудь из… своего начальства.
Бартон поежился и не сразу ответил.
- Начальство у нас одно. Если хочешь пробить голову стеной – вперед. У меня есть заботы попроще. И вообще, все эти посиделки не имеют смысла. Делаем что велено, и не суем нос куда не следует. И все будет замечательно.
Бартон резко вскочил, нервным движением схватив пиджак.
- Это следует понимать как окончание заседания? – насмешливо поинтересовался Уолтер.
- Понимай как хочешь. Тебе-то я не обязан отчитываться, - дрожащей рукой Бартон сунул сигарету в зубы, и направился к выходу. На ходу он бросил: - К утру подготовьте отчеты. Максимально подробные. Тебя это касается особенно, Уолтер.
Громко хлопнув дверью напоследок, Бартон удалился.
- Мда-а-а… ничего полезного, - Роберт посмотрел на своего коллегу с некоторым осуждением.
- Сам говорил – ситуация беспрецедентная, - Уолтер пожал плечами.
Роберт привстал, парой глотков опустошил кружку с чаем и направился к урне, намереваясь утилизировать пакетик. Потом замер, и пораженной вновь пришедшей мыслью, повернулся к Уолтеру.
- А ты не думал, что некоторые из телепатов могут быть… не столь безумными, как остальные?
- Что ты имеешь в виду? – насторожился Уолтер.
- Ну, возможно некоторые из них сохранили рассудок, и не идут вместе с общим стадом на бойню. Что если они неприметно пользуются своими способностями и извлекают выгоду из них? Что если они уже среди нас?
Уолтер укоризненно покачал головой.
- Нам только паники сейчас и не хватает, Роб! Давай еще друг друга подозревать невесть в чем! Представляешь, какой хаос воцарится?
- Представляю. Но ведь нельзя просто так отмахнуться от потенциальной опасности. Как бы ни стало слишком поздно…
Прибрав кружку в шкафчик, Роберт попрощался с Уолтером.
- Ты остаешься?
- Надо кое-что обдумать. Не хочу пока заниматься грязной работой. Я никогда этого не любил, ты ведь знаешь. В отличие от Бартона.
        - Он просто делает свою работу. Кропотливо и старательно.
- И ты Роберт, и я  - мы все профессионалы, не меньше чем Бартон. Однако лично мне не доставляет никакого удовольствия измазывать свои руки. Ни прямо, ни росчерком на документе. Бартон же мясник. Признай это.
- Что с того? Иногда требуются такие люди как он. К чему ты вообще завел этот разговор?
- Да так, просто к слову пришлось, - Уолтер равнодушно пожал плечами.
- Ладно, бывай. У меня еще полно работы, - Роберт торопливо удалился, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Уолтер пристально смотрел на кресло где сидел Бартон, словно тот все еще был там. Потом перевел взгляд на дверь, будто стремясь удостовериться, что Роберт действительно ушел.
«Как же ты прав Роб, если бы ты только знал! Только в одном ты ошибаешься – уже слишком поздно. Мы уже среди вас. И мои собратья правы – нас будет еще больше. Значительно больше. А тебе Бартон следует поостеречься. Ты умеешь скрывать свои мысли, но я копаю глубоко. Я готов копнуть так глубоко, насколько потребуется. Но я всё же узнаю, на кого ты работаешь. На кого ты по-настоящему работаешь. На кого мы все по-настоящему работаем. Кого ты так отчаянно боишься разочаровать? А потом мы доберемся до них. До тех, кто по твоим мыслям, Бартон, способен сотворить с тобой нечто похуже смерти. А там… там видно будет, кто каким номером станет…»
ЧТО-ТО ЗЛОЕ К НАМ СПЕШИТ...