На даче

        Каждую весну мои родители начинали обсуждать - куда мы поедем на дачу нынешним летом. В Цхнети? Дороговато! В Кикети? Неважно с продуктами. В Манглиси? Далеко, а я так плохо переношу в автомобиле горную дорогу. Окрокана? Да это - почти в Городе, вид прекрасный, а воздух?               
        Несколько раз мы отправлялись отдыхать на электричке: в Цагвери, в Ахалдаба. Поезд до Боржоми все почему-то величали "экспрессом", хотя тащился он каких-то сто километров целых три часа, останавливаясь у каждой деревушки. Село Ахалдаба запомнилось мне своей сыростью - наш дом стоял у самой реки, и именно там я заболел ревматизмом. Суставы, особенно  колени, ныли, их  выкручивало, и мама подолгу растирала мне ноги, чтобы я мог наконец заснуть.   А от лета в Цагвери  осталось лишь воспоминание о поездке в горы, в Бакуриани. Почти игрушечный поезд узкоколейки очень напоминал тот, что ходил по периметру парка Муштаид в Тбилиси - состав детской железной дороги. Тащил его за собой маленький паровоз, громким гудком  отмечавший каждое  отправление-прибытие на станцию, каждый поворот на серпантине. Именно из-за этого гудка, такого  веселого, отдававшегося эхом по всему  Боржомскому  ущелью, поезд  прозвали в народе ласково - "Кукушка".               
        В 53-м году мы снова, во второй раз, сняли дачу в Белом Ключе. Теперь уже на самом краю Поселения - так называлась часть поселка, где жили староверы. Наша комната на втором этаже выходила на веранду, широкую и почти пустую, где так удобно было бегать но, играя в жмурки, почти невозможно спрятаться.   Моей соседкой в то лето оказалась девочка на год старше меня с непростым именем Ангелина. Характер у нее был тоже непростой. Точнее - в жизни не видел я до тех пор таких вредных девчонок! Во что бы мы ни играли, какие бы "Эники-Беники" она ни считала, водить всегда выпадало мне! А если я догонял её,  длинноногую,  она тут же заявляла: "А я - в домике!".  Ни тогда,  ни сейчас не могу я понять- в каком именно?...                Но мы все-таки помирились, когда нам разрешили однажды пасти хозяйскую Козу.  Коза оказалась упрямой, вредной - почти такой же вредной, как Ангелина. Мы намучились с нею и были рады, когда за нами притащилась хозяйская телега.  Мы ехали,  лежа на сене,  оно было пахучим,  скользким  и полным каких-то насекомых,  которые все время нещадно кусались.                Замечала ли Ангелина, что нравится мне? Замечала, наверное, потому и вредничала...               
               
        Я перешел уже в шестой класс, когда мы снова,  в последний раз  отдыхали в Белом Ключе.  Все здесь оставалось по-прежнему. Мы снова ходили в парк, в кинотеатр. Там, вместо старых, довоенных и трофейных, шли теперь совсем другие, новые фильмы. Правда, везли их сюда издалека, репертуар меняли нечасто, и в результате в течение всего лета нам попеременно крутили  всего две ленты. Но зато какие! "Римские Каникулы" с Грегори Пеком и Одри Хепберн и "Закон есть закон" с Тото и Фернанделем! Других развлечений, как и шесть лет назад, не было, и мы смотрели эти фильмы по десять, одиннадцать раз! В конце концов мы выучили тексты сценария наизусть.               
        Однажды в самом начале сеанса пропал звук.  И вдруг,  вместо обычных в таких случаях выкриков "ЗВУК!" , "МЕХАШЕ!"  /мехаше - это повар, готовящий похлебку-хаши, то есть кричали по сути - "Хаши тебе варить, а не кино показывать!"/ - вместо этого голос из зала стал невозмутимо озвучивать картинку на экране: "АЛЬПЫ... НО ОСТОРОЖНО! - СЛЕВА ОНИ ФРАНЦУЗСКИЕ, А СПРАВА - ИТАЛЬЯНСКИЕ! ВЫ НЕ ВИДИТЕ РАЗНИЦЫ? А ГРАНИЦА? ВЕДЬ ЭТО ОНА ОТДЕЛЯЕТ ОДНУ СТРАНУ ОТ ДРУГОЙ...". Зал смеялся громко, громче даже, чем над ужимками Тото и Фернанделя...